Глава двадцатая

С выключенными фарами они ехали в Тулон проселочными дорогами во взятой напрокат машине. Арман имел при себе свои новые официальные документы. Лиана была в черном платье и черном шарфе. Девочек она одела в свободные брюки, рубашки и туфли из мягкой кожи. У каждой была небольшая сумка с вещами. Все остальное пришлось оставить во Франции. По дороге почти не разговаривали. Когда дети уснули, Лиана все время смотрела на Армана, как бы желая впитать в себя последние часы, проведенные с ним. Все еще не верилось, что через несколько часов они расстанутся.

— Это даже хуже, чем когда я заканчивала университет, — постаралась улыбнуться Лиана.

Оба вспомнили тот год их помолвки, когда ему приходилось жить в Вене, а она заканчивала Миллз-колледж в Окленде. Но теперь — и они оба отдавали себе в том отчет — разлука может затянуться куда больше, чем на год. И никто не может предугадать — на сколько. Гитлер крепко держал Европу за горло, и требовалось немалое время, чтобы ослабить его хватку. Лиана знала: Арман приложит все усилия, чтобы это произошло скорее, и таких преданных родине людей оказалось много. Даже няня девочек. Когда Лиана сообщила ей, что она с детьми возвращается в Америку, но взять с собой гувернантку не сможет, мадемуазель несказанно удивила ее, прямо заявив, что и так хотела уходить. Она не собирается работать на сторонника Петена. А потом в запале призналась даже, что собирается присоединиться к бойцам Сопротивления в самом сердце Франции. Это было смелое признание, но она доверяла Лиане, и обе женщины в слезах обняли друг друга. Когда гувернантка уходила из дома, девочки горько рыдали.

Так начался тот длинный мучительный день прощаний. Но хуже всего было уже в Тулоне, когда на скрипучем дощатом причале Арман подтолкнул дочерей к крепышу рыбаку, стоявшему в лодке. Девочки плакали, прижавшись друг к другу, а Лиана бросилась к Арману и обняла его в последний раз. Ее глаза продолжали умолять его, но голос не слушался.

— Арман, поедем с нами… Милый, пожалуйста…

Но он только качал головой. Он стоял перед ней, выпрямившись во весь рост, обхватив ее сильными руками.

— Я должен остаться. — Он еще раз посмотрел на дочерей. — Помни, о чем я тебе говорил. Я буду писать — официально или через подпольную сеть — когда смогу. Даже если известий от меня не будет — верь: со мной все хорошо… верь, любовь моя… будь храброй… — Его голос дрогнул, в глазах появились слезы, но затем он посмотрел ей в лицо и улыбнулся: — Лиана, всем сердцем, всей душой я люблю тебя. — Она задыхалась от рыданий, он поцеловал ее в губы, а затем подвел к рыбаку. — Храни вас Господь, любовь моя… Au revoir, mes filles, прощайте, девочки…

Лодка отчалила, а он остался на причале. Арман долго махал ей вслед, и в наступающих сумерках они видели его в костюме в елочку с развевающимися на ветру седыми волосами. «Au revoir», — прошептал он еще раз, когда рыбацкую лодку уже поглотила тьма. «Au revoir…» Оставалось только молиться, чтобы это не было прощанием навсегда.

Загрузка...