По-другому

Глава 15

Он не целует. Он меня жрет.

И я совру, если скажу, что я не представляла, как это будет. Нет, не так… Как это могло бы быть. Потому что я все же была уверена, что ничему подобному не позволю случиться. Ну и вот.

Толкает к стенке. Раздвигает мои коленки. Закидывает ногу на бедро и подхватывает меня под задницу, целуя уже на весу. Напор Ефрема ошеломляет. Ломает волю. Отрезает все пути к отступлению.

Когда я ловила себя на очередной фантазии о Меринове, то, по крайней мере, могла переключиться на что-то другое. Не без усилия, да, но ведь могла! В реальности же у меня нет никаких шансов отделаться от происходящего. Мечта тупо меркнет в сравнении с реальностью. Хочу его. Не могу оторваться. Кровь отливает от головы, ослабевших конечностей и приливает к сердцу, а то сбоит, то захлебывается, я сейчас просто сдохну, если он остановится.

Кто-то рычит. Я? Серьезно?! Пофиг.

Ефрем толкается каменно-твердым членом между моих широко расставленных ног. Кусает ушко, прихватывает губами подбородок и опять возвращается к искусанным губам. Одной рукой так и придерживает меня под задницу. Другой – задирает футболку. На краю сознания мелькает мысль – а что на мне за белье, а как я выгляжу, и теряется тут же. Потому что он так смотрит, он так, господи боже мой, смотрит, что мои комплексы подыхают в муках. Костик никогда в жизни не смотрел на меня с такой жаждой.

Костик.

Вспомнив о муже, я начинаю слабо трепыхаться.

Меринов склоняет лысую голову и втягивает сосок в рот. Там тепло, там слюны полно, едва не капает. Да он же голодный, как… как…

– М-м-м…

Поверх кружева языком. Ртом, будто мощным насосом. До болезненного нытья. До искр перед глазами. Он душу из меня высасывает. Нет-нет-нет… Легонько бьюсь затылком о стену. Что же мы делаем? Как остановиться? Я хнычу, глажу его лысину. Это так непривычно. Кончики пальцев покалывает. С губ срывается бессвязный шепот, второй рукой, чертыхаясь и ломая ногти, пытаюсь справиться с пряжкой на ремне. Рву язычок молнии и в какой-то сумасшедшей горячке проникаю под одежду.

Ефрем грязно ругается. Мне нравится даже это.

Сжимаю его сильней, не испытывая никаких сомнений насчет его предпочтений. Он сочится, толкается мне в кулак. Ужасно неудобно! Но прерваться сейчас? Не-е-ет! Боже, это, определенно, не унылый супружеский секс. Я вообще, кажется, в первый раз настолько разгорячена, что, кажется, легонько дунь – и я ракетой улечу с этой планеты.

– Я не пойму… – хрипит Меринов. – Ты что, реально так этого мудака любишь?

Он отрывается от моей груди, я – от так вкусно пахнущего местечка у него за ухом, куда все это время утыкалась носом. Наши взгляды сталкиваются. Мой, ничего не понимающий, затуманенный наверняка. Его – до костей пробирающий и злой. В одном мы похожи – оба дышим, как марафонцы на последнем километре забега.

Ч-что?

Моргаю.

Осознание приходит не сразу. В голове же туман… Вяло трепыхаюсь, чтобы избавиться от его рук, напрочь забыв, где находятся мои собственные. Почему-то еще кажется, что я все неправильно поняла, и он не это имел в виду.

– Да забей. Давай… Ты же для этого здесь.

Меринов таки позволяет мне встать, но как только мои ноги касаются пола, он меня волчком к стене поворачивает и наваливается сзади, распластав мои же ладони по обе стороны от лица. Давит на поясницу, вынуждая прогнуться. И все возвращается в секунду. Скручивающее нутро желание. Быть с ним. Подчиняться. Угождать.

– Вы только посмотрите… Что, до конца пойдешь?

Мои лосины на коленках. Его пальцы у меня между ног. Так правильно скользят по истекающей мякоти. Я почти в космосе. Осталось только преодолеть гравитацию. В ушах гудит – я не слышу его голоса, в космосе не слышны звуки. Перед глазами рассыпаются звезды. Я почти там… Но он почему-то останавливается.

– Ляжешь под меня? На все пойдешь?

В отчаянии головой мотаю. Я так близко! Дай же мне, дай…

– Да! – кричу, чтобы поскорей улететь. Но ничего подобного. Мой полет резко обрывается. Куда-то деваются его тяжесть, его тепло, его руки. Я потерянно оборачиваюсь, вообще ничего не понимая. Нелепыми рваными движениями одергиваю одежду.

– Дура. Какая же ты дура, ВерОника.

На смену жару желания приходит мучительный стыд. В моменте кажется, что я его не переживу. Не вывезу. Впрочем, человек – скотина, которая и не такое стерпит. Жаль, что в тот миг я этого не понимаю. Сберегла бы себе кучу нервов.

Он реально решил, что я это… из-за Костика?

Да. Похоже на то.

Господи, как я так вляпалась?! Что это за наваждение? А главное, что теперь делать? Как себя вести? Оправдываться? Не вариант. Гнуть свою линию – тоже. Может, я и не хотела вытащить мужа такой ценой, но давать Ефрему лишний повод на нем отыграться я не хотела тоже!

– Вышвырнуть бы тебя за ворота и забыть как страшный сон. Только Юльку жалко. Она же не виновата, что папаша ее – бандит, а маманя...

– П-прекратите меня оскорблять!

Голос подводит. Губы дрожат. Это просто какой-то кошмар!

– Да. Ты права. Уходи. И если не хочешь сама присесть лет пятнадцать, мой тебе совет – воздержись от помощи мужу. Особенно если она касается передач чего-то кому-то. Ну и этот наш разговор, что бы ты там не решила, не вздумай ему передать. Это же в твоих интересах.

Да я даже если захочу передать, не смогу! Неужели он не понимает?! Просто потому что тогда придется объяснять, какие события предшествовали этому разговору. А уж чего Костик точно никогда мне не простит – так это того, что было.

Как же меня трясет! Дрожь идет откуда-то с ног, прокатывается по телу и заставляет стучать зубы. Черта с два я позволю ему это увидеть. Женская гордость – такая штука.

Как во сне иду к гардеробу. Достаю куртку. Сначала надо было бы вызвать такси, но я не могу ни секунды здесь оставаться и лучше замерзну, его дожидаясь, чем задержусь.

– Он преступник. А кроме этого игрок и бабник. Думаешь, если он в семью деньги не носит, то и взяток не берет? Да как бы не так.

– Я так полагаю, и доказательства у вас есть?

– Есть. Теперь и против тебя тоже. Уличные камеры наверняка зафиксировали, как ты передавала товар.

– Господи, вы бредите. Это был просто собачий корм!

– Уверена? У меня на этот счет другая информация.

Натянув куртку, оборачиваюсь. Чувства в хлам. То, что он рассказывает… Я не знаю. Костик – наркобарон? Он же на это намекает? Хотя нет… Вряд ли наркобароны развозят «товар» сами. Скорее так, обычный барыга. А я тогда кто? Его пособница?

Пятнадцать лет?!

Паника бьет под дых. Наступает из ниоткуда, но сразу со всех сторон. Я толкаю дверь, на полусогнутых вываливаюсь на веранду.

– Ничего ему не говори. Это может быть опасно, – летит в спину.

– Если так, почему же вы сразу мне не сказали?

– А ты бы поверила? Ты сюда уже с другим внушением пришла, разве нет?

Трясущимися пальцами жму на кнопки приложения такси. Двойной тариф? С какого перепуга? Впрочем, ладно. Давайте.

– Вы ошибаетесь. Я собиралась просто у вас работать. Костя… Он…

– Не давал тебе никаких указаний? Я должен в это поверить?

Лосины у меня тонкие. Зима лютая. Стою, дрожу, уже не понимая, от чего больше? А слезы катятся и превращаются в ледышки. Пусть. Я не собираюсь оборачиваться. Вряд ли я вообще когда-то смогу поднять на него глаза.

– Даже если бы и давал, я никогда бы не стала их выполнять.

– То есть ты мне чуть посреди коридора не дала ввиду внезапного приступа страсти?

Как унизительно, мамочки! И как холодно. Язык, кажется, к небу примерз. Не могу… Просто не могу я ему ответить. Рот открою – и кровь пойдет горлом. Я так запуталась. Поверить Меринову означает, что вся моя жизнь – обман. Что я теперь тоже на крючке у ментов. И тогда что будет с Юлькой?! Ее отдадут в интернат? В этот момент я почему-то могу думать только о своей дочери. А за себя как будто бы и не страшно.

Скрип-скрип по свежему, буквально пару часов назад выпавшему снегу к воротам.

– Не дури. Дождить такси в тепле.

– Все в порядке, Ефрем Харитоныч. Прощайте.

– Черт с тобой!

Вздрагиваю. Обхватываю предплечья, зябко поежившись, киваю. Черт со мной. Пусть. Только бы Юльку увидеть и посильнее к себе прижать. Я не переживу, если нас разлучат.

Стоп. Выходит, я верю Ефрему?!

Не знаю, не знаю, не знаю…

Погода безветренная, и это спасает от того, чтобы не заледенеть в ту же секунду. Но минут через пять моей прогулки кажется, что штаны примерзли к ногам. Кожа горит, пощипывает. Пальцы в сапожках постепенно начинают неметь.

Когда машина такси, наконец, появляется в конце улицы, я уже не чувствую ни рук, ни ног. Это хорошо. Это отвлекает. Я могу более трезво взглянуть на некоторые вещи. Проанализировать случившееся. Но я банально не хочу в это погружаться. Просто боюсь, что вся моя жизнь – сплошной обман.

Меринов говорит, казино и бабы? Нет, бабы – куда ни шло. Но казино?! Это даже как-то нелепо. Мы же не в Лос-Анджелесе. И не в Монте-Карло. Муж – игрок? В нашей глуши?

– Девушка, приехали.

Вываливаюсь из такси, забираю сумки. Юлька выскакивает меня встречать в раздевалку. Я падаю перед ней на колени и часто-часто целую любимую мордашку. Другие родители, пришедшие за своими чадами, странно на меня косятся. Ну и фиг с ними!

От сада до дома почти бежим. Тут недалеко, из ворот, мимо десятого дома – и вуаля. Но все равно успеваем подмерзнуть. Раздеваемся, мокрые варежки – на батарею. Куртки – в шкаф. Но что бы ни делала – не вспоминать о том, что было – сложно. Оно на репите перед глазами, в ушах: треск одежды, звяканье пряжки, наши животные стоны.

Включив дочке мультики, пьяной тенью брожу по квартире. То кажется важным с кем-нибудь посоветоваться, то, наоборот, склоняюсь к мысли, что лучше бы мне помалкивать. Хотя, если меня повяжут, наверное, стоит рассказать подругам свою версию. Но как же стыдно. И страшно. И… Значит, я все же верю Ефрему?! Не своему мужу, которого знаю не один год, а абсолютно чужому мне мужику, к которому вдруг воспылала страстью? Да что со мной не так?!

Зачем-то пишу Тане:

«Тань, а ты можешь узнать, М* оплатил дом наличкой?»

Волкова тут же перезванивает:

– Да ты что? Они же за каждую копейку отчитываются. Все через банк. Первоначальный взнос, ипотека…

– Еще скажи, что вы цену по бумажкам не занижали.

– Нет. А что такое-то?

Внутри что-то обрывается.

– Ничего. Я потом перезвоню.

В отчаянии обхватываю голову руками. Как же так? Что же теперь будет? Может, все же спросить у Костика? Мы с ним самые близкие люди! У нас дочь, которой мы, что бы ни случилось, навеки связаны. Не будет же он меня… Подставлять? Если верить версии Меринова, он уже сделал все, что мог. Мне теперь не отмыться. И не доказать, что я знать ничего не знала. Я очень хорошо понимаю, как формируется общественное мнение. Достаточно мелькнуть новости, и все… Народ верит в нее безоговорочно, не утруждаясь даже маломальским фактчекингом. И даже если потом выйдет опровержение, оно никому не надо. Никто не извинится, не признает, что поспешил, погорячился с выводами… Слышал звон, да не знаю, где он – это по-нашему. Так что если вдруг что – от меня отвернутся все. Иллюзий я не строю. Вздрагиваю от каждого шороха. Где-то вдали взвывает сирена, а я так себя накручиваю, что уверена – это за мной!

В глазах темнеет. Хватаю ртом воздух и не могу надышаться. В полной уверенности, что я умираю, вываливаюсь в коридор. Чтобы, по крайней мере, не подохнуть на глазах у дочки. И тут входная дверь открывается.

– Костик!

– Привет. А ты чего…

Не дав ему закончить, повисаю на шее. В легкие врывается кислород. Так глубоко и быстро, что обжигает нос и бронхи.

– Вер, подожди. Устал как пес. Дай хоть разденусь… – просит муж. Откидываюсь в его руках. По лицу взглядом шарю. Неужели он не видит, как мне нужен? Как давно он настолько ко мне охладел?

– Работы много, да? Из-за праздников?

– Из-за Меринова-мудака. Сам свинтил, а вы, смерды, землю ройте. Лезет куда не просят, всюду сует свой нос…

– Ну, это же вроде его работа? – замечаю, подхватывая опять брошенный как попало китель. Костик отвечает мне злющим взглядом. От которого меня передергивает. Я не помню его таким, но, может, я просто не замечала?

– Будешь есть?

– А ты как думаешь? Весь день на ногах!

– Что, кстати, Пашка? Получил передачку?

– Какой Пашка?

– Твой столичный друг.

Внимательно слежу за искренним недоумением на лице мужа и холодею. Он не помнит! Он и думать забыл, какое придумал имя несуществующему приятелю.

– А, да. Все нормально. Что там у нас на ужин?