Play

-Мне это снится, Ковальская?

И отпустило. И стало легче дышать.

-Нет, Ирка. Тебе не снится.

Она вошла в квартиру, бросила рюкзак на пол и повернулась к Ире. За то время, что они не виделись, Ира совсем не изменилась. Все то же насмешливое выражение на лице, все те же ехидно изогнутые губы, вот только глаза почему-то стали очень грустные.

-Если ты не хочешь меня видеть, я уйду, - честно сказала Ксюха, хотя видела: хочет. И обнять хочет, и поцеловать, только не решается.

-Заходи, - пожала плечами Ира, - хочу ли я тебя видеть, будет зависеть от того, зачем ты пришла.

Прошли на кухню. Маленькую, заваленную какими-то свертками и баночками. Сели на табуретки. Ира предложила чай. Ксюха мотнула головой.

-Я пришла для того, чтобы… - запнулась, наткнувшись на ехидный Ирин взгляд. Напомнила себе, что она уже не та Ксюша, что была раньше, и продолжила, - чтобы получить тебя обратно.

Ирина приподняла бровь, но ничего не сказала.

-Ты раньше постоянно обвиняла меня в нерешительности, в том, что я не знаю, чего хочу. Теперь я знаю. Хочу, чтобы ты снова была со мной, чтобы мы снова были вместе.

-И об этом снова не должен никто знать? – Хмыкнула Ира. – А потом ты снова найдешь себе девочку, о которой знать будет можно?

-Нет. Ты не поняла. Я не предлагаю тебе просто секс. Я предлагаю тебе отношения.

Ира вдруг рассмеялась. Она смеялась долго, с удовольствием, а Ксюха испуганно смотрела на нее и молчала.

-Ковальская, ты неподражаема, - сказала Ира, наконец, - так и хочется сказать «не прошло и года», но год-то прошел, и ничего здесь не поделаешь.

-У тебя кто-то… есть?

-У меня всегда кто-то есть, и ты хорошо это знаешь. Дело не в этом. Я просто не понимаю, с чего вдруг ты вспомнила обо мне? И почему именно я, а не Лека, Виталик и так далее?

-Почему?

Ксюха вдруг ощутила, как поднимается из середины живота вверх что-то животное, сильное, яростное. Она встала, взяла Иру за руку, и притянула ее к себе – сильно, властно. Заглянула в глаза.

-Потому что я провела с Лекой много месяцев. Не спала с ней, просто была рядом. Я смотрела, как день за днем она превращается в ничто, в помойку из страхов, сомнений и желания быть любимой. Смотрела, как она ищет нечто важное, и пропускает мимо себя то, что могло бы этим важным стать. И я поняла, что не хочу так. Не хочу потратить свою жизнь на погоню за химерой, мифом, иллюзией. Я придумала себе, как должно быть, и это «должно быть» не сбылось, и никогда не сбудется. У меня были женщины все это время. Разные, много. С кем-то было получше, с кем-то было похуже, но ни об одной из них я не думала, просыпаясь по утрам. А о тебе думала. Поэтому я здесь, а не в Таганроге, Сочи, или где-либо еще. И я хорошо понимаю, что наделала очень много того, за что ты можешь меня ненавидеть. И не надеюсь, что что-то получится сразу. Скажем так. Я приехала, чтобы попытаться.

-Чтобы попытаться что?

-Чтобы попытаться начать заново. Сблизиться с тобой, узнать, какая ты стала, и чтобы ты узнала, какой стала я. И кто знает – может, мы новые понравимся друг другу не меньше, чем мы старые?

Ира усмехнулась и поджала губы.

-Интересное предложение, - сказала она, отнимая у Ксюхи свою руку, - я бы даже сказала заманчивое. Только я вынуждена отказаться.

-Почему? – У Ксюхи все похолодело внутри. Не такого ответа она ждала.

-Почему? – То ли спросила, то ли прокричала Ира. – Ты еще спрашиваешь, почему? Ты нормальная вообще, Ковальская? После всей той херни, что ты устроила в последний год наших отношений, после года, в который ты даже письма мне не написала, я уж не говорю о «позвонить», после всего этого ты являешься вдруг и заявляешь, что думала обо мне? А не пошла бы ты знаешь куда вместе со своими озарениями, прозрениями и так далее? Знаешь, что я услышала из этой твоей проникновенной тирады? Я услышала, что ты по-прежнему не знаешь, чего хочешь, и поэтому явилась сюда, чтобы чего-то там пытаться, и чего-то там пробовать. А я ничего пробовать с тобой не хочу! Напробовалась уже, хватит, спасибо большое!

Теперь она уже орала в полный голос. Размахивала руками, топала ногами и возмущенно кривила лицо. А Ксюхе почему-то вдруг стало очень весело. Она еле сдерживала улыбку.

-Слушай, - перебила она вдруг Ирку, не сдержавшись, - а тебе это ничего не напоминает?

Ирка замолчала, снова запнувшись обо что-то, посмотрела на Ксюху. В глазах ее мелькнуло понимание, и уже через секунду они вместе расхохотались.

-Кое-что не меняется никогда, - сквозь смех простонала Ксюха, - ты по-прежнему на меня орешь, а я молча жду, когда ты закончишь, чтобы перейти наконец к более приятной части.

Их взгляды снова встретились, только смешно теперь не было.

-А ты уверена, что нам стоит переходить к более приятной части? – Спросила Ира.

-Уверена, - улыбаясь, ответила Ксюха и снова притянула ее к себе, - причем теперь мне кажется, что часть про «попытаться» можно будет пропустить.

Их губы встретились. Ксюха погружалась в поцелуй быстро, с силой, словно торопясь забрать самое главное, пока Ирка не передумала. Она все крепче и крепче прижимала ее к себе, и становилось понятно: нужно дальше что-то делать, куда-то двигаться, но было почему-то неловко.

-У тебя правда кто-то есть сейчас? – Спросила Ксюха, разрывая поцелуй и глядя в Иркины глаза – такие красивые, такие влажные, такие замутненные и полные желания.

Вместо ответа, Ира снова привлекла ее к себе, и впилась поцелуем. Ее руки гладили Ксюхины волосы, бедра прижимались теснее и теснее, и вся она как будто горела огнем.

-Ирка, - Ксюха сделала еще одну попытку, - ответь.

Через секунду она почувствовала, как Ира тащит ее в комнату, толкает на узкий диван, а еще через секунду ей стало просто все равно.

FORVARD

-Ковальская…

-Мм..

-Ты спишь?

-Мм...

-Ковальская, ну проснись на секунду, мне надо что-то тебе сказать.

-Мм?

-Уж не знаю, где и с кем ты шлялась этот год, но трахаться ты определенно стала гораздо лучше.

-Мм!

-Спи, радость моя. Спи.

FORVARD

Наутро Ира просто вытолкала ее за дверь.

Ничего не объясняя, не дав даже выпить кофе или умыться – вытолкала, велев на прощание забыть этот адрес, и никогда сюда не возвращаться.

FORVARD

Первым делом она осуществила давешнюю мечту, и наконец, купила себе мобильный телефон. Симпатичную «мотороллу», уютно помещающуюся в руке, и обладающую двухцветным экраном и всеми необходимыми возможностями. Следующим шагом был поиск квартиры: от предложений странного вида людей, стоящих с табличками «Сдаю» у Курского вокзала отказалась сразу, зато небольшое агентство недвижимости на Тверской тут же подобрало ей нужный вариант – небольшую квартирку с видом на коломенский парк, и свежим ремонтом.

Деньги таяли на глазах – агентству пришлось заплатить полную стоимость аренды за месяц, да и хозяин квартиры потребовал две суммы, но Ксюха не унывала. Рассовав немногочисленные вещи по полкам, она сделала себе кофе и уселась на балконе с сигаретой и журналом «Работа и Зарплата».

Объявления, в которых упоминалось словосочетание «ночной клуб», отметала сразу: хватит, наклубилась, карьерой это не станет никогда, а тратить свое время на бесконечные наркотики и секс больше не хотелось вовсе.

От слов «преподаватель» отмахивалась так же – еще по Таганрогу помнила, что зарплаты учителя не хватит даже на оплату квартиры, не говоря уж об остальном.

Штудирование всех остальных объявлений так же ничего не дало – в интересных вакансиях требовался опыт, а опыта у Ксюхи как раз не было.

Отложив журнал, она задумчиво повертела в руках мобильный телефон. Вспомнился разговор, который состоялся несколько месяцев назад в баре с одним из постоянных посетителей их клуба. Молодой парень, выпендриваясь и рисуясь, рассказывал Ксюхе о том, как наладил поставки компьютерной техники в свой родной Новосибирск, как купил «Бмв», и построил дачу за городом. Конечно, все это был только треп, но что-то тогда зацепило, да так, что и сейчас разговор помнился до деталей.

Компьютеры сейчас есть везде. По одной Тверской Ксюха заметила несколько салонов, пока искала агентство недвижимости. Компьютеры есть везде…

Она снова посмотрела на телефон, полистав журнал, выбрала объявление «Требуются бухгалтеры», и набрала номер.

-Добрый день, - заговорила в трубку, услышав ленивое «алло», - скажите, как можно назначить встречу с вашим руководителем? По вопросу поставки программного обеспечения.

FORVARD

-Понимаете, Ксения… - сказал Никита Романович, вальяжно развалившись в кожаном кресле и с интересом поглядывая на Ксюху. – Нас, конечно, интересуют разработки, которые помогут облегчить некоторые бизнес-процессы, но я не готов заказывать их у компании, которая состоит из одного человека и не имеет успешных проектов за пазухой.

-Почему? – Улыбнулась Ксюха.

-Потому что платить деньги непонятно кому только потому, что вы каким-то образом попали ко мне на прием – согласитесь, это как минимум странно.

Ксюха повертела в руке мобильный и улыбнулась еще очаровательнее.

-Никита Романович… - задумчиво начала она. – А кто вам сказал, что я предлагаю вам за это платить?

Она уходила из офиса с визиткой, на которой был от руки дописан мобильный телефон директора, и с листиком формата А-4, испещренным списком необходимого функционала.

FORVARD

Ничего в квартире теперь не напоминало жилое помещение, кроме, разве что, узенького дивана у самой стены. Остальное место заняли четыре офисных стола, на которых разместилось по старенькому компьютеру, кресла и огромная школьная доска – темно-зеленая, шершавая, как полагается.

В день Ксюха собеседовала по два десятка программистов, но каждое собеседование не занимало и пятнадцати минут.

-Садись, - говорила она очередному лохматому парню то в косухе (несмотря на погоду), то в джинсовой жилетке, а то и просто в рваной футболке.

Парень усаживался за компьютер, а Ксюха брала мел и писала на доске: «Ввод данных, обработка запроса, вывод данных».

Если в этом месте парень начинал задавать вопросы «каких данных», «какая обработка», то собеседование на этом заканчивалось. Если же он включал компьютер и садился за работу, то Ксюха ожидала 5 минут и требовала показать результат.

Один из претендентов сделал простейшую программу подсчета задачи «2 + 2». Другой написал программу, в которой нужно было ответить на вопрос «Хотите ли вы здесь работать?». Если ответом было «Да», программа выводила «Поздравляем, вы наняты», если же нет – «Ну и идите в жопу». Третий написал простейший тест, определяющий, сколько пива пьет в день тестируемый. А четвертый просто просидел 5 минут за выключенным компьютером, после чего велел Ксюхе устно ввести данные, и устно же выдал ответ.

Эти четверо и составили команду компании «HiSoft».

FORVARD

У их первых программ не было дизайна, не было красивых кнопочек, не было даже инструкции пользования. Зато была вся нужная функциональность и простота использования.

Ксюха каждый день моталась к клиентам, на словах объясняя, как работать с программой, и по-прежнему не брала за свои услуги ни копейки.

Ребята-программисты, каждый месяц получая у нее зарплату, интересовались, что это за странная такая бизнес-схема, но Ксюха только улыбалась и советовала не учить батьку делать деньги.

Каждый вечер она в одно и то же время звонила Ире на домашний, здоровалась, выслушивала «Не звони мне больше», и прощалась до следующего вечера.

Мало спала, много работала, и почти ничего не ела.

Наконец, в конце августа, когда на заветном счете осталась всего тысяча долларов, Ксюха пригласила всех своих парней в ресторан, где они торжественно пропили всю тысячу. В этот вечер Ире она не позвонила.

FORVARD

Утро началось с привычно звонка на мобильный от Никиты Романовича.

-Ксения, не разбудил? – Скороговоркой спросил он, и, не дожидаясь ответа, продолжил. – У нас небольшая проблема с программой – объем ежедневных операций растет, и она начала подвисать. Сможете отправить к нам сегодня своего бойца?

-Боюсь, что нет, - улыбнулась Ксюха в трубку, и, выйдя на балкон, закурила.

Повисла пауза.

-Почему? – Вкрадчиво поинтересовался Никита Романович.

Ксюха засмеялась радостно.

-Советую вам перечитать договор, который мы с вами заключили.

И повесила трубку.

Он перезвонил через два часа, едва пробившись через бесконечные звонки от остальных клиентов. Каждому было что-то нужно доделать, доработать, допилить – и каждого Ксюха отсылала перечитать договор.

-А если я найду других разработчиков? – Сходу спросил Никита Романович, стоило ей поднести трубку мобильного к уху. Он старался говорить строго, но голос смеялся.

-Ищите, - пожала плечами Ксюха.

-Ну да, - согласился собеседник, - ищите, ждите, пока разработают, пока перенесут всю забитую в программу информацию, а потом еще настроят хотя бы до того уровня, что есть сейчас. А ведь вы меня сделали, Ксения Михайловна. По всем статьям. Подсадили на наркотик, а теперь отказываетесь бесплатно выдать очередную дозу.

Ксюха молча улыбалась.

-Когда подъедете-то? – Уже открыто смеясь, спросил Никита Романович.

-Зачем?

-Ну как зачем. Новый договор подписывать. На новых условиях.

FORVARD

Она сидела на балконе одна. Парни разбежались по домам праздновать перевод фирмы на коммерческие рельсы, и прибавку к зарплате. А Ксюха налила себе чаю, захватила пачку сигарет, и просто отдыхала, глядя на верхушки все еще зеленых деревьев.

-Ты же понимаешь, что тебе просто повезло? – Спросил кто-то внутри нее.

-Конечно, - улыбнулась она в ответ, - из тридцати контрактов соскочили только пять. Это ли не везение.

-Но все могло закончиться и иначе.

-Могло. Но как максимум, я потеряла бы то, что заработала, мотаясь по клубам, вот и все.

-И ты не боялась?

-Мне нечего было бояться.

Она вдруг поняла, что давно ни с кем не разговаривала. Просто так, не по работе, не по программам, а как-то… за жизнь, что ли. Ни с кем не разговаривала, ни с кем не гуляла, ни с кем не спала.

Посмотрела на телефон и набрала номер.

-Игнатик, - сказала ласково, - прости, что беспокою. Знаю, что вы там пьете, и звоню не для того, чтобы оторвать вас от этого приятного занятия. Помнишь, ты упоминал, что в Москве есть гей-клуб? Адресок не подскажешь?

FORVARD

Она его еле нашла. Огромный «Олимпийский», в котором было, наверное, две сотни разных заведений, оказался еще более огромным, чем она думала. А Игнатово «Обойдешь слева, в ста метрах увидишь» ничем не помогло, потому что непонятно было, откуда должно начинаться это «слева» в огромном и круглом стадионе.

Обойдя весь комплекс два раза, Ксюха уже готова была сдаться, но вдруг заметила двух девочек вполне определенного вида и вполне определенно куда-то спешащих.

-Чем черт не шутит? – Улыбнулась, и последовала за ними.

Девочки спустились куда-то вниз, и оказалось, что у «Олимпийского» есть еще и первый этаж, где-то на нем и располагался искомый клуб.

Ксюха прошла рамку металлоискателя, равнодушно подставила руку под печать, и окунулась в яркие огни клуба.

Впрочем, клуб как раз оказался так себе. Небольшой зал, с постаментом посередине, бар, и немного столиков. И множество, бесконечное множество девушек.

-Кто же скрасит мой сегодняшний вечер? – Подумала Ксюха, протискиваясь к бару и оглядывая публику. К сожалению, большей частью это были совсем молоденькие девочки, коротко стриженные, некоторые даже налысо. Они стреляли глазами по сторонам, но Ксюха всякий раз отводила взгляд. Совращение малолетних в ее планы на сегодня никак не входило.

Наконец, она смогла устроиться на барном стуле со своим коктейлем, и задумчиво вслушалась в песню, звучащую на танцполе. Песня была новая – она ее еще не слышала.

Рано ещё не быть, поздно уже поверить.

Я не могла любить, я не могла измерить

Месяцы за окном, солнце в закатах с тобой

И опускаясь вниз, и поднимаясь в небо

Я не могу понять, был ты или не был

В сотнях ночных дорог ты остаешься со мной

Она сама не заметила, как начала подпевать. Боль – застарелая, тяжелая, поднялась из нутра и подступила к горлу. Легко было не думать ни о чем в рабочей горячке, легко было засыпать мертвым сном и, просыпаясь, сразу браться за работу. А тут – смотри ты – стоило расслабиться, и прошлое мертвыми щупальцами охватило сердце.

Отпускаю и в небо

Улетает желтыми листьями

Наше прошлое лето

С телефонными глупыми письмами

Отпускаю и слезы

Высыхают на ресницах

Но как же синие звезды

Нам с тобой могли присниться

Тонкая и чувствительная девочка Ксюша. Откуда же ты взялась опять, мать твою? Откуда ты появилась, ты, похороненная под толщей лет и почти изжившая сама себя? И самое главное – что тебе опять нужно?

Какая-то девочка подошла вплотную и улыбнулась призывно. Кареглазая. Кареглазая, черт бы ее побрал со всеми потрохами.

Ксюха, не отрывая от нее взгляда, наощупь набрала номер, и услышав «Алло», сказала хрипло: «Либо я сейчас же еду к тебе, либо снимаю телку, которая пристально на меня смотрит, и везу ее к себе домой. Выбирай».

Выслушала ответ, улыбнулась обладательнице карих глаз, томно сказала «не сегодня», и двинулась сквозь толпу к выходу, пробивая себе путь локтями.

Спи спокойно, милая девочка Ксюша. Ты умерла. Спи спокойно.

FORVARD

Он появился как всегда неожиданно. В один из осенних выходных дней постучал в дверь, и, открывая, Ксюха точно знала, кого увидит.

Он стоял на пороге - высокий, красивый, с неожиданно-новой сединой на коротко остриженных висках, и улыбался.

-Привет, детка.

-Привет.

И затормошили друг друга, затискали, он смеялся над ее новой прической, она - над идиотским белым свитером. Потащила его на кухню.

-Идем сюда. Тут не так, как в Краснодаре, но все равно... Когда я думала о том, что ты снова появишься, я видела тебя именно здесь, на кухне.

Сварили кофе, уселись прямо на пол - у батареи - и закурили.

-Где ты взял мой адрес?

-Заехал к родителям. Они беспокоятся за тебя, детка.

Ксюха засмеялась, довольная.

-Они всегда беспокоятся. Но сейчас поводов как будто и нет.

-Поводов было бы меньше, если бы ты звонила им хотя бы раз в месяц.

-Ой, перестань, Джон. Звонить раз в месяц, чтобы выслушивать, в чем еще я облажалась и чем не оправдала их надежд? Для таких разговоров я звоню вполне достаточно.

-И ты совсем не скучаешь?

Вопрос был задан легко и свободно, но Ксюха вдруг напряглась. Она хорошо расслышала, что именно было на самом деле спрошено, и вопрос ей не понравился.

-Я нашла Ирку. Она работает распространителем какой-то идиотской косметики, снимает старую хату, и завела кота.

Джон внимательно посмотрел на нее.

-Ты скучаешь?

Ксюха поняла, что ответа не избежать. Она толчком выпустила дым из легких.

-Я стараюсь об этом не думать.

-Что произошло, пока меня не было?

Она задумалась. А и правда - что такого произошло? Ну встретились, ну провели вместе вечер, ну поговорили непонятно о чем... Почему это так сильно все изменило?

BACK

-Почему ты вернулась вдруг? Я слышала о том, что у тебя яркая, красивая жизнь, о которой можно только мечтать. Почему снова Краснодар?

Она едва расслышала вопрос. Тонула, купалась в этом мягком, красивом голосе, в тумане, застилавшем голову, в умопомрачительном запахе ночных гор и деревьев.

-Ксюша?

-Да. Да. - Она помотала головой, возвращаясь, и судорожно попыталась вспомнить, о чем ее спрашивали. - Я вернулась, потому что оказалось вдруг, что я все еще верю.

-Во что?

-Очень сложно ответить так, чтобы было честно и по существу. Мне кажется, про это можно целую книгу написать, и многое из того, что происходит со мной все равно туда не вместится.

-Попробуй все же.

-Последний год я жила очень красивой жизнью, это правда. Яркой, насыщенной, в ней было много огней и много денег. Но не так давно я вдруг подумала: а что же во всем этом я? Где Я? То самое "Я", которое про веру, про надежду, про что-то светлое и доброе? И оказалось, что никакого "Я" больше нет. Есть нечто злое, циничное, относящееся к людям как к материалу для работы. Я поняла, что ТАМ я не могу читать книги, я не могу любоваться закатом. Закаты... Ха! Я выходила к морю по утрам, когда клуб закрывался, смотрела на то, как встает солнце, и думала о том, что из-за этой суки снова придется задергивать шторы, чтобы поспать. И я поняла, что я так не хочу. Что это не я, не мое "Я". А Краснодар... Здесь я была другой. Может быть, снова смогу ею стать.

-Ксюшка... - Она засмеялась, и положила ладонь ей на плечо. И от этого прикосновения ноги будто ушли под землю, голова закружилась, и стало снова, снова, снова как раньше! - Мне кажется, ты преувеличиваешь. Просто ты позврослела, вот и все. И все, о чем ты говоришь - вера, надежда, чудеса - все осталось в детстве - там, где и должно остаться. А взрослая жизнь - она другая. Она более практичная, более циничная может быть.

В темноте почти не было видно лица, но взгляд, глаза Ксюша различила. Они смотрели на нее - карие, умопомрачительно карие, и такие близкие.

-У меня не получится, да? Я не найду здесь то, что ищу? - Хрипло спросила она.

-Как знать. Но я думаю, что нет. Не найдешь.

FORVARD

-Через несколько дней я уехала. Во мне опять как будто что-то сломалось, и на этот раз уже окончательно.

-Сколько их было, этих окончательных разов, детка?

-Много. Но, знаешь, раньше надломы как-то заживали. Надломится, поболит, а потом потихоньку зарастает новыми эмоциями, новыми мечтами, еще чем-то. А сейчас я чувствую, что этому зарасти не суждено. Она права, Джон, и она всегда была права. Я искала там то, чего уже давно нет. Да и не было никогда, наверное.

Он поднялся на ноги и подошел к окну. Посмотрел на желтеющие верхушки деревьев. На синее, безоблачное небо. Обернулся.

-То есть ты снова сделала так, как хотела она? Как тогда, с этим мальчиком? Она захотела - и ты выполнила.

-Нет. Я так не думаю. Мне кажется, я просто устала, и поняла, что правы были все, кроме меня. Прав был ты, права была она, правы были Мишка с Колей. Невозможно вернуться туда, где тебя не ждут.

-Когда-то ты собиралась...

-Я помню.

Ксюха тоже поднялась, и, обняв Джона за талию, прижалась к его спине.

-Может быть, я правда позврослела?

Он обернулся, грустный, задумчивый, и поцеловал ее в нахмуренный лоб.

-Буду рад, если это так. Но что-то мне подсказывает, детка, что история на этом не закончена. Что это только начало.

-Пусть, - она смотрела на него снизу вверх, и расплывалась на ошметки от грусти, - но я решила для себя: я вернусь туда только тогда, когда стану окончательно свободной. Когда смогу пройти мимо, и не отвести взгляд. Когда мне станет все равно.

Они долго смотрели друг на друга, и в этом взгляде было так много - и прошлого, и будущего, и печали по тому, что никогда уже не станет как прежде.

-Закажем пиццу? - Спросил наконец Джон, сморщившись и оглядывая кухню в поисках телефона. - Я несколько лет мечтал о том, как мы будем ее заказывать, а не готовить сами.

-Как в кино? - Засмеялась Ксюха.

-Как в кино, - подтвердил Джон.

И они заказали пиццу. И ели ее, сидя на полу на кухне. И разговаривали, и молчали, и докуривали одну сигарету на двоих. И Ксюхе казалось, что вот сейчас-то все снова стало как раньше. И понималось, что это только иллюзия. Один вечер. Один.

FORVARD

-Лемешева, выходи! - Заорала Ксюха в очередной - сто сорок восьмой - раз, и раздраженно стукнула ногой о бордюр. - Если ты не выйдешь немедленно, я уеду без тебя!

-И совершенно незачем так орать, - Ира появилась из ниоткуда, чмокнула Ксюху в холодную щеку и улыбнулась, - за столько лет могла бы привыкнуть.

-А ты могла бы привыкнуть, что я никогда не привыкну к твоим "через пять минут буду", выливающимся в час.

-Ха! Скажи спасибо, что я вообще согласилась с тобой пойти.

Ксюха пожала плечами и пошла к машине. Ирка была права - за это и правда стоило сказать спасибо, потому что несмотря на ставшие регулярными (если можно назвать регулярными секс в раз месяц) встречи, на сближение Ира не шла, в кино и театр вместе ходить отказывалась, и по утрам как и раньше выгоняла Ксюху едва проснувшись.

Странные это были отношения. Они почти не разговаривали, не проводили время вместе - просто иногда Ира позволяла приехать к себе, отдавалась со всем присущим ей жаром и пылкостью, и выставляла за дверь.

-И это твоя новая машина? - Она презрительно сморщилась, поглядывая на серую "Ладу", с призывно распахнутой дверью. - Не могла что-то получше выбрать?

-У нее есть колеса, руль и крыша. Этого вполне достаточно. Кроме того, я сняла наконец офис, поэтому лишних денег в ближайшем будущем не предвидится.

-Ну вот, Ковальская, - протянула Ира, залезая-таки в машину, - я только понядеялась, что ты начнешь меня спонсировать, и на тебе... Офис она сняла.

Ксюха улыбнулась, садясь за руль. Этот разговор напомнил ей их первую поездку в Москву - Ирка тогда была впечатлена открывшейся ей роскоши, немедленно принялась мечтать о шубе и ныть о том, что шубы у нее никогда не будет.

-А куда мы едем-то хоть? - Спросила Ира, когда машина выехала на варшавку и понеслась в сторону центра.

-На встречу с двумя интересными людьми.

-Да? - Она повернулась и посмотрела на Ксюхин профиль. - Офигенно информативно, Ковальская. Вопросов больше нет.

Ксюха только улыбнулась. Она возлагала на эту встречу большие надежды, но Ирке об этом знать не полагалось.

Спустя полчаса они припарковались возле украшенного деревом одноэтажного кафе, и Ксюха помогла Ире выйти из машины.

-Слушай, - Ира схватила ее за руку уже на пороге, - это что-то по твоему бизнесу, да? Может, я недостаточно шикарно оделась?

Ксюха засмеялась.

-Расслабься.

И, взяв Иру за руку, потащила ее внутрь.

В зале было темновато. Ксюха прищурилась, оглядывая немногочисленные занятые столики, и вдруг расплылась улыбкой.

-Мишка!

Двое парней поднялись ей навстречу. Один - невысокого роста, пухлый, со смешной рыжей бородкой и голубыми, узко посаженными глазами. Другой - повыше, худой и какой-то нескладный.

Они обнялись все троем. Ксюха чуть не заплакала, ощущая на плечах их руки.

-Банда, - смеялась она сквозь подступающие слезы, - банда снова в сборе.

Краем глаза она заметила растерянно стоящую в стороне Иру, и, разомкнув объятия, ухватила ее за руку.

-Знакомьтесь. Маленький и толстый - Мишка, высокий и худой - Никола. Мои лучшие друзья. А это Ира.

И без запинки продолжила:

-Моя девушка.

Миша радостно улыбался, пожимая Ире руку, Коля только кивнул - он не отрываясь смотрел на Ксюху, будто оценивая, как сильно она изменилась за прошедшее время.

Наконец, все расселись за столом, сделали заказ, и Ксюха демонстративно обняла Иру за плечи. Та выглядела смущенной, молча смотрела то на Ксюху, то на ребят, но руку не стряхивала.

-Договоримся сразу, - сказала Ксюха, - я позвала вас в гости не для того, чтобы таскать по красной площади, третьяковке и прочим провинциальным радостям. Предлагаю придумать программу поинтереснее.

-Эй, - возмутился Миша, - меня начальник отпустил на три дня только с обещанием, что я привезу кучу сувениров ему, его жене и всему офису.

-Сувениры купим в ларьке. Там этой хрени на любой вкус - и московской, и питерской, и даже турецкой. Сможешь наврать всем, что за три дня полмира объездил.

-Если хотите, я могу показать вам Москву, - сказала вдруг Ира, - у Ксюхи бизнес, дела, а я на выходных все равно бездельничаю.

Ксюха спрятала улыбку.

-Так и поступим, - резюмировала она, - третьяковкой займется Ирка, а вечерами добро пожаловать в бары, бильярды и прочие вертепы разврата.

И стало легко. Под пиво и блюда украинской кухни они смеялись, вспоминали детство, рассказывали друг другу о новой - взрослой - жизни, и радовались, что все еще чувствуют себя молодыми и полными сил.

Ира поведала о нелегких буднях распространителя косметики, Миша рассказал, как проектирует коттеджы, а Коля пожаловался на низкие зарплаты у технических специалистов в Краснодаре.

-Переезжай в Москву, - тут же предложила Ксюха, - тут сейчас твоя специальность - самая востребованная, зарплата сразу будет выше раза в три.

-Да ну, куда я поеду? - Отмахнулся Коля. - Там у меня квартира, родители, я всю жизнь там прожил...

-Брось! Тебе всего двадцать четыре года. Жизнь только начинается, и вполне можно успеть урвать от нее максимум.

Ира вдруг поддержала Ксюху.

-Тут в триста раз больше возможностей, - сказала она, - да и не на пустое место же поедешь. Друзья в новом городе - большое дело.

Коля обещал подумать, на этом и порешили.

Вчетвером они провели отличный день - гуляли по парку Горького, залезали на колесо обозрения, поедали сладкую вату и катались на электрических машинках. Ксюха то и дело обнимала Иру, целовала ее в щеку, держала за руку, и радостно видела, что та не делает попыток вырваться.

Уже ночью они отвезли ребят к Ксюхе домой, и пешком пошли к Ириному дому. Шли молча, разгребая ногами опавшие листья, и думая каждая о своем.

У подъезда Ира остановилась.

-В этом месте я должна пригласить тебя зайти? - Спросила она ехидно.

-С чего вдруг? - Удивилась Ксюха.

-Я так понимаю, весь спектакль задумывался для меня? Чтобы я оценила, какая ты стала открытая, и к каким отношениям ты готова?

Это было как плевок в лицо. Как удар в самое незащищенное место.

-Знаешь, Ирка... - Ксюха поджала губы, посмотрела себе под ноги, и, приняв решение, подняла глаза. - Есть такой закон в физике - что не надо пытаться прыгнуть выше головы. И что если ты приложил максимум сил к тому, чтобы сдвинуть стену, а она при этом все равно не сдвигается - значит, пора прекратить это бессмысленное занятие.

-Ты о чем? - Вкрадчиво спросила Ира.

-Я о том, что мне, кажется, начинает надоедать за тобой бегать. Я изменилась, и ты прекрасно это видишь. Если при всем при том ты все равно мне не веришь - что ж. Я устала доказывать, что я не верблюд.

Она пожала плечами, и начала спускаться с лестницы.

-Подожди.

Обернулась. Ира по-прежнему стояла у подъездной двери.

-Иди сюда.

Сделала несколько шагов. Посмотрела в глаза. Впервые за все последние месяцы в них не было ни капли ехидства.

-Я просто боюсь, Ксюш, - сказала Ира, и Ксюхино сердце дрогнуло от этого "Ксюш". - Вот сейчас я снова поверю, а ты опять сделаешь что-то, после чего мы уже не сможем быть рядом. И мне опять придется зализывать раны, рисовать лицо, и реветь ночами в одиночестве.

-Ты хочешь гарантий? - Просто спросила Ксюха. - У меня их нет.

-Знаю. Я просто хочу знать, что ты на самом деле ко мне чувствуешь?

Она задала этот вопрос испуганно, и Ксюха вдруг испугалась тоже. Об этом она никогда не думала - вернее, всеми силами старалась не думать. Потому что правильным ответом было бы "Я люблю тебя", а эти слова она могла сказать только одной женщине в мире. И этой женщиной была не Ира.

-Я влюблена, - ответила она, будто в омут бросаясь, - влюблена в тебя, в твое ехидство, в твою независимость, в твою красоту и тепло. Я не знаю, любовь ли это, и сможет ли когда-нибудь стать любовью, но точно знаю, что хочу попытаться. Не просто попытаться - "авось получится", а приложить усилия к тому, чтобы у нас получилось.

И застучало молоточками в висках: "Комутыврешькомутыврешь", но она отмахнулась: "Япочтиневрупочтиневру".

-Ты хочешь отношений? - Спросила Ира. - Семью?

Семью? Так далеко она никогда не думала. Да и каким образом можно создать семью с женщиной? Жить вместе - возможно, встречаться - да, трахаться - конечно, поддерживать друг друга - безусловно, но семью?

-Ирка, я чувствую себя сейчас старым холостяком, от которого требуют немедленного предложения. Я не готова сейчас встать на колено и вручить тебе кольцо. Пойми и меня тоже - я приняла это в себе совсем недавно, и так далеко мое принятие еще не зашло.

-Тогда чего ты хочешь? Конкретно?

-Хочу встречаться с тобой, проводить время вместе, любить друг друга. Потом - наверное, съехаться и жить вместе. Все. Дальше я пока не смотрю.

Ира отвернулась и побарабанила ногтями по железной двери.

-Ковальская, ты мне как будто бизнес-проект предлагаешь. Обозначаешь границы, риски, и так далее... Тебе не кажется, что отношения - это несколько про другое?

-Ирка, - Ксюха ухватила ее за руку и сжала ладонь, вынуждая посмотреть на себя, - мы с тобой по-другому уже пробовали. По-моему, ни для одной из нас это ничем хорошим не кончилось. И потом, ты все спрашиваешь о том, чего хочу я. А чего хочешь ты?

Ира долго молчала.

-Помнишь, как ты приехала с каникул после первого курса, и мы оказались практически вдвоем во всей общаге? Помнишь, как брызгались в умывалке, и бегали по коридору со сковородкой? Как ты швырялась в меня черешней и орала, что я дура? Я хочу, чтобы снова было так. А то, что ты мне предлагаешь - это какой-то кусочек тебя, скорее осознанный, чем эмоциональный, которым я, конечно, буду владеть безраздельно, но всегда буду знать, что есть еще что-то... Что-то, что принадлежит не мне.

Ксюха стояла, ошарашенная. Как она поняла? Как догадалась? Как почувствовала?

-Давай договоримся так. Я знаю, что есть нечто, о чем ты мне не рассказываешь. Если ты будешь готова этот кусочек мне хотя бы показать - тогда я подумаю. То, что ты предлагаешь мне сейчас - мне не нужно.

Она вздохнула, поцеловала молчащую Ксюху в щеку, и скрылась в подъезде.

Дверь захлопнулась с оглушительным звоном.

Как она догадалась, черт побери все на свете? Как?

Рассказать ей? Пустить туда, куда мог до сих пор входить только Женька? А если она сделает как отец тогда: удивленно поднимет брови, а потом удивление на ее лице сменится презрением? А если она поступит как мать - начнет вкрадчиво объяснять, что все это ерунда и чушь, что это не имеет никакого значения?

Ксюха выкурила полпачки сигарет прежде чем решилась. Бегом поднялась на второй этаж и, не давая себе времени думать, позвонила в дверь. Ира открыла быстро - мокрая, замотанная в полотенце. Молча посторонилась, приглашая зайти. Ксюха прошла в кухню, не разуваясь, упала на табуретку, и снизу вверх посмотрела на Иру.

Слова давались ей очень тяжело, в груди камнем сжимался страх.

-Я очень люблю одну женщину. Люблю давно и безнадежно. Между нами никогда ничего не будет, но это то чувство, которое случается одно и на всю жизнь. И это - то самое, о чем ты хотела знать.

Ира вздохнула, опустилась на корточки, и положила ладони на Ксюхины колени. Теперь уже она смотрела снизу вверх, но в глазах ее вопреки ожиданию не было осуждения.

-Это Лека? - Тихо спросила она, и от абсурдности этого предположения Ксюха вдруг истерично расхохоталась.

-Лека... - она смеялась, и не могла остановиться. - Ах, если бы это была Лека...

Она взяла себя в руки, попыталась успокоиться, и достала из внутреннего кармана маленькое фото. Сердце дрогнуло, но Ксюха сжала губы и показала фотографию Ире.

-Кто она? - Спросила Ира, аккуратно держа фотографию в руке и разглядывая темноглазую женщину, запечатленную на ней. - Я ее не знаю?

-Ты не можешь ее знать, - коротко сказала Ксюха, и, окончательно решившись, добавила, - это Анастасия Павловна. Моя школьная учительница.

FORVARD

PLAY

Она лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку, и старательно пыталась ни о чем не думать. Прохладный ветерок легким прикосновением пробегал по голой спине к ягодицам – как будто нежные женские пальцы, едва касаясь, быстро и ярко.

-Опять страдать будешь? – Голос раздался очень близко, и горячие губы обожгли дыханием ухо. – Не надоело еще?

Ксения приподнялась на руках и села на кровати. Ольга немедленно положила руки ей на плечи. Теперь ее голос звучал около затылка.

-Тебе теперь надо придумать оправдание, куда ты уехала на полдня с женщиной, очень напоминающей по замашкам твою любовницу?

Против воли Ксения усмехнулась. Оправдание. Ну да.

-Ситуация вышла из-под контроля, - тихо сказала она, - и как ее загнать обратно – большой вопрос.

Ольга засмеялась, обняла Ксению крепче и потянула обратно на кровать.

-Как загнать тебя обратно – как раз никакого вопроса нет.

Они побарахтались немного, Ксения в попытках вырваться, а Ольга – не допустить того, чтобы она вырвалась. Наконец композиция образовалась так: Ксения лежала на спине, с раскинутыми в разные стороны руками, а Ольга сидела сверху, придавив ладонями ее плечи.

-Меня тут посетила интересная идея, милая, - сказала Ольга, пристально глядя в Ксенины глаза, - поправь меня, если я не права, но мне думается, что твоей жене совершенно все равно, где и с кем ты проводишь время.

Возмущаться не было сил. Притворяться – тоже. Поэтому Ксения только пожала плечами и осталась лежать.

-Интересно, - продолжила Ольга. – А тебе тоже все равно, где и с кем она проводит время?

Ксения снова пожала плечами, хотя внутри нее все похолодела от одной мысли.

-Еще интереснее. Знаешь, милая, я вдруг подумала, что у нас с тобой вполне могло бы что-то получиться.

А вот это было уже совсем ни к чему. Ксения одним движением смахнула Ольгу с себя, встала с кровати и оглянулась в поисках одежды. Она впервые оказалась у Ольги дома, и только сейчас наконец заметила, что стоит посередине огромной квартиры-студии, в углу которой спрятана кухня, посередине стоит диван, а кровать спрятана в нише-углублении.

-Ты знаешь, что твоя квартира похожа на бордель? – Спросила она, натягивая брюки и оглядываясь в поисках футболки.

Будина насмешливо наблюдала с кровати за ее поисками – удобно разлегшись и демонстрируя все изгибы своего совершенного тела.

-А кто тебе сказал, что это моя квартира?

Футболка нашлась, и вопрос застал Ксению в процессе натягивания ее на плечи – поэтому пожать ими в третий раз не получилось.

-Давай кофе выпьем, - сказала она, окончательно одевшись, - только не здесь.

-Почему же не здесь? – Ольга потянулась и с интересом посмотрела.

-Потому что если это не твоя квартира, то она принадлежит одному из твоих любовников – Игорю, очевидно. И может сложиться неловкая ситуация.

Ольга снова захохотала, откинувшись назад.

-Господи, как трогательно, - сказала она, отсмеявшись и встав с кровати, - милая моя, а почему же этот вопрос не волновал тебя два часа назад, когда ты в этой самой квартире трахала меня как сумасшедшая и орала как кошка?

Ксения не нашлась, что ответить, но упоминание о временной потере рассудка ей совсем не понравилось.

Они выбрались из дома только через час, в течение которого Ксении ежеминутно хотелось то придушить Ольгу, то снова затащить ее в кровать. Она долго принимала душ, затем долго наносила макияж, потом перемерила пятнадцать разных нарядов, остановившись в итоге на первом. И только когда дверной замок щелкнул, закрываясь, Ксения вдруг подумала, что Ольга права – у них правда могло бы что-то получиться. Может быть, в другой жизни.

В «Кофемании» по причине обеденного времени рабочего дня было много народа, но им удалось занять столик у окна. Ксения не глядя в меню заказала себе фруктовый салат и чай на травах, Ольга выбрала кофе и пачку сигарет, одну из которых немедленно закурила, не обращая внимания на осуждающий Ксенин взгляд.

Она делала одну затяжку за другой, а Ксения смотрела, как дым колечками выходит из ее совершенных губ, и думала: «А может, и в этом я ошиблась? Может быть, все эти ограничения, которые я себе придумала – это просто для того, чтобы не сдохнуть от такой веселой жизни? Чтобы поддерживать реноме Ксении Ковальской – совершенной, уникальной, и черт знает какой еще?»

-Тебе не надоело быть такой идеальной?

Вопрос прозвучал как гром, как отражение самых тайных мыслей, и Ксения испугалась.

-Тебе будет легче, если я закурю? – Спросила она, кивком благодаря официанта за принесенный чай.

-Мне будет легче, если ты хоть на полчаса расслабишься, и мы нормально поговорим, - парировала Будина, - если для этого надо курить, могу предложить тебе сигарету.

Полчаса. Ну да. Ася просила двадцать секунд, и то из этой затеи мало что вышло.

-Ты всегда в мешке, всегда в коконе, в каких-то чугунных доспехах. Даже когда трахаешься, их не снимаешь. Неужели самой не надоело? Идеальная Ксения Ковальская. Звучит тошнотворно, ты не находишь?

Ксения улыбнулась.

-Если это так тошнотворно, чего ты тогда ко мне привязалась?

-Я привязалась? – Будина от возмущения даже про сигарету забыла. – По-моему, я просто оказываю тебе миллион разнообразных знаков внимания, а ты клюешь почему-то только на животный секс. Почему, милая? Все остальное дает тебе она?

Это был не тот разговор, к которому Ксения была бы готова. Она даже подумала: а не бросить ли к черту чашку с недопитым чаем, и не сбежать ли отсюда самым позорным образом? Но потом вспомнила, что именно ждет ее дома, и решила остаться.

-Нам нужно договориться… - начала, было она, но Ольга перебила:

-Ну конечно! Сейчас ты и меня попытаешься засунуть в свои любимые рамки и ограничения. Не выйдет, милая. Я не стану играть по твоим правилам.

Чего-то подобного она и ожидала, начиная этот разговор. Что же, раз так – придется действовать иначе.

-Тогда я от тебя избавлюсь, - предупредила Ксения, - мне не нужна пороховая бочка в непосредственной близости. Заводит, конечно, но и рвануть может в любую секунду.

-Валяй, избавляйся. Только не забывай, что ты дала мне слово оставить меня в системе – с перспективами и всем прочим.

-И ты так доверяешь моему слову?

-Твоему-то? – Ольга вдруг стала очень серьезной. – Конечно, доверяю. Это тебе только так кажется, что я ничего про тебя не понимаю. На самом деле я понимаю больше, чем ты можешь себе представить.

-Интересно, - пожала плечами Ксения.

-Хочешь послушать?

-Нет.

Она снова принялась за свой чай, и чуть не вылила его на футболку, почувствовав под столом прикосновение Ольгиной ноги. Лодыжка тут же вспыхнула огнем, а вместе с ней – и все тело.

Будина улыбалась, не отводя от нее глаз, и продолжала гладить ногу.

-Какого черта ты делаешь? – Хрипло спросила Ксения.

-Показываю тебе, что я значу для тебя.

Она перегнулась через стол и кончиком пальца провела по Ксениной шее к вырезу футболки. Кончик языка показался между приоткрытых губ, глаза затуманились.

-Только со мной ты можешь позволить себе хоть немножко расслабиться, и забыть о том, какой ты должна быть. Больше никто не может тебе этого дать, и, возможно, никогда уже не сможет. Я вижу каждого твоего демона, каждого дьявола, и схожу от них с ума. Я вижу каждый из твоих комплексов, и не убегаю от них в ужасе, а смеюсь над ними. И ты хочешь сказать, что готова добровольно от этого отказаться? Вернуться в свой каменный мешок, из которого даже приличного окна наружу нет? Нет, милая, я так не думаю.

Она откинулась назад на кресле, и закурила новую сигарету. Ксения снова начала дышать.

-Чего ты хочешь? – Спросила она. – Допустим, у тебя есть иллюзия, что ты что-то такое про меня понимаешь. Как насчет тебя?

-Я уже говорила про себя. Ты, видимо, не слушала.

Конечно, она не слушала. В присутствие Ольги ей вообще довольно сложно было слушать, а еще сложнее – анализировать то, что она слышит. Но вопрос требовал ответа, и Ксения на многое была готова, чтобы этот ответ получить.

-Послушай меня, - сказала Ольга, не давая ей спросить снова, - давай без игр, ладно? У тебя скоро крыша поедет от той жизни, что ты себе создала, и ты прекрасно это знаешь. Нельзя двадцать четыре часа в сутки быть тем, кем ты вовсе не являешься. Ты не хорошая девочка, милая, и никогда ею не была. Я не знаю, кто тебя так переломал, и с чего ты решила, что должна стать идеальной, но это – не ты. Ты – нормальный живой человек, иногда злой, иногда добрый, иногда великодушный, а иногда и подлый. Ты можешь совершать ошибки, и можешь быть победителем.

Ксения сделала попытку ее прервать, но Ольга только отмахнулась.

-Дослушай. Я не пытаюсь сказать, что ты – великое дерьмо, хотя вполне может оказаться и так. Я пытаюсь сказать, что… Погоди-ка.

Она пристально посмотрела на Ксению, и лицо ее исказилось гримасой. Ксения отпрянула.

-Нет-нет, погоди…

Первый раз за все время Ксения увидела на Ольгином лице удивление. Нет, не удивление даже, изумление.

-Она что… может любить тебя только такую?

Ну хватит. Ксения выскочила из-за стола и пошла к выходу, не оглядываясь. Выскочила на улицу, огляделась, поняла, что находится на Маросейке, и почти бегом двинулась в сторону метро. Внутри нее все клокотало и вспыхивало.

Ольга догнала ее у поворота, схватила за плечи и развернула к себе. На ее лице против обыкновения не было насмешки, презрения – ничего такого. Только отголоски того самого изумления и… жалости?

-Ты дура! – Сказала она Ксении в лицо, пресекая все жалкие попытки вырваться. – Ты живешь жизнью совсем другого человека только потому, что решила – ей так лучше. Ты сделала из себя манекен в дорогом костюме, потому что думаешь, что она сможет тебя любить только такую. А ты ее спрашивала? Она тебя хоть раз настоящую видела? Может, именно настоящую она и смогла бы полюбить?

Это было уже слишком. Ксения резким толчком вырвала руку и ударила Ольгу по лицу, отбрасывая ее к стене дома. Посмотрела бешеным взглядом, и побежала к метро.

Она бежала, не обращая внимания на изумленных прохожих, и в висках ее билось бесконечное: «Видела. Видела. Видела».

Конечно, она видела. И не единожды. И то, что она видела, ей никогда не нравилось.

BACK. BACK. BACK.

-Девятый «А», здравствуйте.

Анастасия Павловна вошла в кабинет, едва прогремел последний звук школьного звонка. Ксюша с Мишкой переглянулись: вопреки ожиданию, учительница не выглядела взволнованной. Как обычно одета – в черные брюки и светлую блузку, волосы уложены в узел на затылке, на плече – огромная дамская сумка, которую она немедленно положила на стол и достала оттуда журнал и несколько книг.

-Садитесь.

Они снова переглянулись: голос тоже звучал как обычно. Ксюша потерла кончик носа большим пальцем и поправила съехавший с плеча черный фартук. Может, она просто еще не видела? Сразу пошла на урок, не заходя в кабинет?

-На прошлом занятии мы знакомились с еще одним творением великого русского писателя Александра Пушкина - «Евгением Онегиным». Я давала задание подготовить к этому уроку устный ответ о своих личных впечатлениях от книги. Кто готов?

Она сидела за столом, не отводя взгляда от открытого журнала, а Ксюша не отводила взгляда от нее. Не успев сообразить, что делает, она подняла руку.

Анастасия Павловна посмотрела на нее и неслышно вздохнула.

-Ковальская, прошу к доске.

Голос ее звучал устало и как-то потеряно, и Ксюше вдруг стало очень страшно. Может, не стоило ничего устраивать?

Она вышла к доске, повернулась лицом к классу и отыскала на соседних партах Мишкину и Николину физиономии. Стало легче.

-Ксения, мы слушаем.

Значит, все-таки видела. Раз «Ксения» - то точно видела. Ну и черт с ней.

-Роман «Евгений Онегин» я прочитала еще в прошлом году. Этим летом прочитала снова, но впечатление мое о нем ни капли не изменилось.

Она покосилась на Анастасию Павловну, но та снова уткнулась в журнал, и, казалось, совсем не слушала. И Ксюша разозлилась.

-Я читала его с удовольствием, потому что роман написан очень красивым языком – это как музыку слушать, без слов. Но если начать вслушиваться в слова, в смысл – то все сводится к истории о двух основных страдальцах и двух второстепенных. У меня все.

Класс замер в молчании. Ксюша снова поправила фартук и посмотрела на Анастасию Павловну. Теперь та наконец подняла взгляд.

-О чем ты говоришь, Ковальская? Поясни.

-Пожалуйста. Татьяна, начитанная французскими романами о неземной любви, встречает Онегина, за пару дней придумывает себе такую же неземную любовь, радостно погружается в страдания, пишет письмо с признаниями, ее отвергают и она снова погружается в страдания. Далее она выходит замуж непонятно за кого – в расчете еще немного пострадать, отвергает Онегина – и страдает снова. Страдалица? Еще какая.

Она говорила быстро, и сердце ее прыгало туда-сюда по грудной клетке.

-Теперь Онегин. Столичная жизнь – страдает. Приезжает в глушь – опять страдает – скучно, пусто, нет смысла. От Татьяны письмо получил – страдает. Влезает в конфликт с Ленским на пустом месте – снова страдает. Убивает Ленского – страдает. И так далее. Придумывает себе любовь к Татьяне, его отвергают – и… Он снова страдает. Одни бесконечные страдания, и больше ничего.

Класс слушал, раскрыв рты. Анастасия Павловна, кажется, тоже.

-Если говорить о моем личном отношении к прочитанному: страдальцев не переношу, и восхищаться ими не умею. Более того – я не верю в любовь, которая не испытана временем. Вчера я люблю Юру Шатунова из «Ласкового мая», сегодня – Льва Лещенко, а завтра еще кого-то. Это любовь? Нет. Всего лишь повод пострадать. А если Юру Шатунова я люблю на протяжении долгого времени – это любовь.

-Ксения, а ты не путаешь любовь и постоянство? – Прервала ее Анастасия Павловна.

-Нет, не путаю, - отмахнулась Ксюша, - когда женщина беременеет, нужно 9 месяцев, чтобы понять, какой пол будет у ребенка. Почему же на определение «любовь или не любовь» у Татьяны ушло всего несколько дней? Разве это не так же важно?

-Подожди, но ведь к концу романа прошло уже довольно много времени, и Татьяна понимает, что все еще любит Онегина – если следовать твоей логике – это та же проверка временем.

-Нет, Анастасия Павловна. Любовь приносит счастье и радость. А страдать несколько лет по объекту любви, чтобы потом послать его нафиг – это не проверка временем, а мазохизм.

-Ковальская! – Сотникова вскочила на ноги и возмущенно уставилась на Ксюшу. – Выбирай выражения!

Но Ксюше было уже все равно.

-А вот эта ерунда «Я другому отдана, и буду век ему верна»? Мало того, что сама всю жизнь страдать собирается, так и мужу планирует жизнь испортить – принесу, мол, себя в жертву – ладно, допустим, ее жизнь – пусть как знает. А мужик при чем? Может, она отнимает у него шанс встретить женщину, которая правда будет его любить и с которой он будет счастлив?

-Ковальская! – На лице Анастасии Павловны уже была не злость, а гнев. – Я сказала – выбирай выражения! Миллионы советских семей живут в браке, и это осознанный выбор. В конце концов, помимо любви существует чувство долга, ответственность и порядочность, наконец!

-Херня вся эта ваша порядочность. Хер-ня. Порядочно – это когда есть мужество признаться мужу, что ты его больше не любишь. А врать ему десятилетиями и делать вид, что все в порядке – это не порядочность, это трусость и тот самый мазохизм!

Сотникова изо всех сил стукнула книгой по столу. Класс шумел – все говорили хором, переглядывались, Мишка даже над партой привстал.

-Немедленно к директору! – Закричала Анастасия Павловна ухмыляющейся Ксении. – Это просто возмутительно!

-Вы просили мое мнение о книге, - сказала Ксюша ей в лицо, - я вам его озвучила. И кто вам сказал, что мое мнение всегда должно совпадать с вашим?

-К директору, Ковальская! Сейчас же!

Сотникова схватила ее за плечо и вытолкала из класса. Кабинет директора был на третьем этаже, но они почему-то пошли не к лестнице, а налево. Ксюша плохо соображала: от ощущения ладони Анастасии Павловны, лежащей на ее плече, все тело наливалось горячим восторгом, и этот восторг затуманивал мозг и зрение. Очнулась она только когда Сотникова втолкнула ее в свой кабинет, и захлопнула дверь.

Ксюша, не спрашивая разрешения, присела на стул. Здесь она была впервые.

Симпатично. Два стола, шесть стульев. Полки вдоль стен, плотно заставленные разными книгами. Гитара в углу – простенькая старая шестиструнка. На шкафу – пионерский горн, барабан и куча старых папье-маше.

-Оксана, обрати на меня внимание, пожалуйста, - суровым голосом приказала Анастасия Павловна, усаживаясь за стол спиной к окну. На её лице можно было прочесть целую гамму эмоций – от гнева до отвращения.

-Меня зовут Ксения, - ответила Ксюша и фалангой большого пальца почесала нос.

-Хорошо. Ксения. У меня к тебе два вопроса: первое – как ты смеешь так вести себя на уроке, и второе - объясни мне, пожалуйста, что это такое?

Значит, увидела. Черт. Если бы раньше догадаться – возможно, Ксюша и не стала бы устраивать весь этот балаган. Она вздохнула и посмотрела, как Анастасия Павловна двумя пальцами поднимает злополучный листок и трясет им в воздухе.

-Повторяю вопрос: что это такое?

-Не знаю, - пожала плечами Ксюша. - Мне отсюда не видно.

-Перестань паясничать! – возмутилась Сотникова. – Ты что, не понимаешь, что это уже не шутки?

-Что тут понимать? – хмыкнула Ксюша. – Моя фамилия – Ковальская, а не Орлиный глаз. Откуда я знаю, что у вас там за бумажка.

Анастасия Павловна сделала два глубоких вдоха и попыталась успокоиться. На её висках выступила испарина, а на щеках – румянец.

-Подойди и посмотри, - сказала она, протягивая листок. Ксюша послушно поднялась со стула, сделала несколько шагов и, глядя учительнице в глаза, застыла в молчании.

-Я снова задаю тебе вопрос. Что это? – отчеканила Анастасия Павловна, с трудом выдерживая взгляд ярко-зеленых пронзительных глаз девочки.

-Стихи, - вкрадчиво ответила Ксюша, ни на секунду не прерывая зрительный контакт, - а что? Вам не понравилось?

-Ковальская! – Учительница стукнула ладонью по столу и вскочила на ноги. – Что ты себе позволяешь? Мало того, что ты – проклятие всей нашей школы, так теперь еще и это!

-А что тут такого? – прищурилась Ксюша. Она не пошевелила ни единым мускулом – стояла расслабленная, засунув руки за пояс фартука. – Если вам не понравился стих – выкиньте и забудьте.

-То, что здесь написано – аморально! Ксения, присядь, пожалуйста. Я понимаю, что тебе всего пятнадцать, и многие вещи в силу своего возраста ты пока понять не можешь. То, о чём ты написала вот в этом… это уголовно наказуемо.

-Что уголовно наказуемо? – Ксюша вытаращила глаза и скривила лицо в ехидной гримасе.

-Вот это, - растерялась Анастасия Павловна. Листок в её руках дергался крупной дрожью. - Я хочу сказать, что ты сейчас находишься в поре полового созревания, и можешь спутать уважение к преподавателю с чем-то более…

-Дайте сюда, - перебила Ксюша. Она рывком выхватила листок, аккуратно сложила его в четыре раза и засунула за пояс фартука, - если хотите – можете вызвать моих родителей и поговорить с ними на эту тему. А я пошла на урок.

-Ковальская, стой! – повысила голос Анастасия Павловна, но девочка окрик проигнорировала. Она молча распахнула дверь и, оглянувшись, одарила учительницу презрительным взглядом. После чего вышла из кабинета.

В школе шел четвертый урок, и в коридоре никого не было. Ксюша спокойно дошла до туалета, вынула листок со стихами и медленно порвала его на клочки. На её глазах выступили слёзы, а к горлу подступил противный комок. Но тут же что-то внутри изменилось. Ксюша вспомнила, как целых семь минут находилась рядом с Анастасией Павловной, как смотрела в её глаза, как чувствовала запах, её потрясающий, удивительный запах. Только ради этих минут стоило провернуть авантюру со стихами.

С заколотившимся от нежности сердцем, Ксюша вышла из туалета и, поразмыслив, решила дождаться перемены с тем, чтобы пойти на следующий урок. Домой не хотелось – ведь в школе она могла еще хотя бы разочек, случайно, увидеть Анастасию Павловну. А это дорогого стоило.

FORVARD. PLAY.

От метро Ксения пошла пешком. Кружилась голова, в висках стучало, и ноги почему-то еле-еле плелись. Напиться бы сейчас как следует – до одури, до рвоты, до невменяемого состояния. Напиться и спать целые сутки, ни о чем не думая.

Но не думать не получалось. Ксения вспомнила, как на уроке литературы сливала свою злость на Асю в виде провокационного ответа у доски, как потом ее таскали к директору, и вызывали отца, и объявляли очередной – сто сорок пятый – строгий выговор. Но это не было самым страшным. Тогда ей еще казалось, что впереди что-то есть, что жизнь – это просто американские горки, в которых то вверх, то вниз. Позже, много позже, она поняла, что горок нет – есть одна бесконечная прямая, которая просто однажды оборвется. И больше ничего.

В кармане завибрировал телефон. Ксения посмотрела на экран: звонили из офиса, десятый раз за последние несколько часов. От Аси звонков не было.

Дома ее тоже не оказалось. Ксения никогда бы не призналась в этом вслух, но испытанное облегчение было бесконечно ярким и сильным. Она села на кухне, и просидела так несколько часов, не двигаясь и уставившись в потолок. Когда она поменяла позу и размяла затекшую шею, решение уже было принято.

-Игорь Александрович, здравствуйте, - сказала она в трубку телефона, - у меня есть к вам деловое предложение. Можем мы встретиться прямо сейчас?

Схватила ключи от машины, и выбежала из дома.

BACK. BACK. PLAY.

На полу валялись уже две пустые бутылки, а жестяная банка из-под кофе наполовину заполнилась сигаретами. Но не было конца-края этой сумасшедшей ночи – полной откровения, боли и неизведанной ранее близости.

Ксюха сидела на полу, прижавшись спиной к стене, курила очередную сигарету, а второй рукой держалась за Ирин живот. Она не видела ее лица, и была благодарна ей за это.

-Столько лет… Столько проклЯтых или прОклятых лет – уже и не понять, как будет правильнее. Понимаешь, я даже не помню того времени, когда ее бы не было. У меня все детские воспоминания начинаются с нее, все остальное – только размыто, тускло, редкими всплесками.

-Но ты пыталась?

-Я пыталась. Пыталась вырвать эту любовь из сердца, иногда – вместе сердцем, даже не передать, СКОЛЬКО раз я пыталась. Но раз за разом я снова возвращаюсь туда, где была она, где светило солнце, и где мне было четырнадцать лет. Наверное, только тогда я и умела любить.

-Неужели никого после нее?

Ксюха сжала зубы.

-А никакого «после» не было. Я влюблялась, конечно. В тебя, в Леку. Но Анастасия Павловна… Это просто другое, понимаешь? Я даже не уверена, любовь ли это – возможно, я просто сошла с ума когда-то, и тащу в себе это безумие, возводя его в ранг великого чувства. Но…

-Но сути дела это не меняет.

Ирка вдруг повернулась, и прижалась к Ксюхе.

-Бедная ты моя… - прошептала она. – И все это время ты таскала это в себе? Никто не знал?

-Ну почему никто, - Ксюхины губы скривились в ухмылке – злой, напряженной, - знал Джоник. Он знал с самого начала. Но он всегда относился к этому так, будто это детская игра, какая-то нелепица, на которую даже внимания обращать не стоит. Знал отец.

-Отец? – Ира нахмурилась. – И?

Ухмылка стала яростной.

-Он сказал, что не приемлет недостойной любви. И что разочарован во мне.

-И все?

-Да нет, он много чего говорил, но все сводилось к тому, что каждый человек имеет право выбора, даже когда дело касается чувств. И он довольно детально объяснил мне, почему мой выбор – недостойный.

Ира кивнула задумчиво.

-Теперь я многое понимаю. Если бы ты рассказала мне тогда…

-А что я могла рассказать? Думаешь, я что-то тогда понимала? Когда меня отправили в этот чертов институт, для меня это был словно конец света: я знала, что больше не смогу ее видеть, не смогу ее слышать, вообще ничего не смогу. Это было на пять лет, Ирка! На пять чертовых лет. А потом меня заслали бы куда-то работать, и пять лет превратились бы в десять, и в пятнадцать, и в пятьдесят. Я понимала тогда только одно: я никогда ее больше не увижу.

-Погоди, но ты же пыталась?...

-Что пыталась? – Ксюха недоуменно сморщила лоб и вдруг поняла. – Сказать ей? В этом не было смысла.

-Почему?

-Во-первых, она прекрасно все знала. Во-вторых, этот разговор имел бы смысл, если бы мне от нее что-то было нужно. Но мне не было! В этой любви никогда не было ничего эротического, пошлого – только восхищение, только сумасшедшее ощущение наличия смысла в этом мире.

На Ирином лице она разглядела удивление.

-Я расскажу тебе одну историю из моего детства. Мы сдавали устный зачет по физике, и толпились в коридоре в ожидании, когда нас вызовут. Это было на том же этаже, что и ее кабинет. И я не листала книжку, не волновалась – я смотрела как чокнутая на этот коридор, и ждала. И те семь секунд, которые понадобились ей, чтобы пройти мимо, были одними из самых счастливых в моей жизни. Она шла так медленно, и улыбалась чему-то своему, и у нее так забавно были сложены пальцы – мизинец и безымянный прижаты друг к другу. А потом она посмотрела на меня, и я сказала: «Здравствуйте, Анастасия Павловна». А она сказала: «Здравствуй, Ксюшка». И пошла дальше.

-И все?

-Да. И это было счастье. В ее шагах, в ее сложенных пальцах, в ее голосе. Да что там… В выходные я приезжала на велосипеде к ее дому и просто сидела на бордюре или на скамейке напротив ее подъезда. Она не вышла ни разу. Но каждую секунду этого сидения я тоже испытывала счастье.

-Но я не понимаю, - Ира положила ладонь на Ксюхину щеку, - если все это до сих пор так, почему ты не вернулась в Краснодар после института? Почему не добивалась ее?

-Добивалась? О чем ты? Я только в этом году окончательно поняла, что я лесбиянка, но она-то – точно нет. Да и потом, очень многое произошло в последние годы моей учебы в этой школе. Слишком многое для того, чтобы вернуться.

-О чем ты?

Ксюха помолчала, погруженная в себя.

-Я видела ее после школы один раз. Единственный раз. В этом году.

-Перед тем как приехать в Москву?

-Да.

Она снова замолчала, и Ира спросила:

-И что произошло?

-Короткий разговор. Она спросила, как мои дела. Я сказала, что вернулась в Краснодар. Она сказала, что я вряд ли найду там то, что ищу. И я уехала.

Сигареты кончились. Ира поковырялась в банке и достала приличный на вид окурок. Закурила, даже не обратив внимания на пепел на фильтре.

-Поразительно все это, - пробормотала она, - совсем с тобой не вяжется… В универе мне казалось, что ты всю жизнь была пай-девочкой, такой папино-маминой дочкой с бантом на волосах.

Ксюха засмеялась и отобрала у Иры окурок.

-Анастасия Павловна с тобой бы поспорила. И еще как.

-В смысле?

-Не важно. Я не была такой всю жизнь. Я такой себя сделала.

BACK. PLAY.

Ксюша шла по тропе ровно, следя за дыханием и поддерживая сзади ладонями дно рюкзака. Природа вокруг впечатляла – огромные пихты соседствовали с небольшими березками, трава была ярко-зеленой, совсем не похожей на городскую, а небо, пробивающееся сквозь кроны деревьев, не уступало синевой даже самой качественной лазурной краске.

Вот уже неделю они вместе с половиной школы жили в горном летнем лагере, но только теперь их наконец отправили в серьезный, трехдневный поход. Первый поход в Ксюшиной жизни, и она наслаждалась им всерьез.

И всё бы хорошо, вот только какое-то неосознанное беспокойство терзало Ксюшино сердце. Она чувствовала, что что-то не так. А вот что именно – никак не могла понять.

-Ксю, - раздался сзади знакомый голос. - Сотникова еле плетется. Похоже, выдохлась.

Вот оно! Ну конечно. Как же она сразу не догадалась? Ведь в последние годы её внутренний радар был направлен только на одного человека.

-Далеко она? – спросила Ксюша, внутренне собираясь и лихорадочно обдумывая свои дальнейшие действия.

-На девять человек сзади, - ответил Миша. - Помочь?

-Да. Я сейчас отставать начну, а ты держись прямо передо мной. Возьмешь её рюкзак.

С этими словами Ксюша сошла с тропы, пропуская друга вперед. Она плотно сжала губы и начала дышать носом, часто-часто, почти не давая кислороду проникать в легкие.

-А твой кто понесет? – спросил догадливый Мишка, тоже перестаиваясь и пропуская вперед сосредоточенно несущих рюкзаки школьников. – Перед Сотниковой Никола идет, давай ему посигналю?

-Давай.

Через минуту Ксюша уже шагала прямо перед Анастасией Павловной. Одного беглого взгляда, брошенного назад, оказалось достаточно, чтобы понять: женщина не просто выдохлась – она на излете своих физических сил.

Идиотка. Гордая идиотка. Ради чего, спрашивается, так себя мучить? Ради авторитета? Ну почему этой женщине никто не объяснил, что авторитет зарабатывается совершенно другим способом?

Обозленная Ксюша усилила свои дыхательные упражнения. Вскоре она ощутила головокружение и слабость в ногах. Но лицу разлилась нездоровая бледность. С тяжелым стоном девочка сделала шаг в сторону и с закрытыми глазами буквально упала на землю.

Анастасия Павловна не подвела: она тут же кинулась к девочке, с облегчением скинула рюкзак на землю и коснулась холодной ладонью Ксюшиной щеки.

-Тебе плохо? – Боже мой, сколько заботы было в её голосе! Сколько тепла! Ксюша лежала, не открывая глаз, и молилась про себя: «Только не убирай руку. Пожалуйста. Только не убирай руку. Еще секунду. Еще только несколько секундочек. Пожалуйста…»

Но нет. Чудес не бывает – и ладонь со щеки соскользнула на лоб, а потом и вовсе перестала касаться горячей кожи. Ксюша открыла глаза и приподнялась, стаскивая с плеч рюкзак.

-Я понесу, Анастасия Павловна, - подскочил Мишка и набросил на второе плечо рюкзак учительницы. - Никола, бери Ксюхин.

Вскоре колонна учеников скрылась за поворотом. Замыкающему инструктору Анастасия Павловна сказала идти дальше.

-Мы вас догоним, Володя. Не волнуйтесь.

И они остались одни. Учительница лежала на земле, тяжело дыша, и смотрела в небо. Она молчала. Ксюша же скорее отрезала бы себе левую руку, чем издала бы хоть звук.

Это такое великолепное чувство – быть рядом с любимым человеком. Слышать его дыхание. Чувствовать запах. Да просто знать, что всё это – правда, быль, не горячечный бред, навеянный высокой температурой, а самая настоящая жизнь.

-Как ты себя чувствуешь? – отдышавшись, спросила Анастасия Павловна. – Можешь идти?

-Могу, - хмыкнула Ксюша, поднимаясь на ноги. Сказочное очарование ушло, уступив место беспокойству и тревоге. - А вы сможете?

-Да, пожалуй…

Уверенности в её голосе не было ни грамма, поэтому Ксюша понимающе кивнула и протянула руку, помогая Анастасии Павловне встать с земли.

-Я сама…

-Да ладно вам, - снова хмыкнула девочка, уверенной рукой поддерживая учительницу под локоть, - пойдемте потихоньку. Я помогу.

Шли долго. И сложно. Так сложно, что даже на любование природой не осталось ни времени, ни сил – после первых двух пройденных километров Ксюша почти тащила на себе Анастасию Павловну, изо всех сил стараясь не растечься по тропе от радости и удовольствия. Впервые в жизни она обнимала любимого человека за талию – законно! с полного согласия! – и чувствовала на своем плече теплую руку.

-Как ты думаешь, они сильно нас обогнали? – спросила Сотникова, когда они, выбившись из сил, присели отдохнуть возле какого-то ручья.

-Воду не пейте! – встревожено крикнула Ксюша, увидев, как учительница тянется к ручью. – Совсем дыхалку посадите. Нет, я думаю, что еще километр-другой, и мы их нагоним.

-Ксюшка… - тихий голос и непривычно-ласковое обращение буквально выбило землю из-под ног девушки. – Зачем ты притворялась, что тебе плохо? Чтобы мне помочь?

Сердце заколотилось где-то в горле. В глаза как будто волна ударила. Ксюша замерла и, собравшись с силами, помотала головой.

-Нет, Анастасия Павловна. Я не притворялась. Мне действительно было плохо.

Помолчали. Ксюша сосредоточенно рассматривала ручей.

-Знаешь, - задумчиво сказала Анастасия Павловна, снова заставив Ксюшу вздрогнуть, - ты учишься в моем классе уже сколько? Четыре года? Четыре, да… И за все эти четыре года я так и не смогла тебя понять.

Ксюша молчала. Теперь она изучала лампасы на своих спортивных штанах и боялась поднять взгляд.

-Ты постоянно совершаешь какие-то поступки, за которые хочется немедленно дать тебе ремня или поставить в угол, а потом делаешь что-то… И я вижу перед собой совсем другого человека.

-Какого другого?

-Сложно сказать. Сильного. Мудрого. Взрослого. Отзывчивого… Какая ты, Ксюшка? Что из всего этого – ты?

Слезы подступили к Ксюшиным глазам. Она не смогла бы ответить, даже если бы захотела, но и отвечать было нечего.

Больше они не разговаривали. Шли по тропе, как и раньше – почти обнявшись, вот только теперь Ксюша старалась как можно меньше касаться тела своей учительницы. Отстранялась неосознанно. А может быть, и нет.

Группу они догнали, вопреки Ксюшиным прогнозам, только через два часа. Передав Анастасию Павловну с рук на руки инструктору, Ксюша нашла Мишку с Николой, забрала свой рюкзак, и, не отвечая на вопросы, влилась в колонну.

***

Поздно вечером Ксюша сидела у костра, разведенного в центре разбитого лагеря, и думала, думала…

К чему ведет эта странная любовь? Да, пока в ней не было ничего извращенного, но кто может быть уверен в том, что так будет и впредь? Ведь сегодня от прикосновения Анастасии Павловны она определенно почувствовала не только привычную волну в сердце, но и нечто другое. Более физическое. А значит – пошлое и грязное.

Но я же не лесбиянка, подумала Ксюша. Мне нравятся мальчишки.

-А как они тебе нравятся? – спросил внутренний голос, чем-то напоминающий Женины интонации. – Ты дружишь с ними, но разве ты была влюблена хотя бы в одного?

Нет, нет. Глупости. То, что она не влюблялась в пацанов – еще не значит, что она лесбиянка. Просто время еще не пришло, не встретился такой парень, в которого можно было бы влюбиться. А с другой стороны, Дашка, Ирка и даже Тамара уже по нескольку раз были влюблены. Дашка вообще второй год с Артёмом встречается.

-Вот-вот, - ехидно подтвердил внутренний голос, - а ты в свои шестнадцать еще даже не целовалась ни разу.

-Но мне предлагали! – мысленно возмутилась Ксюша. – Просто не хотелось…

-А с ней хотелось бы?

Краска разлилась по Ксюшиному лицу нездоровым румянцем. Она оглянулась по сторонам, в панике – а вдруг кто-нибудь смог прочитать её мысли? Но нет, всё было спокойно. Школьники сидели вокруг костра, болтали друг с другом, жарили маленькие кусочки хлеба на самодельных шампурах, и не обращали на неё никакого внимания.

Хотелось бы ей поцеловать Анастасию Павловну? Одна мысль об этом вызывала отвращение. Отвращение и… болезненное ощущение в области груди. Болезненное, но приятное. Ксюша представила, как это могло бы быть. Вот они стоят друг напротив друга, Анастасия Павловна улыбается свой восхитительной, чудесной улыбкой, медленно наклоняется… Лицо её расплывается, приоткрываются губы, закрываются глаза…

Кошмар! Ксюша вздрогнула, и вытянула ноги поближе к костру, прогоняя ощущение мерзости и грязи. Всё-таки она никакая не лесбиянка. И не нужны ей эти пошлости вроде поцелуев. Её любовь – чистая и крепкая. А остальное пусть идет лесом.

-Не боишься кроссовки подпалить? – Мишка появился как раз вовремя, чтобы отвлечь Ксюшу от печальных мыслей. Он присел рядом с ней на бревно и похлопал ладонями по коленям. – Чего сидишь? Не скучно?

-А что, есть предложения? – заинтересовалась Ксюша.

-Никола говорит, что тут в ручье форель водится. Можно встать пораньше – и пойти половить.

-На что половить-то? На палец?

-У Тузика есть с собой снасти. Стырим – и всё.

Ксюша задумалась. Перспектива вырисовывалась неплохая, но это же планы на утро. А впереди еще целый вечер и ночь.

-Ладно, Мих, подумаем, - ответила она, наконец, - сейчас-то что делать будем?

-Песни петь, - мрачно ответил Миша, глядя куда-то вдаль, - смотри, Сотникова идет.

На этот раз усилие воли не понадобилось – волна прошла совсем небольшая, так… легкая рябь. Ксюша равнодушно смотрела, как Анастасия Павловна расправляет на бревне спальник и присаживается сверху.

Какая она всё же красивая… Волосы заплетены в две небольшие косички, на ногах – спортивные брюки, сверху – свитер и теплая олимпийка. Сидит, настраивает гитару, и улыбается так нежно и мечтательно.

-Может, слиняем? – горячо зашептал Миха. – У нас в палатке хавка есть неучтенная, и сигарет полпачки.

-Отвянь, - отмахнулась Ксюша. - Пионер ты или где? Сиди и пой, раз надо.

Мишка обиженно отодвинулся, а Ксюша смотрела и не могла оторвать взгляда от Анастасии Павловны.

-Что петь будем, ребята? – тем временем спросила та, устраивая гитару на правое колено.

-Взвейтесь кострами! – предложил какой-то шестиклассник, за что был тут же сурово осмеян.

-Давайте десантников! – выкрикнул Антон Поляков.

-Лучше «Солнышко лесное»! – возразил еще кто-то.

-Парапет!

Легкая перепалка прервалась сразу же, как только раздались первые звуки гитары. Анастасия Павловна улыбнулась лукаво, снова провела пальцами по струнам и запела негромким, сильным голосом:

Изгиб гитары желтой ты обнимаешь нежно.

Струна осколком эха пронзит тугую высь.

Качнется купол неба большой и звездно-снежный.

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

-Качнется купол неба, - подхватили хором ребята, - Большой и звездно-снежный. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Звучала гитара, звенели детские голоса, всё выше и выше разгорался костер, а Ксюша всё никак не могла оторвать глаз от лица Анастасии Павловны. Своим маленьким сердцем она чувствовала, что этот вечер, и этот момент станет одним из самых запоминающихся и счастливых в её жизни. Она ощущала прохладу горного воздуха, жар костра, чувствовала запах леса и привкус дыма на губах. Она смотрела на ту, что стала центром её жизни, и клялась про себя, что никогда никому не позволит отнять у неё это чувство.

Тогда она не знала, что пройдет меньше года, и на смену одному чувству придет другое, а потом третье, и четвертое… Не знала она и того, в какой жуткий день ей придется отказаться от своей любви. Не знала, что совсем скоро ей придется забыть о детстве и начать стремительно взрослеть. А значит – учиться терять.

Но всё это потом, в будущем, а сейчас Ксения Ковальская просто наслаждалась тем, что у неё было – тихой ночью, ласковым голосом, выводящим куплет и бесконечным счастьем видеть и чувствовать любимого человека.

FORVARD. PLAY.

-Значит, Миша и Коля – твои друзья с самого детства? – Спросила Ира, когда Ксюха закончила рассказ и разлила по кружкам последние капли вина.

-С семи лет. С Николой мы жутко дрались в первом классе, а потом летом как-то встретились вне школы и быстро подружились.

-А подружки у тебя были? Ты рассказывала, что во дворе дружила с какими-то девочками. А в школе?

Ксюха снова надолго замолчала. Ира спросила про ту часть, которую она много лет не поднимала со дна души, и сейчас не была уверена, стоит ли?

-Мы договаривались, что я покажу тебе кусочек, - улыбнулась она, - а ты хочешь весь набор.

-Расскажи, - тихо попросила Ира, - мне почему-то кажется, что это важно.

Ксюха вздохнула. Черт с ней. Еще только это – и все. Больше никаких рассказов.

-Как ты думаешь, удачно ли складываются отношения с одноклассниками у девочки, которая вечно погружена в себя, выглядит как пацан, дружит с пацанами, и ведет себя как пацан?

-Думаю, нет.

-Ты права. Так оно и было.

FORVARD

Поход закончился как-то очень быстро, все вернулись в лагерь, и Ксюше снова пришлось возвращаться в реальность. Там, в горах, не было никакой необходимости общаться с одноклассниками – кроме Мишки и Николы, конечно. А теперь перспектива жить в одном домике с двенадцатью девчонками снова встала перед ней в полный рост.

Нет, ее, конечно, никто не обижал. Не подкарауливал в кустах, и не насыпал в чай столовые ложки соли. Но каждый день, проведенный с этими «выдрами», был великим испытанием для Ксюшиного терпения. Пока однажды оно не лопнуло.

Утро началось как обычно – с звона гонга, оповещающего собой общую побудку. Все в домике заворочались, кто-то включил свет, от которого Ксюха немедленно спряталась под подушку – ей снился замечательный сон, и хотелось еще хоть несколько секунд побыть в этом волшебном, удивительном мире.

-Ковальская, тебе особое приглашение надо? – Кто-то бесцеремонно стащил с нее одеяло. – О, девчонки, смотрите, у Ковальской трусы с бабочками!

Ксюха сжала зубы и вылезла из-под подушки. Половина ее соседок собралась вокруг кровати и хохотала, рассматривая узор на ее трусах.

Заводилой была, конечно же, Вика – самая рослая из них, и самая авторитетная.

-Тебе сколько лет, убогая? – Спросила она, вызывая новые всплески смеха. – Попроси маму купить тебе взрослые трусы, а то несерьезно как-то.

Ксюха молча потянулась за спортивными штанами, но руки вдруг ощутили, что штаны почему-то мокрые.

-А это что у нас? – Вика отобрала штаны и посмотрела на свет. – Да она обоссалась!

Она швырнула штаны Ксюхе в лицо, и расхохоталась еще громче.

-Пошли, девочки, что тут делать с этой обоссанной?

Они шумной гурьбой выскочили из домика, оставив Ксюшу в одиночестве сидеть на кровати и глотать слезы.

За завтраком она сидела одна, словно прокаженная – все девочки сдвинулись на другой конец стола, а за стол мальчишек пересаживаться было нельзя.

-Был бы тут Женька – он бы вам показал, - думала Ксюха, глотая остывшую кашу и стараясь сдерживать слезы, - он бы вам устроил, сучки…

Но Женьки не было. После завтрака к ней подошел Мишка.

-Опять? – Спросил мрачно.

-А ты откуда знаешь? – Удивилась она.

-Как будто я не вижу. Ксю, давай их по одной переловим и ноги оторвем, а? Ну сколько можно?

-Можно еще петарду в кровать засунуть, - откуда-то появился Никола.

-Нет, пацаны. Это не ваша война. Вы помните правила.

После завтрака были занятия на свежем воздухе. Детей снова разделили по половому признаку – ребята отправились учиться разводить костры, а девочек увела библиотекарь учить плести венки из многочисленных цветов, растущих на склонах.

Плести что-то Ксюхе было неинтересно, но и ее вдруг очаровала красота и нежность полевых цветов. Она лазила одна, собирая исключительно голубые цветочки, и складывала их в букет. Сразу же возник план: пробраться после занятий к домику, где живет Сотникова с сыном, и положить цветы под дверь. И написать записку. «Самой красивой»? Да нет, ужас, ни в коем случае. «Для вас»? В стиле французских романов из ее любимого «Онегина», чтоб ему пусто было.

Конечно, если бы было можно, если бы это не было так рискованно, Ксюша написала бы строчку из своего любимого Куприна. Строчку, которая даже при мысли о ней бухала ударами сердца и была настолько точной, настолько правильной… Но было нельзя.

Она так увлеклась мыслями о записке, что не заметила, как рядом оказалась Вика и еще несколько девочек. Девочки хихикали, глядя на Ксюху, а Вика одним движением вдруг подобрала с земли почти готовый букет и принялась его рассматривать.

-Отдай, - сквозь зубы сказала Ксюха.

-О, так мы еще и жадные? – Засмеялась Вика, и принялась отделять из букета по цветку и бросать их на землю. – Весь класс, значит, плетет венки, а наша особенная опять по своей программе чешет? Кому цветочки, Ковальская? Мальчишкам их не дарят. Может, девочке? Ты у нас, возможно, не только ненормальная, но и извращенка?

Девочки смеялись, Вика продолжала бросать цветки, а Ксюха смотрела на нее с колен и кривила губы в попытке успокоиться.

-Отдай немедленно, - снова процедила она.

-А то что? – Ухмыльнулась Вика. – Побежишь жаловаться своей любимой Сотниковой? Видели мы, как ты с ней в обнимку в лагерь явилась – в любимчиках у нее ходишь?

Упереться правой подошвой в землю, оттолкнуться носком, коленом по инерции ударить в живот, а локтем – в челюсть.

Ксюха бросилась вперед, словно дикий зверь. От ее ударов Вика опрокинулась на землю, закричала – жутко, яростно, и на ее крик воплем отозвались остальные девочки.

Ксюха лежала на ней, распластавшись, ладонью прижимала лицо к земле, а пальцами приближалась к глазам.

-Еще раз, - прошипела она в Викины испуганные глаза, - еще один раз ты, мразь, откроешь свой рот в мой адрес – и я тебя убью. Выколю к чертям твои мерзкие глаза, поняла меня? Еще только один раз ты позволишь себе что-то сказать или сделать – и тебе конец.

-Тебя посадят, - прошептала Вика разбитыми губами.

Ксюха захохотала, и от этого хохота стало страшно даже ей самой. Она приблизила лицо к Викиному, нависая над ней.

-Да, сука, меня посадят. Два года в детской колонии – хорошая цена за то, чтобы такая мразь как ты, исчезла навсегда? Как считаешь?

Слюна из ее искаженных яростью губ падала на Викино лицо, пальцы впивались все сильнее и сильнее.

-Поняла меня, гадина? Еще только раз – и тебе конец.

Она перекатилась на спину и поднялась на ноги, посмотрела на стайку напуганных одноклассниц и сплюнула на землю.

-Все поняли? Еще только раз, мрази.

Подобрала букет, и ушла.

Расплата настигла ее через час – когда Сотникова во главе группы учителей обнаружила ее сидящей у речки, и по кусочкам бросающей лепестки в воду. Ксюха спиной почувствовала их появление, и удивилась, когда рядом села только Анастасия Павловна.

-Воспитывать будете? – Мрачно спросила она, потирая разбитые костяшки на правой руке.

-Для начала хотела бы разобраться, что произошло, - мягко ответила Сотникова.

-Ничего не произошло. Она нарывалась – она получила. Конец истории.

Помолчали. Анастасия Павловна смотрела, как Ксюша продолжает обдирать цветок за цветком, и думала о чем-то своем.

-Нет смысла говорить о том, чем тебе это грозит, правда? – Спросила она наконец.

-Никакого, - Ксюха пожала плечами и посмотрела на учительницу, - отправляйте домой, объявляйте выговор, делайте что хотите. Мне все равно.

-А мне нет.

Она вздрогнула. Послышалось? Показалось?

-В смысле?

-Ксюш, посмотри на меня пожалуйста, - голос был по-прежнему мягким, но теперь в нем зазвучали металлические нотки. Она дождалась, когда Ксюха послушается, и продолжила, - посуди сама: избиение одной девочки другой – это ЧП. По-хорошему, тут уже должна быть милиция, ваши с Викой родители, и прочие официальные лица.

-Ну так вызывайте их, - Ксюха смотрела Анастасии Павловне в глаза и силилась понять, - в чем проблема-то?

-Я бы не хотела, чтобы тебя отправили домой.

Это было как удар по дых. Значит, не показалось, не привиделось. Значит… Она и правда что-то значит?

-Почему? От меня же как всегда одни неприятности.

Сотникова вздохнула.

-Ксюшка… Я говорила тебе уже, что в тебе словно живут два разных человека. Один из них мне бесконечно нравится и дорог, а второй… Второй, по-моему, сам еще не понимает, зачем все это творит. Но мне кажется, ни один, ни второй, не ударил бы просто так девочку, которая явно слабее.

-Слабее? – Возмутилась Ксюша. – Она выше меня на голову!

-А ты считаешь, что сила – это только мускулы и рост? – Удивилась Анастасия Павловна. – Послушай меня, Ксюшка. Вика сложный человек, она выросла в семье, где она старшая, и все подчиняются ее указаниям. Она привыкла быть первой и главной. И тут появляешься ты – яркая, сильная, на тебя обращают внимание и готовы за тобой идти.

-Но мне это не нужно!

-Я знаю. Она – не знает. В классе вас больше, и это не так заметно, а здесь любая девочка из твоего отряда была бы рада с тобой дружить – поверь, это так. И что остается Вике? Каким-то образом утверждать свой авторитет.

-В ваших рассуждениях есть пробел, Анастасия Павловна, - мрачно сказала Ксюша, - если Вика видит, что власть мне не нужна, зачем со мной за нее бороться?

Сотникова улыбнулась.

-Потому что для нее это еще хуже. Посуди сама: есть нечто, чем она привыкла обладать, чем гордится. Ей кажется, что власть делает ее лучше. А тут ты – которая могла бы забрать эту власть одной левой, но она тебе даже не нужна! Как ты думаешь, что она будет чувствовать при этом?

Ксюха задумалась. В словах учительницы определенно был смысл.

-Я бы злилась, - сказала она.

-Верно, - Анастасия Павловна снова улыбнулась, - вот и она злится. Как умеет.

-Все это замечательно, но как мне-то быть?

-Знаешь…

Анастасия Павловна вдруг наклонилась ближе к Ксюше, и та вспыхнула ей навстречу.

-Я скажу тебе кое-что, но это останется между нами, хорошо?

Ее голос стал таким тихим, таким похожим на шепот.

-Хорошо, - тоже шепотом ответила Ксюха.

Сотникова наклонилась еще ниже и прошептала ей прямо в ухо: «Я думаю, ты все сделала правильно».

Ксюха отпрянула, не веря. Правильно? Да она, должно быть, шутит?

Наверное, Анастасия Павловна разглядела изумление на ее лице – она словно заговорщик прижала палец к губам и подмигнула ошарашенной девочке.

-Ты дала мне слово, что это останется между нами, помнишь?

-Да, но…

-Просто подумай над моими словами. И я думаю, она тебя больше не тронет. Хорошо?

У Ксюши закружилась голова, и способность думать внятно окончательно покинула ее. Мир перевернулся с ног на голову, и только какой-то знакомый голос в голове твердил: «Это она. Она. Она. Господи, как же я ее люблю…»

FORVARD

-И что? Тебе за это ничего не было? – Спросила Ира недоверчиво.

-Не было, - счастливо улыбнулась Ксюха, - на линейке Анастасия Павловна сказала, что сама меня наказала, а одноклассницы с тех пор обходили меня стороной.

-То есть отношения так и не наладились?

-Да почему же? Наладились уже в школе. С Викой мы сохраняли нейтралитет, а с остальными я общалась как раньше.

-То есть почти никак.

-Да.

-А что было дальше в вашей истории с Сотниковой?

Ксюха улыбнулась, поднялась, разминая затекшие ноги.

-Ирка. Я рассказала тебе больше, чем обещала, и больше, чем кому-либо еще в этом мире. Давай на этом остановимся? Ты обещала подумать над моим предложением. И я буду ждать ответа.

Ира тоже встала, разгоняя рукой густой табачный дым, и положила ладони на Ксюхины щеки.

-Ты хочешь быть со мной? – Срывающимся от волнения голосом спросила она. – Ты уверена, что не хочешь попытаться с ней?

-Уверена, - Ксюха шмыгнула носом и обняла Иру за талию, - никогда в жизни я не была так уверена.

Они потянулись друг к другу одновременно, и погрузились в поцелуй.

Но лаская Ирины губы, и прижимая ее к себе, Ксюха никак не могла отделаться от голоса, звучавшего в голове: «Кому ты врешь, детка… Кому ты врешь».

FORVARD. FORVARD. PLAY

Судя по недоумевающему виду, с которым Игорь встретил Ксению, он понятия не имел, о чем она хочет поговорить. Когда она вошла в ресторан, он сидел в окружении пустых тарелок и чашек, и потягивал воду из высокого стакана.

Ксения медленно кивнула ему, и присела напротив. Ей понадобилась тонна усилий, чтобы сохранять видимое спокойствие и не разбить что-нибудь об его голову.

-Хреново выглядишь, - сказал Игорь, закуривая, а Ксения проводила его сигарету взглядом, в котором не сумела скрыть зависть, - хочешь?

-Нет.

Она махнула официанту и попросила очередной травяной чай. И приступила к делу.

-Что ты готов дать мне за то, что я выйду из компании?

Он удивился, да так, что даже спрятать удивление не смог. Но за этим удивлением внимательная Ксения разглядела радость.

-А с чего ты взяла, что мне это вообще нужно?

Она засмеялась.

-Игорь, брось. Ты весь последний год работаешь над тем, чтобы выдавить меня из структуры. Мне совершенно все равно, по какой причине, но это точно факт. Поэтому ответь на вопрос, не будем ходить вокруг да около.

-Хорошо, - он прикусил губу, - только вопрос неправильный. Правильный вопрос: что ты хочешь за то, чтобы выйти из компании?

Ксения открыла рот, чтобы ответить, но ее прервал звонок мобильного.

-Извини, - кивнула она Игорю, и ответила, - слушаю.

Звонил Кирилл.

-Ксюха, что за херня у вас там происходит?

Ей вдруг стало очень страшно. Чего-то подобного она ожидала, но…

-О чем ты?

-Мне звонила мать, она едет в Питер – уже садится в самолет. Ни фига не объяснила, сказала только, что хочет поговорить. Что случилось?

Ну что тут скажешь? Твоя мать целовала меня вчерашней ночью, а сегодня познакомилась с моей любовницей, и, совершенно очевидно, сочла ситуацию несколько… унизительной для себя?

Или нет, иначе – твоя мать поняла, что я лгала ей, когда говорила, что она – единственная женщина в моей текущей жизни?

А можно совсем честно: идиотка, которую я периодически трахаю, явилась к нам домой, и твоя мать подумала все из того, что вообще могла подумать.

-Видимо, она и правда хочет поговорить, - сказала она вслух и снова покосилась на зажженную сигарету.

-Не морочь мне голову, - рявкнул Кирилл, - за последние годы вы всегда все делали вместе. С чего вдруг она решила поговорить со мной индивидуально, не предупредив тебя?

Вдох. Выдох. Полгода, говорите? Кажется, они закончились сегодня утром.

-Кирюх, мне нечего тебе сказать. Приедет – поговорите, и все узнаешь. О чем будет идти речь – я не знаю.

-Это честно?

-Да.

Он вздохнул, и связь отключилась. Ксения положила телефон на столик и посмотрела на Игоря. Сколько раз за последние недели она впадала в состояние «нечего терять»? Кажется, только что это случилось еще один раз.

-Мои условия следующие. Ты находишь Будиной теплое место в одном из наших филиалов – чем дальше от Москвы, тем лучше, но место должно быть по-настоящему теплое, с перспективами потом вернуться в Москву на лучшую должность. Это раз. Второе. Я вывожу все свои активы из компании на очень выгодных для меня условиях, получаю золотой парашют и все к нему прилагающееся. Третье. Пиар-отдел готовит красивую историю моей отставки, после которой на рынке сложится впечатление, что мы расстались лучшими друзьями. Это все.

Игорь покачал головой.

-Второй и третий пункт ты могла получить в любой момент – хоть сейчас, хоть год назад. Значит, Ольга все-таки выполнила свою часть сделки.

-Ее задачей тогда было убрать меня из компании?

-Ее задачей ВСЕГДА было убрать тебя из компании. И если ты думаешь, что вливанием активов и вашим союзом спутала мне карты, то очень ошибаешься.

Ксения кивнула. Она так и думала – уж что-что, а насчет Будиной у нее иллюзий не было никогда.

-Ты выиграл, - улыбнулась она, - я проиграла. Закончим на этом.

-Хорошо, - Игорь сделал знак официанту и принялся что-то набирать на телефоне, - на все это понадобится несколько месяцев, ты же это понимаешь? Мы не сможем провернуть все это быстро.

-Будину ты уберешь в течение недели. На все остальное у нас есть полгода. И ни днем больше.

-Договорились, - он сделал еще несколько пометок и посмотрел на Ксению, - но, между нами, зря ты все это. История могла бы закончиться и иначе.

-Знаю, - она позволила себе немного расслабиться и выдохнула, - но вопрос, как всегда, в цене. В моем случае цена слишком высока.

Кинула на столик деньги, и вышла из ресторана. На ходу набрала Ингин телефон.

-Купи мне билет на сегодняшний рейс до Петербурга, - попросила без предисловий, - рейс не раньше чем через три часа, но именно сегодня. Если не будет бизнес-класса – подойдет любой.

-А обратный на какое число? – Спросила испуганно Инга.

-Обратный пока не нужно. Я не знаю, когда вернусь.

Выключила телефон и поехала домой.

BACK. BACK. PLAY.

Ярко-красная «Тойота» припарковалась в двух метрах от парадного крыльца школы. Дети, играющие во дворе в «догонялки», не обратили никакого внимания на машину, и даже не заметили, как из неё выбрались на улицу две женщины. Они являли собой столь яркое противоречие, что было очевидно: судьба не просто так свела их вместе, а с какой-то, только ей ведомой, целью. Одна была воздушной. Изящно перекинула обе ноги через дверной бортик машины, затянула узлом сиреневый шарф на шее, скрыв тем самым острые ключицы, обозначившиеся под светлой блузкой. Выпрыгнула наружу, вкруговую разбросала по плечам пряди темных волос и улыбнулась так, словно вмиг полюбила целый мир и каждого его ребенка в отдельности. Другая же вышла из машины с трудом. Задела затылком дверь, левым плечом – дверной проем, а ногой зацепилась за бортик. «Лемешева, - сказала она недовольно и зло, - что за концерты?». Не дождавшись ответа, одернула на себе футболку, шмыгнула носом и продолжила это движение, почесав фалангой большого пальца переносицу.

Они остановились рядом.

-Пойдем?

Ответом её не удостоили. Единственным, что можно было бы принять за таковой, стал очередной жест – включение одними кончиками пальцев брелока сигнализации.

Ксения Ковальская вернулась в родную школу.

Она поднялась по ступенькам, толкнула дверь и прошла по коридору, не глядя по сторонам, но отмечая боковым зрением все изменившиеся и оставшиеся прежними детали. Мир разделился надвое – на сладкое, вкусное «тогда» и на терпкое, вяжущее «теперь». «Тогда» на первом этаже была только одна раздевалка – ряд колышков в закутке под лестницей. По утрам детвора вешала на колышки свои пальто, а те, кому колышков не хватало, сваливали вещи тут же в углу - на стулья, с которых всё так и норовило свалиться на пол. «Теперь» раздевалок стало две – на многочисленных вешалках, спрятанных за массивными решетками, покачивались детские куртки и фирменные шарфы. Наверное, нынешние ученики даже не боятся оставлять пятаки и двадцатки в карманах – вон какие замки на решетки навешаны!

Что еще? «Тогда» вот здесь, на первом этаже, висели многочисленные щиты с приклеенными кнопками ватманами. Списки отличников учебы, стенгазеты, грамоты и памятные знаки, комсомольские объявления, призывы собрать денег в помощь голодающим не то Поволжья, не то Зимбабве. «Сейчас» никаких списков. Слева – красивое панно, изображающее радугу, выгибающуюся над рекой. Справа – фотографии интерьеров школы, объявления о факультативных занятиях и напоминание «11А класс, не забудьте сдать деньги на выпускной», на котором внизу один из талантливых учеников уже подписал: «и на бензопилу Тетереву».

-Ступеньки раньше были другие, - заметила Ксения, подходя к лестнице. - Покатые такие, скользкие… Я, наверное, половину из них своими косточками пересчитала.

-Ты поэтому такая угловатая? – усмехнулась Ира.

-Конечно. В то время как нормальные дети учились падать на секциях карате и самбо, я летала по лестницам. С чего начнем?

-В то время как нормальные люди начинают снизу, мы отправимся сразу на третий этаж.

Ксения кивнула, и начала медленный подъем по ступенькам. Как хорошо, что она верно рассчитала время, и сейчас идет урок – никаких тебе учеников, можно спокойно посмотреть всё, что нужно.

BACK

-Давно пора отправить твою память о ней в страну юношеских прыщей, - сказала Ира, лёжа поперек кровати и ласково поглаживая Ксюшину спину, - ты теперь уже не сопливая девчонка, влюбленная в учительницу, а Ксения Михайловна Ковальская, серьезная крутая бизнес-леди.

-Сама ты бизнес-леди, - вяло отмахнулась Ксюша, - любите вы любой мало-мальски удачный проект бизнесом называть.

-Да, мы такие. Обещай мне, что мы съездим в эту твою школу, посмотрим там всё и забудем как страшный сон?

-Черт с тобой… Договорились.

FORWARD

Обещая Ире приехать сюда, Ксения ни в коей мере не надеялась на успех, но проще было согласиться, чем провести еще несколько недель в спорах и скандалах. Кроме того, в глубине души, она понимала, что и сама не прочь вернуться в родную школу, пройтись по знакомым коридорам и даже – кто знает! – увидеть Анастасию Павловну.

-Кисуль, скажи, а в каком из кабинетов вы с ней занимались своей платонической любовью? – спросила Ира, когда они поднялись на третий этаж и остановились у большого трюмо.

-Иди ты, - рассмеялась Ксения, заглядывая в зеркало, - я тебе покажу кабинет, в котором мы с ней занимались церебральным сексом. Хочешь?

-Кабинет или секса? – Ира игриво повела плечами.

-Лемешева!

-Молчу-молчу. Давай начнем экскурсию. Снимай.

Ксения послушно изобразила руками видеокамеру и направила ее на Иру.

-Дамы и господа, добро пожаловать на экскурсию в прошлое, - начала Ира, кокетливо склонив голову и изобразив рукой любимый Ксюшин жест. - Сегодня мы с вами посетим места боевой славы Ковальской Ксении Михайловны. Вы увидите коридоры, в которых она швырялась в одноклассников портфелями, туалеты, в которых она пила портвейн, и парту, на которой состоялся незабываемый первый секс. Мы с вами посетим медпункт, в котором Ксения Михайловна косила от физкультуры, спортзал, куда она попадала, когда откосить не удавалось и, конечно же, кабинет директора, где она бывала чаще, чем во всех остальных помещениях школы.

Ксения давно опустила руки, а Ира всё говорила и говорила, радуясь тому, что на лице её подруги расплывается всё шире и шире очаровательная улыбка, что её глаза снова блестят, а на щеках появляются милые ямочки.

-Итак, начнем экскурсию, - скомандовала она, наконец, и, схватив Ксюшу за руку, увлекла её в правую рекреацию.

Так называемая экскурсия заняла у них около двух часов. Они управились бы быстрее, если бы не натыкались то и дело на тех, кто знал и помнил Ксению. Первой на пути попалась Лариса Витальевна – завуч двенадцатой школы.

-Ковальская! – ахнула она, останавливаясь и хватаясь за сердце.

-Здравствуйте, Лариса Витальевна, - вежливо поздоровалась Ксюша.

-Как у тебя дела? Какими судьбами?

-Родила Оксана в ночь не то сына, не то дочь, - вступила в разговор Ира, - вот, пришли отпрысков в вашу школу устраивать.

-Лемешева!

Все вежливо посмеялись, Лариса Витальевна расспросила Ксению о её нынешней жизни, поохала, и поспешила откланяться.

-Крыса, - прокомментировала Ксюша, когда они отошли подальше, - пока я училась в школе, она мне крови попортила больше, чем все остальные вместе взятые.

-Да? А я думала, твою Настеньку никто не мог в этом переплюнуть.

-Лемешева!

-Молчу-молчу…

После завуча они наткнулись на математика, потом – на физичку, учительницу труда и директора. Все радостно улыбались Ксюше, называли её Ксенечкой и, чуть не плача, говорили, что ученицы лучше у них никогда не было и не будет.

-Фальшивка, - после каждой такой встречи говорила Ира, - я бы на твоем месте даже говорить с ними не стала.

-Брось, - терпеливо отвечала Ксения, - поулыбалась, послушала и забыла. Убудет от меня, что ли?

Она поражалась сама себе: ни разу не ёкнуло сердце, не появился комок в горле. Равнодушно и радостно она смотрела на убранство школы, спокойно говорила с учителями и даже не оглядывалась по сторонам в поисках…

-Ксюха! – чей-то радостный голос раздался сзади. Ксения и Ира разом обернулись. Навстречу им спешила молодая симпатичная женщина – блондинка, одетая в строгий офисный костюм, немножко неловкая и бесконечно женственная.

Ксения фалангой большого пальца вытерла нос и недоуменно сдвинула брови. А через секунду гримаса на её лице разгладилась, уступив место широкой улыбке.

-Здравствуйте, Елена Васильевна, - сказала она, и почувствовала, как Ира жестом собственницы опускает ладонь на её талию.

-Привет, Ксюш. Как дела? Давно приехала?

-Мы приехали сегодня, - ответила Ксения, - дела идут. Как у вас?

-Тоже хорошо, - улыбнулась Елена, - Я так рада тебя видеть!

Прозвенел звонок, и она заторопилась.

-Позвони мне, ладно? Хотелось бы встретиться поболтать.

Ксения вынула из сумки визитку и протянула Елене Васильевне.

-Идем в гостиницу? – Предложила Ксюша, провожая бывшую учительницу взглядом. – Что-то мне это прошлое уже в печенках сидит.

-Ах, какие мы нежные, - пропела Ира, - ах, как нас клеили… Я-то думала, Настенька – твоя единственная детская любовь, а ты у нас, оказывается, Казанова в юбке.

-Лемешева!

-Молчу-молчу…

***

В гостинице «Интурист», конечно же, был ресторан. Но Ира захотела отметить их первый день в Краснодаре чем-то особенным, и девушки решили поехать ужинать в «Император».

Собирались долго. Ксения уже давно привыкла к тому, что Ира одевается не меньше часа, но сегодня этот срок растянулся вдвое. Зато появилось время подумать. А подумать ей было о чем.

Почему? – спрашивала она себя, лежа на кровати в просторном светлом номере и глядя в покрытый лепниной потолок. – Почему я ничего не почувствовала? Мне было всё равно, встречу я её, или нет. Увижу или нет. Конечно, прошло время. Конечно, многое изменилось. Но неужели вот так кончилась эта многолетняя любовь?

За последний год ее жизнь и правда изменилась радикальным образом. Компания, основанная в удачное время и с большой долей везения, не только выжила на рынке, но и значительно расширилась – теперь в сферу ее деятельности входила не только разработка программного обеспечения, но и собственно поставка компьютеров и прочей офисной техники.

С Ирой они повстречались недолго – всего две недели, после которых Ксения заставила ее собрать вещи, расторгнуть договор с арендодателем, и переехать к ней. Потом была новая – совместно купленная – машина, и собственная квартира в Кузьминках, и новые – совместные – друзья, и даже недельный отдых в Турции, во время которого Ксения преимущественно спала, просыпаясь только для того, чтобы переместиться из номера на пляж, и обратно.

И все успокоилось, устаканилось – и секс стал из страстного регулярным, и появились традиции вроде похода по магазинам каждую субботу, и показалось вдруг, что вот, вот она – жизнь. Настоящая. Обычная.

Но Ира так и не оставила мысль о том, что в Ксюхином сердце живет другая. Она то и дело заставляла ее говорить об этом, вспоминать, проживать заново. Пока не оказалось, что кроме воспоминаний уже ничего больше и нет, что больше не екает сердце при виде знакомого лица на фото, и вся эта любовь уходит, отдаляется, становясь постепенно мороком и призраком прошлого. И тогда Ирка придумала эту поездку – чтобы окончательно с ним попрощаться.

Ксения закрыла глаза и опустила руки, сцепленные замком, на свой живот. Ей было очень грустно. Даже в девяностых, когда она при всех отказывалась от своей любви, так больно не было. Потому что – что бы она ни говорила, это чувство так осталось жить в её сердце. А теперь, похоже, умерло. И, что самое страшное, умерло не трагически, не оборвалось из-за случайности – а ушло незаметно, тихонько.

-Страдаешь? – Ира с разбега прыгнула на кровать, придавив Ксюшу, и взъерошила её волосы. – Или мечтаешь?

-Страдаю, - засмеялась Ксения. - Слезь с меня, больно же.

-Погоди страдать, мы еще даже пить не начали. Вот выпьем – тогда и начнешь изливать мне душу, жаловаться на жизнь и свою несчастную долю.

Едва оказавшись в такси, Ира достала пудреницу и принялась поправлять тон на щеках. Водитель заинтересованно поглядывал на неё в зеркало заднего вида, и Ксюша боялась, что еще немного – и он слюной испачкает руль.

-Как я? – спросила Ира, пряча пудреницу в изящную сумочку и поворачиваясь к Ксении.

-Отлично, - улыбнулась та и добавила, обращаясь к водителю, - ресторан «Император». И езжайте не быстро, пожалуйста.

После этого она взяла Иру за руку и церемонно поцеловала её в самые краешки губ – чтобы не стереть губную помаду. Ритуал этот был привычен и отработан до автоматизма. Кроме того, сегодня Ирина и впрямь выглядела потрясающе. Она уложила свои темные волосы в строгий узел на затылке, и надела длинные черные широкие брюки с черной же туникой. Из украшений на ней была только серебряная цепочка и бархатный браслет на изящной кисти.

Рядом с ней Ксения выглядела немного тускло – она по-прежнему не красилась, любым нарядам предпочитала джинсы с футболкой, и стягивала волосы на затылке в обычный «хвост».

Такси выехало на улицу Московскую, и Ксюша неожиданно оживилась.

-Смотри, - возбужденно воскликнула она, придвинувшись поближе и укладываясь грудью на Ирины колени. - Вот тут раньше был подпольный видеосалон.

-Там ты посмотрела свою первую порнушку? – недовольно спросила Ира. – Ты мне сейчас наряд помнешь, кисуль.

-Да не порнуху! – радостно ответила Ксения. Хорошее настроение в ней забулькало пузырьками. – Робокопа смотрела. Еще «Кошмар на улице Вязов».

Ира хмыкнула, обхватила Ксению за талию и пощекотала обнажившийся живот. Ксения дернулась, пытаясь подняться и снова сесть, но Ира не дала – захохотала, обняла крепче и, не боясь стереть помаду с губ, поцеловала темноволосый затылок.

-Лемешева, - раздалось снизу бурчание, - тебе повезло, что я сегодня без косметики, иначе твои брюки приобрели бы яркий полосатенький раскрас.

На то, чтобы встрепенуться, выпустить Ксению и привести себя в порядок, у Иры ушло всего секунд десять. А еще через шестьдесят машина подъехала к «Императору».

-Приезжайте за нами сюда к двенадцати, - сказала Ксения, расплачиваясь, - вот моя карточка, позвоните, когда подъедете.

Она вышла из машины и подала руку Ирине. Та любила такие жесты – ей казалось, что в них заключена особая магия ухаживания и семейственности.

Под ручку они прошествовали к ресторану и вошли в услужливо распахнутую метрдотелем дверь.

-Мило, - вынесла свой вердикт Ира, усаживаясь за столик. В её устах это была высшая похвала. Впрочем, ресторан действительно был оформлен очень неплохо: китайская символика не бросалась в глаза назойливым китчем, но мягко напоминала о специфике заведения и заставляла с предвкушением ожидать разнообразия национальных блюд.

Ксения сделала заказ за обеих: она выбрала китайский куриный бульон, запеченное мясо чай-суй, салат из побегов и манго и бутылку красного вина.

-Почему не водка? – возмутилась Ира. – Я думала, мы сегодня будем страдать.

-Ты когда-нибудь пила рисовую водку? – поинтересовалась Ксения. Дождалась отрицательного жеста и добавила. – Вот и не стоит – ты не представляешь, как противно она воняет. Если не хочешь вина – давай виски выпьем.

-Давай виски. А ты была в Китае? Откуда знаешь про водку?

-Нет, не была. Рисовой водкой меня угощал Шабалин Андрей – помнишь такого?

-Толстый, мерзкий и сказочно богатый? – сморщилась Ира.

-Точно, - засмеялась Ксения и жестом позвала официанта. - Однажды мы с ним засиделись за переговорами до поздней ночи, и он пригласил меня в ресторан «Пекин». А там, можешь себе представить, с каким размахом был сделан заказ. Мы даже трети всей этой еды не съели. Венчала же стол рисовая водка. Причём принесли её с помпезностью, словно это не банальная водка, а коллекционное вино. Сняли пробку, разлили в пиалы, и такая вонь поднялась… Если бы не Андрей, я бы точно устроила скандал на тему некачественного алкоголя в таких дорогих ресторанах.

Подошедший официант напомнил о себе тихим покашливанием, и Ксения повернула к нему голову.

-Да. Простите. Пока готовятся основные блюда, принесите нам, пожалуйста, апельсиновый сок свежий, минеральную воду без газа и бутылку виски.

Официант молча поклонился, и оставил девушек наедине. Ксения молча принялась чертить зубочисткой узоры на скатерти стола. Заряд хорошего настроения иссяк также быстро, как и появился – мысли вновь налились тяжестью и тоской.

-Кисуль, - нежно прошептала Ира и осторожно погладила Ксюшину ладонь. - Ну что с тобой, моя хорошая?

-Не знаю. Наверное, это была плохая идея – приехать сюда. Я здесь как будто чужая. Заглядываю в чужое окно. Понимаешь?

-Возможно, это к лучшему? – ладонь осторожно сжалась, лаская горячую кожу. – Теперь ты будешь знать, что не стоит больше сюда стремиться. Ведь ты не по ней скучала, Ксенечка. А по детству своему.

-И почему ты такая умная? – улыбнулась Ксения и тоже сжала руку подруги.

Вопрос не требовал ответа, и Ира это прекрасно поняла. Она лишь послала через столик воздушный поцелуй и подмигнула с усмешкой.

-Просто странно, - говорила Ксения, когда виски был разлит по стаканам, и первые глотки сделаны, - когда столько лет вся жизнь крутится вокруг одного человека, очень странно обнаружить вдруг, что теперь эта жизнь стала крутиться вокруг меня самой. Я перестала думать о ней, перестала вспоминать, и почему-то вдруг гораздо важнее стало, пригласят ли нас на день рождения Славка с Леной, чем – где она, и что с ней сейчас.

-Ты просто раньше не давала себя шанса, - пожала плечами Ира, - оглянуться по сторонам и заметить, что кроме твоей Насти в мире есть что-то еще.

-Может и так. Но все равно это глупо как-то… Этот город был моим домом, здесь я родилась, здесь я жила, здесь живут мои родители. А я приезжаю сюда словно турист, и чувствую себя туристом.

-Ты сама решила не заезжать к родителям…

Ксения вздохнула, и почесала затылок. Налила себе еще виски.

-А смысл к ним заезжать? Знакомиться с тобой они не хотят, а идти к ним одной, чтобы выслушать очередное выступление на тему «Наша дочь – извращенец» у меня нет никакого желания.

-Им нужно время.

-Ой, перестань! – Ксения залпом опрокинула в себя виски, и, сморщившись, зажевала чем-то из тарелки. – У них было полно времени. Только такая как есть, я их никогда не устраивала. У меня всю жизнь неправильные друзья, неправильная любовь, теперь – неправильная работа. Ну их к дьяволу – что ж поделать, если у них такая неправильная дочь.

Ира вздохнула и промолчала. Разговор этот был давний, грустный, и продолжать его не было никакого смысла.

-Может быть, заедем к друзьям?

-А к кому? – Удивилась Ксения. – Мишка уже полгода как в Москве, с Колей я каждый день на работе вижусь, а все остальные меня как-то мало интересуют.

-Ну а к этой? Которая тебя так мило клеила сегодня?

-Лемешева! – Ксения рассмеялась против воли. – Елена Васильевна у нас практику проходила. Мы, можно сказать, дружили.

-Да ладно, - Ира подняла брови и подмигнула, - только дружили? Я слишком хорошо тебя знаю, Ковальская, чтобы поверить в эту ерунду.

Ксения спрятала улыбку. Да. Ира и правда слишком хорошо ее знала.

BACK. PLAY.

Наверное, это было плохой идеей с самого начала. Нет, не наверное – даже наверняка. Но даже если бы можно было хотя бы предположить, чем все закончится – Ксюха вряд ли поступила бы иначе.

Все началось с Мишкиного звонка.

-Идем на дискач? – Спросил он, когда Ксюха взяла трубку.

-Зачем? – Удивилась она. На дискотеки они ходили очень редко, и практический смысл таких мероприятий понимали очень слабо.

-Никола просил – он какую-то девчонку себе присмотрел из девятого класса, собирается с ней знакомиться.

-Из девятого? – Разочарованно спросила Ксюха. – Она ж малолетка. Зачем?

-Дура, - засмеялся Миша, - она всего на год нас младше. Не всем же нравятся старушки.

Ксюха молчала.

-Извини, - покаянным голосом сказал он, - глупость сказал. Кстати, Сотникова сегодня будет дежурить, так что…

-Пошел бы ты в жопу, - сказала Ксюха, - я пойду не из-за нее. Ее я вообще больше видеть не хочу.

-Понимаю. В шесть встречаемся у школы.

Она повесила трубку и поразилась, насколько много злости вызвала одна фамилия Анастасии Павловны.

-Пап! – Крикнула она в сторону гостинной. – Можно я на дискотеку сегодня схожу?

Отец незамедлительно вышел в коридор и посмотрел на нее, облокотившись плечом о стену.

-Ты сходишь на дискотеку? Зачем?

-Никола хочет познакомиться с какой-то девочкой, и ему нужна поддержка.

Из комнаты выглянула мать.

-А после того как у Николы не получится, вы совместно напьетесь, или будете курить, или решите из расстройства пошвыряться камнями в окна директора?

Ксюха улыбнулась, поежившись.

-Нет, мам. Обещаю. Никаких фокусов.

Родители переглянулись, и отец едва заметно кивнул.