Пилюли для феи (СИ)

Глава первая

День неохотно и медленно, но неуклонно скользил к вечеру. Именно скользил, как с ледяной горки, посыпанной песком. И ясно уже, что никуда не денется, скатится, обратно не заберётся. Если подождать, то вскоре дело даже быстрее пойдёт. Преодолеет точку невозврата и понесётся к ночи, с каждой минутой набирая скорость. Только вот точка эта никак не наступала. Минуты тянулись и тянулись, словно нагретый на солнце каучук. А, может, плелись, как замершие ящерицы. Всё же в конторе «Следа» прохладно было.

Каро поёжилась, плотнее кутаясь в шерстяную шаль. И недовольно покосилась на чугунные радиаторы под подоконником. В здание, где детективное агентство свой офис снимало, паровое отопление два месяца назад провели. И, конечно, под это дело арендная плата поднялась едва не вдвое. Но за всю свою жизнь тега ещё ни разу не встретила в Элизии по-настоящему горячих батарей. И на их температуру стоимость жилья никак не влияла. Для подобных систем единственная доступная степень нагретости заканчивалась на отметке «чуть теплее парного молока».

— Домовые в конец совести лишились, — пожаловалась теург плотному ряду папок, пытаясь запихать между ними новую. — Наверняка опять браги налакались и режутся в карты. А ты тут мёрзни.

Рон, раскачиваясь на двух ножках тоскливо поскрипывающего стула, в ответ только неопределённо поднял брови. Сыщик был занят. Закинув руки за голову, а ноги на стол, блондин элегически рассматривал потолок. По его же собственному утверждению, там он искал вдохновение для будущего доклада полиции.

Судя по кислой физиономии детектива, вдохновение не находилось.

За стенкой, в комнате, носившей претенциозное звание лаборатории, сосредоточенно звенели пробирками. А из-под неплотно прикрытой двери явственно тянуло нашатырём. Но никто по этому поводу не протестовал. Медик ведь и обидеться мог. Тогда бы завоняло гораздо хуже.

— Мастерс, я с кем разговариваю? — уточнила Каро, будто действительно сомневаясь, что беседует она именно с оборотнем.

Папка впихиваться не желала. По-хорошему, шкаф давно бы стоило разобрать и выкинуть как минимум половину бумажного хлама, да Алекс не давал. Альв трясся над архивом как старик, пытающийся оградить молодую жену от соблазна. Лорд утверждал, что любая запись — это драгоценная информация, которая обязательно пригодится. Каро же считала, что отчёты по давно закрытым делам — бесполезный пылесборник. Но с начальством не спорят.

— Холодно, говорю. И батареи чуть тёплые.

Теург шлёпнула так и не пристроенную в шкаф папку на стол, рядышком с кривоватой надписью, выцарапанной в ровном слое пыли: «Нам нужна секретарша!».

— И что я, по-твоему, должен сделать? — довольно равнодушно отозвался блондин, не отрываясь от созерцания потолка.

Тега наклонилась, поправляя шнурки на ботинке. За последние полгода мораль Каро рухнула в бездны, дозволяющие поднимать юбку в присутствии мужчины даже чуть выше щиколотки.

Впрочем, как раз ноги теги оборотня в данный момент интересовали меньше всего. Он уставился на округлость зада, холмиком возвышающийся над столом.

— Пойти и разобраться с домовыми, — невнятно ответила теург.

— Я? — искренне поразился Рон, от удивления даже переставая раскачиваться.

— А кто? Меня они не слушают. Яте не пойдёт. Если идти не хочешь, попроси господина Росса их приструнить. Только сам попроси, — девушка выпрямилась, мельком глянув на оборотня. Но видимо, заметила на его физиономии что-то подозрительное, потому что развернулась к сыщику, нехорошо прищурившись. — И на что это ты пялился?

— Что показали, на то и пялился, — широко осклабился красавчик. — Знаешь, детка, эти ваши юбки с подушками сзади мне совсем не нравятся. Может, ты пересмотришь свой гардероб? Естественное, оно как-то лучше смотрится.

— Естественное, значит? — и без того не слишком широкие глаза теурга превратились в две щёлки. — Может, мне вообще юбку снять?

— Я не против, — разулыбался во весь белоснежный частокол Мастерс.

— Ты у нас никогда против не бываешь, — протянула Курой, ласково улыбаясь в ответ.

Девушка присела рядом с оборотнем на столешницу, даже не заметив, что оборкой юбки смела хороший пласт пыли. Протянула руку, будто хотела погладить оборотня по щеке. И поддела ботинком ножку стула, рванув её на себя.

— Тебе мама никогда не говорила, что раскачиваться на стульях нехорошо? — невинно поинтересовалась тега у барахтающегося в обломках мебели Рона.

!.. — ответил оборотень, -!.. на!.. За что?!

— А кто с дочкой заказчика заигрывал?

— Я? — округлил абсолютно честные глаза Рон, потирая неудачно встретившийся со столом затылок.

— Нет, я!

— Я так понимаю, заняться вам нечем? — негромко поинтересовался Алекс.

Управляющий агентством стоял на пороге своего кабинета, скрестив руки на груди.

Поскольку надежда на приход новых клиентов таяла с каждой минутой, альв позволил себе лёгкую небрежность. В смысле, сюртук его был расстегнут. Впрочем, рубашка по-прежнему светилась девственной белизной, а накрахмаленный воротничок и манжеты топорщились от крахмала. Шейный платок, завязанный безупречным сложным узлом, помаргивал рубиновый глазок булавки. На светло-сером жилете и таких же брюках — ни складочки. Каштановые кудри вились идеальными локонами — волосок к волоску.

Вероятно, альв всё же обладал уникальной магией. Или, может, просто знал заклинание безупречности.

— Видимо, действительно нечем, — пришлось Россу самостоятельно отвечать на заданный вопрос, так как подчинённые только преданно пялились на него. — Но поскольку до конца рабочего дня осталось… — лорд достал из жилетного кармашка круглые серебряные часы, щёлкнул крышкой. По приёмной поплыли неуместные нежные звуки томного вальса, — … полтора часа, то, полагаю, можно и по домам идти. Отчёты по последнему делу вы написали?

— Написала! — честно тараща глаза не хуже Мастерса, отрапортовала Курой.

— Никак нет! — одновременно с ней пролаял вскочивший на ноги Рон, сложив ладони на пояснице — одну на другую — и выставив локти в стороны.

Росс едва заметно улыбнулся кончиком губ.

— Госпожа Каро, а что произойдёт, если я попрошу предоставить мне доклад? Который, по вашим же словам, полностью готов.

— Я не смогу вам его показать, — гаркнула тега. Хорошо гаркнула, истинно по-армейски. Недаром же они с Роном тренировались. — Для того чтобы мне сделать предварительные выводы, амулет должны «прогнать» по полицейскому каталогу запрещённых артефактов. А поскольку сами они до этого додуматься не сумели, то подвеска возвращена в Управление. И пока процедура незакончена, я не могу составить экспертную оценку. Поэтому в отчёте писать нечего.

— Интересно, а у тебя, Мастерс, такой же шикарный отмаз запасён?

— Мнэ-э… — протянул оборотень, вопреки армейскому уставу переминаясь с ноги на ногу.

— Есть, — неожиданно выдала Каро, не смущаясь того, что оба мужчины синхронно повернулись в её сторону. Во взгляде Рона надежда и подозрительность смешалась экзотическим коктейлем. — Господин Росс, вследствие многократного ударения головой о твёрдые поверхности во время поимки любимой болонки метрессы Рангир, господин Мастерс забыл алфавит. Я применила метод терапии, который господин Курой называет «лечение подобного подобным». Но результат пока неизвестен.

— Ударения? — Алек приподнял брови.

— Ударения, — твёрдо кивнула Каро.

— Балаган, — вздохнул управляющий.

— Почему мне иногда хочется её придушить? — шёпотом поинтересовался оборотень у кого-то неведомого.

— Знаете, госпожа Каро, уровень вашего профессионализм за время работы в «Следе», несомненно, вырос, — едва заметно вздохнув, подытожил Росс. — Но вот тесное общение с Мастерсом, мне кажется, на пользу не пошло. Идите-ка вы домой.

— Что вы подразумеваете под «тесным общением»? — насупилась теург.

— Идите-идите! Встретимся завтра, — отмахнулся альв.

Кажется, он добавил ещё что-то, подозрительно похожее на: «Как же вы мне всё надоели!». Впрочем, Курой это могло и просто показаться. Такие высказывания в репертуар управляющего не входили.

Алекс зашёл обратно в кабинет, постоял, чуть покачивая ладонью дверную створку. Перебранку собирающихся по домам сотрудников ему слушать не хотелось. Но желание пропустить приход возможного клиента тоже отсутствовало. А если закрыть дверь плотно, то не услышишь не только Мастерса с Курой, но и входящих в приёмную. Управляющий вздохнул и отошёл к столу, бездумно уставившись в окно.

За стеклом синели сумерки. Жёлтые шары газовых фонарей плыли в них, как в воде. Но улицы почти не видно. Только чёрные голые ветки деревьев расчерчивали отражение альва, словно рисунок пытались заштриховать, да на полпути бросили.

— Я тебе тоже больше не нужен?

Росс к медику даже не обернулся, только глаза устало прикрыл.

— Нет, Яте, ты тоже иди.

Тег помялся на пороге, помолчал, разглядывая косяк. Но всё-таки спросил.

— С тобой всё в порядке?

— Абсолютно. Просто устал. Увидимся завтра.

Курой кивнул, мотнув чёлкой. За полгода волосы у него отросли так, что почти закрывали лицо до самого подбородка. Тег смотрел из-под них, как собака: настороженно, словно бы постоянно исподлобья. Зато и выражение его физиономии разобрать стало ещё сложнее. Хотя она и раньше эмоциональностью не отличалась.

— До завтра.

Альв чуть откинул голову назад, прислушиваясь к конторе. Всё же есть в пустых офисах что-то особенное, какая-то своя тишина. Неполная: радиаторы едва заметно гудят, мебель поскрипывает, будто просыпаясь, тихо-тихо потрескивают газовые светильники. Комнаты словно готовятся к собственной ночной жизни. Дожидаются, пока последний живой уйдёт. Только вот Алексу никуда идти не хотелось.

Альв обошёл стол, ведя пальцами по аккуратно разложенным бумагам. Сел в кресло, опершись затылком о подлокотник. Выдохнул, будто отпуская что-то. Потянулся к секретеру и, поняв, что если позы не поменяет, то не дотянется, приоткрыл глаза. Усмехнулся, мотнув головой. И снова опустил веки.

Медный ключик в замке повернулся сам собой. Крышка отвалилась, но не резко, а так, словно её кто-то аккуратно придержал снизу. Серебряный поднос, позвякивая широким стаканом о хрустальный графин, вынырнул из темноты шкафа, неторопливо подбираясь к столу.

— Привычки не так легко забыть, как объявить себя не-лордом? — язвительно поинтересовались от дверей.

Поднос просел, почти коснувшись пола. Но выровнялся, покачнувшись, и благополучно приземлился на столешницу. Только стекло вновь звякнуло, как будто раздражённо.

— Добрый вечер, Гиккори, — Росс сел прямо, коснулся манжеты, поправляя запонку. — Присаживайтесь.

— Ещё скажите, что рады меня видеть, — усмехнулся инспектор, вероятно, и не заметив, как повторил жест альва.

Вот только запонки у него не рубиновые были — стеклянные. Да и манжетам не хватало снежной белизны. И галстук, не завязанный, а словно бы перекрученный, не прибавлял ни красоты, ни аккуратности. Как не старался полицейский, а до элегантной небрежности лорда он недотягивал.

— Присоединитесь? — поинтересовался Росс, указывая на графин и нагло игнорируя вопрос.

— А что у вас? — приглашение инспектора словно бы и не заинтересовало.

— Коньяк. Не самый лучший, но вполне приличный.

— Ну, давайте, что ли.

Гиккори прошёл в кабинет, повозился, устраиваясь в кресле. Огляделся, как будто не зная, куда пристроить шляпу с котелком. И, в конце концов, просто положил их на край стола. Принял бокал, в котором янтарной жидкости плескалось на добрых два пальца. Отпил и изобразил на лице вежливое недоумение. Мол: «Не знаю, как там у лордов, а по мне коньяк просто отличный».

— Сигару? — вежливо-равнодушно предложил Росс.

— Если они у вас такие же не самые лучшие, то не откажусь.

Закурили. Сизоватый дым поплыл по кабинету, собираясь чуть дрожащим ореолом вокруг плафонов газовых светильников.

— Ну, так по какому вопросу вы пришли со мной собачиться на этот раз? — всё тем же неопределённо-спокойным тоном спросил Росс.

— Разве слово «собачиться» входит в лексикон лордов? — приподнял ровные, будто выщипанные — а, может, и на самом деле выщипанные? — брови инспектор.

— Бросьте, Гиккори, — поморщился Алекс. — Нет у меня настроения с вами отношения выяснять. Да и сил, честно говоря тоже.

— Что ж вас так допекло?

Полицейский скривился, будто всё происходящее ему не слишком нравилось. Но обмяк, опустил плечи, расслабляясь и откидываясь на спинку кресла.

— Да то же что и вас. Этот новый закон о сотрудничестве частных детективов и полиции. После того как я объявил своим работникам, что вы можете привлекать агентство в качестве экспертов, они мне бойкот объявили. Ну, не совсем бойкот. Скорее, цирк на выезде. Изображают армейское рвение.

— Что так? — искренне удивился Гиккори. — Неужели помощь полиции — это настолько против правил?

— Да не сама по себе помощь. Скорее, необходимость писать отчёты по форме, — усмехнулся Росс. — И вот это место… — альв прикрыл глаза, припоминая, — «… граждане, привлечённые в качестве экспертов, временно получают статус вольнонаёмных сотрудников со всеми правами и обязанностями рядовых служащих полиции. Как то: необходимость соблюдения субординации; обращение по форме, принятой…». Ну, там много чего ещё. Вот они теперь на каждом шагу и отдают честь, да вытягиваются во фрунт.

— Думаете, мне это всё нравится? — ощетинился инспектор. — Или мои полисмены этому закону рады? Да век бы вас… — оборотень пожевал губами, будто заталкивая ненужные эпитеты туда, откуда они вылезли, — … частников не видеть! На нас, видите ли, тоже приказы давят! Теперь с каждой цацкой магической к вам на поклон идти! Вы моё отношение знаете, Росс. Я его никогда не скрывал! Мне это тоже поперёк…

Полицейский похлопал ладонью себя по хребту.

— Ну так обратитесь в другое агентство, — пожал плечами Алекс.

— Ха! В другое! А платить я из своего кармана буду? У нас бюджет курам на смех. И почему-то частники бесплатно работать не желают! Не знаете почему?

— А «След» — это единственное агентство, имеющее теурга, которое вам по карману, — спокойно подытожил альв. — Ещё коньяка?

— Да будь моя воля!..

— Ни вашу, ни мою волю тут никто не учитывает, — перебил инспектора управляющий. — И что-то мне подсказывает: пока следствие по делу леди Ольги не закроют, нас ждёт ещё много неприятных сюрпризов и приказов. Поэтому пока есть возможность, давайте просто пить коньяк и беседовать о приятном.

— Это о чём, например? — всё ещё напряжённо отозвался Гиккори.

— Вы хорошо распробовали напиток? Уловили шоколадное послевкусие? — Алекс снова откинулся на спинку кресла. — Меня уверяли, что такой эффект может получиться только, если коньяк выстаивают в бочках из золотого дуба.

— Да пижонство это всё! — подумав, отозвался оборотень, затягиваясь сигарой. — Главное, не бочки, а купаж…

Душисты дым плыл в воздухе, накладываясь пластами, завиваясь колечками вокруг светильников. Офис недовольно прислушивался к неторопливому и совсем неделовому разговору. Контора хотела уже начать свою ночную жизнь. Но двое мужчин явно никуда не спешили.

Сегодня Яте пришёл раньше чем обычно. Публика только начала подтягиваться. И ангар был ещё пустым и гулким, пах так, как и полагалось старому складу — пылью, сухой бумагой и трухлявым деревом. Ни крови, ни пота, ни разогретого огнём и хлещущими через край эмоциями воздуха.

Имелось в этом что-то в корне неправильное.

Тег расстегнул пиджак, аккуратно, чтобы не помялся, положил его на скамейку. Бросил сверху галстук, рубашку. Подумал и всё-таки стянул нижнюю сорочку. Передёрнул плечами. Температура в сарае не слишком отличалась от уличной. Но холодный воздух прошёлся щупальцем по позвоночнику, заставляя мышцы дёрнуться, как под током. А это возбуждало.

Дамочка, кутавшаяся в меха рядом с рингом, на котором ещё возились рабочие, повернулся к тегу, окидывая его оценивающим взглядом. И, не заинтересовавшись, отвернулась.

Курой усмехнулся, обматывая бинтом левую кисть. Он прекрасно знал, что впечатления не производит. Низкорослый, узкоплечий, жилистый, словно верёвками перетянут. Да ещё и смуглый до желтизны. Это потом, после того как он из-за верёвок выйдет с бешеной окровавленной мордой, женщины бросаются, будто он невесть какой красавчик.

Яте ничего против такого расклада не имел. У него тоже перепихон в приоритетах шёл после хорошей драки. Впрочем, без первого можно и вовсе обойтись.

— Помочь?

Дела у Папаши Руха, организатора подпольных боёв и тотализаторов, явно в гору шли. Пузо, и раньше немаленькое, теперь вовсе грозило порвать атласную жилетку. А всем известно, что размер живота — главный критерий успешности дварфа. Но у Папаши и другие атрибуты, полагающиеся удачливому бизнесмену, имелись. Золотая цепь, больше смахивающая на колодезную, чем на часовую, поперёк всё того же пуза. А на неё ещё и брелоки, да не какие-нибудь, а золотые самородки — аж три. Большой перстень подмигивал острыми искрами с мизинца. И сигары не так воняли, как раньше.

Яте ему ничего не ответил, только мрачно глянул из-под чёлки. И сосредоточился на бинтованнии правой ладони. С ней приходилось осторожничать. Костяшки, выбитые в последнем бою, ныли, не хотели заживать. Хотя, может быть, просто недели недостаточно, чтобы они в норму пришли?

— А ты знаешь, Тег, Мордоворот-то так и помер, — как бы между прочим заметил Папаша, наблюдая за рабочими.

Ринг — тоже нововведение. Раньше дварф скупился, велел только верёвками место для боя огораживать. Теперь всё выглядело гораздо приличнее: помост, маты, канаты на пружинных стяжках — как у больших. По словам самого хозяина: «Серьёзные дела требуют серьёзных вложений!». А в переводе на элизийский: «Жаба, конечно, душит денежки тратить. Но соответствовать приходится». Потому что на бои всё чаще стали захаживать господа в масках. То есть, лорды. Это уже не полусвет, а совсем другой коленкор. И другие барыши.

— Говорю, откинулся, Мордоворот-то, — поднажал дварф, ответа так и не дождавшись.

— И что я должен сделать по этому поводу? — неохотно отозвался Курой. — Всплакнуть?

— Тобишь, тебя это никак не трогает? Это ведь ты его к Предку спровадил, нет?

— Нет, — огрызнулся тег. — Орки Предка не почитают. У них Ледяная Бездна.

— Угу, — важно кивнул головой папаша. — Это, канешно, дело меняет. Слышь, тег, а то, что это уже третий покойник на твоём счету, тоже к делу не относится?

Яте пожал худыми плечами и принялся разматывать бинт. Не понравилось ему, как ткань на костяшки легла. Давила слишком.

— Не, ну я всё рублю. Ты крут, как варёные яйца. Но неужто ничто не ворохнётся?

Ворохнулось, ещё как! Мышцы на животе свело, пах набряк тяжестью прилившей крови. Только Мордоворот тут ни при чём был. Курой о своём втором вспомнил. От первого и третьего его охрана оттащила, ничего интересного. Кому какое дело, где и когда они потом загнулись? А вот второй — это да!

Яте мог бы точно сказать, когда у того громилы сердце последний раз в безнадёжной попытке трепыхнулось. И замерло слипшимся опустевшим мешком. Именно в тот момент кулак тега впечатался в морду парня — переносица и, кажется, даже надбровья поддались под костяшками, прогнулись внутрь. А горячая, колкая, будто наждачка, волна прошлась от кисти к плечу, а оттуда к собственному ятевскому сердцу. И разлилась до кончиков пальцев на ногах. Это совсем не было похоже на оргазм — гораздо круче.

Кличку громилы Курой позабыл. А вот как у него пульс биться перестал и этот жар помнил отлично.

— Знаешь, Тег, — продолжал долдонить своё Папаша. Яте, кажется, пропустил добрый кусок его речи. Пришлось даже головой тряхнуть, чтобы сосредоточиться. — Это всё круто и зритель тебя любит. Но, сам понимаешь, мне такие неприятности не в кассу. Слишком много за тобой подчищать приходиться. Особенно в последнее время. Один труп, ну два. Но ты ж уже кучку навалил. А если так дальше дело пойдёт, то кучка-то поболе станет. И вонять начнёт на всю округ. Мне надо, чтоб полиция за жопу взяла? Не надо. Тем более, сам видишь, дела у нас тут знатные закрутились. Потому…

— Я не понял, это ты так от ворот поворот даёшь? — мрачно прервал курлыканье дварфа Курой.

— Да нет же! — всплеснул пухлыми лапками Папаша. — Говорю, такой талантище, как у тебя, терять никак нельзя. Тока не тут твоё место.

— И где моё место?

Вроде бы, спокойно спросил. Только вот распорядитель, видимо, что-то своё услышал. Потому что отступил и руку, которой хотел тега под локоть взять, опустил.

— Ты это… поспокойнее, — забормотал дварф оглядываясь.

Видимо, охрану искал. По крайней мере, бугай, встречающий зрителей у дверей ангара, вопросительно мотнул подбородком.

— Так, где мне место? — Яте сам взял Папашу за локоть, разворачивая распорядителя к себе.

— Говорю же, тут дварфы дела нашептали: «Нужны, — мол, — ребята в край отчаянные. Готовые до конца шагать!» — зачастил Папаша, пытаясь деликатно высвободить локоть. — Я вот и подумал. Тебе ни своей жизни не жалко, да и чужую за медяк сменяешь. Как раз забава по тебе.

— Это ты чужую жизнь за медяк сменяешь, — усмехнулся Яте, выпуская устроителя и даже отходя назад.

— Да всё цену имеет, — попытался вернуть ухмылку Папаша, нервно поправляя галстук.

— Нет, жизнь бесценна, — мотнул головой тег, возвращаясь к своим бинтам. — В смысле, не стоит она ни хрена.

Папаша покачался с носки на пятку, пытаясь переварить сентенцию. Но видимо, такая философия была чересчур далека от его слишком практичного ума.

— Ну, так что мне передать-то? Согласен или как? Им ведь твёрдый ответ нужен, никаких тебе расшаркиваний.

— Ты же за меня уже ответил, — не спросил, а констатировал факт Курой. — Куда подходить и к кому обращаться?

— Ответил, — расцвёл вполне искренней улыбкой Папаша, потирая пухлые ладошки.

Он не зря считал себя дварфом дела. И словами попусту не разбрасывался. А сделка намечалась выгодная. За такого бойца хороший куш отвалят. Вот всегда бы так платили за вынутое из задницы шило.

Сало вело себя странно — громко шкворчяло, словно материлось как пьяный крысюк, отплёвываясь во все стороны раскалёнными каплями. И семечками. Каро с сомнением глянула на сковородку, посмотрела на кусок сырого мяса и обернулась через плечо. Мастерс был тих и безмятежен, будто июльская ромашка. Сидел себе в уголочке и разве что не насвистывал.

— А как? — теург указала подбородком на бесящуюся сковородку.

— Руками, — серьёзно посоветовал оборотень.

— Оно же горячее!

— А ты всегда жаришь на холодном? Нет, конечно, можно попробовать. Любой эксперимент имеет право на жизнь. Только скажи, когда мне заглянуть на ужин. Например, в среду я абсолютно свободен.

— Давай, издевайся, — буркнула Курой. — Кто готовит мясо на сале? Нас вот учили…

— А вас учили? — изумился оборотень. — Нет, серьёзно? Только не говори, что ты ещё умеешь варить кашу, штопать носки и вышивать крестиком. Такие откровения разрушат мою картину мироздания!

— Между прочим, домоводство нам в пансионате преподавали. Я даже знаю, как из этой Седьмым проклятой свинины солонину делать. Теоретически. Но первый раз слышу, чтобы готовили вот так. Сам, небось, придумал? Семена ещё эти…

— Кунжут. Ты зубы-то не заговаривай! Сама вызвалась меня ужином кормить, а теперь на попятную? — надул губы Рон. — Вечно с вами так. Только обещать и горазды. Ты, такой наивный, уши развесишь. А они, как своё получат, сразу смываются. И поминай как звали!

Сало начало подванивать, а семечки, как бы они ни назывались, почернели, скукожившись в угольки. Пожалуй, положение могла спасти только склока. И спихивание вины на оборотня.

— Это что же я от тебя получила? — набычилась Каро, решительно отодвигая миску с замаринованным, но так и не пожаренным мясом на середину стола.

— А кто тебя кормил каждый день, женщина? Кто заботился о твоём нежном организме? И, между прочим, напоминаю: идея приготовить ужин принадлежит тебе.

— Ты меня на слабо взял!

— И кто в этом виноват? — пожал плечами Мастерс, меланхолично объедая листочки с веточки петрушки. — Давай-давай, не отлынивай. Или признавайся: эта задача для тебя чересчур сложна. Дом вести — не амулетиками размахивать. Тут талант требуется.

— Да ты!.. Знаешь, ты кто?!

Курой, не в состоянии найти достаточно красочного, да ещё и ни разу не использованного в адрес Мастерса эпитета, швырнула в него пучком укропа. Оборотень траву поймал. Зубами. И с прежней меланхолией принялся пучок пережёвывать. По крайней мере, теперь теург могла с уверенностью сказать, на кого Рон похож: на задумавшегося козла. И его сущность тут была абсолютно ни при чём.

— Так, значит, быть мне сегодня голодным, — грустно заключил блондин, внимательно выслушав сравнительный анализ. — Бедный, несчастный, обманутый я.

— Да приготовлю, приготовлю, — проворчала Каро, хватаясь за сковородку. — Только не по твоим рецептам, а как…

Вполне вероятно, кто-то из ныне живущих и может все мелочи в голове держать. Говорят, существуют и способные двумя делами одновременно заниматься. Ну а тега, озабоченная спихиванием приготовления ужина на Рона, забыла, что сало непросто так поджаривается, а посуда горячая. Да ещё деревянная ручка у древней сковороды давно прогорела, а часть её даже и отвалиться успела, оставив голый чугун.

Мастерс рванул к теге едва ли не прежде, чем сковородка, разливая по деревянному полу шипящее масло, о доски ударилась. Схватил обожжённую руку, сунув мигом покрасневшую ладонь под ледяную воду. Тут уж теург взвыла сиреной, а ведь когда схватила за ручку — молчала. И слезы покатились градом, а нос мгновенно заложило. Стояла, дрожа и всхлипывая, как ребёнок обиженный, прижимаясь спиной к оборотню, да носом хлюпала. А Рон её ещё и утешал, нашёптывая в макушку что-то ласково-бессмысленное. Разве что на «бо-бо» не дул.

Красота неописуемая!

— Пусти меня, — девушка попыталась выдрать у оборотня уже не болевшую, а, скорее, заледеневшую ладонь. — Надо помазать.

— Сейчас и помажем, и перебинтуем, — пообещал Мастерс. — Что у тебя за страсть к членовредительству? Недели не проходит, чтобы ты не получила фингал или царапину. Я понимаю, боевые шраму украшаю шкуру. Но вроде это только к мужикам относится? Знаешь, детка, лично меня бой-бабы не привлекают. Да и не выходит из тебя бой-то. Скорее, горе-дева.

Видимо, оборотень как раз был из тех, кто умеет двумя делами за раз заниматься. Костеря девушку на все корки и даже дыхания не сбивая, Рон, не суетясь и никуда не спеша, добыл аптечку, завёдшуюся в этой квартире его же стараниями. Сноровисто промокнул ожог, положил мазь, ловко забинтовал. И при этом умудрился ничего не просыпать и не разбить.

Каро даже обидно стало.

— Ну и что мне с тобой делать? — поинтересовался Мастерс, садясь на корточки и пытаясь заглянуть теге в лицо.

— Добить, чтоб не мучилась? — хлюпнула Курой отворачиваясь.

— Интересное предложение, — Рон спрятаться не дал, взял за подбородок, поворачивая к себе. — У меня даже есть парочка вариантов, как это можно сделать медленно и мучительно…

Это действительно было медленно. Но совсем не мучительно. Наоборот, мягко и тепло. А ещё сладко. Только сладость появлялась не на языке, а где-то внутри, под грудиной, разливалась по горлу и вниз, так, что в глазах темнело. Всё-таки целоваться оборотень любил и умел. А Каро, в свою очередь, умела ценить его талант.

Вот только когда рука оборотня скользнула с шеи на грудь теурга, пришлось приятное занятие прервать — мягко, но решительно накрыв его ладонь своей.

Мастерс выдохнул — то ли раздражённо, то ли обречённо. Наклонил голову, занавесившись выбившимися из короткого хвостика волосами. Убрал руки, свесив их между колен.

— Извини… — пробормотала тега.

Целоваться ей нравилось. Такие моменты — нет.

— Да я то что, — хмыкнул оборотень. — Смотри, детка, найду на всё готовую.

— Вот и вали, — тут же окрысилась тега. — Тебя никто не держит! Можно подумать, кто-то рыдать начнёт или за штаны держать! Да ты…

— Ну и чего мы кричим? — Рон глянул из-под чёлки, ухмыляясь довольно-довольно. — Пошутил я.

— Да вали ты со своими шуточками!

Каро попыталась оттолкнуть парня и гордо встать. Куда там! Запястья её Мастерс перехватил, плюхнулся на задницу, свободной рукой обнимая колени Курой, навалился всей тяжестью на ноги, потёрся щекой.

— Не дождёшься, — мурлыкнул негромко. — А я — дождусь. Поспорим?

— Не буду я с тобой спорить!

— И правильно. А то проспоренный ужин всё-таки пришлось бы готовить. Как рука? Болит?

— Нет!

— Врёшь. За что и ценю. Ладно, сиди, болей. Буду за тобой ухаживать.

Оборотень вскочил на ноги, будто его пружиной подбросило. Насвистывая под нос, снял с крючка фартук, про который тега благополучно забыла. И деловито начал собирать с пола уже застывший жир.

И вот как на него злиться? Даже если очень хочется, не получается.