Плохой нянька

Глава 22

Брук Оверлэнд

Не могу поверить, что только что сделала это посреди Старого города. Ведь кто угодно мог нас увидеть. А мне было абсолютно наплевать.

Обнимаю себя руками и притворяюсь, что не ощущаю внизу влажность и дискомфорт. Но с Зэйденом говорить об этом слишком неловко. Пока он ведет машину, я отправляю несколько тайных смс своим подругам в Беркли, умоляя их перезвонить мне, а еще лучше навестить меня так быстро, словно это нужно было сделать еще вчера.

— Ты не говорил мне, что твой брат живет здесь, — говорю я, когда мы въезжаем в слегка криминальный район города, улицы которого заполнены абсолютно одинаковыми дуплексами. Правда они все окрашены в разные цвета.

— Да, живет. Скажем так, мой бедный брат надрывает задницу, работая страховым агентом. Они с женой по-настоящему хотели иметь в собственности личное жилье… — Зэй замолкает ненадолго, когда мы останавливаемся перед дуплексом, выкрашенным в бело-зеленый цвет. Справа от него красиво декорированный цветами и уличными статуэтками передний дворик… а с другой стороны… Скажем так, все не очень прекрасно. — Они купили это место на деньги от страховки. Мы получили их после смерти наших родителей, — Зэй смотрит на ужасный соседний дуплекс, его проколотая бровь поднимается от отвращения. — И они делят половину дома с придурком, живущим здесь, — он указывает пальцем в направлении дома, пока мы заезжаем на подъездную дорожку, на которой уже стоит побитая старая колымага Geo Metro. — Они пытались выселить ублюдка, но он постоянно угрожает, что подаст на них в суд за незаконное вселение или еще какую хрень.

Зэй останавливает машину, и мы выбираемся наружу, захлопывая дверцы за собой.

Не проходит и десяти секунд, как какой-то парень с бородой и дробовиком выходит из передней двери ужасного дуплекса и наводит дуло на Зэйдена.

— Ты расхерачил весь мой урожай, кусок говна, — орет он.

Я поднимаю руки вверх и делаю маленький шаг назад. Зэйден же лишь засовывает руки в задние карманы и смотрит на парня.

— И что ты собирался делать с этим добром, ненавидящий детей сукин сын? В законе четко говорится, что ты можешь иметь шесть растений. А не, твою мать, тридцать. И уж точно не для продажи. Иди сожри свой член и прекрати колотить в стену. В следующий раз, когда так сделаешь, то, что я срежу, будет уже не твоей травкой. — Зэйден изображает режущее движение пальцами, а мужик взводит дробовик и делает шаг вперед, его руки дрожат от ярости.

Ой-ей.

Какого хрена ты творишь, Зэйден?

— Давай, пристрели меня. Прямо на улице. При свидетелях. Не боишься, что из-за этого дерьма тебя посадят в тюрьму?

Я действительно не думаю, что противостояние парню с пушкой, направленной на тебя, лучшая идея в мире, но… это офигенно — знать, что Зэйден умеет постоять за себя. Достаю телефон из заднего кармана и начинаю записывать происходящее на камеру, просто на всякий случай.

— Этот парень угрожает застрелить нас. Я надеюсь, что это всего лишь шутка, — говорю я, наводя камеру на бородатого парня в футболке с надписью «Трахни себя». — Я пытаюсь решить, должна ли я вызвать копов или нет. Что думаешь, Зэй?

— Не-а. Я думаю, что этот говнюк вернется обратно в дом и начнет присматривать себе другое жилье. Не думаю, что у тебя есть еще варианты, чтобы угрожать моему брату. Если не хочешь, чтобы мы показали это видео полиции, то не стоит дожидаться, пока тебя выселят. Убирайся на хрен с глаз моих. — Зэй отталкивает дуло в сторону и отворачивается, не дожидаясь ответа.

Я продолжаю держать телефон поднятым, пока делаю несколько шагов назад, а затем следую за Зэем — поворачиваю за угол и преодолеваю короткую дорожку до входной двери. Парень с дробовиком так и не снимает с мушки Зэйдена, но, прежде чем мы успеваем открыть дверь, чувствую, как сотрясается дом от закрывшейся двери с другой стороны.

— Что ты сделал? — шепчу я, а Зэйден пожимает плечами и обходит малюсенький сгоревший бумажный пакет на крыльце. Серьезно? Люди все еще жгут собачье дерьмо в качестве розыгрыша? Видимо, парень с дробовиком был реально взбешен.

— Каждый раз, как Сэди плакала, этот урод долбил кулаком в стену. Короче, мне это осточертело, поэтому я взял у своей невестки секатор и срезал под самый корень его травку. Все до последнего куста. Без понятия, что он думает по этому поводу, потому что я не его клиент, но… — Зэйден пожимает плечами, пока отпирает дверь и улыбается мне, — кажется, это сильно его разозлило.

— Ты играешь с огнем. Возможно, таким способом ты уменьшил его урожай, или это повлияло на жизненный цикл растений, сделав их менее жизнеспособными, — говорю я и пожимаю плечами, когда он поднимает брови. — Ты так ничему и не научился, пока рос здесь? Это же столица марихуаны в нашей стране.

Зэйден улыбается мне и распахивает дверь, рукой приглашая меня зайти.

— Посмотри-ка на себя. Да ты полна забавных фактов. — Он протягивает руку и игриво хлопает меня по плечу. К сожалению, все эти легкие прикосновения заставляют намокнуть мои трусики. Я делаю судорожный вдох. — Не стесняйся, пока осмотрись тут. Я сейчас вернусь. Надо кое-что забрать из моей колымаги.

Зэйден исчезает, а я оглядываю крошечную прихожую и стены с фотографиями, на которых запечатлены члены семьи. Справа от меня лестница, а слева — небольшой коридор в гостиную.

Прохожу внутрь и осматриваю убранство комнаты. Она маленькая, но стены раскрашены в баклажановый цвет. Мебель небольшого идеального размера и расставлена таким образом, чтобы освободить пространство по максимуму. Кто-то повесил полку над диваном и заставил ее статуэтками чихуахуа. Это вызывает у меня улыбку.

Замечаю фотографию Зэйдена и рыжеволосого мужчины, должно быть, его брата. Он назвал его лесорубом, когда рассказывал о нем, и могу сказать, что описание довольно точное — вплоть до фланелевой рубашки на нем. А рядом с этой расположена другая — в глупой черно-белой рамке с розовыми черепами, с изображенными на ней двумя маленькими мальчиками, похожими на мужчин, на предыдущей фотографии.

Беру рамку в руки и чувствую, как искренняя улыбка расплывается на моих губах.

Зэйден такой невероятно милый на этом снимке — на голове небольшой ирокез, а на губах широкая улыбка. Он выглядит на восемь, может быть, девять лет на этом фото. В его руках пластиковый молоток, а у его брата — сделанный из желтой пены разряд молнии. У них одинаковые губы и подбородки. Несмотря на разный цвет волос, можно уверенно сказать, что они — родственники. Не удивительно, что я решила, будто племянники и племянницы — дети Зэйдена.

У меня появляется странная мысль: как замечательно было бы завести с ним детей. Однажды, конечно. Не сейчас. Гораздо, гораздо позже. Думаю, первый ребенок у меня появится лишь к тридцати пяти годам. И не нужно приводить мне различные дурацкие медицинские факты. Наука и медицина не стоят на месте.

— Я надрал ему зад в тот день, — говорит Зэй.

От неожиданности я подскакиваю и, практически, роняю фотографию, а потом поспешно ставлю ее на место и нервно перебрасываю волосы через плечо. Я, что только что фантазировала о том, чтобы иметь будущих детей с этим парнем? Словно это когда-нибудь сможет произойти. Зэйден достаточно ясно дал понять, что он не заинтересован в отношениях. Впрочем, как и я. И я говорю серьезно. Угу.

Не совершай этих ошибок «девственниц» и не влюбляйся в этого парня, Брук.

— Надрал его зад? — спрашиваю я. Когда Зэйден подходит ближе к двери, которую я не заметила ранее, чтобы открыть ванну. — У вас был какой-то поединок или что?

— Роб играл бога Зевса, а я, предполагалось, должен был быть Тором. Он злился на меня, потому что я произносил Шор вместо Тор. Ну, и закончилось все реальной потасовкой. — Зэй машет рукой, показывая проходить внутрь, и кладет полотенце на унитаз, указывая, чтобы я присаживалась. — Он поставил мне фингал, а я выбил ему два зуба.

— Б-р-р, — говорю я, присаживаясь, но все равно улыбаюсь. Мне нравится слушать истории Зэя, так я лучше узнаю его. А почему бы и нет? Вероятно, все его бывшие подружки слышали эту историю, а он заявил, что они ему даже не нравились. А значит, он встречается с людьми, которых ненавидит. Это, определенно, странно. И вдруг я понимаю, что это беспокоит меня больше, чем должно. Почему они стоили того, чтобы с ними встречаться, а я — нет, пусть даже на тех же условиях?

Я моргаю, чтобы очистить свои мысли, и провожу пальцами по волосам, внезапно занервничав из-за всей этой идеи с пирсингом. Ты уже позволила Зэйдену «проколоть» себя в самом интимном смысле из возможных, так чего боишься?

— Твои родители разозлились?

— Блядь, да, — отвечает Зэй, открывая свой серебряный ящик, наполненный медицинскими инструментами. — Они заставили нас с Робом работать. Вроде, вечного выполнения непонятной работы по дому, чтобы покрыть работу дантиста. Ты когда-нибудь подметала улицу перед домом? Типа, дорогу, целого квартала! Кто вообще так делает?

Я смеюсь, пока Зэйден не подходит, чтобы встать передо мной. Затем он протягивает руки, чтобы обхватить мой подбородок. В его глазах я вижу, что Зэй переключился в «рабочий режим». Но прикосновение его рук заставляет меня вспомнить ту ночь, не говоря уже о нашем публичном эксперименте. О, Боже.

Чувствую, как мои веки трепещут. Зэйден резко выдыхает.

— Прекрати, — говорит он, но его голос звучит дурашливо и игриво, словно его не сильно расстроит, если я вдруг порву на нем штаны и снова начну сосать его член. А я, вроде как, хочу. Мне… на самом деле понравилось. — Я фантазировал об этом еще с того дня, как встретил тебя впервые. Теперь не шевелись.

Зэйден смотрит на меня несколько секунд, а потом достает из своего ящика черные перчатки, натягивает их на руки — очень эротичное зрелище. Мне хочется почувствовать латекс на своем теле и… не только внутри.

Блядь. Кто думает о презервативах подобным образом? Я, определенно, становлюсь странной.

Зэйден берет белую антисептическую салфетку и снова смотрит на меня.

— Правая или левая? — спрашивает он. Я молчу, задумываясь об этом на минутку.

— А у тебя есть предпочтения? — спрашиваю я. — Я имею в виду, ты в этом, как рыба в воде.

— Это твое тело, — парирует Зэй, но по нему видно, что он почти также желает принять решение. — Давай левую. Тогда мы с тобой сможем стать друзьями по пирсингу, — он указывает на его собственную бровь, и я улыбаюсь.

Зэйден поднимает салфетку и дезинфицирует мою левую бровь. Я чувствую прохладу от соприкосновения спирта к этому месту. Затем он отклоняется и опускается в небольшое пространство между туалетом и раковиной. После этого он снова смотрит на меня несколько секунд, словно, действительно, воспринимает это всерьез. Мне нравится это в нем. Он чокнутый парень, любящий повеселиться. Но он старательно делает то, что имеет для него значение. Будь то выполнение обязанностей няни или боди-пирсера… или воплощая в жизнь первый сексуальный опыт девушки. Могу с уверенностью сказать, что Бог Тату отдается этому без остатка.

— Шестнадцатый номер, — мямлит Зэйден себе под нос, возвращаясь обратно к своему ящику. — Примерно через полгода ты можешь поменять украшение, но сейчас, мы используем штангу из медицинской нержавеющей стали.

Я киваю и наблюдаю, как Зэй открывает пакетик с серебристым стержнем внутри и кладет его поверх пакета на стойку. Затем распаковывает новую иглу и пакетик с маленькой деревянной зубочисткой внутри. Ее кончик окрашен в фиолетовый. Не имею понятия что это такое, пока Зэйден не тянется ко мне и не прикладывает украшение к моей брови, помечая окрашенным концом этой зубочистки места входа и выхода иглы.

— Порядок, Всезнайка, — говорит он, выпрямляясь и делая шаг назад к дверному проему ванной, рукой указывая на зеркало. — Посмотри и скажи, что ты думаешь. И не стесняйся, малышка, скажи, если тебе не нравится.

Я встаю и убираю несколько прядей волос за ухо. Мои глаза блуждают по Зэйдену в сексуальных черных перчатках. Мне нравится то, как они резко контрастируют с его тату, подчеркивая их яркость. Он замечает, что мой взгляд залипает на нем, и машет пальцами правой руки передо мной.

— Тебе они нравятся, правильно? У некоторых людей пунктик на них.

— А что насчет тебя? — отвечаю вопросом на вопрос, пока наклоняюсь и изучаю предполагаемое место для моего пирсинга. Выглядит замечательно, в нужном месте моей брови, именно так, как я и ожидала. Не могу себе представить, чтобы Зэйден провалился в чем-то, чем он так увлечен. — У тебя есть пунктик?

— Есть немного, — мурчит он, наклонившись ко мне и выдыхая около моего уха. Чтобы не нарушить стерильность, он убеждается что его перчатки нигде не касаются меня. Это, вроде как, сексуально — знать, что он не может коснуться меня, даже если очень хочет. — Мне бы хотелось пройтись ими по всему твоему телу, скользнуть в розовое совершенство твоей киски.

— Только посмотри на себя и свою аллитерацию, — шучу я с горячим румянцем на лице, отступая, чтобы снова сесть на крышку унитаза. — Очень умно.

— Я и близко не так умен, как ты, — возражает он, выбрасывая салфетку и хватая какую-то штуковину, похожую на пинцет. — Вместе со своей степенью по статистике и прочей хренью. Я едва закончил старшую школу.

— И поэтому я до сих пор работаю стриптизершей, — говорю я. Мне ненавистно, как жалко это прозвучало. Мне не хочется быть тем человеком, который ноет из-за жизни. Да, иногда жизнь — отстой, но это лишь тени на картине: всегда есть светлые блики, чтобы разбавить эту темноту. — По крайней мере, когда я получу свою степень, буду в состоянии получить работу своей мечты.

— Какую? — интересуется Зэйден, вставая передо мной. Кончик его языка слегка торчит, пока он фокусируется на том, что делает. Зэй массирует мою бровь большим и указательным пальцами несколько секунд. Затем использует пинцет, чтобы прихватить немного кожи и оттянуть.

— Я хочу работать в Центре по контролю и профилактике заболеваний, — говорю я, а Бог Тату издает звук, что его это впечатляет. Я изучаю его татуировки, осознавая, что раньше не замечала фразу за его правым ухом. Простым черным шрифтом было написано — «В Голове и Сердце». Задумываюсь, что же это означает? — На самом деле, меня не волнует, где именно, но мне бы хотелось анализировать данные о заболеваниях, представляющих риск для здоровья населения.

— Звучит так напыщенно, — говорит он, улыбаясь мне. Я чувствую, как от этого трепещет мое сердце. Быть так близко к нему, словно наркотик. Будто каждый вдох, который мы разделяем в этой маленькой комнатке, сближает нас. Неумолимо толкает меня в объятия этого человека. И это плохо. Мне хочется отвести взгляд, но не могу, потому что Зэй подносит иглу к моему лицу и надавливает ей на мою кожу. — Но в то же время, это важно. Вместо того, чтобы впустую тратить свою жизнь, как твой покорный слуга, ты нашла свое место, Брук Оверлэнд. Теперь сделай глубокий вдох.

Я наполняю легкие воздухом, а потом начинаю паниковать. Стоп. Неужели это происходит на самом деле?

Прежде чем я успеваю возразить, Зэйден говорит мне:

— Выдохни.

Что я и делаю, когда меня пронизывает боль от иглы — резкая и неожиданная. Это происходит так быстро, что я мяукнуть не успеваю. А затем Зэйден выпрямляется и берет украшение со стойки.

— Видишь? Все не так плохо, — воркует он. И чувствую, что снова улыбаюсь. Этот голос, должно быть, срабатывает на всех клиентах. И он, определенно, срабатывает на мне.

— Ты прав. Не так плохо. Может мне стоит сделать следующим пирсинг клитора?

Зэйден смеется, пока просовывает серебряный металл сквозь мою кожу, а потом выбрасывает иглу в мусорку, и закрепляет металлический шарик с другого конца. Затем еще раз проходит антисептической салфеткой, и готово.

— Пирсинг клитора, на самом деле, довольно редкий. Вероятно, ты говоришь о пирсинге клиторального капюшона. — Он улыбается, когда я встаю и располагаюсь перед зеркалом, наклонившись ближе, чтобы оценить свой новый пирсинг. Красноты почти нет, и совсем не больно, даже чуть-чуть.

А Зэйден хорош.

— Для этого не все годятся. — Он раздвигает пальцы буквой «V», что, как я понимаю, означает вагину. — У тебя, Брук, есть необходимое анатомическое строение. Если ты когда-нибудь серьезно задумаешься об этом, свяжись со мной. Я могу подарить тебе оргазм совершенно новым способом, если там будет правильно расположен металл.

Я краснею, хотя не понимаю почему. Но я не показываю этого, поворачиваясь к Зэйдену с улыбкой, указывая на свою бровь. Это реально круто смотрится на мне, идеальный маленький акцент для такого простого лица, как у меня.

— Основываясь на том, как хорошо это смотрится, если я когда-нибудь решусь стиснуть зубы и проколоть свою вагину, то обязательно прилечу в Вегас ради такой привилегии. — Зэйден улыбается мне, обхватывая руками шею и глядя на меня. — Возможно, ты смог бы показать мне город или еще что-нибудь, как-нибудь.

— С удовольствием, — говорит Зэй, внимательно осматривая меня. Затем улыбается, когда его взгляд останавливается на моей брови. — Уверяю тебя, парни из салона тоже будут рады встретиться с тобой. Они все умнее меня. Владелец, Джуд, имеет степень по ветеринарной медицине. Вы, наверное, отлично поладите.

Я смеюсь. Затем собираю волосы в конский хвост и убираю челку в сторону. Теперь мне удобно рассматривать мое новое украшение. Поворачиваю голову то так, то эдак, и вижу, как оно блестит на свету. Я так сосредоточена на своем отражении, что не замечаю, как Зэйден встает позади меня и скользит руками по моим бедрам. А потом под юбку.

Прохладное латексное ощущение перчаток настолько отличается, что я задыхаюсь и подаюсь вперед, сжимая руками раковину, чтобы не упасть. Когда поднимаю взгляд, я вижу в зеркале, что Зэй озорно ухмыляется мне, пока скользит своими пальцами к моему входу и использует уже появившуюся влагу, чтобы подразнить меня. Несмотря на то, что мне не видно его рук, я могу чувствовать перчатки, могу представить, как их чернота скользит по его руке, пока он играет с моими складочками.

Я наблюдаю за его лицом в то время, как он скользит двумя пальцами в меня, посылая сквозь мое тело эротическую дрожь, из-за чего моя кожа покрывается мурашками. Ощущение усиливается, когда он льнет своим мускулистым телом к моему и использует другую руку, чтобы задрать мою рубашку и чашечку лифчика на левой груди, а затем обхватывает чувствительную плоть рукой в черной перчатке.

Мое лицо горит, а тело сотрясается в его руках. Я наслаждаюсь изощренными манипуляциями его пальцев у моего естества. Когда он добавляет третий палец и приникает им к моей попке, я немного напрягаюсь.

— Расслабься, — шепчет Зэйден, массируя мою грудь одной рукой, а другой — мою киску и попку. — Обещаю, я не буду заходить слишком далеко.

Он дразнит и терзает меня: то сжимает мой сосок и трахает меня пальцем, то играет с моим клитором. Когда он, наконец, проникает одним скользким пальцем в мою попку, я стону и дрожу от нового ощущения, накрывающего меня, совершенно другого вида тепла, наполняющего мое тело.

Такое чувство, словно струны протянуты от моих сосков, клитора, киски и попки, и они соединяются с основанием моего позвоночника, накапливающие энергию. Переходящую во взрывной оргазм.

— Тебе нравится, детка? — спрашивает он, но я не в состоянии ответить. Я едва могу дышать.

Зэйден оказывает легкое давление на стенку между его пальцев, на эту чувствительную полоску, соединяющую мою киску и попку. Я практически кончаю в этот момент, когда он в последнюю секунду убирает пальцы, оставляя меня задыхаться.

— Развернись, — командует он, переставляя свой ящик с раковины на полку позади себя.

Делаю, как он просит, и позволяю обхватить себя левой рукой и подсадить на стойку. Спиной прислоняюсь к зеркалу, а Зэйден встает между моих ног и опускает правую руку к моей шелковистой киске. На это раз, опустив взгляд, я могу видеть, как он скользит пальцами в черной перчатке в меня, распределяя влагу по латексу. Третий палец Зэй приставляет к другому моему входу, и мне приходится закусить губу, чтобы не закричать. Я ни за что не позволю этому странному укурку с дробовиком услышать, как меня трахают.

Зэйден наклоняется и захватывает мой рот, придвигается своим телом так близко, насколько может, чтобы не мешать движениям своей руки. Мы целуемся грубо и жестко, когда он снова находит мою грудь своей левой рукой. Опускаю глаза, чтобы посмотреть, как он пальцами в черном латексе, скрывающем татуировки на его руках, ласкает ореолы моих сосков и пощипывает розовую вершинку.

Я выгибаю бедра, прижимаясь к его руке, и Зэйден хихикает.

— Трахни меня, — прошу я, желая, чтобы он тоже почувствовал себя хорошо, и ощущая неловкость из-за того, что я единственная корчусь тут, как идиотка.

— Хорошо, — шепчет он мне на ухо, а затем ускоряется, ударяя костяшками пальцев и посылая острые ощущения в основание моего позвоночника, где накапливается эта энергия. Я задыхаюсь и обхватываю руками его шею, пытаясь отодвинуться от него, ожидая, когда Зэй спустит свои штаны и толкнется внутрь меня своим членом.

Но он не делает этого, наблюдая за мной прикрытыми глазами, пока я получаю удовольствие от его рук.

Думаю, его лицо в этот момент самое сексуальное, что я когда-либо видела в своей жизни.

Когда я уже на грани, ничего не могу с собой поделать, откидываю голову назад и издаю самый громкий, низкий, самый постыдный звук за всю свою жизнь. Затем дрожу и бьюсь в объятиях Зэйдена, когда жестко и стремительно кончаю от его пальцев.

Он ждет, наблюдая, как я с трудом дышу и борюсь за каждый вздох. Левой рукой Зэйден обнимает и придерживает меня за талию, притягивая ближе к себе. Я слышу звук его бьющегося сердца. А потом Зэй делает шаг назад, и я наблюдаю сквозь полузакрытые веки с томным выражением лица, как он стягивает перчатки и выбрасывает их в мусорную корзину. Его глаза напоминают изумруды, и я, сидящая попкой на краю раковины с широко раздвинутыми ногами, не могу отвести от них глаз. Судя по выпуклости в его джинсах, могу сказать, что он безумно хочет меня, но Зэй отходит назад и протягивает руку, чтобы помочь мне слезть.

— Как думаешь, твоя тетка уже сбилась с ног, пытаясь справиться с детьми? — спрашивает он меня.

Я улыбаюсь, бросая еще один взгляд через плечо на зеркало. Пирсинг выглядит потрясающе и отлично смотрится на моем лице. Ощущаю удовлетворение, чувствуя себя настолько хорошо, как никогда раньше. Да, он, определенно, выглядит мило. На самом деле, даже изысканно как-то. Поворачиваюсь к Зэйдену и морщу нос.

— Я думаю, что она сбилась с ног еще до того, как начала.

Он смеется, а потом, когда сосед кулаком бьет в стену рядом с нами, замолкает, сжимая руки в кулаки.

— Лучше бы этому сукиному сыну съехать к тому моменту, как вернется мой брат, или, клянусь Богом…

Улыбаюсь и охватываю руками лицо Зэйдена, притягивая для быстрого поцелуя, ну, и чтобы немедленно его заткнуть. Он улыбается мне в ответ. Затем хватаю Зэя за руку и веду наружу к минивэну его невестки.

Я не смотрю на его старую колымагу Geo, потому что, на самом деле, не хочу задумываться о том, как он потащится на нем обратно в Вегас.

Моника выглядит так, словно одной ногой в могиле. Она уже ждет нас на крыльце, одетая в пальто, к тому моменту, как мы выбираемся из машины. А как только тетка замечает мою проколотую бровь, ее брови взлетают к линии роста волос.

— Дети все уже спят, — говорит она, а затем проносится мимо нас, чтобы поскорее попасть обратно к черной элегантной сексуальности своей машины и растворяется в ночи без единого слова прощания.

— Тупая сука, — рявкаю я, и Зэй смеется, протягивая руку, чтобы дать пять. Я бью по его ладони и чувствую, как поджимаются пальчики моих ног, когда он обхватывает мои пальцы и тянет их к губам для поцелуя.

— Точно. К черту ее, — говорит Зэйден, заводя меня внутрь, в тишину, в которой слышны только звуки дыхания Сэди. Другие дети, должно быть, наверху, потому что их не видно. Со своего места около входной двери мне прекрасно видна задняя дверь. Так что я вижу собак, с нетерпением ждущих около стеклянной двери.

Иду туда, чтобы впустить их, неожиданно занервничав из-за того, что должно будет произойти. Мы с Зэйденом всего дважды сделали это в кровати. Пойдем ли мы наверх и снова займемся сексом? И собираемся ли мы спать в одной постели, пока он будет здесь? Как мне справиться с этим?

Я нагибаюсь и поднимаю Доджера, белая шерсть на голове и загривке которого сбилась в мелкие колтуны. Буквально, вся его шерсть, и он весь в них. Абсолютно.

— Хочешь немного оставшейся запеканки? — спрашивает Зэйден, пока идет на кухню и берет держатель своего iPod’а. Он покрыт неизвестной липкой субстанцией, которая без сомнения оставлена одним из детей. Но его это не беспокоит, он просто протирает его о свою футболку и выбирает песню, делая громкость потише, чтобы не разбудить Сэди.

Я стону.

— Нет, — возражаю я, махая рукой, и ищу что-нибудь, что могло бы стать компромиссом. — Я ненавижу Туве Лу (Примеч. пер.: Эбби Туве Эльса Нильссон, более известная как Туве Лу — шведская певица и автор песен), — говорю я, и у Зэйдена отвисает челюсть, словно я только что надругалась над Девой Марией, не меньше. — И я, действительно, ненавижу эту песню — «Talking Body».

— Серьезно? А мне кажется, она великолепна, — говорит он, наслаждаясь песней. Зэй обут в милые черно-красные конверсы с маленькими скелетами по обеим сторонам. Это уже другая пара высоких конверсов, которая явно станет моей любимой. А вкупе с обтягивающими джинсами и дурацкой футболкой с лэйблом видеоигры, ну, это просто замечательно. Он — озорная смесь безнравственности и занудства со всеми своим татушками и пирсингом. Я могу смотреть на него часами, и мне не надоест.

Зэйден ерошит свои волосы с левой стороны головы и достает запеканку из холодильника. Затем раскладывает ложкой в две миски.

С минуту рассматриваю свой аккаунт в Spotify и решаю, что ему возможно понравится «Game Over» в исполнении Falling in Reverse. Чувствую, что она достаточно попсовая, чтобы Зэй смог оценить ее.

— Зацени, — предлагаю я, когда включаю музыку. Зэйден начинает покачивать в ритм головой, ставя миски в микроволновку и нажимая на разогрев. Пританцовывая, он подходит ко мне и кладет свои руки на мою талию, затягивая меня в какой-то импровизированный танец.

Я поддаюсь, позволяя ему соединить наши тела вместе в теплом объятии, заставляющим меня крепче сжать бедра от желания. Это жизнерадостная песня, так что наш танец вовсе не романтический вальс, но, тем не менее, я смеюсь, когда Зэй кружит меня вокруг своей оси, а потом снова ловит.

— Знаешь, что это песня о метафорах видеоигр?

— Подумала, что тебе, возможно, понравится, — говорю я, и его улыбка становится огромной.

— Завтра, — говорит он, словно это супер важно по какой-то причине.

Зэйден соединяет ладони, и я ничего не могу с собой сделать, но мой взгляд приклеивается к его татуировкам: открытой книге — на одной руке, и мечу и щиту — на другой. Чем больше смотрю на них, тем больше маленьких нюансов я нахожу. Вроде, связки воздушных шариков с нарисованными на них черепами и скрещенными костями, улыбающаяся рожица питбуля и крохотный лысый кот в… свитере?

Я прикрываю рукой рот, чтобы сдержать смех.

— Завтра, — мямлю я, пока Зэйден достает миски из микроволновки и ругается из-за того, что они горячие. — А что завтра?

— Нет школы, нет работы. Хочешь не спать всю ночь и поиграть в видеоигру со мной? — Зэйден на мгновение замолкает и изображает театральную ухмылку. — И не просто в секс-игру, хотя мы доберемся обязательно и до этого тоже в конце концов. Хочешь поиграть во что-нибудь глупое, дерьмовое и до нелепости веселое?

— Почему бы, черт возьми, и нет? — спрашиваю я, испытывая ненависть к тому, как трепещет и колотится мое сердце, глядя на Зэйдена, который изображает, будто забил гол и съедает половину своей порции запеканки за один укус. Мне нравится, как он ест: тарелка у подбородка, а в руке зажата ложка. Он закидывает еду себе в рот с методичной решимостью. Не знаю, замечала ли я когда-либо до этого, как кто-то ест. Разве не странно замечать такие вещи?

— Заметано, — ловит меня на слове Зэй, наклоняет голову и ведет меня в гостиную.

Он доедает, прежде чем мы успеваем опуститься на диван. Зэйден садится в кресло напротив телека и тянет меня на свои колени. Затем обнимает своими руками и кладет подбородок мне на плечо. Чувствую, как что-то сжимается в моей груди, и пытаюсь этому сопротивляться.

Я не собираюсь влюбляться в парня только потому, что потеряла с ним девственность.

Этому не бывать.

— Хорошо, вот твой джойстик, — говорит он, передавая мне в руки черный джойстик с кофейного столика. — Теперь, ты готова к тому, что я надеру тебе зад? Ведь я не собираюсь поддаваться только из-за того, что у тебя сексуальный рот и соблазнительное маленькое тело.

— Попробуй, — я ставлю еду в сторону и беру джойстик в руки. — Я готова. Вызов принят, сучка.

— О-о-о, да ты становишься агрессивной. Мне это нравится. — Зэй проводит языком у меня за ухом, а затем включает телевизор. Я дрожу и сопротивляюсь еще одному приливу гормонов и желания. «Мы доберемся обязательно и до этого тоже, в конце концов», сказал он. Ну что ж, посмотрим. — Теперь выбери героя и давай уже сыграем.

Я улыбаюсь и льну к теплому телу Зэя. Мне нравится сила его рук и уверенный стук его сердца. Я могла бы к этому привыкнуть, если бы искала любовь. Но мне и без нее есть о чем беспокоиться.

Неважно насколько мне этого не хочется, но, когда придет время отпустить Зэя, я сделаю это изящно и с высоко поднятой головой.

Так будет лучше для нас обоих.

Когда я просыпаюсь на диване, все еще в объятиях Зэйдена, меня практически накрывает паническая атака.

У нас осталось всего пять дней и четыре ночи. Четыре. И одну я уже потратила впустую. Резко сажусь и пытаюсь вздохнуть сквозь иррациональное чувство в моей груди. «Это так глупо», — думаю я, рассматривая его очаровательное спящее лицо. Он сексуален, как черт. Но с закрытыми глазами, полными приоткрытыми мягкими губами Зэй выглядит очень мило. Когда я протягиваю руку и провожу пальцами по выбритой стороне его головы, Зэйден шевелится, зевает и тянет руки.

Не помню точно когда, но в какой-то момент ночью он стянул рубашку. Я не осознавала до этого момента, но украшения в его сосках представляют собой миниатюрные мечи. Рукой я тяну за один из них, вызывая у него стон в то же время, как Сэди начинает крутиться.

— Я возьму ее, — говорю и встаю, а Зэйден снова зевает и слегка чешет свой живот сексуальными пальцами.

Иду на другую сторону гостиной и беру на руки Сэди, затем укладываю ее на ковер и меняю ей подгузник. Не делала этого целую вечность, но я подрабатывала няней в старшей школе, поэтому довольно быстро разбираюсь что к чему. Не стану скрывать, это мерзко, но терпимо. Когда я пожимаю пухлые ножки Сэди, вдруг осознаю, что не могу перестать представлять, как могут выглядеть дети Зэйдена.

И вот мы снова возвращаемся к чертовым гормонам.

Заканчиваю переодевать малышку, встаю и сажаю ее себе на колени, пока Зэйден валяется на диване с удовлетворенным сонным выражением лица.

— Там как будто блядский сезон дождей, — говорит он, указывая рукой на эркерное окно. — Я тут подумал: сначала мы отправимся в торговый центр. Потому что, тогда мы сможем достать эти большие крендели, обсыпанные корицей и сахаром, и позволить детям сжигать энергию на крытой игровой площадке. Затем — поверь, это просто гениально — мы будем поглощать острые крылышки, бургеры и овощи прямо перед телевизором.

Зэйден поворачивается на бок, чтобы посмотреть на меня, подперев голову рукой.

— А ты что думаешь? — спрашивает он, подловив на том, что я просто глазею на него. Прям какой-то сюрреалистический момент, когда кажется, словно мы ввосьмером практически семья или что-то вроде того… и это так… правильно?

— Я… — вероятно, нужно сказать Зэю, что у меня есть домашнее задание, и что я лучше воспользуюсь его бесплатными услугами няни, чтобы закончить с учебой. Но потом смотрю в его глаза бледного цвета, которые искрятся так ярко и игриво, что просто не могу сказать «нет». Просто не могу. Нельзя, чтобы это произошло. — Хорошо.

Когда он улыбается мне, чувствую, что у меня кружится голова.

Насколько это глупо?

— Вот, — говорю я, подходя к дивану. — Ты корми малышку, а я подниму детей, — когда передаю Сэди Зэйдену, то чувствую его пальцы, скользящие по моей коже, горячие, как уголь, и отскакиваю, как ошпаренная. Просто, когда мы касаемся вот так — кожа к коже, я не могу ясно мыслить.

— Не заставляй меня читать тебе еще одну лекцию о гигиене пирсинга, — кричит Зэйден, пока я поднимаюсь по лестнице и чувствую, как мои губы расплываются в улыбке. — Если ты не обработаешь его должным образом, я узнаю об этом.

Я ухмыляюсь и качаю головой, пока проскальзываю в комнату Грейс, чтобы разбудить ее и Кинзи.

У меня такое чувство, что сегодня будет чудесный день.

Игровая площадка в торговом центре не самая захватывающая, но, правда, разве в Эврике вообще есть что-то захватывающее? Единственное, чего у нас есть в избытке — это красивые виды… и дождь. Какая-то расстраивающая дихотомия, если подумать об этом.

На фуд-корте Зэйден покупает детям любые угощения, которые они просят, а затем, согласно плану, отправляет их на игровую площадку, а мы садимся на лавочку. Я не была здесь с тех пор, как вернулась в город. Отпад! Это навеяло столько воспоминаний.

— Мой самый первый поцелуй с мальчиком произошел здесь, — делюсь с Зэем, указывая на отвратительный линолеум, имитирующий гранит, под нашими ногами. Он так и не менялся ни разу за последние десять лет. Единственное, что поменялось, — это магазины. Когда я была младше, здесь была интересная смесь местных магазинчиков. Теперь же одно крыло полностью пустует. На витринах объявления о сдаче в аренду. А другая часть торгового центра переделана в большие стоковые магазины, типа, «Петко» или «Кохл» (Прим. пер.: «Петко» (англ. Petco) — магазин животных и все для животных; «Кохл» (англ. Kohl’s) — универсальный магазин для всей семьи).

Тоска зеленая.

— Что, правда? — переспрашивает Зэйден, поворачиваясь с кренделем в руке, чтобы взглянуть мне в глаза.

Его волосы сегодня выглядят особенно хорошо. Он обновил звезды, уложил ирокез и сменил пирсинг. Теперь все украшения черного цвета и одинакового фасона. Сегодня в губе у него кольца вместо привычных штанг, которые были у него с тех пор, как он тут появился. Секси. Так и хочется ухватиться за них зубами и потянуть. Вроде того, как я делала с пирсингом его члена.

Я вздыхаю и оглядываюсь назад на детей. Затем наблюдаю, как Кинзи и Белла лазают на перегонки по искусственной каменной стене.

— Прямо на этой лавочке? — спрашивает Зэйден с игривыми нотками в голосе. Только я возвращаю взгляд обратно к нему, как Зэй наклоняется и прижимает свои губы к моим. Его язык быстро и жестко скользит, оставляя привкус корицы на моих губах. — Вот тебе новые воспоминания, — поясняет он, когда я со смехом трясу головой.

— Ну, не именно на этой лавочке, — говорю я, закатывая глаза. — Просто здесь, в торговом центре. А где произошел твой первый поцелуй?

— Хмм, — Зэй откидывает голову назад и смотрит на люки дневного света в потолке. Я использую термин люки дневного света условно, потому что он, практически, не пробивается сквозь стекло. Оно темно-серое, цвета грозовых облаков. — Со старшей сестрой моего друга, в туалете церкви во время собрания молодежной группы.

Я поднимаю мою слегка воспаленную бровь, когда Зэйден поднимает голову и снова улыбается мне.

— Молодежной группы, да? — спрашиваю я, пока он откусывает массивный кусок своего кренделя и кивает мне.

— Ага. В этом весь я. Всегда бросаю вызов системе. — Зэйден выстукивает по полу равномерный ритм своим зеленым с черным ботинком. Мне так нравится его стиль. Сегодня на нем мартины матово-черного цвета с неоново-зеленым скелетом сбоку. Ох. И он надел черные подтяжки, который ничего не поддерживают. Они просто прикреплены к штанам и свисают вниз. — Ты знала, что я был участником панк-группы в старшей школе?

— Это меня не удивляет, — говорю я, скрещивая руки на груди, расстроенная из-за моей печальной попытки приодеться. На мне темно-синяя футболка со словом «Позвони», написанным золотом на груди, которую я привезла из Беркли; темные узкие джинсы и какие-то выцветшие черные замшевые туфли, которые я нашла в шкафу сестры. Знаю, знаю: полнейшая безвкусица. Думаю, что я все еще стараюсь определиться, какая же я на самом деле. Мне кажется, вся моя одежда отражает замешательство внутри меня. Ну, как-то так. — На каком инструменте ты играл?

— Инструменте? Да брось, Всезнайка, слишком много доверия. Нет, я просто орал во всю глотку в микрофон. Вот и все. Я даже называл это музыкой.

— Тогда, возможно, ты бы смог сыграть мне что-нибудь однажды? — прошу я, пока Зэйден приканчивает свой крендель и выбрасывает обертку в мусорку, подражая баскетболисту.

— Да, точно. Ты и так думаешь, что я придурок. Насколько менее крутым я бы выглядел, если бы воспроизвел то, что извергал в детстве? Так что, нетушки, спасибо, я пас.

— Быть членом панк-группы, определенно, дает тебе статус крутого чувака, — возражаю я, когда Зэйден сгибает одну ногу в колене, ставит ее на скамейку и смотрит на меня.

— Быть членом хорошей панк-группы — да. А быть членом гаражной группы, записывающей музыку на телефон какого-то парня в конце дня, — это не круто.

Зэй переводит глаза на детей, а я следую за его взглядом, как раз в то момент, когда какой-то мальчишка бросается к Грейс и хватает ее за хвостик, пока она бежит. Из-за сильного рывка моя племянница заваливается назад. Она падает, проскальзывая по полу, и вскрикивает. Прежде чем я успеваю как-то отреагировать на ситуацию, Зэйден вскакивает на ноги и несется к ней.

Я хватаю коляску с Сэди и догоняю его так быстро, как могу.

— Эй, эй, — приговаривает он, пока стирает своими большими пальцами ее слезы. — С тобой все хорошо, малышка.

— Нет, не хорошо! — плачет Грейс, придерживая ногу, и абсолютно игнорирует меня, когда я стараюсь успокоить ее, потирая ее спинку.

— Тебе нужна операция? — спрашивает Зэйден, глядя ей в глаза совершенно серьезно. — Потому что мы можем отправиться в больницу прямо сейчас.

Глаза Грейс становятся большими, как блюдца, но она качает отрицательно головой, а ее плач сменяется легкими всхлипами.

— Боже. Тогда давай забудем об этом и уйдем с высоко поднятой головой.

— Здесь нет лошади, — бормочет Грейс (Прим. пер.: игра слов англ. «get back up on that horse» — останемся на коне и уйдем с высоко поднятой головой). Потом она встает и смотрит на мальчика, который дернул ее за волосы. Понятия не имею, как разрулить эту ситуацию, но будь я проклята, если позволю мелкому засранцу уйти безнаказанным. Я оглядываюсь в поисках взрослых, которые могли бы оказаться его родителями.

— Значит так, — начинает Зэйден, подходя прямо к мальчишке и наклоняясь прямо перед ним, — это плохо — причинять людям боль таким образом, чувак. И никогда даже не смей прикасаться к девочке без ее на то позволения, приятель. Это не круто.

Пацан просто стоит там и смотрит на Зэя, когда мужчина в ливайсах (Прим. пер.: англ. Levi’s — известная марка джинсов) и белой футболке подходит и угрожающе становится позади мальца. Вероятно, его отец? Без понятия, но я решаю, что лучше собрать детей вместе, пока ситуация не вышла из-под контроля. Думаю, наша прогулка подходит к концу.

— Не разговаривай с моим сыном в таком тоне, — говорит мужчина, когда Зэйден выпрямляется. Я с радостью замечаю, что, вообще-то, Зэй выше этого здоровяка, который уставился на него. — Если есть какие-то проблемы, говори со мной.

— Ты не видел что ли, как твой ребенок дернул мою племянницу за волосы? Повалил ее на спину? Короче, это серьезно, мужик. Все, что я сказал, — это, чтобы твой сын не трогал ее руками.

— Мальчишки всегда остаются мальчишками, — говорит мужик. А я вдруг понимаю, что стискиваю зубы, пока собираю близнецов и заставляю их взяться руками за коляску. Они такие вертлявые, что мы с Зэем почти потеряли их три раза с тех пор, как пришли сюда полчаса назад. Единственный способ уследить за ними — это поиграть в игру, когда они должны все время держаться за коляску.

— Мальчишки всегда остаются мальчишками? Что это еще за дерьмо? Так что, он может вести себя как засранец? Ни хрена. Скажи своему сыну держать подальше свои гребаные ручонки от моей племянницы.

— Мой сын имеет право быть мальчиком, — козлит мужик. Я с ужасом наблюдаю, как татуированный кулак Зэйдена сжимается, костяшки пальцев белеют от напряжения. — Теперь убери свою блядскую задницу и покончим уже с этим.

Зэйден закрывает глаза, делает глубокий вдох, а затем открывает их и улыбается мужику.

— Тебе нужно отослать своего сына прочь на секундочку, — говорит он, когда мужик начинает отворачиваться и качать головой на Зэйдена. Зэй ждет с минуту, пока малец вернется на игровую площадку, а затем кладет руку на плечо папаши.

— Иди на хрен, — посылает мужик, когда поворачивается обратно, сердясь.

Без предупреждения Зэй бьет кулаком папаше по роже. И хотите верьте — хотите нет, но здоровяк опрокидывается на спину, падая на ковер, словно бревно. Вокруг площадки наступает тишина.

Упс.

— Хотите сыграть в игру? — шепчу я детям. — Давайте до машины на перегонки. Если все сыграют честно, то вы получите приз.

Я начинаю толкать коляску Сэди, хватаю Зэйдена за его мускулистую руку и тащу его прочь, прежде чем кто-нибудь решится его остановить.

Как только добираемся до парковки, мы переходим на бег и не останавливаемся, пока не добираемся до минивэна и не валим отсюда к чертям собачьим.

Возможно, мне нужно злиться на Зэйдена, или я должна объяснить детям, что насилие — это не решение проблем, но… этот здоровяк был реальным мудаком. Так что к черту его. У меня такое ощущение, словно большую часть жизни я провела, пытаясь не нарушать мир и покой.

Я окидываю взглядом Зэя в то время, как он качает головой и криво улыбается, сгибая пальцы, правой руки. Он тот, кто определенно ничего не боится. Тот, кто делает, что хочет и когда хочет. Может быть, он и не всегда делает правильный выбор — надрать ту задницу в торговом центре, вероятно, было не лучшим поступком — но он, по крайней мере, постоял за себя и за Грейс.

Я улыбаюсь.

— Ты такой глупый, — говорю я, глядя вниз на дыру в джинсах на коленке. Когда снова поднимаю взгляд на Зэйдена, он смотрит на дорогу, подняв брови и поджав губы. — И все же ты такой крутой.

Его губы изгибаются в усмешку, когда он тянется, чтобы по-дружески ударить меня по плечу.

— Мальчишки всегда остаются мальчишками, верно? — шутит он, а я смеюсь до боли в животе, пока из уголков глаз не начинают течь слезы.

— Ты лучший нянька на свете, — говорю я, а он кладет руку на грудь.

— Оу, ты мне льстишь, — иронизирует Зэйден, хлопая своими ресницами.

Я возвращаю ему улыбку, но надеюсь, он понимает, что я говорю правду.

Мне действительно будет не хватать этого парня.