Поцелуй мертвеца

Глава 30

Я сидела на краю кушетки в одной из палат нашего лазарета, глубоко в подземелье. Резиновые перчатки доктора Лилиан на вкус были как старые воздушные шарики, когда она возилась у меня во рту. Ее короткие седые волосы уже отросли и прикрывали уши, но она по-прежнему оставалась все такой же миниатюрной, худенькой, и опытной женщиной, какой была, в нашу первую встречу. Она набросила белый халат поверх платья. Проще было надеть его, чем полностью переодеваться. У Лилиан была успешная медицинская практика в человеческом мире, но все потому, что они не знали о том, что она веркрыса. Люди не хотят лечиться у кого-то, кто может передать им ликантропию какого-либо вида, но помимо этого с крысами существовала еще одна загвоздка. Это не такой «романтичный» вид животного, как скажем вервольф, верлеопард, ит.д. Если так уж сложилось, что вам предстоит покрываться шерстью, то всем хочется быть большим, сексуальным хищником, а не падальщиком.

— Если бы ты была человеком, тебе бы понадобились швы, — сказала она, вытаскивая пальцы из моего рта. Она сняла перчатки и кинула их в большую мусорную корзину, с маркировкой «биологические отходы». Кровь почти всех местных посетителей и пациентов была либо вампирской, либо со штаммами ликантропии, и хотя от крови на перчатках «вампиризм» подхватить невозможно, она все равно считалась заразной болезнью. Ты не станешь вампиром от того, что потрогаешь грязные больничные шмотки, хотя если подумать…

— Доктор Лилиан, а бывали случаи, что кто-то заражался ликантропией от больничных отходов?

Она выглядела удивленной, потом задумалась и, наконец, улыбнулась.

— Не то, чтобы я об этом беспокоилась, но мы в любом случае следуем медицинскому протоколу.

Занавеска отодвинулась в сторону, и вошел Жан-Клод. Он все так же великолепно выглядел в своих черных кожаных штанах и такого же цвета куртке, и только белая рубашка средь этой кожи была типично кружевной. Он словно вышел из своего родного столетия, и хотя у меня от него было достаточно воспоминаний о том времени, я знала, что эта рубашка сделана из современных материалов и сшита облегающей, а не свободной и пышной. Она выглядела старинной, но не была таковой. На большей части его гардероба присутствовало некое прикосновение старины, но состоял скорее из сексуальных клубных вещей, или, по крайней мере, сексуальной повседневной одежды. Я никогда не видела Жан-Клода в чем-то, что не было театральным и/или сексуальным.

— Анита, — резко позвала меня доктор Лилиан.

Вздрогнув, я отвернулась от Жан-Клода и посмотрела на нее.

Она издала невнятный звук, выражающий недовольство, потом повернулась к Жан-Клоду:

— Она немного шокирована. Думаю, это результат работы в полиции, потом противостояния, полученного ранения, беспокойства по поводу Синрика и…

Она прервалась, посмотрела вниз, а потом мягко добавила:

— Мне жаль насчет Ашера. Я знаю, что он очень много для вас обоих значил.

— Благодарю, Лилиан. Я знаю, тебе он не особо нравился.

— Стараюсь никогда не ставить под сомнение людей, в которых влюбляются мои друзья, Жан-Клод.

— Спасибо, что считаешь меня своим другом, — сказал он.

Очень приятно было слушать его голос, но в нем не угадывалось никаких эмоций, и таким тоном он мог сказать что угодно. Это не обязательно означало, что он не рад тому, что Лилиан зачислила его в свои друзья, просто этот тон использовался в тех случаях, когда он очень сильно старался не выдать каких-либо эмоций. Это была его версия выражения коповского лица и голоса, за исключением того, что мое коповское выражение, которое с трудом удавалось прочесть, было сдержанным и циничным, тогда, как его «коповское лицо» было красиво и почти искушающе. Вы должны знать его не хуже меня, чтобы понять, что это выражение лица было пустым и ничего не выражающим, как та улыбка, которой я подчас улыбалась клиентам «Аниматор Инкорпорейтед», когда у меня было время поднимать зомби, конечно. Теперь, полицейская работа отнимала все мое время.

Лилиан улыбнулась в ответ, но изучала его лицо, как будто пытаясь что-то разглядеть под маской любезности. Ее труднее было обвести вокруг пальца, чем большинство остальных людей:

— Отведи Аниту в ту огромную ванну и помоги ей отмыться. Наслаждайся тем, что она истекает кровью, пока ее раны еще не зажили.

— Сколько бы понадобилось швов, если бы она была человеком?

Лилиан задумчиво посмотрела вниз, потом наверх и, наконец, встретилась с его взглядом. Нет, я ошиблась, она задержалась на уголке его подбородка, но не пересеклась с его взглядом. Это было привычным делом в отношении с вампирами — не встречаться взглядами, если только вы не обладаете способностью к сопротивлению прямому вампирскому взгляду, как я. Даже если вы веркрыса, это не предотвратит наложение вампирских чар, просто вампиру будет сложнее вас зачаровать, чем обычного человека. Даже, несмотря на то, что она считала Жан-Клода своим другом, она не могла смотреть ему прямо в глаза; интересно. Но с другой стороны, Лилиан сказала, что я была в шоке, и, похоже, она права. Все воспринималось немного отстраненным и незначительным.

— Десять, может, пятнадцать швов, — ответила она как будто нехотя. — Пожалуйста, надеюсь, ты не станешь больше сердиться на Ашера.

— А тебе что с того, насколько я на него сердит?

— То, чтоб ты был честен, и справедлив, и не перегнул палку. Мне это в тебе нравится. Отчасти, именно поэтому ты такой прекрасный лидер.

— Ты просто мне льстишь, пытаясь заставить сделать то, что тебе нужно.

Она улыбнулась, и некоторые мимические морщинки на ее лице неожиданно оказались морщинками от улыбки. На миг показалось то выражение молодой Лилиан, когда к ней еще не подобрался так близко ее шестидесятник. Она оказалась на удивление симпатичной. Я совсем не думала о ней в таком плане, до этого момента. Я поняла, что она покраснела, едва-едва. Жан-Клод производил такой эффект на большинство женщин.

— Моя женская хитрость не идет ни в какое сравнение с твоей, но да, я хочу, чтобы ты продолжал оставаться терпеливым и честным, и тем лидером, который нам нужен.

— Как ты и сказала, ma petite скоро поправится. Серьезных повреждений у нее нет. — Но его голос по-прежнему оставался по-особенному приятным, полным пустого очарования. Я хорошо понимала Лилиан, которая все пыталась разгадать, что он чувствовал на самом деле.

— Совершенно точно, — подтвердила она.

Жан-Клод подошел ко мне и взял меня за руку. Вообще-то я не нуждалась в помощи, чтобы спуститься со стола, но мне пришлось научиться быть грациозной, потому что мужчины в моей жизни хотели быть джентльменами. В наши дни это было редкостью, когда нужна поддержка, а не разочарование. Я спрыгнула со стола, держа его за руку.

— Как Син?

— Он в порядке. Натаниэль и Мика по очереди будут дежурить у его постели, чтобы убедиться, что у него нет сотрясения.

— Хорошо, — сказала я, но мой голос прозвучал отстраненно. Я сжала его пальцы, как будто это прикосновение могло сделать мир надежнее.

Он отодвинул занавески в сторону и вывел меня. Я доверила ему вести себя. Я была готова следовать за кем-то, и Жан-Клод был не самым худшим компаньоном.

Никки и Клодия вывалились из комнаты вслед за нами. У Никки под глазом красовался пластырь в форме бабочки, и вокруг уже начал формироваться синяк.

— Как там Арэс? — спросила я.

— Сотрясение, перелом руки и ноги, — отрапортовал Никки.

Я остановилась, из-за чего Жан-Клоду тоже пришлось прекратить движение. Я посмотрела на Никки:

— Арэс спецназовский снайпер, а ты так уделал его за каких-то пару минут?

— Как ты сама сказала, он из спецназа, в отличие от меня. Мне нужно было завершить схватку быстро и жестко, иначе на его месте сейчас валялся бы я.

— С этим я не спорю, Никки, просто… — Что я могла сказать? — Просто Арэс в спарринге обычно был лучше тебя, вот и все.

— Ну, так то тренировки, Анита. На ринге мы не можем ранить друг друга серьезно, и в армии не приветствуется, если ты уложишь на больничную койку своего спарринг-партнера.

— Ну да, скорее всего. К чему ты клонишь?

— Я верлев, Анита. Арэс — вергиена. Гиены крутые парни конечно, но они дерутся друг с другом не так, как мы. Предполагается, что самцы в прайде задираются с лидерами, и тем приходится их ставить на место, либо убить.

До меня кое-что дошло, и я почувствовала себя такой дурой, что не додумалась до этого раньше.

— Я думала, Пэйн и Джесс уехали в командировку, вроде как веркрысы посылают своих наемников на заработки для их группы, но ведь это не так, правда?

— И какой же ответ тебе нужен? — спросил он.

— Правда, конечно, — ответила я.

Он покачал головой.

— Нет, ты не хочешь правды. Потому что от нее ты почувствуешь себя лицемеркой, а после это перерастет в вину за то, что ты назначила меня Рексом сент-луисских львов, и ты будешь винить и себя, и меня, и будешь срываться на мне, а я этого не хочу.

— Значит, ты их убил.

— Чтобы они не убили меня, да, я их убил, но не сам. Мне помогли Келли и другие верльвы. Если бы большинство доминантов в прайде встало бы на сторону Пэйна и Джесс, я был бы уже сейчас мертв, но они остались на моей стороне. Они посчитали меня лучшим лидером, у которого крепкие связи с тобой и Жан-Клодом, и в этом случае они будут лучше защищены.

Я подумала о том, что Пэйн и Джесс мертвы. Я должна была бы переживать намного сильнее, но меня это мало заботило. Я чувствовала онемение и отстраненность от всего происходящего. Во рту начали возникать несильные острые покалывания. Тот факт, что я была в состоянии шока и боль началась только сейчас, означал, что ранения были значительней.

— А если бы я спала с Пэйном, то они встали бы на его сторону и убили тебя?

— Дело не в сексе, а в том, что я твоя Невеста, и ты меня трахаешь. Поэтому я для тебя более значим.

Я кивнула:

— А что произойдет, если кто-то, с кем у меня метафизическая связь, окажется на плохой стороне?

— Они все доверяют тебе и знают, что ты с этим справишься, также как случилось до меня с предыдущим Рексом.

Я застрелила предыдущего Рекса прямо в голову за то, что он убил одного из верльвов, и пытался убить Натаниэля. Хэйвен был неспособен делить меня с остальными мужчинами. Он хотел меня только для себя, и когда не смог этого получить, то попытался убить моих любимых мужчин. Его ревность подтолкнула его к реально плохим поступкам, и, в конце концов, мне пришлось его убить, чтобы сохранить остальных в безопасности. Это была драка, которая вышла из под контроля, наподобие сегодняшней.

Я потянула Жан-Клода за руку, сжимая пальцы:

— Не хочу чтобы ситуация как с Хэйвеном повторилась, Жан-Клод.

— Никто из нас этого не хочет, ma petite.

— Ашер мог по-настоящему ранить Сина, Жан-Клод. Нужно приложить немало силы, чтобы одним ударом свалить вертигра с ног.

— Девила было бы не так легко свалить с ног, — заметил Никки.

Я посмотрела на него:

— Ты это о чем?

— Девил намного сильнее, у него лучше накачаны шейные мышцы, так что такой удар не вывел бы его из строя. К тому же, он более сильное верживотное. Это также помогает защищать и тебя.

Я посмотрела на Клодию:

— Насколько слаб Син по сравнению с остальными?

Она пожала плечами:

— Он из клана тигров, так что тут замешана метафизика, но могу сказать, что он один из самых слабых твоих тигров. Слабее всех только Джейд, но думаю у нее проблема в том, что она боится своей силы.

Я подумала об этой единственной связанной со мной метафизически женщине. Она была еще меньше меня, и ростом доходила мне всего до плеча, как и я, большинству из моих мужчин. Кожа у нее была бледной, длинные черные волосы, и огромные карие, глаза слегка увеличивали ее лицо. Глядя на нее, на ум приходили слова деликатная и изящная, не многие женщины у меня могут вызывать подобные аналогии.

— Она на протяжении нескольких веков была девочкой для битья у своего Мастера Вампиров, поэтому у нее мышление жертвы.

— У нее есть те опасные навыки, которые она показывает на сольных тренировках, — сказал Никки. — Но стоит только на ринге против нее выставить противника, как она просто застывает.

— Он превратил ее в свою жертву, — сказала я.

— Но у нее есть навыки ниндзя, и я говорю это не из-за расовых предрассудков. Все, кто был в Арлекине, превосходят спецназ по основным показателям. Они как киношные ниндзя, почти магически превосходны.

— Ее Мастер тренировал ее, как и остальных Арлекинов, но он так плохо с ней обращался, что ее навыки применять никогда не приходилось, — сказала Клодия. — Он будто калечил ее в то же время, пока обучал.

— Совершенно точно, я думаю.

— С чего Арлекину зря проводить все эти тренинги? — спросила Клодия.

— Я все еще надеюсь, что вы не будете произносить это слово так неосмотрительно, — напомнил Жан-Клод.

— Арлекин больше не телохранители Марми Нуар. Теперь они работают с нами, Жан-Клод, — сказала я.

— И ты была совершенно права, когда заставила меня изменить закон об упоминании их имени. Смертный приговор был уже чересчур.

— Прям так и думаешь — чересчур? —подначила я.

Он улыбнулся мне.

— Но они все еще лучшие в мире воины, убийцы и шпионы, о которых только известно, — ответил он.

— Ага, вот только не стоило заставлять их кого-то выслеживать и убивать только за того, что кто-то произнес «Арлекин».

— Мать Всея Тьмы правила Советом Вампиров тысячи лет, ma petite. Она была первым вампиром, создателем нашей культуры и большинства наших законов. Она была как королева или императрица для нас. Она была нашим темным божеством.

— Мы убили Мать Всея Тьмы, а это значит, что нам удастся поменять ее сумасбродные законы.

— Королева мертва, да здравствует король! — провозгласил Никки.

Я зыркнула на него.

Он пожал плечами, настолько это вообще позволили его мышцы.

— Так говорят все вампиры и старые оборотни. Ты убила ее, так что по правилам оборотней, ты получаешь всю добычу себе, но так как ты человек-слуга Жан-Клода, то по вампирским законам он получает все привилегии.

— Я знаю, что вампиры считают меня просто продолжением власти Жан-Клода, как оружие или бомба.

— Я о тебе так не думаю, ma petite, и ты это знаешь.

Я очутилась в его объятиях, положив голову ему на грудь. Не было обнадеживающего сердцебиения у моего уха. Его сердце билось чаще, чем у большинства вампиров, хотя и не должно, и билось оно не все время, и определенно медленнее, чем у людей и оборотней. Я крепче обняла его, потому что скучала по стуку его сердца. Я все еще предпочитала мохнатиков вампирам. Я любила Жан-Клода и нескольких других вампиров, но делила постель чаще с оборотнями, чем с вампирами; именно по этой причине.

— Я кормился на человеке сегодня в клубе, не на оборотне и я слишком долго не был рядом с тобой, чтобы твое присутствие могло меня обогреть.

— Мы это исправим, — пробубнила я, скрыв лицо в оборках его рубашки. Оборки и кружева никогда не были такими мягкими, как казались на ощупь, но сегодня мне было до фени. На самом деле он перестал носить свойственные ему рубашки, потому что мне не нравилась жесткость их ткани. Но сегодня меня это не волновало, я просто хотела, чтобы он был как можно ближе ко мне.

Он прижал меня к себе и прошептал:

— Да, мы все исправим.

— Для начала мне надо привести себя в порядок. Я вся вспотевшая и перепачканная после недавних событий.

До меня дошло, что на нем белая рубашка, а на мне много засохшей крови. Я отпрянула и осмотрела его.

— Что такое, ma petite?

— На мне много засохшей крови и грязной одежды, а ты весь в белом.

Он снова притянул меня к себе:

— Я лучше прижму тебя к себе, чем стану беспокоиться о какой-то одежде. Рубашку отстираем либо просто выбросим. Мне без разницы.

Я отстранилась на столько, чтобы поднять лицо, упираясь подбородком в его грудь, так что я смотрела через линию его тела, а он вниз на меня, и наши глаза встретились на уровне его груди.

— Да ты любишь меня, но то, что тебе плевать на шмотки…, уж я-то знаю, что настоящая страсть у тебя именно к ним.

Я улыбалась, пока говорила это.

Он засмеялся, резко, удивленно, и на секунду я увидела как он, должно быть, выглядел столетия назад, до того, как, став вампиром, научился контролировать свое лицо из-за страха, что это может быть использовано против него более сильным вампиром.

Я улыбнулась ему, прижавшись так близко, как позволяла одежда и оружие. Как же я любила его. Я любила то, что могла заставить его так рассмеяться, любила то, что рядом со мной он чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы хоть чуточку раскрыться, любила то, что даже будучи по самую задницу в аллигаторах, близость друг к другу помогала нам со всем справиться. Аллигаторы в любом случае неплохо бы пожевали наши задницы, но в компании-то куда веселее, и куда больше шансов сделать неплохой саквояжик из крокодиловой кожи, чем угодить к ним на ужин.

Я рассматривала его лицо, пока его наполнял смех, и просто любила его. День явно не задался, но Жан-Клод немного это исправил, ведь для этого как раз и нужна любовь. Она все только улучшает а не ухудшает, что заставило меня задуматься, любил ли Ашер хоть кого-то. Я отбросила эти мысли подальше и наслаждалась объятиями мужчины и тем, что он смеется благодаря мне.