Под маской

Глава 12

В этом убеждении он оставался не более суток. На следующее же утро, загнанный в дом непогодой, он играл на бильярде с Кресси, когда в комнату вошел Нортон и невыразительным голосом спросил у него, не может ли он уделить ему немного внимания.

― Да, в чем дело? ― ответил Кит.

Нортон прокашлялся и посмотрел на него многозначительно. К несчастью. Кит наблюдал за Кресси, которая критически оглядывала шары на столе, держа в руках кий. Их расположение не внушало ей никакой надежды.

― Какая неудачная позиция, ― пожаловалась она. ― Не вижу, что тут можно сделать.

― Попробуйте карамболь через борт, ― посоветовал он. В ответ на новый приступ кашля он нетерпеливо сказал:

― Ну что там у тебя, Нортон?

― Могу ли я поговорить с вашей светлостью? ― повторил Нортон.

Кит сурово посмотрел на него:

― Ты прерываешь игру.

― Прошу вашу светлость меня простить, ― сказал Нортон, а его обычно тусклый взгляд почти засверкал. ― Один человек желает видеть вашу светлость.

― Ну и что? Скажи ему, что сейчас я занят, и попроси его изложить свое дело.

Кресси подняла глаза от стола на дворецкого и сказала:

― Идите, Денвилл! Я охотно уступаю вам эту игру, я уже вдребезги разбита! ― Она улыбнулась Нортону. ― Я чувствую, что дело важное!

― О да, мисс! ― с благодарностью произнес Нортон.

Теперь Кит наконец обратил внимание на Нортона и понял, что тот хочет ему что-то сообщить. Поскольку Фимбер заверил его, что дворецкий и не подозревает об отсутствии своего благородного хозяина, он терялся в догадках, о чем же Нортон хочет его предупредить. Он поставил на место кий, извинился перед Кресси и вышел из комнаты в сопровождении Нортона.

― Ну, кто это? ― спросил он, как только дворецкий закрыл за собой дверь. ― Какое у него дело ко мне?

― Об этом, милорд, я не могу сообщить ничего, эта особа не пожелала ничего сообщить. ― Он бесстрастно встретил вопросительный взгляд Кита, но все-таки разъяснил:

― Наверное, я должен был упомянуть, милорд, что особа, о которой мы говорим, не является мужчиной.

Кит не повел и бровью и вежливо спросил:

― Ее имя?

― Она называет себя Алпертон, милорд, ― ответствовал Нортон, подчеркивая своим тоном социальный статус посетительницы. ― Миссис Алпертон ― это не молодая девушка, милорд. ― Он посмотрел куда-то поверх плеча Кита и решился сделать еще одно заявление. ― Я полагаю, что лучше провести ее в голубой салон, милорд, сэр Бонами и мистер Клифф сейчас в библиотеке, как обычно в этот час, а она пренебрегла моими заверения, что вы не принимаете гостей, и заявила мне о своем намерении оставаться здесь до тех пор, пока вы не сочтете возможным ее выслушать.

Киту стало ясно, что, войдя в салон, он подвергнется атаке убойной силы. Сначала он заподозрил было, что его ожидает одна из птичек Ивлина, набравшаяся нахальства появиться в Рейвенхерсте, но отбросил эту мысль, услышав сообщение дворецкого. Облегчение, которое он испытал, поняв, что ему не придется столкнуться с близкой подружкой Ивлина, позволило ему сохранить хладнокровие и сказать:

― Очень хорошо, я приму ее там. Нортон поклонился.

― Да, милорд. Желаете, чтобы я велел кучеру подождать?

― Кучеру?

― Наемной кареты, милорд, с парой лошадей.

― О! Отошли их в конюшню, там за ними присмотрят.

Нортон еще раз поклонился и направился через зал и широкий коридор к дверям голубого салона. Он открыл их, и Кит вошел в комнату с бесстрастным выражением лица, ни в коей мере не соответствующим его внутреннему состоянию.

Посетительница сидела на маленькой софе. Она приветствовала его взглядом василиска и сказала с чудовищной иронией:

― Ну, наконец! Все-таки вы были дома, милорд! Он медленно дошел до середины комнаты. Его первая мысль была: «Ну и овечка! Ну и девочка у Ивлина!», а вторая, что миссис Алпертон могла бы служить живой пародией на пожилую, почтенную аббатиссу. Подобное впечатление объяснилось ее нарядом. Кит не обращал ни малейшего внимания на женские туалеты: если бы его попросили описать, как была одета в то утро его мать, он вряд ли сумел бы это сделать, но даже он сразу понял, что пестрый наряд миссис Алпертон не могла бы надеть ни одна респектабельная женщина средних лет, не говоря уже о настоящей леди. Несмотря на массу искусно завитых золотистых локонов, выпущенных из-под шляпы с высокой тульей, лихо заломленной кверху и украшенной страусиным пером, изогнутым и касающимся лба, он мог бы ей дать лет пятьдесят. На самом же деле она была лишь на несколько месяцев старше леди Денвилл, но хотя лицо ее сохранило следы замечательной красоты, злоупотребление косметикой в придачу к пристрастию к алкогольным напиткам, пагубно отразилось на его цвете. Придирчивый наблюдатель мог бы счесть, что его портил также жадный блеск ее глаз, но лишь сугубый поклонник стройных женщин мог бы придраться к ее сильно затянутой пышной фигуре.

Независимо от мнения о вкусе миссис Алпертон, приходилось признать, что туалет ее был тщательно продуман для визита в усадьбу знатного человека: она надела свое лучшее платье, и мантилью. Кит надеялся лишь, что успеет отделаться от нее до того, как она попадется на глаза кому-нибудь из гостей, потому что сиреневая мантилья, разукрашенная шнуром и эполетами, накинутая на сильно декольтированное платье из розового атласа, произвела на него ужасающее впечатление. Розовые ботиночки и перчатки, сиреневый шелковый зонтик и несколько брелоков дополняли ее наряд, к тому же она щедро опрыскала себя духами. Кит остановился у стола посреди комнаты, пристально глядя на нее.

― Итак, мэм, могу ли я узнать, что привело вас сюда?

Ее грудь поднялась.

― Можете ли вы узнать? Конечно, у вас нет никакого понятия, не правда ли? О, ни малейшего! Стоите тут, гордый как индюк и задираете нос перед тем, кто водил компанию с джентльменами высшего разряда! У меня были более важные слуги, чем этот ваш надутый дворецкий, которые обслуживали меня как рабы, милорд! Я здесь, чтобы сказать вам, что вы не должны разбивать несчастное невинное женское сердце! Вы должны за это заплатить! Я вам это говорю!

― Чье же сердце я разбил? ― спросил Кит. ― Ваше, мэм?

― Мое? С ума сойти можно, ― воскликнула она. ― Если оно не разбилось из-за маркиза, который обращался со мной как с принцессой, никогда не упрекнул меня ни за один потраченный на меня пенс, не считая прекрасного подарка при расставании, поскольку мы расстались, и ни одного слова упрека ни с той, ни с другой стороны, он-то знал, что пристало леди… ― Она замолчала, не в силах снова найти нить своего рассказа, и спросила:

― На чем я остановилась?

― Вы говорили, ― пришел на помощь Кит, ― что ваше сердце не разбилось из-за маркиза.

― Нет, не разбилось! И маловероятно, что оно разобьется из-за мальчишки, едва выросшего из коротких штанишек, как вы, даже если бы я была на десять лет моложе, ― выпалила она, оценивая свой возраст весьма приблизительно. ― Вы разбили не мое сердце, а Кларино, хотя и мое тоже кровоточит из-за нее. Поэтому я здесь, милорд, и для меня не слишком-то больше удовольствие испытывать все эти толчки и рывки, путешествуя в этой желтой колымаге, мне, которая привыкла ездить в собственном экипаже, обитом бархатом и запряженном четверкой лошадей, вы нанесли удар моим чувствам, потому что я вынуждена унижаться, и только материнские чувства заставляют меня идти на это!

Эти последние слова окончательно избавили Кита от желания выяснить, кто этот маркиз, так роскошно содержавший миссис Алпертон. Он начинал было думать, что это дело, в чем бы оно не заключалось, не окажется слишком серьезным: но теперь понял, что был излишне оптимистичен. Когда миссис Алпертон, пошарив в кармане своей мантильи, протянула вырезку из газеты, ему, и не заглядывая в нее, стало ясно, что это такое. Но одно мгновение в его голове промелькнула ужасная мысль, что Ивлин, с присушим ему безрассудством, сделал неведомой Кларе предложение, и призрак судебного иска за нарушение обещания жениться неумолимо возник перед ним.

― Вы змей! ― объявила миссис Алпертон. ― Гнусный обманщик, городской житель, который соблазнил бедное невинное существо ложными обещаниями!

― Чепуха! ― отрезал Кит, обретая спокойствие.

― Ах, чепуха! А сейчас вы заявите, что и не избегаете ее?

Кит не колебался с ответом, потому что, какое бы безумство Ивлин ни совершил, нельзя было поверить, что он соблазнил невинную барышню, или, скорее, что дочь миссис Алпертон отвечала подобному описанию.

― Именно это я и заявляю, ― твердо выговорил он.

― Когда вы приняли мою дочь под свое покровительство, милорд, вы обещали, что будете о ней заботиться!

― Так что же?

Краска залила ее щеки, придав им оттенок, близкий к цвету ее мантильи, но вступивший в противоречие с румянами, к которым она явно испытывала слабость. Глаза ее сузились и она сказала угрожающе:

― Пытаетесь меня одурачить? А я вам говорю, дорогой сэр, не делайте этого! Вам удалось вскружить голову этому нежному, милому ягненку, но я хочу, чтобы вы знали, что мне уже не семь лет и меня не проведешь никакими хитростями!

― Я в этом не сомневаюсь! ― ответил он, слегка улыбнувшись.

На ее лице появилась некоторая тревога, но после нескольких секунд молчания она овладела собой и произнесла, внезапно перейдя от драматического тона к деловому:

― Поговорим начистоту, если позволите! Вы избегали Клары около месяца, а когда она написала вам ― а она это сделала, ей Богу, то не получила в ответ ни слова, и обуреваемая дурными предчувствиями, может, вы заболели или с вами случилось несчастье, ― она сама слегла, бедняжка! Вы не снизошли хотя бы до простого намека, дабы отвести от нее подобный удар. Видели бы вы ее ошеломленный взгляд, когда она подняла свои глаза от газеты. С ней в момент приключилась истерика, и она только и думает о том, что вы некогда наговорили ей!

Заключив из всего этого, что лично миссис Алпертон не имеет матримониальных планов в отношении Ивлина, и несколько успокоившись, Кит ответил:

― Эти сплетни, мэм, были опубликованы без моего ведома.

Он чуть было не добавил, что они к тому же безосновательны, но вовремя прикусил язык, не будучи уверенным в том, что может предпринять Кресси, и не решаясь поэтому говорить что-либо определенное. Вместо этого он сказал:

― Клара должна знать, что я не силен в писании писем, хотя я должен был бы написать ей, чтобы успокоить, раз уж я не мог сделать этого лично. Обстоятельства сложились так, что я был вынужден отложить свой визит к ней.

― Да, и каждый дурак понимает, что это за обстоятельства! ― прервала его миссис Алпертон. ― Чего уж больше, даже младенец не поверил бы подобной чепухе. Вы пытаетесь улизнуть, не заплатив денежки, вот что вы делаете, а сами живете тут как у Христа за пазухой!

― Это не так, но вы можете сказать Кларе…

― Нет, это так! ― отчеканила миссис Алпертон ледяным тоном. ― Зря стараетесь, милорд, вам не удастся одурачить нас сказками о том, что у вас прохудились карманы. Тут уж мы заставим вас пойти на попятную. Ваш папочка жил припеваючи, и я готова поспорить, что после себя он оставил порядочный куш. А я в свое время была с ним знакома, потому что знала множество важных персон, и многие из них с большим удовольствием пользовались моим гостеприимством, скажу я вам. ― Затем она добавила с достоинством. ― Было это до того, как я удалилась на покой. Мои обеды считались первоклассными, и я готова поклясться, что так оно и было ― с французским шеф-поваром, на расходы не скупились. Маркиз не только не жалел денег, но, наоборот, всегда приказывал покупать все самое лучшее, а в погребе постоянно держал хороший запас своих вин.

Прервав поток ее воспоминаний, Кит проговорил:

― Вы заблуждаетесь, мэм. У меня не было ни малейшего намерения улизнуть и, собираясь жениться, я не премину сообщить об этом Кларе.

― Ну да, это именно то, чего вы не сделали! ― возмущенно завопила она. ― Позволить ей самой прочесть об этом в газетах! Только человек с каменным сердцем мог сделать такое!

― Но я уже сказал вам: то, что она прочла, просто сплетни, и…

― Да, и я буду вам благодарна, если вы побережете мои уши и не станете повторять одно и то же! ― свирепо выпалила миссис Алпертон. ― И не будете утверждать, что пребывание мисс Стейвли в этом доме ― тоже простые сплетни!

― Мисс Стейвли, мэм, ― крестница моей матери и живет здесь в качестве ее гостьи, а не моей!

― Ну, уж конечно! Я именно так и подумала!

Вряд ли она приехала бы, если бы ваша мама ее не пригласила. И она должна считать, что ей страшно повезло, ведь ей уже двадцать, а ждать от Стейвли, что он на нее раскошелится, не приходится. Он никогда не выглядел человеком, охотно расстающимся с деньгами. Но узнай она, как вы обошлись с моей Кларой, милорд, она вряд ли сочтет себя настолько везучей!

Кит внутренне подобрался, поняв по злорадной улыбке миссис Алпертон, что это не просто упреки. Целью ее приезда в Рейвенхерст был шантаж. Это ставило его в крайне опасное положение. Разоблачение его предполагаемого вероломства могло бы расстроить финал, на который она рассчитывала. Кит уже понял, что она плохо владеет собой, и поэтому, откажись он исполнить какое-либо ее требование, она, не колеблясь, приведет в исполнение свои угрозы. Вероятно, именно под влиянием эмоций голос ее стал пронзительным, так что не одна Кресси имела шансы услышать ее откровения. И как избавиться от нее, не дав ей возможности устроить сцену, при одной мысли о которой он содрогнулся, ― этого он придумать не мог. Он был бессилен заткнуть ей рот суммой, которая удовлетворила бы ее, потому что не мог выдать ей чек ни со счета Ивлина, ни со своего. Не было никакой возможности узнать ни размер обязательств Ивлина перед Кларой, ни то, действовала ли миссис Алпертон по наущению дочери или же по собственной инициативе. Он подозревал, что ни пенса из тех денег, которые он мог бы ей выдать, не попадет в руки Клары. Кроме того, он был почти уверен, что, какую бы сделку Ивлин ни заключил с Кларой, ее мать в ней не участвовала. Во-первых, это было совершенно непохоже на Ивлина, а кроме того, рассуждения миссис Алпертон также наводили на подобную мысль. Это заставило Кита не давать опрометчивых обещаний от имени своего брата.

Должно быть, эти размышления отразились на его лице, поскольку миссис Алпертон, пристально наблюдавшая за ним, сказала, повысив голос:

― А она все узнает, предупреждаю вас, милорд!

― Скажите, миссис Алпертон, ― с легкой насмешкой поинтересовался Кит, ― вы думаете, я поверю, что вы говорите от имени Клары? Это на редкость на нее не похоже!

Это было сказано наугад: вдруг, вопреки его представлению, Клара унаследовала темперамент своей матушки? Но по лицу миссис Алпертон он понял, что попал в точку. Она бросила на него злобный взгляд, но ответила почти без заминки:

― О нет, милый мой! Вы прекрасно знаете, что это нежное создание, любя вас так искренне, скорее позволит втоптать себя в грязь, чем воспрепятствовать вашим намерениям, если даже это ее убьет, а я боюсь, что так и случится. Я никогда прежде не видела ее такой слабой и расстроенной. Едва она отрывает голову от подушки, как начинает плакать. Не удивлюсь, если она совсем зачахнет.

Кит покачал головой.

― Вы потрясли меня, мэм. Я не имел понятия о том, что она настолько глубоко страдает!

Он вновь стал обретать уверенность. Его воображение было потрясено тем, что Ивлин мог питать хоть какие-то нежные чувства к столь слезливому существу. По-видимому, он опять попал в цель, так как миссис Алпертон с еле сдерживаемой яростью сообщила ему, что он не знает ни о том, насколько сильны переживания Клары, ни о том, чего ей стоило все время улыбаться в те моменты, когда он ее навещал.

― Если это так, то она должна быть счастлива освободиться от меня, ― заметил Кит, не в силах подавить непроизвольный смешок.

Увидев, что миссис Алпертон вот-вот разразится новыми обвинениями, он сделал нетерпеливый жест.

― Нет, нет, достаточно, мэм. Вы выполнили свою миссию! Мне ужасно жаль слышать о страданиях Клары, и я молю вас вернуться к ее постели как можно скорее. Передайте ей мои глубокие извинения за то, что я явился невольной причиной ее болезни, и уверяю вас, что как только смогу, я поспешу нанести ей визит.

Какое-то время не было ясно, чья взяла, но миссис Алпертон была не робкого десятка. Оставив притворные переживания по поводу разбитого сердца дочери, она грубо выкрикнула:

― Не раньше чем вы раскошелитесь. Знаю я таких! Обычный выскочка ― вот вы кто! Но вам не удастся лишить мою дочь того, что ей причитается, нет, не удастся! Пока я жива и способна защитить ее!

― Миссис Алпертон, ― холодно произнес Кит, ― вы делаете ошибку. Я не дам обобрать себя как липку. Поговорим с вами напрямик, если позволите! Я буду щедр с Кларой, но какое бы соглашение мы с ней ни заключили, оно будет касаться только ее и меня и никого больше!

― Да неужели? ― воскликнула она. ― Уж будто бы? Раз вы так заговорили, милорд-наглец, то я не покину этот дом, пока не выложу все мисс Стейвли. Ну, попробуйте-ка выставить меня отсюда, если у вас хватит смелости. И не говорите мне, что она ушла и ее не будет до глубокой ночи, потому что, если я вам и поверю, ― а я, конечно же, не поверю, ― я буду ждать до полуночи и даже дольше!

В этот самый момент совершенно неожиданно послышался голос:

― Как удачно, что я еще не ушла! ― сказала мисс Стейвли. ― Вы хотели меня видеть, мэм?

Поскольку Кит стоял спиной к двери, загораживая ее таким образом от миссис Алпертон, то никто из них не заметил, как дверь тихонько приоткрылась и мисс Стейвли проскользнула в комнату. Миссис Алпертон вскочила, уронив на пол свой зонтик. Кит обернулся, безразличие на его лице сменилось ужасом.

Широко ему улыбнувшись, Кресси вошла в комнату. Непроизвольно он протянул руку, чтобы оставить ее, но она не обратила на это внимания и прошла прямо к креслу, сев напротив миссис Алпертон около камина.

― Прошу меня простить, что я прерываю вас, ― вежливо произнесла она. ― Но вы, мэм, говорили довольно громко, и я не могла кое-что не услышать. Я так понимаю, вы хотите мне что-то сообщить?

― Нет! ― воскликнул Кит.

Краска сошла с лица миссис Алпертон, и она вопросительно на него посмотрела, прежде чем перевести взгляд на Кресси. Взгляд ее был неуверенным, и было очевидно, что она не может решить, принесет ли ей появление Кресси какую-нибудь денежную выгоду или же полностью расстроит ее планы. Чтобы выиграть время, она медленно проговорила:

― Так вы и есть девочка Стейвли? Вы не очень на него похожи, насколько я его помню.

Спокойно приняв подобную фамильярность, Кресси ответила:

― Нет, все считают, что я похожа на свою мать. Итак, что же вы хотели мне сообщить?

― Что до этого, ― сказала миссис Алпертон, ― то я не могу сказать, что хочу что-либо сообщить вам, или вынашиваю какой-то злой умысел, или рассказываю сказки ― меня толкают на это.

Она перевела взгляд на Кита и добавила:

― Может, вы предпочли бы, чтобы я помалкивала, милорд?

― Но я этого не хочу, ― вмешалась Кресси. Не обратив на нее никакого внимания, миссис Алпертон продолжала злобно смотреть на Кита. Он встретился с ней глазами. Взгляд его стал жестким.

― Я желал бы этого бесконечно, ― сказал он, ― но я вас уже предупредил, что вы не сможете ощипать меня как цыпленка. Будьте осторожны с тем, что вы собираетесь сделать, миссис Алпертон! Ваши козни не удались: вы сами рубите сук, на котором сидите.

― Но сначала я выведу вас на чистую воду! ― заявила она язвительно. ― И сделаю это с удовольствием, ведь я сама мать, и мое материнское сердце разрывается при виде невинной обманутой девочки, такой же, как моя бедняжка Клара! О, моя дорогая, вы себе представить не можете, что за гнусный мошенник опутал вас сетью своих соблазнов.

Смирившись, Кит прислонился к стене и скрестил на груди руки.

― В самом деле? ― спросила Кресси. ― А Клара ― это ваша дочь, мэм?

― Моя дочь! ― подтвердила миссис Алпертон дрожащим голосом. ― Этот негодяй соблазнил ее и бросил умирать голодный смертью, даже не попрощавшись.

― Какой ужас! ― воскликнула Кресси. ― Надо сказать, я просто поражена! Я бы никогда не подумала, что он способен вести себя так низко.

Миссис Алпертон была ошеломлена, равно как и Кит. Он надеялся, что Кресси поставит под сомнение большую часть этой истории, но в любом случае все произнесенное не годилось для ушей благовоспитанной девицы. Он ничуть не сомневался, что она испытывает жестокое потрясение и окажется в мучительном замешательстве. Ни Кит, ни миссис Алпертон не учли особых обстоятельств и ее детства, когда девочке доводилось быть свидетельницей многочисленных и не слишком скрываемых любовных похождений отца.

― Это действительно очень дурно, ― продолжила Кресси. ― Мне искренне жаль ее и вас тоже, мэм, потому что ничто, по-моему, не может быть неприятнее, чем быть вынужденным напоминать лорду Денвиллу о его обязательствах.

― Да, ― пробормотала ошеломленная миссис Алпертон. ― Да, действительно.

― Но, может, здесь какое-то недоразумение? ― с надеждой предположила Кресси. ― Видите ли, дело в том, что он ужасно забывчив. Я убеждена, что теперь, когда ему об этом напомнили, он сделает все, что полагается. Правда, сэр?

― Все, что полагается! ― подтвердил Кит.

― Да, честное слово! ― с трудом выдавила миссис Алпертон. ― Я никогда в жизни этого не делала. Я же говорю вам, мисс, что он распутник.

― Да, но почему вы решили сообщить мне, мэм? ― робко спросила Кресси. ― Я прекрасно понимаю, что вы говорите это ему, но причем здесь я, ведь меня это меньше всего касается ― хотя мне искренне жаль вашу дочь.

― Я должна была это предвидеть, ― произнесла миссис Алпертон каким-то странным тоном. ― Да окажись он убийцей, вам и тогда было бы все равно. О, это греховная лживость мира! Стоило мне жить для того, чтобы услышать от дамы высшего света, и к тому же незамужней, такие дерзкие и бесстыжие слова! Раньше девушки, может, и думали что угодно, но не смели так говорить. Во всяком случае те, которые считали себя верхушкой знати. И очень правильно делали, что не смели. ― Казалось, она готова распространяться на эту тему и дальше, но внезапно передумала и вместо этого сказала в своем обычном стиле:

― А я-то пришла предупредить вас, думая, что вы всего лишь невинный ребенок! Мое сердце разрывалось при мысли, что вы можете выйти замуж за подобного типа! Вы еще будете сожалеть, моя девочка, что вышли за него замуж, польстившись на титул и показную роскошь!

― Боже милостивый, о чем вы, в самом деле! ― воскликнула Кресси. ― Выйти замуж за лорда Денвилла? Но мне и в голову это не приходило!

Миссис Алпертон стремительно теряла контроль над ситуацией, но храбро пыталась отвоевать свои позиции.

― Ах, не приходило! Тогда, может быть, вы скажете мне, мисс Стейвли, что значит вот это?

Выражение лица Кресси при виде протянутого ей клочка газеты стало совершенно недоуменным.

Затем ее нахмуренный лоб разгладился, и она рассмеялась.

― Теперь я все поняла! ― объявила она. ― Вы знаете, мэм, я ведь ломала голову, почему вы решили поговорить именно со мной. Это было очень странно! Но теперь все встало на свои места. Вы прочли это абсурдное сообщение в «Морнинг Пост», поднявшее вокруг нас такую шумиху. Но, дорогая миссис Алпертон, ничего нелепее этого и быть не может. ― Усилием воли заставив себя выглядеть серьезно, она добавила:

― Прошу простить меня, мэм. Нехорошо с моей стороны смеяться, когда какой-то негодяй-сплетник, написавший подобную чушь, причинил вам столько боли и неудобств! Как исключительно любезно было с вашей стороны прийти повидать меня! В самом деле, я крайне вам обязана и просто потрясена самой мыслью о том, что вы бесплатно взяли на себя такую неприятную миссию.

― Вы не собираетесь выходить за него замуж? ― недоверчиво проговорила миссис Алпертон. Она перевела взгляд на Кита. Он смотрел в этот момент на Кресси, и в его глазах была усмешка, заметив это, миссис Алпертон произнесла довольно резко:

― Притворство! И я делаю вывод, что он не сходит по вас с ума.

― О нет. Я, по крайней мере, искренне надеюсь, что нет, поскольку убеждена, что мы не подходим друг другу.

― Звучит красиво! ― воскликнула миссис Алпертон с презрительным смешком. ― Вы меня так просто вокруг пальца не обведете. Но ведь каждый может увидеть…

― Прошу вас, ни слова больше! ― взмолилась Кресси, на которую внезапно напал приступ девичьей стыдливости. ― Мой брак с лордом Денвиллом совершенно невозможен, и вы меня поймете, если я скажу, что мои чувства уже отданы другому.

На мгновение воцарилось ледяное молчание. Казалось, миссис Алпертон сейчас умрет на месте.

Кит отвел взгляд от Кресси и тихонько вышел из комнаты, чувствуя, что она не нуждается в поддержке и что надо, не теряя времени, вызвать экипаж миссис Алпертон к подъезду. Он поручил это лакею, приказав одновременно прислать к нему Челлоу.

Этот достойный человек прибыл очень быстро. Резкие вопросы хозяина не вызвали у него ни малейшего удивления и он ответил:

― Да, сэр, я знаю, откуда она приехала. По словам кучера, экипаж взяли напрокат в Танбридж-Уэллсе. Он, конечно, обычный нахал, но у него нет никаких причин лгать мне. Кроме того, по его словам, особа, нанявшая его, поругалась с Нортоном, который не впускал ее в дом, и утверждала, что его светлость до конца дней своих будет раскаиваться, если не повидается с ней. Все это заставило меня насторожиться ― сами понимаете ― ведь из того, что этот парень говорит, ясно, что эта особа есть не что иное, как старая ведьма, и совсем не похожа на пассию его светлости, ― прошу прощения, хозяин, если я слишком дерзок.

― Да, это не пассия, а ее мать! ― сказал Кит нахмурившись.

― Не может быть! ― в изумлении воскликнул Челлоу. ― Что ей тут понадобилось, сэр?

― Кажется, его светлость не навещал ее дочь где-то около месяца. Она считает, что он ее бросил. Я надеялся, что, может быть… Но если она приехала из Уэллса, то мы не сдвинулись с мертвой точки, ведь мы и так знаем, что он отправился не туда.

― Руку дам на отсечение, что нет, ― заявил Челлоу, ― и очень хорошо, если он бросил и эту! Похоже на то, хозяин, что вы опять влипли в какую-то неприятную историю, если она хоть наполовину такая стерва, какой ее описывал кучер. По-моему, вам нужно бросить эти ваши затеи.

Кит перестал хмуриться, и в его глазах промелькнула усмешка.

― Да, мне тоже кажется, что это неприятная история, ― признал он. ― Я на самом деле думал, что мне пришел конец, но был спасен как раз вовремя. А наша стерва вот-вот уедет: она потерпела полное поражение!