Пилюли для феи (СИ)

Глава седьмая

Каро машинально переворачивала пожелтевшие хрупкие от времени листы, чуть подольше задерживаясь на рисованных иллюстрациях и дагерротипах. Их было много — «Утренняя газета» могла себе позволить нанимать и художников, и фотографов. Только вот от этого содержание интереснее не становилось. Политика, экономика, опять политика. «Парламент решил, лорды постановили…». Немножко войны. Бравые имперские герои, подлые теги…

Что тут найдёшь?

Алекс велел искать «что-нибудь». Не абстрактное что-нибудь, а конкретное, связанное с контрабандой. Скандалы, интриги, расследования. И чтоб обязательно с участием альвов. Двадцатилетней давности. В общем, самое осмысленное, чётко сформулированное и выполнимое задание на свете.

Каро зевнула, перевернула очередную страницу, потёрла лоб. Вокруг стояла такая тишина, что шорох бумаги казался жестяным грохотом. По странному стечению обстоятельств, Общественная Библиотека Элизия была местом непопулярным и малопосещаемым. Ну примерно как склеп. Кстати, найти тут библиотекарей оказалось не проще, чем живых в этом самом склепе. А уж уговорить подобрать нужные издания и вовсе не реально. Пришлось копаться самостоятельно.

Оборотень так и не объявился.

А цветок лежал на тумбочке рядом с кроватью, не собираясь вянуть.

Алоа обещал ждать вечером у конторы. Даже если тега не захочет его видеть, он подъедет к восьми.

И голова болела, будто под черепом завелась маленькая мышка, пытающаяся прогрызть выход через височную кость.

Взгляд скользнул по очередному рисунку, иголочка кольнула под бровью. Каро не сразу и поняла, что её насторожило — перевернула страницу. И тут же поспешно вернулась, едва не порвав бумагу.

Статья большая — на разворот. Мелькающие слова всё те же: «приняли», «осудили», «объявили решение», «законодательный акт». Дело точно не в буквах. Теург провела пальцем по выцветшим колонкам, ноготь остановился на иллюстрации.

Картинка была нарисовано быстрыми, короткими штрихами. Но художника Семеро явно талантом наделили. Зал заседания Сената с полукруглыми — амфитеатром — трибунами, лепился из хаоса чёрточек, выглядя почти объёмным. Фигуры на заднем плане зарисовщик и вовсе только обозначил. Но возбуждение заседающих всё же сумел передать: альвы вскакивали, кричали, кто-то даже кипой бумаги потрясал.

А вот Алекса Росса узнать никакого труда не составляло. Тем более что художник именно на нём внимание и сосредоточил. Лорд спокойно спускался по лестнице между трибун, на ходу подтягивая перчатку, смотрел на зрителей эдак уверенно, решительно.

Кстати, форма шла ему гораздо больше, чем обычная одежда. И впрямь, герой-воин, девичья мечта. Хотя с длинными волосами он теге нравился больше. Уж слишком жёсткое лицо у альва на картинке. Отталкивающее даже.

«Лорд Александр публично назвал компанию на Восточных островах геноцидом!» — гласила подпись под рисунком. Заголовок статьи верстальщики набрали крупно — каждая буква размером с полпальца: «Лорд признался, что у него есть совесть». Подзаголовок выглядел чуть скромнее, но тоже впечатлял: «Если честь лорда состоит в том, чтобы убивать мирных жителей и детей, то я отказываюсь и от своей расы, и от привилегий, дарованных мне по праву рождения. И от звания офицера. Для моей совести такой долг слишком велик».

Каро усмехнулась, перегибая газету пополам. Что-то вроде этого она и ожидала — высказывание вполне в духе Алекса. Теург даже его голос почти слышала. По крайней мере, стало понятно, как лорд Александр мутировал в господина Росса.

А вот то, что управляющего «Следом» называли ещё и «героем Гэрунхаса» оказалось новостью. Хоть такое и стоило знать — новейшую историю в пансионате преподавали. Да и живых орденоносцев «Чистого Света» в Элизии не так много.

Правда, по глубокому убеждению теги, за такие заслуги следовало именовать «резником из Гэрунхаса». Но сам подвиг впечатлял. Всё же не легко, наверное, перебить не только всю охрану императора… В смысле, самозванца. Но и его ближайших советников, а также родственников, включая побочные и младшие ветви рода. И все за одну ночь. Но группа под командованием лорда Александра справилась.

Только самое интересное не это. Оказывается, на том судьбоносном заседании лорды обсуждали, что делать с Островами. Между прочим, большинство сенаторов голосовали за их полное уничтожение. А меньшинство такое мизерное, что его и в расчёт не принимали, за блокаду. Естественно, возглавлял это самое меньшинство его светлейшиство лорд Александр. Вот на обсуждении альв и сделал своё сенсационное заявление. Судя по кокетливым намёкам журналиста, случился там потом большой шум и лай. Имели место и неприличные сцены.

Но в результате сенаторы таки решили эвакуировать с островов детей в возрасте от четырёх до семи лет. И воспитать из них верноподданных граждан. За счёт казны. К слову, идея-то не с потолка свалилась. Её, ещё на стадии слушанья, Императрица высказала. Но в обсуждаемый проект предложение даже не внесли. А тут всплыло…

Получалось, что Каро вместе с Яте и остальными тегами буквально жизнью Алексу обязаны?

Теург перевернула газету, снова разглядывая рисунок. Навалилась грудью на стол, едва носом по штрихам не ведя. Всё казалось, что вот этого лорда в белой форме она уже видела. Именно с короткой стрижкой и в мундире…

Мышь за виском активизировалась, добавила к резцам ещё и когти. Девушка выпрямилась, отодвинула газету, потёрла переносицу. Белое… Именно белое…

Все вокруг белое. И все теги в белом. От этой белизны, в которой отражается солнечный свет, болят глаза. Хочется щуриться, но нельзя. Нужно держать лицо.

Курой откинулась на спинку жёсткого, неудобного стула. Но свет никуда не делся. Только подёрнулся сероватой дымкой проснувшейся памяти. Даже кисть заломило. Это потому что…

… мама вцепилась в руку, сжала пальцы так, что ладошка затекла. Неудобно, даже больно, но надо молчать. Все молчат. И держат лицо.

Впереди — всего три шага сделать — прямоугольный серый камень с красными кляксами букв. Обелиска почти не видно под странными, мохнатыми и тоже белыми цветами. Противными, неприятно пахнущими. Их тут положили, потому что отец куда-то ушёл и никогда больше не вернётся. А это неправильно и нечестно. Он всегда возвращается, подарки привозит.

Фигура заслонила камень — огромная, как дом. Даже закинув голову лица не рассмотреть. Черты растворились в ярком солнечном свете. Мужчина опустился на корточки. И все равно остался очень большим, больше всех тегов. Его одежда тоже белая, но странная, непривычная. Хоть и красивая: с золотыми шнурами и ярко блестящими кругляшками, нашитыми в ряд.

Этот тег точно как его одежда — странный, но красивый. Кожа бледная, как будто он долго болел. А глаза просто огромные. И синие-синие, как мамины любимые орхидеи.

— Прости нас, малышка, — сказал белый тег.

Смешно. Такой большой, а просит у маленькой прощения…

Каро закрыла глаза, сжав пальцами переносицу. Честное слово, без воспоминаний как-то проще.

Больше всего оборотень напоминал старый башмак. Такой заслуженный, носимый и в дождь, и в зной, и зимой, и летом. Ни разу не чищенный и каждый вечер любовно швыряемый в стену. Правда, шкура Мастерса на этот раз вроде бы цела осталась. Но выглядел он изрядно помятым. Причём как во вполне прямом, так и в переносном смысле. Одежда изжёвана, сидит вкривь и вкось: жилет не на те пуговицы застёгнут и воротничок рубашки серый. А у самого Рона под глазами мешки, на щеках щетина, даром что светлая, всё равно заметно. И не тени улыбки.

Детектив вошёл в кабинет управляющего «Следом». Даже куртки не сняв, уселся на диван, таращась на собственные руки, которые, сам, кажется, того не замечая, то сжимал в кулаки, то выпрямлял пальцы.

— Ты вчера пил, что ли? — помолчав, негромко поинтересовался Алекс.

— Только воду, — хрипловато ответил оборотень.

— Тогда лучше б пил, — хмыкнул альв, отодвигая от себя папку. — И что случилось?

— Ничего, — неохотно отозвался Мастерс. — Вот именно, что ничего. Нет нигде этого грёбанного фата! Ни у себя в конторе не появлялся, ни дома, ни в клубе. Как сквозь землю провалился.

— В бега подался? — задумчиво предположил Росс. — Из-за того, что проститутку избил?

Сыщик в ответ только криво ухмыльнулся. Видимо, ему такая версия тоже убедительной не показалась.

— Есть ещё новости?

— Да примерно как у тебя, — почему-то и Алекс довольным не выглядел. — Яте ничего не накопал. У них там прислуга успела четыре раза полностью смениться. Видимо, слишком крутой у Олэана характер. Правда, вроде появилась ниточка. Отец нашей клиентки может быть с контрабандой антиквариата и драгоценностей связан. Но тут я даже не знаю, с какой стороны подступиться. Если мои догадки верны, то покровители у него такие, что и соваться не стоит. Вот, от отчаянья госпожу Каро в библиотеку отослал…

— Ну ведь… — Мастерс запустил обе пятерни в волосы, как будто дёрнуть собрался, но передумал. — Иной раз не знаешь, за что и хвататься. А тут как щенки — тычемся носом в разные стороны.

— Ну, это верный признак того, что тыкаться никуда и не надо. Может, наша клиентка всё и вправду просто надумала. Или мы совсем не туда смотрим, — предположил Алекс, откинувшись в кресле. — Но что-то подсказывает: не это тебя заботит. Или разумнее придержать любопытство?

Рон не отвечал долго. Снова свесил руки между колен, сжимая-разжимая пудовые кулаки.

— Да в общем-то, это действительно не твоё дело, — буркнул, в конце концов.

— Но? Тут явно напрашивается какое-то «но», — Росс замолчал, предоставляя оборотню шанс объяснить. Но Мастерс решил им не пользоваться. Управляющий вздохнул. — Хорошо, я её уволю.

— Кого? — вскинулся сыщик.

Но в ответ лишь заработал взгляд из разряда: «Не делай из меня идиота».

— Только посмей, — рыкнул оборотень, сжав кулаки. Но разжать, видимо, забыл. Так и сидел, гневно сверкая на начальство прищуренными очами. — Ты меня знаешь, Ал! Вот только рискни здоровьем!..

— А есть другие предложения? — ответил Росс спокойно, даже с ленцой. — Она, конечно, неплохой специалист. Да и теургами разбрасываться не стоит в любом случае. Но, прости, первоклассный сыщик как-то важнее. Жили мы без неё сколько лет. И, думаю, проживём не меньше. А то, что сейчас между вами творится, ни в какие ворота не лезет. Так и агентство развалить недолго.

— Я тебя предупредил, — Мастерс уже не рычал, а урчал угрожающе. — И она тут вообще ни причём. Это моя вина. Сам кретин и разгребать это только…

— Понимаешь ли, — Алекс подцепил с бумаг «вечное» перо. Крутанул его по столу. — Мне, собственно, без разницы, кто из вас виноват. Расклад очень простой. Конфликт мешает работать. И если устранить причину не в моих силах, то надо убрать одну из сторон. Какую, уже решено.

— Да погоди ты! — оборотень вскочил, сунул руки в карманы и принялся расхаживать из угла в угол — эдакий громадный маятник. — Ну, уволишь ты её — и что? Куда она пойдёт?

— А это уже не мои сложности, — пожал плечами альв. — Правда, есть ещё один способ уладить дело.

— Какой, ради Семерых?! И так всю голову сломал, как это расхлебать! Не могу я просто ручкой помахать. «Всё было классно, детка!», да? А работать потом как? И ты не знаешь всего. Там такого понаверчено, что…

Рон остановился посередь кабинета, рыкнул сквозь зубы. И выдал длинную, прочувственную и очень красочную тираду. Алекс даже крякнул в особо душевном месте — то ли и его проняло, то ли подобранные эпитеты восхитили.

— Я понял только одно, — заключил Росс, когда детектив исчерпал запас особо сложных, а порой и физически невозможных способов занятия любовью с Седьмым и его демонами. — Всё крайне запутано. Твой, как ты изящно изволил выразиться, идиотизм, сдобренный желанием блага для девушки, помноженный на патологическое неумение держать ширинку застёгнутой, лёг на природный темперамент тегов, избалованность госпожи Каро и глубокую душевную травму в прошлом. Не ошибся?

— Не задохнулся? — мрачно поинтересовался Мастерс. — Такую-то тираду выдать.

— Значит, не ошибся, — удовлетворённо кивнул Алекс. — А искусство ораторства у меня в крови. Но, как было сказано выше, из сложившейся ситуации существует только два выхода. Или мы увольняем теурга. Или ты женишься.

— Прости… что? — подавился несчастный оборотень.

Оборотень так вытаращился на управляющего, что ещё немного — и его глаза выкатились бы двумя шариками. Альву даже жутковато стало.

— Женишься, — обстоятельно пояснил Росс. И почесал кончик носа, пряча за ладонью улыбку. — Ну, знаешь, это когда двое идут в мэрию и при свидетелях заверяют свои отношения юридически. Совместное имущество, права и обязанности… Честно говоря, в подробностях я не силён. Сам женился по древним традициям…

— Ты издеваешься? — догадался прозорливый детектив.

— Вовсе нет, — посерьёзнел Алекс и даже ручку в покое оставил. — И если хорошенько подумаешь, сам придёшь к такому же выводу. А ещё лучше посоветуйся с метрессой Мастерс. Твоя мать умнейшая женщина. И уж точно плохого не посоветует.

— Бре-ед… — тряхнул головой Рон. — Да бред же! Ты меня не знаешь? Что я с женой делать стану? И девочки… Не сумею, говорю же! Даже… Нет, точно бред! К тому же место занято. Там этот фат вокруг увивается. После того, что в борделе случилось, к кому она кинется? А этот недорослик своего не упустит.

— Борделе? — удивлённо приподнял брови альв. — Так и подмывает потребовать подробного рассказа. Но не буду. А здоровая конкуренция ещё никому никогда не вредила.

— Знаешь, что мне хочется сейчас больше всего? — рявкнул Мастерс.

— Знаю, — не стал отпираться управляющий. — Но набитая рожа начальства дурно сказывается на карьере.

На это оборотень не нашёл достойного ответа. Поэтому просто вылетел из кабинета, едва не сорвав дверь с петель.

Алексу было… неправильно. Не то что бы страшно или некомфортно. Конечно, ни о каком удобстве в лишённом света, загаженном переулке позади публичного дома речи и не шло. Но вроде и видимых поводов нервничать не имелось. Собственно, альв и не нервничал. Просто, наверное, именно про такое состояние и говорят: «Не в своей тарелке». Пожалуй, в душе господина управляющего царствовал стыд. А ещё опасения, что его тут застукают. Всё-таки негоже приличному мужчине по таким заведениям околачиваться. Рядом с чёрной дверью ошиваться не стоит тем более — в два раза двусмысленнее.

Альв переступил с ноги на ногу — лакированные начищенные поистине до зеркального блеска ботинки укоризненно скрипнули. Они явно осуждали хозяина и считали, что им тут не место.

— Давно ли ты стал таким благодетельным, господин Росс? — буркнул себе под нос Алекс.

Вышло смущённо — точь-в-точь институтка, согласившаяся на тайное свидание в городском парке с развратником-первокурсником из кадетского училища. Спрашивается, с чего? Вспомнить хотя бы вечеринки, которые устраивала после партийных собраний Ольга. Любая местная работница покраснеет от смущения…

В стене, за которой приглушённо тренькал рояль, тянул что-то жалостливо-романтичное слабенький женский голосок, а ещё дальше — самым фоном — сурово погоготывали клиенты, прорезалась щель света.

— Господин сыщик, тут вы? Или вас здесь нету? — зашипели по-гусиному.

— Я здесь, — негромко отозвался Алекс, поборов горячее желание ответить, что его здесь нет.

— Так заходите, чего там стоите? — щель было открылась пошире, но тут же сузилась до волоска. — Ой, забыла совсем! Шпанская мушка![5]

— Что? — оторопел Росс.

— Ну, пароль! — зашипели за дверью. — Рони велел сказать пароль. Я и говорю: «Шпанская мушка»! А вы должны…

— Идиот! — прошипел альв.

— Не, иначе! Вы должны мне ответить…

— Даже знать не хочу, что я должен ответить. Послушайте, девушка…

— Да какая ж я девушка? — кокетливо хихикнули за полоской света.

— Ну, хорошо, — от нахлынувшего раздражения у Алекса даже ладони под перчатками вспотели. — Женщина, бабушка, госпожа, метресса, леди, в конце концов!

— Ну, вы загнули… — озадаченно протянули за дверью.

— Вы меня впустите или нет? — шёпотом, но всё-таки рыкнул Росс.

— Да входите! Кто вас не пускает? — обиделась — чтобы долго не думать — особь женского пола с так и неопределённым возрастом и социальным статусом. Но дверь, наконец, открылась на всю ширину. — Только потише, а то мадам вас пускать не велела. И если бы не Рони… Ой!

Алекс оказался проворнее — успел-таки сунуть трость между поспешно захлопнувшейся створкой и косяком.

— Вам сюда никак нельзя, достопочтимый лорд, — испуганно пискнуло за филёнкой. На дверь поднажали, трость скрипнула. — Извиняйте, но пустить никак не могу.

— Да почему, ради всех Семерых?!

— У нас… не прибрано!

Росс скрипнул зубами. Кажется все, ну буквально все кругом в последнее время решили проверить его нервы на прочность. Управляющий рванул треклятую дверь, едва не сняв её с петель. Желтоватый жиденький свет залил убогий переулок, на миг ослепив детектива.

— Ой, мамочкародименяобратно, — оттарабанил кто-то невидимый, но успевший довести альва до белого каления. — И вправду лорд….

— Милое дитя, — придушенным шёпотом очень, ну просто крайне вежливо попросил Росс. — Отведите меня к своей подруге. Иначе, видит Седьмой, я разнесу всё ваше благословенное заведение по кирпичику.

Нет, рычать всё-таки не стоило. Но сказанного не воротишь. Алекс нервно крутанул шеей и одёрнул манжеты.

— Э-э… Извольте следовать туда, вашество.

Фигура, на фоне света выглядящая вырезанным из бумаги силуэтом, изобразила нечто среднее между книксеном и судорогой. Что могло означать загадочное обращение «вашество» Росс уточнять не стал. Он и без того чувствовал себя героем комедии абсурда. Причём постановка явно была низкопробной.

Мастерс предупреждал, что девушку сильно избили. Но одно дело это «сильно избили» представлять, даже если и даёшь себе труд пнуть фантазию. И совсем другое воочию лицезреть. Чувствительностью Рона альв не обладал и при виде насилия над женщинами и детьми в буйство не впадал. Но зрелище и его проняло, заставило передёрнуть плечами в ознобе.

Стараясь ступать потише, зашёл в комнату, освещённую только тусклым ночником на прикроватной тумбочке. Подумал и дверь за собой закрывать не стал — пусть несчастная видит, что не заперта с незнакомым мужчиной, незачем ещё больше пугать. Присел на самый краешек кровати, аккуратно взяв её руку.

Нимфа дёрнулась и попыталась открыть глаза. Но под жуткими отёками прорезались только две щёлочки.

— Тихо-тихо, — прошептал Алекс, поглаживая пальцы девушки. — Сейчас всё пройдёт. Будет не так больно, не так страшно. Ты успокоишься… Тихо. Видишь? Уже и проходит.

Действительно, дыхание нимфы стало тише и ровнее, синяки потускнели, а опухлости словно сдулись немного. Хотя, вполне возможно, что это были только шутки тусклого освещения и густых теней, отбрасываемых мебелью.

— Вы кто? — едва слышно прошелестела девушка.

— Мне нужно знать, что с тобой случилось, — негромко ответил альв. Избитая дёрнулась, но Росс её руки не отпустил, продолжая поглаживать. — Это совсем не страшно, поверь мне. Ты же всё будто со стороны наблюдала, правда? А, может, и вовсе просто в кошмаре привиделось. Вот так. Скажи, это был он, Олэан?

Несчастная чуть заметно кивнула.

— Он… огромный…

— Огромный? — нахмурился Алекс, продолжая наглаживать пальцы, как кошку. — В смысле большой, высокий?

Она снова кивнула.

Нимф, конечно, великаншами сложно назвать, но не настолько они и маленькие, чтобы спутать фата с гигантом. Хотя, страх с паникой и не такое волшебство сотворить могут.

— Ты видела его лицо?

— Нет, — голова с растрёпанными волосами метнулась по подушке. — Шляпа. И шарф.

— Но ты поняла, что это именно он? Как?

— Одежда и… кольцо. Кольцо на большом пальце…

Ну, всё-таки, значит, не такой и огромный, раз одежда фата налезла. Хотя девица вряд ли наперечёт знала содержимое далеко не маленького гардероба своего клиента. Но, вероятно, были какие-то характерные детали. Да ещё и кольцо на большом пальце — это нужно запомнить.

— Что он хотел от тебя? Почему разозлился?

— Спрашивал… где деньги. Драгоценности. Сокровища. Нет, не надо! Я не знаю, клянусь! Пожалуйста!

Нимфа заметалась на постели, заскулила тоненько, как щенок. Альв наклонился, обхватил голову обеими ладонями, заставляя смотреть в глаза.

— Тихо, это тебе приснилось, просто кошмар. Ты сейчас заснёшь и всё забудешь. А завтра будет уже не так больно, верно?

Девушка покорно кивнула расслабляясь. Алекс подождал, убедился, что она уснула. Поправил одеяло и только потом вышел.

Картинка выходила всё более и более странной. Фат требовал, чтобы проститутка сказала, где находятся некие деньги и драгоценности? С чего бы такие вопросы задавать? Наверное, он о своих сокровищах осведомлён лучше, чем любовница, пусть даже и постоянная. Или речь о каких-то чужих деньгах? А, может, нимфа просто обокрала Олэана? И не попыталась скрыться? Хотела отвести от себя подозрения?

Так или иначе, а заново её допросить удастся не раньше чем через пару дней. У девушки и так уже ум за разум заходит. Надо дать время оклематься.

Вой толпы перестал быть просто звуком, превратившись в нечто вполне материальное. Он накатывал волнами, обрушивался с силой камнепада, вымывая из тела вес, оставляя пустоту, эйфорию и опиумную лёгкость. От криков: «Бей, бей, бей!» — кулаки наливались свинцом, а мышцы кровью, силой, которых в них отродясь не водилось. В голове пульсировала чистая, ничем не замутнённая ярость.

Но когда зрители единым монстром взревели: «Убей!» — пропала любая тяжесть. И даже земля больше не держала, будто Яте вмиг стал призраком. Вполне материальным, просто веса не имеющим.

Встать сил вряд ли хватило бы, да он и не собирался. Курой вполне устраивало то, что есть. Когда тег прыгнул на рухнувшего, словно подкошенное дерево, противника, коленями вбив его рёбра в его же лёгкие, всё стало просто великолепно. Этот урод вымахал под два метра и когда он стоял, до кирпичной рожи низкорослому тегу добраться было непросто. Сейчас же ничто не мешало исправлять так небрежно сляпанную Семерыми морду. Яте не поручился бы, что после его трудов громила станет симпатичнее. Но лучше — это точно. Оп-ре-де-лён-но, вашу мать!

Что милее Небесам, как не только что испустившее дух мясо?

— Тег, стой, хватит! — проорали где-то над ухом. А, может, и с другого конца Элизия. — Хватит, твою…

Курой обхватили поперёк груди, поволокли назад. Он отмахнулся, но волшебство продолжало действовать, развивалось. Лёгкость испарилась эфиром, а вот свинец остался, разлившись по всему телу. И силы не больше, чем у младенца. Врезать бы озабоченной лысой харе, маячившей перед глазами. Но даже и отпихнуть её уже подвиг.

— Тег, ты как, в норме?

Вопль: «Убей, убей, убей!» — всё ещё грохотал в голове, даже становился громче. Только звуки сливались друг с другом, превращаясь в монолитный гул.

— Тег?

— В норме, — выхаркнул Яте вместе с кровью.

Хотя, может, он ничего и не сказал. Вот сгустки выплюнул — это точно. Интересно, это сейчас желудок кровью наливается, будто в нём маленький краник открыли, лёгкие или просто губы в очередной раз по клыкам размазали? Состояние диагностике не поддавалось. У свинца ничего не болит. Ну и хрен с ним.

Курой мотнул головой, пытаясь стряхнуть с глаз красноватую муть. Ничего путного у него не получилось — пелена оставалась на месте. Да ещё и по носу текло — или кровь, или пот. А, скорее всего, и то, и другое вместе. Зато он сел, да не на пол, а на низенькую табуреточку, что уже неплохо. Вопрос, когда он это успел?

— Как он? — Яте кивнул, смутно надеясь, что в сторону ринга.

— Трупы не потеют, — хохотнул кто-то.

Кому в рот смешинка попала, Курой определять даже и не пытался. У него дела поважнее имелись. Например, нужно сообразить, как поднять руку, чтобы хоть зубами снять с костяшек бинты. Где эти самые костяшки находятся, тег понятия не имел. Но они чесались.

— Смешно, — оценил с запозданием.

Кажется, совсем недавно он слышал нечто подобное.

— Эй, Тег, тебе помощь не нужна?

— Да пошёл ты, — вяло отозвался Яте.

— Так не я и предлагаю, — снова гоготнул весельчак, — глянь, какая цыпочка.

В данный момент все цыпочки мира интересовали тега меньше всего на свете. Но зачем-то поднял голову. Правда, усилия того не стоили. Через кровавую муть он всё равно видел только размытые силуэты.

— Сейчас, у вас лоб рассечён, — мурлыкнул ангел.

Нет, ну понятно, что никаких ангелов в природе не существует. А даже если байки про них и правдивы, то вряд ли они будут мурлыкать. Но этот, конкретный, не иначе как по воле Семерых материализовавшийся в воняющем гнилой капустой сарае, издавал именно такие звуки. И кто его в этом упрекнёт? Особенно после того, как влажная ткань прошлась по лбу и глазам, стирая муть и разлепляя склеившиеся ресницы.

— Скажи ещё что-нибудь, — потребовал Курой.

— Вашу ж мать!.. — с шипением выдало виденье.

Тег рассчитывал услышать нечто иное. Правда, проморгавшись, Яте и сам нестерпимо захотел выдать что-нибудь эдакое — позабористей. Конечно, девушка предусмотрительно и широкую накидку с капюшоном надела, и полумаску нацепила. Только вот зеленоватую-то кожу никуда не спрячешь. Всё-таки дриады по Элизию табунами не бегали. Или чем там они бегают? Стайками? Да хоть гусиными клиньями!

— Ты что здесь делаешь? — рыкнул Курой.

— Примерно то же, что и ты, — улыбнулось дивное виденье, демонстрируя мелкие ровные зубки.

— Прости? — кажется, голове Яте досталось гораздо сильнее, чем он предполагал.

— Нет, — звякнул хрустальными-серебряными-бриллиантовыми колокольцами тихий смех. — Я тут в качестве зрителя.

— А разве приличные девочки должны на такое смотреть?

Самое поганое, что Курой не иронизировал и не пытался пошло заигрывать. Эти «приличные девочки» вылетели сами. И тег имел в виду именно то, что сказал: приличные, благовоспитанные, трепетные, любящие своих пап девочки.

Яте очень захотелось долбануться затылком о стенку. От этого, несомненно, опрометчивого поступка его спасло только одно: как бы потом чего похлеще не ляпнуть.

— Может, и не должны, — дриада протянула руку, погладив Курой по скуле, — но им это очень нравится.

Девушка убрала ладонь и… слизнула с пальцев кровь тега. При этом мило-застенчиво улыбаясь.

— Так, — прохрипел медик, облокачиваясь о колени и утыкаясь лбом в собственные кулаки.

Собственно, больше сказать ему и нечего было. А что положено говорить, когда твоё сумасшествие достигает апогея и начинаются галлюцинации? Маму звать?

— Эй, Тег, твой гонорар. Даже больше вышло, чем мы рассчитывали.

Увесистая пачка мятых купюр шлёпнулась рядом с медиком дохлой жабой, а сверху приземлился, сыто звякнув, мешочек с монетами. В принципе, это нисколько не доказывало реальность происходящего. А вот запах дварфийской сигары мог и послужить подтверждением материальности мира. Вряд ли даже самый глубокий бред способен вонять так гадостно.

Яте глянул из-под чёлки — дриада никуда не делась, смотрела сквозь прорези маски загадочно.

— Это кто? — негромко спросил тег у распорядителя.

Пузан глянул через плечо, пыхнул, как раскочегаренный паровоз и, не без труда перевалившись через собственный живот, наклонился к Курой.

— Занятная дамочка, — сладко зашептал дварф. — Горячая штучка, скажу тебе. Постоянно тут отирается. И всегда ставит на победителя. Словно нюхом чует. Я уж к ней и так, и эдак, но…

— Ясно, свободен!

— Слышь, парень, говорю…

— Это у меня проблемы с дикцией? — поинтересовался Яте, не без труда выпрямляясь. — Или у тебя со слухом?

— Всё-всё, никаких проблем, — выставил перед собой пухлые ладошки распорядитель, — доброго дяди уже нет.

— Я тоже свободна? — спросила дивное виденье, проводив взглядом поспешно удаляющегося дварфа. — Или ты всё-таки позволишь помочь?

Курой подумал. Крепко подумал. Но решил, что уточнения о типах и видах помощи, а также о глубине милосердия, в данный момент будут неуместны. Поэтому просто кивнул. Пусть уж она сама разбирается, на что тег согласен.