Переплет 13

Глава 34.Растерзанные собаками и чувствами

Шэннон

Чувствуя себя потрясенной, я села на заднее сиденье машины Ифы и уставилась на дом Джонни Кавана, обдумывая свои варианты.

Должна ли я зайти внутрь?

Мне подождать здесь?

Должна ли я свернуться калачиком и притвориться, что меня здесь нет?

Была ли его мать внутри?

Был ли его отец там?

Я подавлена тем, что произошло в пятницу, и хотя я уже в порядке после того, как мы провели время вместе в пабе и в кино, я провела последние две ночи без сна и тонула в унижении из-за того, что меня вырвало перед Джонни.

Этот парень выбил меня из колеи, и я не знала, как с этим справиться, находясь в его личном пространстве.

Я не уверена, что смогу справиться со своими чувствами к нему.

Мой мыслительный процесс был прерван, когда две пары огромных желтых лап ударили по окну.

Пораженная, я перевела взгляд и увидела двух одинаковых собак в ярко-розовых ошейниках, которые смотрели на меня, громко скуля, с открытыми ртами и вывалившимися языками.

Недолго думая, я сдвинула сиденье Джоуи вперед и вылезла из машины.

В ту секунду, когда мои ноги коснулись гравия, на меня напали с поцелуями и радостным лаем. Обе собаки попытались взобраться на мое тело.

— Привет, ребята! — Я наклонилась и погладила их обоих.

Моя любовь, казалось, только раззадорила их, потому что одна из собак прыгнула на меня, сильно ударив лапами по моей груди.

— Вау.

Потеряв равновесие, я рухнула на задницу с громким «уф».

В ту минуту, когда я оказалась на земле, они оба прыгнули на меня, обслюнявив все мое лицо и шею. Смеясь, я попыталась спрятать лицо, но это было бесполезно, потому что эти собаки были настойчивы в проявлении своей любви.

Чего я не заметила в машине, так это того, что обе собаки в последнее время явно валялись в коровьем навозе, потому что их шерсть была не только перепачкана грязью, но и ужасно воняла.

После бесполезной борьбы за то, чтобы встать, я оказалась на спине на мокром от дождя гравии, пока они обнюхивали и лапали меня и, по сути, облизывали каждый дюйм обнаженной кожи.

— Вы дружелюбная пара, — хихикнула я, отказываясь от любых попыток сбежать. Я почувствовала, как влага просачивается под мою одежду, но я не сделала ни малейшего движения, чтобы встать.

Я бы не смогла, даже если бы захотела

— Привет, — засмеялась я, улыбаясь той, которая решила, что мой живот — идеальный дом для ее задницы.

Она крепко прижала свои лапы к моим плечам и лизнула меня в лицо.

— Ты милая девочка, не так ли? — проворковала я, пригибаясь и уклоняясь от языка во рту.

Это было довольно бессмысленно, учитывая, что другая собака стоял у моей головы, борясь за внимание.

— Осторожно, — предупредила я ту, что была у моей головы. — У меня нежное лицо.

— Бонни! Кекс! Отвалите от нее, — приказал знакомый голос поблизости, но ни одна собака не послушалась.

Вместо этого они, казалось, довели свои усилия по проявлению любви ко мне до собачьей комы. Несколько мгновений спустя пара рук подхватила меня под мышки.

Пораженные внезапным контактом, мои конечности сами собой сомкнулись, когда меня подняли с земли.

Джонни поставил меня на ноги, а затем быстро толкнул меня за спину, когда собаки бросились к нам.

— Нет! — приказал он. Обнимая меня одной рукой, он протянул другую в знак предупреждения. — Бонни, — прорычал он. — Ты плохая девочка. — Его глаза метнулись к другой собаке, которая подкрадывалась ближе. — Кекс, даже не думай о том, чтобы снова попытаться.

Сунув руку в карман, он вытащил теннисный мяч и помахал им перед собаками, мгновенно привлекая их внимание.

— Да, вы видите это, не так ли? — проговорил Джонни, а затем бросил мяч через двор.

Он приземлился где-то вне поля зрения, и две собаки бросились за ним.

Я воспользовалась возможностью, когда он на мгновение отвлекся, чтобы вытащить свою резинку для волос и перекинуть волосы через левое плечо, скрывая от него часть своего лица.

— Извини за это, — сказал Джонни, как только собаки скрылись из виду. Повернувшись ко мне лицом, он быстро оглядел меня и поморщился. — Господи, они испачкали тебя.

Я была настолько ошеломлена его видом, настолько не была уверена, что делать и говорить, что мне потребовалось несколько мгновений, чтобы прочистить голову и осознать, что он говорит со мной.

— А?

— Твоя одежда, — объяснил он, жестикулируя руками вверх и вниз.

Я посмотрела на себя и подавила стон.

Да, он был прав.

Моя одежда испачкалась от сочетания грязи, дождя, клочьев шерсти и собачьих слюней.

— О, ах, да. — Униженная, я попыталась вытереть руки о свои темно-синие спортивные штаны, но слюни прилипли к моим пальцам. — Да, я грязная, — сказала я, выдавив из себя небольшой смешок, когда все, что я хотела сделать, это нырнуть на заднее сиденье машины Ифы и исчезнуть.

— Прости за них, — извинился Джонни, выглядя немного смущенным. — Эти двое дикие.

Покачав головой, я тяжело вздохнула и сказала:

— Нет, все в порядке. Я не возражала. Бонни и Кекс очень милые.

— Бонни и Кекс очень нетренированные, — поправил Джонни с гримасой. Засунув руки в карманы серых спортивных штанов, которые он носил, добавил: — Это собаки моей мамы. Она обращается с ними как с людьми, и они верят, что являются ими.

— Твои родители дома? — Спросила я, чувствуя невероятную нервозность при мысли о том, что мой брат находится в тесном контакте с одним из его родителей.

Джоуи прямолинеен и неравнодушен к высказыванию всего, что у него на уме.

Вполне возможно, что он расскажет об инциденте с сотрясением мозга.

— Нет, они в Дублине, — сказал мне Джонни. — Мой папа там работает.

Мои глаза расширились.

— Ты дома один?

Он ухмыльнулся.

— Мне не четыре.

— Я знаю это, — ответила я, покраснев.

— Мои родители уезжают по работе, — объяснил он, сжалившись надо мной. — Обычно я один.

По какой-то причине эти слова меня обеспокоили.

“Обычно я один”.

Это было печальное заявление.

Нахмурившись, Джонни протянул руку и обхватил — да, буквально обхватил — мой подбородок рукой.

— Что это за хрень? — потребовал он смертельно тихим голосом, в то время как его голубые глаза горели огнем.

— Что? — Я выдавила, охваченная паникой.

Приподняв мой подбородок, он убрал волосы с моего плеча и издал низкое рычание.

— Это, — прорычал он, проводя большим пальцем по моей скуле. — И это, — добавил он, скользнув по моему взгляду.

Контакт был настолько нежным, что заставил меня подпрыгнуть от нервов, а не от боли. Он убрал руку с моего лица, но остался там, где стоял, так близко, что я могла видеть, как расширялась вена на его шее, когда он сжимал и разжимал челюсти.

— Шэннон, что случилось с твоим лицом?

— Ах, это? — Нервно смеясь, я заправила волосы за ухо.

Я сразу же пожалела о содеянном, когда почувствовала, как похожая на сопли слюна хлюпает между моими пальцами и волосами.

Было недостаточно, что я выглядела, как бездомная. К этому еще добавились волосы, пропитанные слюней.

— Да, это, — отрезал Джонни, впиваясь взглядом в мою щеку. — Кто это с тобой сделал?

— Никто. Прошлой ночью я споткнулась о Лего моего брата и чуть не ударилась о кухонный стол, — фраза, которую я отрепетировала до совершенства для завтрашней школы, вырвалась из моих уст с экспертной точностью, необходимой для правдоподобного звучания.

Я так долго врала о том, откуда взялись порезы и синяки на моем теле, что ложь легко слетела с моих губ.

— Ты думаешь, я в это поверю? — Джонни ошеломил меня, сказав.

Я нахмурилась, глядя на него.

Это хорошая реплика.

Это правдоподобная реплика.

Почему он не поверил в это?

— Да, — выдавила я, взволнованная его прямотой. — Потому что это то, что произошло.

Он выгнул бровь.

— Ты правда пытаешься сказать мне, что синяк под глазом — случайность?

Я уклончиво пожала плечами.

— Это случается.

— Обычно нет, — отрезал он. — Ты, должно быть, бежала на полной скорости, чтобы так споткнуться, — добавил он, недоверчиво поглядывая на меня. — Ты бежала? — он спросил. — От чего-то? — Он подошел ближе. — Или от кого-то?

Инстинкт самосохранения ожил во мне; лица трех моих младших братьев стали движущей силой моих следующих слов.

— Что именно ты пытаешься сказать?

— Я не пытаюсь что-то сказать, Шэннон, — горячо возразил он. — Я прошу тебя сказать мне правду.

— Я говорю тебе правду, — отрезала я срывающимся голосом. — Перестань давить на меня. — Слезы защипали мне глаза, и я быстро смахнула их. — Боже.

Я чувствовала себя ужасно, особенно из-за того, что лгала ему, но я не могла развернуться и сказать: “ О да, когда мой отец пьян, ему нравится выбивать из меня дерьмо и швырять меня, как тряпичную куклу.”

Именно в этот момент небеса решили сжалиться над нами, обрушив шквал проливного мартовского дождя и промочив нас обоих.

Благодарная за ливень, я развернулась и поспешил обратно к машине.

— Не делай этого, — крикнул мне вслед Джонни. — Не возвращайся в эту чертову машину.

Я покачал головой и рывком открыл дверь.

— Мне очень жаль, хорошо? — Джонни обошел меня и снова закрыл дверь машины. — Я не буду давить на тебя. — Развернув меня лицом к себе, он сказал: — Я больше не скажу об этом ни слова.

Он протянул руку, чтобы коснуться моего лица, но быстро изменил направление движения, вместо этого обхватив ладонями заднюю часть шеи.

— Хорошо?

Кивнув, я прерывисто вздохнула.

— Хорошо.

Джонни тяжело выдохнул, выражение его лица было полным облегчения.

— А теперь, ты зайдешь со мной внутрь?

— Наверное, мне лучше просто подождать в машине, — пробормотала я, едва в силах смотреть ему в глаза. — Я не хочу быть навязчивой — в отличие от моего брата-идиота, который, по-видимому, не испытывает угрызений совести, заходя в дом незнакомцев и поедая их еду.

— Во-первых, я тебе не незнакомец, и ты мне не мешаешь, — грубо поправил Джонни, когда на нас обоих обрушился дождь. — Во-вторых, я приглашаю тебя в свой дом, — добавил он, проводя рукой по своим теперь мокрым волосам. — Ты промокла. — Его пристальный взгляд еще раз прошелся по мне, прежде чем он наклонил голову в сторону дома. — Я хочу, чтобы ты зашла внутрь.

— Ты уверен? — Я прохрипела.

Он медленно кивнул.

— Абсолютно.

— Эм, хорошо, — неуверенно прошептала я. — Если ты уверен, что ты уверен?

— Я уверен, что я уверен, — съязвил Джонни. — Давай.

Джонни развернулся и поспешил к входной двери, только чтобы развернуться и побежать обратно туда, где стояла я. Он положил руки мне на плечи и повел меня в дом.

— Видишь? — сказал он, когда мы оба оказались внутри и огромная дверь закрылась за нами. — Это было не так уж плохо, не так ли?

Я покачала головой.

Джонни встряхнулся, как собака, заставляя капли дождя разбрызгиваться повсюду.

— Ты смеешься надо мной, Шэннон, как река? — он поддразнил, заметив мою улыбку.

Я снова покачала головой.

Он улыбнулся одной из тех широких улыбок с двойными ямочками, от которых у меня екнуло сердце, прежде чем жестом пригласил меня следовать за ним по длинному вестибюлю в просторное фойе с двумя огромными арками по обе стороны комнаты, ведущими бог знает куда.

Стараясь не разжимать губы и не раскрывать рот, как мне хотелось, я осмотрела огромную лестницу, занимающую центральное место, с ее замысловатыми деревянными балясинами с вырезанными на них маленькими львиными головами.

Мой взгляд скользнул вверх, к вершине лестницы, где обе стороны площадки были хорошо видны через деревянные перила, которые в конечном итоге соединялись со стеной с обеих сторон.

— Это старый дом, — сказал Джонни в качестве объяснения. — Ему около ста пятидесяти лет или что-то в этом роде. — Он выглядел смущенным, когда говорил. — Моя мама не хотела слишком сильно менять оригинальный дизайн, когда мы его купили. Мы отремонтировали большую часть комнат и установили новую кухню, но мама хотела сохранить некоторые оригинальные детали. — Пожав плечами, он добавил: — Она говорит, что у этого места есть характер или что-то в этом роде.

— Она права, — выдохнула я, поворачиваясь на все 360 градусов, чтобы полюбоваться смехотворно высокими потолками и хрустальными люстрами. — Я думаю, что в этом зале мог бы поместиться весь мой дом.

— Джонни! — Голос Гибси прогремел из-под арки слева. — Жратва закончилась.

— Ты голодна? — Спросил Джонни, ведя меня по длинному коридору к двери в конце. — Зная Гибси, он собирается поджарить все содержимое холодильника.

Я покачала головой, мои руки дернулись, чтобы обхватить тело почти защитно, когда я следовала за ним.

— Я в порядке.

В тот момент, когда Джонни толкнул дверь кухни, мы были залиты солнечным светом и восхитительным ароматом готовящихся блюд.

— Привет, малышка Шэннон, — прощебетал Гибси, поворачиваясь со своего места у впечатляюще выглядящей плиты, чтобы улыбнуться и помахать мне лопаткой. — Джонни удалось заманить тебя внутрь, или тебя привлек запах моей чертовски потрясающей стряпни?

— Пошел дождь, — пробормотала я, сдерживая дрожь, когда влага с моей одежды начала просачиваться на кожу.

— Ты сварил одно яйцо, Гибс, и под моим присмотром, — подал голос Джоуи, который сидел на табурете в центре стола. — Ты не Дарина Аллен.

— Спасибо, черт возьми, за это, Линч. — Со сковородкой в руке Гибси подошел к тому месту, где сидел мой брат, и плеснул яйцо себе на тарелку. — Мне нравятся моя мужская роль.

Потянувшись через прилавок, Джоуи достал заварочный чайник с удобной крышкой и налил две чашки чая, прежде чем качнуть чайником в нашу сторону.

— Шэн, Кав, чай?

Гибс?

Линч?

Кав?

Это было типично для Джоуи — заводить дружбу так легко, словно по щелчку пальца.

Внезапный укол ревности обожег меня изнутри, несправедливость того, насколько легкой была жизнь для моего брата, заставила меня почувствовать себя обделенной.

Этот оттенок ревности был быстро погашен огромным цунами вины, охватившим меня.

У Джоуи не было ничего легкого.

Он извлекал максимум пользы из любой ситуации.

Он просто пытался выжить, как и все мы.

— Могу я принести тебе полотенце или что-нибудь еще? — Джонни предложил низким тоном, пристально глядя на меня. Нахмурившись, он добавил: — Ты промокла.

— Святое дерьмо, — рявкнул Джоуи, напугав меня. — Что, во имя Иисуса, с тобой случилось?

Поставив чайник, он встал и направился ко мне. Наклонившись ближе, Джоуи понюхал меня, а затем быстро отступил.

— Господи Иисусе, Шэннон, — выдавил он. — Во что ты вляпалась — в собачье дерьмо?

Вау, тактично, старший брат, большое спасибо…

— Нет! — ответила я, а затем попыталась незаметно принюхаться. — Я не чувствую запаха.

— Ты не чувствуешь запаха? — Джоуи насмешливо проговорил. — Ты такая зрелая, что у меня слезятся глаза.

Боже, Джоуи!

— Мои собаки напали на нее, — быстро вставил Джонни, проводя другой рукой по волосам. Капли воды продолжали стекать с его широких плеч на плитки на полу, пока он говорил. — Они сбили ее с ног на улице и прыгали по ней.

— Ха, — вырвалось у моего брата. — Забавно, что мою сестру, кажется, всегда избивают и калечат, когда ты рядом с ней, Кавана.

Челюсть Джонни дернулась, но он не ответил.

Обратив свое внимание на меня, Джоуи сказал:

— Тебе нужно снять эту мокрую одежду, Шэн, пока ты не получила пневмонию.

Я открыла рот, чтобы ответить, но мой брат продолжил, не дав мне шанса.

— У тебя есть что-нибудь, что она могла бы надеть? — Спросил Джоуи, глядя на Джонни. — И немного освежителя, чтобы убрать этот ужасный запах?

Джонни медленно кивнул.

— Да, я могу найти что — нибудь…

— Или мы можем просто уйти? — Предложила я, глядя на своего брата, молясь, чтобы он понял намек. — Нам нужно идти домой, Джоуи.

— Ты не сядешь в машину моей девушки, когда пахнешь так, — сказал Джоуи.

— Не будь придурком, — прошипела я. — Забери меня домой.

— Вы, ребята, пока не можете уйти домой. Мы не попили чай и не побеседовали, — подал голос Гибси. — А у меня в духовке пекутся булочки.

— Ты печёшь булочки? — Спросила я, на мгновение отвлекшись. — Ты?

— Да, я, — ответил Гибси, выглядя слегка уязвленным. — Я хочу, чтобы вы знали, что я замечательный пекарь.

— Прости, — быстро ответила я, не желая его обидеть. — Ты просто не производишь впечатления пекаря.

— Расслабься, я тебя просто разыгрываю, — засмеялся он. — Я понятия не имею, что я делаю. — Он указал на плиту и сказал: — Насколько я знаю, эти булочки могут быть убийцами.

— Булочки-убийцы? — Я сморщила нос от этой концепции. — Тогда, я надеюсь, ты не будешь возражать, если я уйду.

Гибси усмехнулся.

— Ты мне нравишься. — Он посмотрел поверх моей головы и сказал:

— Она мне нравится, — прежде чем вернуть свое внимание ко мне. — Но не запах. — Он зажал пальцами нос и добавил: — Твой брат прав — тебе нужно помыться.

— Все в порядке, я иду домой, — начала я говорить, но меня снова прервали — на этот раз Гибси.

— Джонни, она может принять душ здесь, не так ли?

Мои глаза выпучились.

— Что?

— Э-э, да, я думаю, — медленно ответил Джонни, который все еще стоял позади меня. — Если она захочет?

Джоуи, который вернулся на свой насест на острове, кивнул головой.

— Хорошая идея, Гибс, — согласился он, набивая вилкой яйцо и колбасу. — Смой с себя этот мокрый собачий запах, прежде чем нам придется ехать домой, сидя рядом.

— Я не воняю, — пробормотала я.

— От тебя воняет, — хором сказали Гибси и Джоуи.

— Отвалите и оставь ее в покое, — раздраженно прошипел Джонни. — Она совсем не плохо пахнет.

— Ты не чувствуешь запаха, потому что у тебя иммунитет, — возразил Гибси. Повернувшись к Джоуи, он сказал: — Он позволяет дворняге спать на его кровати каждую ночь.

— Еще раз назовешь мою собаку дворнягой, и я надену сковороду на твою голову, — предупредил Джонни.

— Мои искренние извинения, чувак. — Гибси вскинул руки, отступая. — Я никогда не хотел оскорбить твою драгоценную дворняжку.

Не обращая внимания на смешки и подшучивания, я развернулась и уставилась на Джонни.

— Я сожалею об этом.

Его внимание переключилось с мальчиков на меня и осталось там.

— Все в порядке, Шэннон. — Его голос был бесстрастным, но его глаза горели чем-то, что я боялась расшифровать, потому что у меня было отчетливое ощущение, что в этот момент мои глаза отражали его. — Ты можешь помыться в моей ванной.

— Нет, честно, все в порядке. — Мое лицо горело от смущения. — Мне не нужно принимать душ в твоем доме.

— Ах, да, ты, черт возьми, примешь, — крикнул Джоуи. — Я имел в виду это, когда сказал, что ты не сядешь в машину Ифы вот так. Я не посажу тебя в машину, пока ты находишься в таком состоянии.

— Ради всего святого, — огрызнулся Джонни.

Распахнув кухонную дверь, он схватил меня за руку и практически потащил по коридору.

— Давай, — приказал он. — Я позабочусь о тебе.

— Э-э, хорошо, — выдавила я, потому что, честно говоря, какая у меня была надежда сказать «нет», когда гигантский игрок в регби тащил меня через свой дом?

— Для протокола, — крикнул Джонни через плечо, таща меня вверх по лестнице, поворачивая направо, когда мы достигли верхней площадки. — Я не думаю, что от тебя так уж плохо пахнет.

— Эм, спасибо? — Я задыхалась, не уверенная в подходящем ответе для мальчика, говорящего тебе, что ты не так уж плохо пахнешь, и слишком запыхалась, чтобы придумать что-нибудь получше.

Он двигался быстро, моя рука все еще была в его, и мне приходилось бежать, чтобы не отставать от его широких шагов. Джонни не прекращал двигаться, пока мы не оказались в конце лестничной площадки и не остановились перед закрытой дверью.

Я отметила, что мы прошли по крайней мере полдюжины других дверей на этой части лестничной площадки, но у меня слишком кружилась голова от попыток не отставать от него, чтобы по-настоящему оценить обстановку.

Отпустив мою руку, Джонни толкнул дверь внутрь и вошел внутрь, жестом приглашая меня следовать за ним.

Я сделала это — и это было все равно, что войти в спальную версию зала славы.

Комната была огромной, стены выкрашены в голубой цвет, а огромная кровать с балдахином занимала центральное место. Напротив кровати был развлекательный центр, похожий на миниатюрный кинотеатр, но ни одна из этих деталей не запомнилась мне.

Мое непосредственное внимание привлекли ряды трофеев и медалей, украшавших стены. На стенах висели майки в рамках, а также несколько необычно выглядящих кепок и плакатов ирландской команды по регби.

У дальней стены между двумя окнами стоял огромный дубовый письменный стол.

На столе лежал дорогой на вид ноутбук и стопки школьных учебников и экзаменационных работ. Над ним висела огромная доска, прикрепленная к стене. К доске были прикреплены бесчисленные фотографии разных знаменитых спортсменов. Все, с кем Джонни стоял рядом на фотографиях.

— Итак, — сказал Джонни, пожимая плечами. — Это моя комната.

Он подошел к своей кровати и пнул несколько предметов одежды под ней.

— Она красивая, — ответила я, прикусив губу и оглядываясь вокруг.

В типичной подростковой манере это был полный беспорядок с обязательными плакатами полуобнаженных девушек с огромными грудями, украшающими стены. Повсюду была разбросана одежда, а контроллеры PlayStation и игры валялись на полу у телевизора рядом с парой кожаных подушек.

— Ты можешь принять душ здесь, — сказал тогда Джонни. Покачав головой, он начал действовать, направляясь к двери в левом углу своей комнаты, рядом с кроватью.

— Если ты уверен? — Я выдавила, чувствуя себя невероятно запуганной, стоя в его личном пространстве и, возможно, снимая всю свою одежду.

Мы были практически незнакомцами.

Казалось неправильным находиться в его пространстве.

Казалось неправильным, но чувствовалось таким правильным…

— Да, это не проблема, — быстро ответил он, открывая передо мной дверь. Он на мгновение просунул голову внутрь, прежде чем выскочить обратно. — На вешалке есть свежие полотенца. Используй все, что захочешь.

Срань господня.

Это безумие.

Это слишком сюрреалистично.

Сегодня утром я вышла из дома, чтобы купить немного картофельных оладий и банку кока-колы, и теперь я стояла в спальне Джонни Кавана, собираясь принять душ в его ванной комнате.

Как это вообще произошло?

— Ты хочешь, чтобы я бросил твою одежду в сушилку, пока ты будешь в душе? — спросил он, возвращая меня к настоящему.

— Мою одежду? — Мои руки переместились к животу, и я быстро покачала головой. — Э, нет, все в порядке.

Он натянуто кивнул, и я наблюдала, как он пнул еще несколько предметов одежды под кровать.

— Я бы дал тебе что-нибудь от вещей моей матери, но она запирает свою гардеробную, когда уезжает по работе.

— Ее гардеробная?

— Да, она, э-э, моя мама дизайнер. — Джонни неловко заерзал. — Если хочешь знать мое мнение, это больше похоже на гигантский гребаный шкаф в комнате, но она называет это своим кабинетом. — Затем он ухмыльнулся, явно думая о чем-то смешном. — Однажды Гибс вломилась туда и испортил какую-то важную деталь для новой линии, над которой она работала, поэтому она держит ее запертой, когда уезжает в Лондон.

— Твоя мама создает одежду?

— Да.

Мои глаза расширились.

— Как модельер!

Джонни кивнул.

— В Лондоне?

Еще один кивок.

— Правда?

— Да.

Вау…

— Кто твой отец? — Пробормотала я. — Доктор?

— Нет, он адвокат, — ответил он, не моргнув глазом.

Иисус.

Его мать — модельер, а отец — чертовски высококлассный адвокат.

Ну, по крайней мере, это объясняет особняк, внутри которого я стою.

Взгляд Джонни метнулся к его прикроватному шкафчику, и он поспешил к нему, рывком открыл верхний ящик, прежде чем смахнуть содержимое сверху в ящик.

— Я пойду найду тебе что-нибудь свое, во что ты сможешь переодеться, — пробормотал он, щеки слегка порозовели, когда он задвинул ящик и пнул кучу бумаг, которые упали с его шкафчика под кровать. — Я оставлю кое-какую одежду на кровати на всякий случай, если ты захочешь… Просто выбери все, что захочешь.

Я колебалась, делая один шаг вперед и три шага назад, прежде чем сделать глубокий вдох и подойти к двери ванной. Джонни отступил в сторону, чтобы я смогла пройти, но он был таким большим, что мне все равно удалось задеть его.

— Спасибо, Джонни, — прошептала я, прежде чем поспешить в его ванную с бушующими гормонами и колотящимся сердцем.

— Не за что, Шэннон, — услышала я его слова как раз перед тем, как захлопнуть дверь.

О Господи.

Что, черт возьми, происходит?