Плохой нянька

Глава 1

Зэйден Рот

— Подвигайся для меня, — рычу я, обвивая свои руки вокруг бедер моей новой подружки. У нее почти столько же татуировок, как и у меня, и калейдоскопа мозговыносящих изгибов ее спины передо мной достаточно, чтобы толкнуть меня через край.

Она вскрикивает и хихикает, пока я переворачиваю ее и пропускаю сквозь пальцы ее волосы. Они как сладкая вата: розовые, мягкие и похожие на блевотину единорога. Я охуеть как люблю Лас-Вегас. С тех пор, как переехал сюда и получил работу мастера по боди-пирсингу, у меня появилась куча возможностей познакомиться с новыми «друзьями». С нежной кожей, которая пахнет маслом для тела, и здоровым сексуальным аппетитом.

О, да.

Это действительно «город, который никогда не спит», и черта с два я когда-нибудь свалю отсюда. Не думаю, что эта девчонка, Китти, и я, вообще, спали за эти три дня. Господи, спасибо тебе за потрясающие выходные.

— О, Зэй, — стонет она, проводя своим языком по моему лицу. Я хватаю ее запястья и прижимаю их к подушке за ее головой, покусывая шею Китти, пока толкаюсь жестко и быстро. Наши бедра бьются с характерными шлепками плоти о плоть. О, Боже, да.

— Ты самый сексуальный гребаный недоумок в мире.

Я широко улыбаюсь.

— Эй, даже если я и трачу много времени на видеоигры с моими друзьями в сети, это не делает меня недоумком. — Я чуть усиливаю свой следующий толчок и получаю вознаграждение в виде гортанного стона, срывающегося с небольших симпатичных губ Китти. Если бы она не пришла в салон в пятницу, проколоть свои соски, то я бы упустил такую веселуху. Счастливчик я.

— Значит, у тебя есть коллекция игрушек (Примеч. ред.: имеется в виду коллекция видеоигр), Зэй? — спрашивает она, но я не реагирую. Если она хочет поговорить, то я делаю что-то не так.

— Не против, если я попрошу тебя побыть одной из моих маленьких игрушек? Потому что я хочу играть всю ночь со всеми твоими подвижными частями тела. — Китти смеется, а я издаю стон. Дамочки, смех напрягает все ваши внутренние мышцы там внизу. Парни охуеть как сильно любят это. Так что будьте любезны, больше смеха во время секса.

Я кусаю нижнюю губу Китти, пробуя ее вишневый блеск для губ, и сую свой язык в ее рот. Блядь, как же я обожаю женщин. Они всегда так хорошо пахнут, мягкие, а на вкус охуенно сладкие. Если бы я составлял список своих хобби для незнакомца, то он выглядел бы так: трах, видеоигры, опять трах и прослушивание поп-музыки. Только никому ни слова о последнем пункте, иначе мне придется убить вас.

Я сильнее сжимаю запястья Китти, трахаю ее жестче и чувствую себя на грани умопомрачительного оргазма, когда звонит мой телефон, вибрируя на тумбочке, как вышедший из-под контроля вибратор.

В качестве рингтона установлена песня Toxic, но это не оригинал от Бритни Спирс (даже если я втайне наслаждаюсь ей). Я должен сохранить лицо, так что установил вместо этого кавер (Прим. ред.: от англ. cover — покрывать — авторская музыкальная композиция (часто известная) в исполнении другого музыканта или коллектива) Static Lullaby's.

Есть только один человек из списка моих контактов, на кого стоит этот рингтон, и он никогда не звонит.

Я замираю на мгновение, но так как Китти продолжает двигаться подо мной, я опускаю свой рот на ее свежепроколотые соски. Обвожу один языком, избегая болезненных мест, но дразня достаточно близко, чтобы заставить ее извиваться.

— Я уже почти, Зэй, — стонет она, пока мой член проникает глубже и жестче. Я практически готов взорваться, когда чувствую, как она сжимается вокруг меня. Спасибо, Господи. Не думаю, что мог бы продержаться еще дольше.

Телефон прекращает звонить, но следом немедленно идет повторный звонок.

Я снова останавливаюсь, а Китти освобождает свои руки, обнимая меня за шею.

— Уже почти, — шепчет она мне на ухо. — Почти. Не останавливайся.

Поэтому я продолжаю, а затем, мать твою, этот чертов телефон звонит снова.

— Я должен ответить, — говорю я, потому что это мой брат. Только он может звонить мне в экстренном случае. Я кончаю в Китти, а потом наклоняюсь, чтобы ответить на звонок.

— Какого хрена тебе нужно? Пусть это будет что-то хорошее. У меня прямо сейчас очень занятная компания.

Мой брат не заставляет себя ждать.

— У тебя есть хоть какое-то сострадание, Зэйден? В чем твоя хренова проблема? Можно подумать я хоть раз просил тебя о чем-нибудь. Ты никогда не отвечаешь на мои звонки или сообщения и никогда не приезжаешь домой на праздники.

— Ладно, что не так? Мы же, вроде как, не настолько близки, — говорю я, а затем в шоке откидываюсь назад, когда Китти бьет меня по лицу.

— А я, вот, была близка, — огрызается она, отпихивая меня и слезая с кровати. Я наблюдаю с ошеломленным недовольством, как она подбирает свои джинсы и натягивает их на себя. — Наслаждайся остатком четверга, козел.

Входная дверь с грохотом закрывается, пока я с рыком стягиваю презерватив. Замечательно. Просто замечательно. Я даже не взял ее номер или не узнал фамилию. Какая потеря.

— Мне нужна твоя помощь, Зэйден, — говорит Роб, и я сразу же улавливаю напряжение в его голосе. Что бы это ни было, это действительно серьезно. Я ощущаю небольшую вину за то, что веду себя, как мудак — по отношению к Робу и Китти — и слезаю с кровати, чтобы выкинуть презерватив в корзину для мусора под окном. — Это родители Мерседес, — продолжает он, пока я открываю верхний ящик комода и достаю боксеры. Мой стояк уже в прошлом, так что нет никакого смысла оставаться голым. Я чувствовал бы себя неловко, если бы мои причиндалы болтались, пока я разговариваю со своим братом. Понимаете, что я имею в виду?

— И? — спрашиваю я, пытаясь звучать сочувственно. Я имею в виду, что Роб может быть придурком, но его жена, Мерседес, на самом деле потрясная. Иногда, когда Роб спит, и она думает, что ее не смогут поймать, она выходит онлайн и присоединяется к моей команде геймеров. Эта девчонка может одержать верх над красным зомби-драконом, как никто другой — очень круто, даже если все это часть компьютерной игры.

— Они попали в аварию, — говорит он усталым голосом. Роб работает страховым агентом, и я прям отлично вижу это. Если бы я работал страховым агентом, то давно бы уже купил пистолет — застрелиться.

— О, блин, они в порядке? — спрашиваю я, останавливаясь на кухне. Везде валяются коробки из-под пиццы, и пахнет, как из лотка моего кота. Ну, технически, он не мой кот. Одна из моих подружек оставила его у меня, когда переехала. Я поглядываю на кота, свернувшегося на плите. Это полностью лысое отвратительное чудовище. Я подхожу и щелкаю его по носу. Хьюберт шипит и дергает хвостом, уставившись на меня жуткими бело-зелеными глазами. Правда с тех пор, как он носит черный свитер, эффект несколько снизился. Эй, это же Вегас, и это лучше, чем волосатые яйца в брифах (Прим. ред.: брифы (англ. Briefs) — тип мужского нижнего белья). У меня круглосуточно включен кондиционер, а Хьюберт лысый как коленка, так что без свитера простуда была бы ему обеспечена.

Хотя, наверное, я — придурок.

— Они живы, если это то, о чем ты подумал, — говорит Роб перед тем, как я слышу из телефона пронзительный визг покрышек, так что убираю его подальше от уха с такой скоростью, как если бы уворачивался от удара. Или услышал вой банши (Прим. пер.: костлявая ведьма-привидение с длинными, до пола, чёрными волосами и зелёным лицом, вестница смерти. Обладает пронзительным, очень громким голосом), пришедшей по мою душу, или же вой дочери Роба — Кинзи. Да, Кинзи. Странное имя. Знаю, знаю, я тоже так думаю.

Я офигенно рад, что у меня нет детей.

Я работаю не покладая рук, чтобы быть уверенным, что смогу засунуть свой член в любой момент. И я всегда использую свои презервативы, просто чтобы быть уверенным, что они новые и не испорченные. Честно, если бы пришлось выбирать, иметь детей или сброситься с моста, я бы точно долго не думал.

— Ок, это же хорошо, да? — спрашиваю я, прогоняя кота с плиты и подвигая к себе коробку из-под пиццы. Куски внутри жесткие и резиновые, как жевательный картон, обернутый в расплавленный пластик. Но я все равно сую кусок себе в рот и поворачиваюсь, облокачиваясь на столешницу. — Так, для чего я тебе нужен? — спрашиваю я с набитым ртом.

— Ты же знаешь, что ее родители живут в Южной Африке, правильно?

— Угу, и?

— И это на другом конце света.

— И?

— Зэйден, они в критическом состоянии. Есть большая вероятность, что никто из них не переживет эту неделю. — Я вздрагиваю и проглатываю свой кусок.

— Мужик, мне так жаль это слышать. Передавай Мерседес мою любовь и скажи ей, что я буду молиться за них.

— Почему бы тебе не сказать ей это лично? — спрашивает Роб с каким-то тайным смыслом, пока я стучу пальцами по Хьюберту, который пытается выпутаться из своего свитера.

— Ну, дай ей трубку что ли, — говорю я, хмурясь и отыскивая еще один кусок пиццы. Чешу живот татуированным пальцем и жду.

Тишина.

— Роб?

— Зэйден, Мерседес и я летим в Йобург, чтобы увидеть их. Завтра.

Йобург. Йоханнесбург. Город в Африке, где стоят самые высокие небоскребы. Их там много, насколько я знаю. Все остальные слова проходят мимо моих ушей. Я хватаю второй кусок пиццы и сразу выкидываю. Он весь покрыт плесенью. Однако, третий кусок, на первый взгляд, вроде, ничего.

— К чему ты клонишь? Ты же знаешь, что в словесных перепалках я не очень, Роб.

— Зэйден, я прошу тебя приехать сюда. Ну, чтобы позаботиться о моих детях.

Святая корова.

— Э-э-э, что? — говорю я, едва удерживая пиццу от падения на пол. Позаботиться о детях Роба? Я встречался с ними однажды. Один гребаный раз. И они показались мне чертями из ада. Вопящие и визжащие монстры. Не говоря о самом мелком, которого Мерседес родила в прошлом году. Итак, семилетняя девочка, четырехлетние близнецы (которых, благодаря их поведению, не всегда можно назвать людьми) и младенец.

Да пошло оно все на хрен.

— Почему бы Мерседес не поехать, а ты мог бы остаться с детьми?

— Родители моей жены на смертном одре, Зэйден, а ты думаешь только о себе. Ты считаешь, я позвонил бы тебе, если бы был кто-нибудь еще?

— Ну, это внушает оптимизм, бро. С чего это ты решил доверить мне своих детей? На прошлой неделе я убил двух золотых рыбок. Несчастный случай, знаешь ли. — Я не упоминаю того, что, вообще-то, это засранец Хьюберт убил Тинси и Ву-ву — двух других питомцев, оставленных моими бывшими подружками.

— У меня дерьмовая работа, и нет лишних денег, а ты — моя единственная семья. У Мерседес никого не осталось, кроме ее родителей. Зэйден, пожалуйста. Не заставляй мою жену одну смотреть, как умирают ее родители.

Блин.

Я выпрямляюсь и иду в сланцах по холодной напольной плитке прямо к холодильнику, чтобы взять содовой. Мой брат разыгрывает «карту жалости», и это работает. Иногда я могу быть засранцем, но, на самом деле, я хороший парень. Вроде бы. Я имею в виду, что, в любом случае, попытаюсь быть им.

— У детей нет загранпаспортов, Зэй. И Мерседес не хочет брать детей в такой длительный перелет. Можешь представить себе, каково пытаться ухаживать за полугодовалым ребенком в гостиничном номере? Или возле больничных коек.

— Чувак, это четырнадцать часов езды и все, что у меня есть — моя жуткая колымага Geo. Эта машина старше меня, Роб. Я был зачат на заднем сидении этой хреновины. Я боюсь ехать на этом куске говна даже до супермаркета, не говоря уже о Калифорнии.

Я подношу банку «Маунтин Дью» и отпиваю половину, прежде чем Роб решает снова заговорить. Его голос низкий и глухой, словно он пытается сдержать слезы. Твою мать. На заднем плане снова вопит Кинзи, и по моей спине проносится холод.

— Ты — мой последний шанс, Зэй. Пожалуйста. Пожалуйста, помоги нам. Что бы сказали мама и папа, если бы они были здесь? — Я закатываю глаза и провожу пальцами правой руки сквозь волосы, отбрасывая их на левую сторону. Другая сторона на данный момент модно выбрита. — Вот что они сказали бы: семья — все и все — семья. Это так же твоя проблема, как и моя, Зэй. Мы — братья, и даже несмотря на то, что иногда ты можешь быть безответственным мудаком, я люблю тебя.

— Хм-м. — Я показываю язык своему отражению и трясу головой. Вот только не надо мне этой милой семейной хрени. Похоже, я скоро сдамся. Мой приятель владеет салоном, в котором я работаю, так что он поймет. Кроме того, я мог бы попросить другого чувака, как-его-там, который мог бы взять на себя моих клиентов. Придется пропустить кучу пирсингов сосков, но какой у меня выбор? Я не могу сказать Робу «нет» и не чувствовать себя при этом куском человеческого дерьма. Или все же могу? — Ну, хорошо.

Роб вздыхает с облегчением, пока по коже моих рук бегут мурашки.

Я точно это возненавижу. Каждую секунду этого дерьма. Это факт.

— Но я хочу билет на самолет. Я не могу ехать четырнадцать часов подряд, мужик.

— У меня нет денег тебе на билет. Я только что потратил все свои сбережения на билеты для Мерседес и себя. Тебе придется ехать на машине. Если ты выедешь сейчас же и сделаешь минимум остановок для отдыха, то ты будешь здесь уже завтра, как раз перед нашим отлетом.

Я начинаю протестовать, когда внезапно телефон у брата перехватывает его жена.

— Спасибо тебе, Зэй, — рыдает она, глухо и придушенно. — Спасибо тебе большое. Ты мне как младший брат, которого у меня никогда не было, ты же знаешь это, да, милый?

Великолепно.

Похоже, у меня слабость к красоткам в беде.

Я сжимаю губы так сильно, что кольца в губе с обеих сторон торчат, словно мечи.

— Ну, значит, увидимся через четырнадцать часов.