По-другому

Глава 16

Неожиданно прям посреди января теплеет. В приоткрытую форточку тянет почти весенней свежестью, занавески, ведомые сквозняком, то надуваются парусом, то опять мягко касаются подоконника дыханием дома.

Выбираюсь из-за стола. Пока я подчищаю дерьмо за Верой, непроглядная тьма за окном рассеивается. Утро неспешно берет свое. Небо в просвете сосен светлеет, разливаясь до горизонта черничным джемом.

Тру глаза. Сегодня я совершил преступление. Удалил, на хрен, все записи, которые могли бы как-то Веру скомпрометировать. Бабы дуры, да. Но я не могу не предоставить ей выбор. Не дать шанс вырваться из капкана, в который она сама же себя и загнала. Даже если этот самый выбор не предусматривает меня. Пусть она хотя бы уйдет от этого идиота. И живет счастливо.

Впрочем, кого я, блядь, обманываю?

Смириться с тем, что я Вере на хрен не нужен, теперь, когда я ее попробовал… Тяжело. Мне до алчной одури ее хочется. Не просто закончить то, что мы начали, если бы так, может, меня бы так не ломало. Но ведь нет. Этого недостаточно. Мне хочется видеть ее за своим столом, хочется ее слушать, хочется смеяться с ней и смешить. Лелеять ее и оберегать, оттеснив себе за спину. Я таких чувств вообще, кажется, не испытывал. Думал, так только в юности может торкнуть. А нет… Припечатало – подыхаю.

И теперь... Ладно, доказать, что записи удалил я – нельзя. Да и не станет никто копать в том направлении. Меня вообще не это тревожит. Спокойно жить не дает сам факт – я впервые осознанно пошел против закона. И теперь у меня нет никаких доказательств, что перевалочной базой является ресторан. Конечно, я не исключаю, что добуду их впоследствии. Но это время! Это дополнительно тысячи доз, которые, попав на рынок, искалечат десятки судеб и, может, даже отберут чью-то жизнь. Мне теперь с этим осознанием жить, да… Но как бы ни было, я не мог поступить иначе. Разум отказал, взял отпуск без содержания и свалил в далекие дали. Своя рубашка оказалось ближе к телу. Своя? Да как бы, сука, не так. А впрочем, разве имеет значение, что сама Вера на этот счет думает, если я ее тупо взял и присвоил?

Сегодня как раз ее смена, но понятно, что она не придет. Только не после того, что было.

Плетусь на кухню. Варю кофе и жарю яичницу. Размеренно гудит вытяжка. А с улицы доносится гул мотора. Сердце оступается. Пусть это может быть кто угодно из соседей. Сейчас как раз время, когда народ разъезжается по работам, детей развозят по школам и детсадам. Я и сам уже грею тачку, чтобы отвезти Макса. Сразу после завтрака выдвигаемся.

Просто, на хрен, дыши, Ефрем!

Динь-динь.

Зажмуриваюсь. Значит, все же она. Ну, и? Что мне делать? Мне к чему готовиться? Какую надевать маску? Мы вроде все друг другу сказали в нашу последнюю встречу. С тех пор ничего не поменялось, и добавить мне нечего. Значит, маску мудака, которому все похер? Так нет, спугну…

Решив действовать по ситуации, топаю к двери. Макс как раз спускается по лестнице. Может, и хорошо, что я так ему и не сказал, что Вера уволилась. Вдруг она передумала? Вдруг…

– Привет.

– Здравствуйте, – закусывает губу. – Я могу войти? Нам нужно поговорить.

Та самая куртка, а вместо легких лосин – толстые болоньевые штаны. Боится, что ей опять придется ждать такси на улице? Не удивлюсь. У меня же от этой мысли сводит скулы и темнеет в глазах. Даже если мы разосремся в хлам, в этот раз я не отпущу ее до приезда такси. Мне хватило позавчерашнего, когда я едва себя удержал от того, чтобы силой затащить ее в дом.

Распахнув дверь шире, приглашаю Веру войти.

– Мне нужно отвезти Макса в школу и провести оперативку. Потом я могу подъехать. Разговор терпит?

– Вполне. Я пока уберусь, чтоб не сидеть без дела? – взволнованно лижет губы. – Привет, Максим.

– Привет.

На том и сходимся. Подгоревшая яичница не лезет в горло. Заливая волнение кофе, не свожу с Веры глаз. Мы не виделись чуть больше суток, всего-то чуть больше суток… Интересно, зачем она пришла? Что надумала за это время? О чем еще хочет поговорить? Если о ее Костике, клянусь, ничего хорошего из нашего разговора не выйдет. Вряд ли я спокойно отнесусь к попыткам Веры выгородить его жопу. Тут вообще как бы не сорваться... Другое дело, если ей хватило ума сложить два и два. И тогда, может, ей какой-то мой совет нужен? Поддержка? Так я готов. Пусть сначала так, да. А потом уж посмотрим. Если будет хоть маленький шанс, я не оставлю попыток наладить с ней отношения, хоть и зарекался никогда больше в это дерьмо не влезать. И обходился… Да шлюхами я обходился, чего уж. Снимал, как припечет, и все дела.

– Макс опаздывает.

– Ох ты ж! – выныриваю из своих мыслей. – Вер! Мы уходим.

Кажется, или Макс действительно излишне подозрительно на меня косится? Веду нервно. Выбрасываю сына у школы и, по традиции пожелав ему хорошего дня, мчу в контору. После праздников дел прибавилось. Но все они, как правило, выеденного яйца не стоят. Жаль, на оперативке присутствует лишь начальство. Увидев Рожкова, я мог бы, наверное, предположить, о чем пойдет наш разговор с Верой. Однако как раз его я и не вижу. Можно вызвать, но не много ли чести?

Совещание выходит максимально коротким. От волнения сводит желудок. В башке – куча сценариев. Один другого нелепей. Сам себя не узнаю. Даже останавливаюсь, чтобы перевести дух – так сильно меня бомбит.

По двору я уже, считай, бегу. Залетаю в дом.

– Вер?

Молчание. Замираю посреди холла, сжав руки в кулаки. Крылья носа дергаются, словно я надеюсь ее отыскать по запаху. А ведь он есть. Успев почти выветриться за время, что Веры не было, ее нежный аромат опять повсюду. Вот в чем дело! Утром я, дурак, все не мог понять, что же не так.

Взлетаю по лестнице вверх. Вера как раз из спальни моей выходит. В коротеньком псевдо-шелковом халатике. Я, наверное, меняюсь в лице, потому что и она смущенно отводит взгляд.

– Решила освежиться после уборки. Надеюсь, вы не против.

Я? Нет. Воды мне не жалко. Понять бы еще, какого черта это все значит. Пока у меня нет ни одной связной мысли – раньше она обходилась без душа. В голове вообще пусто. Кровь отлила от мозга и рванула на юг.

Я прикрываю глаза. Меня капец как колбасит. А она, дурочка, не понимая этого, подходит ближе. Забивается с воздухом в нос, наполняет легкие, растекается по моему телу.

– Ефрем…

– Да? И давай уж без отчества.

– Я должна сказать, что мне очень жаль, что я… Что тот наш разговор закончился так.

– Ну, тебя можно понять… – откашливаюсь я. Грудь сводит раскаленным обручем. Бля-я-я, как же она мне нравится. Нравятся ее волосы, горчичные глаза, грудь невероятная просто… бомбическая. Нравится, как она внимательна к детям, нравится ее улыбка, ее легкость, несмотря на совсем не легкую жизнь, доброта. И даже эта ее придурочная вера в мужа. Ее жертвенность… Злит меня, да, с учетом того, как этот мудак ею пользуется, но в то же время разве в бабе это может не нравиться? Если поставить себя на место этого морального урода и спросить, честно себя спросить, хотел бы я, чтобы моя женщина вот так за мной и в огонь, и воду? Кто бы отказался?! Чье самолюбие это бы не потешило? Пусть даже так нельзя, ведь мало кто оценит ее преданность по достоинству. Разве что такие, как я. Кому не везло. Кого предавали. Кто и не мечтал уже ни о чем, смиренно приняв тот факт, что все лучшее осталось в прошлом. И если уж не сложилось с женщиной до сих пор, то уже и не сложится.

– Я долго думала. И даже провела небольшое расследование… – изо рта Веры вырывается горький смешок. – Это так легко было проверить. Он ведь даже не удосужился запомнить подробностей озвученной мне легенды. Значит, вы были правы, Костик мне действительно врал.

– Значит, так, – осторожно киваю, все еще не догадываясь, куда она клонит.

– Вы только не думайте, я ни слова ему не сказала, как вы и рекомендовали.

– Это правильно.

– Боитесь, что я этим его спугну?

– Боюсь, что он тебя как-то обидит. И мы ведь уже на ты?

Черт. Серьезный разговор. А мой взгляд все равно сползает к вырезу на этом ее халатике. Тот, как назло, разошелся, открывая вид на глубокую ложбинку. Вера кормила дочь, под этой тяжестью грудь немного опустилась, но я реально не видел груди женственней, красивей. Мне даже немного жаль, что у меня больше не будет детей. Хотел бы я посмотреть, как она станет еще тяжелей, еще больше, наливаясь молоком.

– Да. Поэтому свою просьбу развестись я списала на то, что так и не смогла простить измену.

– Значит, ты попросила развода? – старательно контролируя интонации, уточняю я.

– Именно так.

– Ну… Окей. – Не знаю, как реагировать, потому что ее трясет натуральным образом. – А дрожишь чего?

– Я боюсь! Очень боюсь последствий. Вы все так расписали... Пятнадцать лет! Это же ужас. У меня дочь. Я не могу позволить нас разлучить. И ладно бы я была действительно виновата! Но клянусь, что я ничего не знала… Клянусь.

– Эй! Эй! – пугаюсь я ее эмоций. – Перестань. Все будет хорошо. – Касанием руки задираю ее подбородок. Вера устало прикрывает глаза. Мокрые ресницы ложатся на щеки темными полумесяцами. Зачарованно веду по ее тонкой скуле вверх. Она ничего не имеет против. Наоборот. Ловит мои пальцы запекшимися губами и принимается в непонятной мне совершенно горячке развязывать стянутый на талии поясок. Узел не с первой попытки ей поддается. На моих изумленных глазах Вера торопливо сбрасывает халат, оставаясь в простых трикотажных трусиках.

– Честно? Вы не думайте, я за все хорошее отплачу. Здесь все сверкать будет чистотой, я буду… очень стараться. И… если вам хочется… Вы же хотели меня, я знаю… – частит она, будто ведро талого снега вываливая мне на голову. А я, дурак, раскатал губу, что она реально этого хочет. Я же... навернул себе уже… Бля-я-я. А она… опять со мной расплачивается своим телом. «А-а-а-а!» – ору про себя. Да как же так, сука?! Чем я дал понять, что со мной, бляха муха, можно так поступать? Так ко мне относиться! Как так вышло, что в ее глазах я выгляжу старым извращугой, который только так может потрахаться? Какой ватой набита ее башка?!

Пока я стою, просто на хрен ей уничтоженный, Вера дрожащей рукой, берет мою руку и укладывает себе на грудь.

– Мы можем…

– Что, Вер? Иногда трахаться? За мою защиту?

– И потому что я этого хочу. Вы мне правда нравитесь.

Я бы ей поверил. Сука! В любой другой момент. Не сейчас. С самооценкой у меня до этих пор проблем не было. А там как за любимую женщину не вписаться? Не секрет, что некоторые женщины просто не приспособлены жить одни. Им нужна опора в виде мужчины. Ничего плохого в том нет, наоборот, кайфово, если такую любишь. Рвать за нее. Себя тогда мужиком острее чувствуешь. Ей бы даже просить ни о чем не пришлось, сам бы все сделал с радостью.

Но это же совсем другое!

Горько. Горько и страшно. Потому что на этот раз я не откажусь. И пусть будет что будет.

Притягиваю к себе. Впиваюсь в губы. Задницей дверь толкаю, ее на себя тяну. Яйца аж звенят. Хочу эту дуру так, что мир перед глазами раскачивается, будто пьяный.

– Рубашку расстегни. – Пальчики дрожат, но я помогать не берусь. С ремнем и ширинкой Вера справляется, уже не дожидаясь команды. От напряжения в ушах гудит. Оседаю на кровать. Она стеснительно переминается с ноги на ногу, отчего ее четверочка мягко покачивается прямо у меня перед носом. Развлекаюсь тем, что ловлю ртом тугие соски. Один пососал, выпустил. Другой. Обещаю себе, что чуть-чуть еще, и заканчиваю. Не могу, как бы не хотелось, зная, что она через силу… Не могу, и все тут. Но тут черт дергает запустить руку ей между ног. А там скользко, там, сука, раскалено и влажно. Значит, не так уж ей это и отвратительно? И что? Продолжать? А потом как смотреть ей в глаза? А никак! Может, трахну, и наваждение схлынет?

Ухватившись за эту мысль, укладываюсь на спину. Несколько раз прохожу ладонью по заряженному стволу. Глаза Веры расширяются.

– Давай сверху.

Только так. Чтобы потом не сказала, что я ее силой.

До последнего кажется, что она меня тупо пошлет. Но нет. Помедлив, Вера нерешительно перекидывает ногу через мои бедра. Рукой себе помогает, закусывает губу и со всхлипом садится, да. В ней тесно. В ней охрененно. Толкаюсь навстречу ей бедрами, Верина грудь порнушно подпрыгивает. От этой картинки у меня в глазах темнеет от похоти. Это так красиво, что я боюсь тупо обкончаться. Ну, вот какого хрена она, застеснявшись, скрестила на груди руки?

– Давай по-другому. В этой позе я себя ужасно неловко чувствую.

– Разве не я тут заказываю музыку?

– Ты…

– Ну, так давай, объезди меня как следует. И руки убери. Меня твои сиськи заводят.

Ломаю? Да похер. Она мою гордость тоже не щадила.

Пауза затягивается. Я отвешиваю Вере звонкий резкий шлепок. Та по-бабьи охает. И тут же несмело, будто на пробу, делает первый толчок. А потом еще, и еще. Постепенно ее зажатость растворяется в обуявшей нас похоти. Ближе к финишу Вероника берет такой темп, что будь мы щепками, сожгли бы тут все, на хрен. Кончаем почти одновременно. Это самый сладкий оргазм в моей жизни. До судорог в крестце, до ярких звезд перед глазами… И одновременно с тем – самый горький. С действительностью как-то примиряет лишь то, что и Вера свой кайф поймала. И знаете, я даже не хочу думать о том, кого она представляла на моем месте, чтобы так охрененно кончить.