Под маской

Глава 21

Обед в Рейвенхерсте в тот вечер нельзя было причислить к разряду наиболее удачных приемов леди Денвилл. Но хозяйку утешала мысль о том, что никто из людей, чьим мнением она дорожила, ничего о нем не узнает. Она сама блистала в своем обычном великолепии, но ее утомленный сын проявлял признаки беспокойства; мисс Стейвли все время вздрагивала; почтенная вдова, достаточно умная, чтобы в присутствии постороннего человека, этого неисправимого бродяги, сидевшего рядом с ней во главе стола, не давать выхода своим чувствам, кипела от переполнявшего ее негодования и резко обрывала разговор, если кто-либо имел глупость обратиться к ней; а генерал Оукеншоу с возмущением обнаружил, что его старый соперник (которого он клеймил разными прозвищами, типа «губошлеп», «толстобрюхий», «бочонок с жиром», «болванка для парика») был не только почтенным гостем в Рейвенхерсте, но и находился, по-видимому, в близких отношениях с его хозяйкой.

Единственным человеком, который получил удовольствие от обеда, оказался сэр Бонами Риппл.

Он присоединился к остальной компании, не ожидая от предстоящего вечера ничего хорошего. Сон, на который он рассчитывал, чтобы собраться с силами, не пришел к нему ― он не смог даже сомкнуть глаз. Поднявшись со своего неудобного дивана в плохом настроении, он даже склонялся к подозрению, что получил сигнал с того света. Но когда он вошел в гостиную, где уже собрались гости, настроение у него поднялось. Леди Денвилл была очаровательна в своем золотистом атласном платье, она направилась к нему, пленяя его своей прелестной улыбкой и, протянув обе руки, сказала:

― Мой дорогой Бонами!

― Амабел! ― с придыханием произнес он. ― Клянусь честью, вы просто восхитительны, моя милая! Восхитительны!

Его охватило чувство такого восторга, что он не смог больше выговорить ни слова и вынужден был выразить его тем, что поцеловал обе протянутые ему руки. Когда он выпрямился, его камберлендский корсет отвратительно заскрипел и он, увидев генерала Оукеншоу, с удовольствием отметил, что сей уважаемый джентльмен наблюдал за этой сценой с явным отвращением. С этого момента ему стало ясно, что вечер обещает быть чрезвычайно приятным. Поднеся в глазам монокль, он воскликнул:

― Господи помилуй! Оукеншоу!

Затем, уронив монокль, он направился к нему и, протянув руку, воскликнул примирительным тоном, который никого не мог обмануть:

― Мой дорогой сэр! Вы должны простить меня за то, что я не разу вас узнал! Но вы же знаете, что, когда человек стареет, его память ослабевает! Сколько лет прошло с тех пор, как я последний раз имел удовольствие пожимать вашу руку? О, лучше не будем углубляться в этот вопрос, а?

― У меня память не ослабела! ― возразил генерал. ― Я вас узнал сразу же, как только вы вошли в комнату! Я вижу, что вы столь же толсты, как и прежде.

― Нет, нет, мой дорогой старый друг! ― весело вскричал сэр Бонами. ― Это вы сказали по своей доброте, но я намного толще, чем тогда! Но вы ни на йоту не изменились! Теперь, когда я гляжу на вас с более близкого расстояния, я вижу, что вы такой старый… как там вас называли? Плут! Нет, нет, что это я придумал? Это не то? Старый скряга! О, как я мог забыть об этом? Старый скряга!

Этот взаимный обмен любезностями, весьма взбодривший сэра Бонами, не доставил удовольствия никому, кроме, пожалуй, почтенной вдовы. Она издавала резкий смех, но было неясно, что является его причиной ― веселье или желанье сорвать свою злобу на ком угодно, будь то ее знакомый ― как и в этом случае ― или же человек, с которым она никогда в жизни не встречалась.

К тому времени, когда обед подошел в концу, даже леди Денвилл, которая без видимых усилий все время держалась с восхитительной беззаботностью, почувствовала, что чем раньше ее галантный, но престарелый воздыхатель уедет, тем лучше будет для всех; и она тихо дала указание Нортону подать чай не позднее половины девятого. Поскольку у Кресси не было возможности предупредить ее о том, что почтенной вдове известна ее позорная тайна, она не была готова встретить нападки этой замечательной восьмидесятилетней старухи, с которыми та набросилась на нее, едва только закрылась дверь гостиной, и не смогла сделать ни малейшей попытки защититься. Она лишь склонила свою прелестную головку перед этой бурей и смиренно произнесла:

― Я знаю, я знаю, но я в самом деле не думала, что это может быть источником стольких неприятностей! Это моя ошибка… я виновата во всем! Говорите все, что хотите про меня, мэм, но, пожалуйста, пожалуйста, не вините в этом Кита!

В конечном итоге подобная тактика сослужила ей хорошую службу, и Кресси, уже бросившаяся было на ее защиту, поняла это. Престарелая леди раздраженно воскликнула:

― Ради Бога, не начинайте плакать, Амабел! Вы просто дурочка и всегда были такой, в этом все дело! А что касается вашего драгоценного Кита, то пусть он сам решает свои проблемы! У него на все хватит наглости!

Из этого Кресси, всеми силами развлекавшая генерала, пока во время обеда вдовствующая особа обменивалась краткими, но язвительными репликами с мистером Фэнкотом, сделала вывод, что он не окончательно упал во мнении ее бабушки.

― Я должна вам кое-что сказать, молодой человек, ― говорила вдовствующая леди тихим голосом, который не звучал от этого менее угрожающе.

― Я знаю, мэм, ― отвечал он. ― Я желал бы одного ― сказать вам больше, чем «простите». Но, увы, ничего больше я сказать не могу!

― По-моему, ― сказала она, бросив на него свирепый взгляд, ― вы воображаете, что стоит вам только улыбнуться мне, и этого будет достаточно, чтобы обвести меня вокруг пальца!

― Разумеется, нет, ― удивленно ответил он.

― С таким же успехом у вас хватит наглости сказать мне, что вы сожалеете о вашем поступке!

― Нет, мэм! Вы слишком хорошо разбираетесь в жизни, чтобы поверить в такую наглую ложь! Как я могу сожалеть об этом?

― Да я просто, ― сообщила она ему, ― дала бы вам затрещину, господин нахал!

На этом их разговор прервался. В испепеляющем взгляде, который она бросила на мистера Фэнкота, не было никаких признаков того, что она хоть немножко смягчилась; но позднее, когда сей развратный джентльмен вошел в длинную гостиную, по ее глазам было заметно, что она несколько оттаяла.

Генерал не был расположен злоупотреблять гостеприимством леди Денвилл. Сославшись на то, что ему нужно проехать еще пятнадцать миль, он удалился, как только выпил чашку чая. Кит проводил его вниз к экипажу и уже собирался сказать Нортону, чтобы тот прислал к нему Фимбера, когда увидел, что верный хотя и деспотичный оруженосец ожидает его на площадке лестницы.

― Прекрасно! Ты мне нужен! ― сказал он, быстро поднявшись по ступеням и беря Фимбера за руку. ― Фимбер, я должен поговорить с моим братом! ― шепотом сказал он. ― Мы договорились встретиться в десять часов, но ее светлость приказала, чтобы чай подали немножко раньше, чем обычно, и через несколько минут все будет спокойно. Иди в коттедж и приведи его светлость в мою комнату!

― Мистер Кристофер, его светлость, ― сказал Фимбер, ― я и собирался сказать вам об этом, уже находится в вашей комнате… или, точнее, в его собственной комнате. ― Высказав этот упрек, он выпрямился и по секрету добавил:

― Я его предупредил, что это очень неосмотрительно с его стороны, сэр, но, зная его характер, вы этому не удивитесь, и миссис Пиннер ужасно изводит его и обращается с ним будто с ребенком и постоянно воспитывает его, и я абсолютно уверен, что это совершенно не правильно!

― Ну, это что-то новенькое! ― ответил Кит. ― Дай мне знать, когда Нортон унесет чайный поднос, ты, старый притворщик!

Он застал своего брата задумчиво перелистывающим страницы последнего номера журнала «Джентльменз Мэгэзин».

Ивлин поднял глаза, с его лица исчезло хмурое выражение и он улыбнулся.

― Только не начинай ругать меня, Кестер! Меня уже достаточно обругал Фимбер! Мне пришлось выслушивать длинные скучные нравоучения! Но когда дело дошло до стакана горячего молока в восемь часов утра, мне уже не оставалось ничего другого, как сбежать от Пинни!

Он встал и начал беспокойно ходить взад и вперед по комнате.

― Я все время думал, как найти выход, но, Кестер, это безнадежно!

― О, вовсе нет! ― ответил Кит. ― Случилось кое-что, что полностью меняет ситуацию. Скажи мне одну вещь, Ив! Если бы ты не был обременен долгами нашей драгоценной мамы и был бы волен жениться на мисс Эскхем, ты готов был бы терпеть попечительство до тех пор, пока наш дядя не убедится, что ты в состоянии сам вести свои дела?

― Думаю, что да, но поскольку я обременен…

― Нет, братец, ты больше не обременен! ― прервал его Кит.

― Ох, о чем ты говоришь! ― сверкнув глазами, воскликнул Ивлин. ― Я уже говорил тебе, Кестер, что ни при каких обстоятельствах не позволю тебе взваливать на себя мои обязательства, это только мои обязательства!

― Я не собираюсь взваливать на себя твои обязательства, так что успокойся! А теперь слушай меня, Ивлин! У меня есть новости, и я уверен, что они тебе не понравятся, но ты должен их переварить. Мама приняла предложение Риппла выйти за него замуж.

― Что? ― выкрикнул Ивлин. ― Этого не может быть!

― Ты бы отнесся к этому еще более скептически, если бы присутствовал при том, как он объявил мне об этом. Боже мой, Ив, жаль, что ты не видел этого. Даже если бы его приговорили к смерти, он не был бы столь угнетен! Я думаю, что это не он сделал предложение, а мама.

― О Боже мой, нет! ― содрогаясь, сказал Ивлин. ― Как она могла сделать это? Как ты мог подумать, Кестер, что я позволю ей пойти на подобную жертву? Как ты можешь думать, что я такой ничтожный трус! Перестань меня щадить!

― Не буду, если ты перестанешь строить из себя героя трагедии! ― ответил Кит. ― Ради Бога, братец, успокойся! Мне тоже это ничуть не нравится, но ты же понимаешь, тут ничего не поделаешь. Я не так долго жил с мамой, как ты, но этого было вполне достаточно, чтобы понять, что она приспособлена к самостоятельности не больше, чем грудной ребенок! Я знаю, ты думаешь, что она будет жить вместе с тобой, но имей в виду, она на это никогда не согласится. Ну, а что получится, если она поселится отдельно?

― Я знаю, я знаю, Кестер, но…

― Я могу себе представить, что ты знаешь! А теперь подумай, как она заживет замужем за Рипплом!

Глаза их встретились; Ивлин пристально смотрел на брата, и Кит спокойно встретил его взгляд. Он первый нарушил молчание.

― Мы с тобой всегда думали, что он тупица, не правда ли. Ив? Ну, он и есть тупица, но он очень близкий друг мамы! Он сейчас уже не влюблен в нее, но Кресси права, когда говорит, что он души в ней не чает! Не так уж много он может для нее сделать, но чем больше его денег она потратит, тем больше радости доставит ему. Кроме того, братец, он сможет получше нас с тобой позаботиться о ней! Я полагаю, что такой беспутный человек, как Лоут, поспешно обратится в бегство!

Наступило долгое молчание.

― Если бы я знал, что она будет счастлива… О нет, Кестер, нет! Она делает это, чтобы развязать мне руки ― и только!

― Да, я тоже так думаю, ― невозмутимо согласился Кит. ― Но если ты думаешь, что она приносит себя в жертву, то ошибаешься! Это Риппл ее жертва: мама в полном порядке! Ив, я совершенно серьезно хочу сказать тебе, что если ты намерен ставить ей палки в колеса, то ты окажешь ей наихудшую услугу, которая только возможна!

― Кестер, ты же знаешь, что я не буду этого делать… ― Он остановился, так как дверь открылась и Фимбер вошел в комнату, а затем раздраженно сказал:

― В чем дело?

― Чайный поднос унесли, сэр, ― сказал Фимбер, подчеркнуто обращаясь к Киту. ― Я сказал Нортону, что вы, мистер Кристофер, приказали ему отнести бутылку коньяка в библиотеку. Сегодня вечером у него не будет возможности еще раз зайти в длинную гостиную. Он сообщил мне, что леди Стейвли не ушла, она играет в пикет с сэром Бонами. Я готов в надлежащее время проводить его светлость в коттедж миссис Пиннер.

― Вот увидишь, ― с горечью сказал Ивлин, как только Фимбер вышел из комнаты, ― что я вынужден терпеть! Что нам теперь делать, Кестер?

― Теперь, ― отвечал Кит, ― ты пойдешь к леди Стейвли, да поможет тебе Бог! Ты также поздравишь старого бедного Риппла; и, наконец, тебе нужно попытаться выйти из этого затруднительного положения так, чтобы об этом не стало известно всему высшему свету!

― Но это невозможно!

― Выход должен быть! ― твердо сказал Кит. ― От этого зависит счастье всей моей жизни!

― Тогда ты и ищи выход, ― посоветовал ему Ивлин, ― ведь из двух близнецов умный ― ты. Кестер, что нравится старой леди? Как мне нужно вести себя с нею?

― Веди себя смело! Она настоящая мегера!

― О Боже, лучше бы я не возвращался домой! ― сказал Ивлин. ― Не смей бросать меня! Я и так уж весь дрожу!

― Мужайся, братец! ― произнес Кит, открывая дверь длинной гостиной.

Они вместе вошли в гостиную и на мгновенье остановились на пороге. Вдовствующая леди только что взявшая карты, розданные сэром Бонами, положила их обратно и изумленно уставилась на близнецов. Она не издала ни звука, но глаза ее внезапно сверкнули, и ее внучка поняла, что зрелище, которое, сами того не сознавая представляли собой близнецы Фэнкоты, не оставило ее равнодушной.

Каждый из них мог по праву считаться весьма привлекательным молодым человеком; но вместе при свете свечей, кидавших неверные блики на их лица, они произвели на почтенную вдову неизгладимое впечатление, и пораженная леди признала, что это самые красивые мужчины, каких она когда-либо встречала.

― Ивлин, дорогой! ― радостно воскликнула леди Денвилл. Вскочив с дивана и протянув к нему руки, она грациозной и легкой походкой направилась к двери.

Он взял ее руку и поцеловал, злобно бормоча:

― Ты сегодня очень элегантна! Разоделась как рождественская елка!

Она хихикнула и хотела было пропустить его вперед, но он мягко отстранил ее и направился туда, где сидела вдовствующая леди. Если он и дрожал, то заметить это по его манере держаться было невозможно. Он поклонился и с обезоруживающей улыбкой, как выразился бы Кит, произнес:

― Я должен попросить у вас прощения, леди Стейвли. Но на самом деле это не моя вина!

Против своей воли она скривила губы и протянула ему руку.

― Значит, это вы, Денвилл, а? ― сказала она. ― Гм, вы лучше попросите прощения у моей внучки, молодой человек!

― Да, конечно, ― согласился он, в глазах у него появилось материнское озорство, и он повернулся к Кресси, протягивая ей руку. ― Прошу простить меня, Кресси… но вы уже избавились от меня!

Она встала и, протягивая ему руку, рассмеялась, он поцеловал ее руку, а затем в щеку и сказал:

― Я желаю вам всяческого счастья, моя дорогая!

― Спасибо! Могу ли я пожелать вам того же? ― серьезно спросила она.

По его улыбке было ясно, что он понял этот хитрый намек, но смело ответил:

― Разумеется, я ужасно рад, что у меня появится такая сестра!

Он повернул голову:

― Кестер!

Кит приблизился, глядя при этом на Кресси с горячей признательностью, и Ивлин спросил:

― Если я имел какие-нибудь права на эту руку, то могу ли я передать их моему брату, мисс Стейвли? Он более достоин вас, чем я… но об этом мне не нужно вам говорить!

― Спасибо, близнец, все будет в порядке, ― сказал Кит, беря Кресси за руки и крепко сжимая ее.

Ивлин рассмеялся и повернулся в сторону сэра Бонами. Он посмотрел на него, перестал смеяться, и на его губах появилась натянутая улыбка:

― Кит сказал мне, что я могу вас поздравить.

Сэр Бонами, глядя на него с такой же опаской, с какой человек смотрит на кобру, сказал:

― Да, да! Очень тебе признателен, Денвилл! Значит… у тебя нет возражений!

― Что? ― воскликнула почтенная вдова. Она резко перевела взгляд с сэра Бонами на леди Денвилл. ― Значит, вот в чем дело! Ну и ну!

― Да, мэм, ― весело подтвердила леди Денвилл, ― именно так! Сэр Бонами оказал мне честь, предложив мне свою руку, и я приняла его предложение.

― Вы приняли его предложение? Ну, ― язвительно сказала вдовствующая леди Стейвли, ― если это так, то это единственный разумный поступок из тех, о которых мне известно, Амабел!

Сэр Бонами, не обращая внимания на это замечание, воспользовался удобным случаем, чтобы высказаться, и вполголоса серьезно произнес:

― Возможно, тебе это не понравится, Денвилл! Разумеется, это мое самое сокровенное желание, но ты не должен обижаться! Ты должен просто сказать мне об этом! Потому что я ни за что на свете не встану между тобой и твоей мамой!

На мгновение злорадные взгляды близнецов встретились над его бедной головой. Суровость исчезла из глаз Ивлина.

Он достал из кармана табакерку, ловко открыл ее и, протянув ее сэру Бонами, сказал:

― Не хотите ли понюшку? В самом деле, попробуйте моего табака, сэр!

― Это не совсем то, что мне сейчас надо, но, ― спасибо, мой мальчик! Я часто думал, что у тебя за смесь ― немного старого «Гаврского», я полагаю, и щепотка, не больше, «Французского отборного», конечно, смешанного с…

― Совершенно верно, сэр, и он не покажется вам сухим!

Беря понюшку, сэр Бонами вдруг затрясся в приступе неудержимого смеха.

― А, вот здесь я как раз и оказался немножко более проницательным, чем предполагал Кит, он тебе об этом рассказал, нет? Он не умеет даже открывать табакерку твоим ловким приемом!

― О, он никогда этому не научится! ― сказал Ивлин. ― Он любит курить сигары.

― О нет! ― воскликнул глубоко потрясенный сэр Бонами.

Почтенная вдова раздраженно вмешалась в разговор:

― А теперь слушайте меня, ― скомандовала она, властным жестом ударив своей тросточкой по ковру. ― Вы очень мило тут беседуете, но если вы думаете… любой из вас!.. что я дам свое согласие на это сомнительное дело, то вы глубоко ошибаетесь!

― Но, бабушка! ― возразила Кресси, отпуская руку Кита и садясь рядом с почтенной вдовой. ― Вы же неоднократно говорили мне, что Кит вам нравится! Ведь вы же сами сегодня сказали мне, что он подходящий муж для меня и что вы готовы съесть меня, если я не соглашусь на его предложение! Вы сказали, что я просто сумасшедшая!

― Попридержи язык, девчонка! Я должна сказать вам, что имя Стейвли никогда не было замешано ни в одном скандале, и я ни в коем случае не разрешу вам впутать его на сей раз! Хотя вы прекрасно поработали!

― Ну, разумеется, это неприятно, ― согласилась леди Денвилл, ― но я полагаю, что об этом скоро все забудут!

― Такое высказывание, ― сказала престарелая дама, сопроводив свои слова испепеляющим взглядом, ― может принадлежать только такой безмозглой особе, как вы, Амабел!

Кровь хлынула Ивлину в лицо, но, прежде чем он успел заговорить, вмешался сэр Бонами.

― Совершенно верно, ― произнес он, уставившись на вдовствующую леди Стейвли своими круглыми глазами. ― Я еще никогда не слышал о скандале, который очень скоро не был бы вытеснен другим! Более того, ― прибавил он, направив в ее сторону свой короткий палец и помахав им, ― если бы не эта чертовски дурацкая заметка в «Морнинг Пост», ни одна душа ничего об этом не узнала бы.

― Верно! ― вмешался Ивлин. ― Кто несет ответственность за эту заметку? Не ты, мама?

― Разумеется, нет! ― возмущенно ответила леди Денвилл. ― Может быть, я безмозглая особа, но меня никто не обвинит в вульгарности.

― Никто этого и не говорил! ― на сей раз теряя самообладание, воскликнула почтенная вдова. ― Всем известно, что за это несет ответственность Албиния! Конечно, ее вина не доказана, но я не из тех, кто не замечает очевидного. Это ее рук дело, и в этом нет ни тени сомнения! Я тотчас написала ей, что знаю об этом, и она даже не посмела ничего ответить! И если она воображает, что родив наследника лорду Стейвли, ничего больше не услышит об этом деле, то очень скоро поймет свою ошибку! Но, ― продолжала старая леди, ― я была бы вам очень обязана, если бы вы припомнили, что вся моя семья убеждена, что именно Денвилл был приглашен в дом моего сына и что это он сделал предложение!

― Ну и что из того? ― спросил сэр Бонами, продолжая действовать ей на нервы своим пустым взглядом. ― Я полагаю, они не станут рассказывать каждому встречному о том, что их обманули! Они сделают так, как вы им прикажете, миледи!

― Но не все! ― неожиданно ответила леди Стейвли. ― Стейвли собрал всех своих родственников с их чадами и домочадцами, и там было несколько отпрысков, которых я никогда раньше не видела и видеть не желаю!

― Вот, вот, совершенно верно! ― сказала леди Денвилл. ― Хотя бы тот надоедливый молодой человек, который приставал к Киту, чтобы он купил лошадь, которую, я знаю, бедный Ивлин не хотел покупать.

― Лактон! ― воскликнул Ивлин. ― Кестер, неужели ты это сделал?

Кит, сидевший в стороне от всей остальной компании, коротко ответил:

― Что же мне оставалось делать?

― Простофиля! ― сказал Ивлин. ― Такая ужасная кляча! Почему ты не посоветовался с Челлоу?

Кит, нахмурившись и погрузившись в задумчивость, ничего не ответил. Он не принял участие в последовавшей за этим живой дискуссии, но чтобы показать, что он не совсем безразличен к спору, пару раз поднимал голову и бросал задумчивый взгляд на того или иного спорщика.

Престарелая леди, непоколебимо равнодушная к общепринятому мнению, была бы рада видеть свою внучку замужем за Китом, невзирая на его вероломство, но считала, что высокое положение ее семьи обязывает отстаивать правила приличия.

Леди Денвилл была абсолютно убеждена в том, что необходимо скрыть от общества (пока неизвестно как) правду об этом деле; понимая, какое отрицательное, если не роковое, действие может оказать подобный скандал на карьеру его брата, Ивлин с неохотой встал на сторону вдовствующей леди и привел в смятение сэра Бонами вопросом о том, как он, такой опытный представитель светского общества, может искренне заявлять, что этот обман будет воспринят как милая шутка.

― Но вы же и раньше устраивали нечто подобное! ― настаивала Кресси. ― Неужели общество будет сильно удивлено?

― Я все-таки думаю, что оно будет шокировано! ― резко ответил Ивлин. ― Боже милостивый, Кресси, я был лучшего мнения о вашей сообразительности! Разумеется, мы делали это и раньше, но только для потехи! А это совсем другое дело!

― О дорогой, это именно то, что говорил Кит! ― воскликнула с виноватым видом леди Денвилл. ― Мне не следовало просить его делать это! Это моя ужасная ошибка… Только я была абсолютно убеждена, что ты сделал бы то же самое ради него!

Изменившееся выражение его лица сразу выдало разницу между его пылким темпераментом и уравновешенным характером Кита. Тревога в его взгляде сменилась дерзостью и удивлением, глаза засверкали, и он рассмеялся.

― Ты была права, мама! ― воскликнул он. ― Разумеется, я сделал бы то же самое! Запросто! ― Он бросил вызывающий взгляд на почтенную вдову. ― Порицать моего брата за то, что он пришел мне на помощь, все равно, что запретить ему дышать, мэм: он не мог иначе! Я тоже не смог бы! Но он, насколько я знаю, с крайней неохотой занял мое место в тот вечер и сделал это только ради меня; тогда как случись это со мной, я вовсе не испытывал бы никаких угрызений совести. Не знаю, смог бы я проделать все столь же ловко, как это, по-видимому, удалось ему, но я, безусловно, получил бы удовольствие от этого веселого приключения, а ему это, несомненно, не доставило такой радости.

― Без сомнения! ― резко ответила леди Стейвли. ― Ваш дядя Брамби мог бы не рассказывать мне о том, что ваш брат намного лучше вас, молодой человек!

― О, это всякий мог бы сказать вам, мэм! ― весело ответил он. ― Я знаю только двух людей, которые стали бы отрицать такую очевидную истину: это сам Кестер и моя мама, для которой мы оба выше всякой критики, хотя это, конечно, не так. Но поверьте, леди Стейвли, что ни он, ни я не пошли бы на такой обман, если бы знали, что он когда-нибудь раскроется или что продолжать его придется так долго! Мой брат отправился в этот вечер к вам, уверенный, что либо я забыл дату помолвки, либо случилось что-то, задержавшее меня, и я непременно появлюсь в ближайшее время. А я, в результате несчастного случая, несколько дней пролежал без сознания. Когда я пришел в себя и понял, что день моей помолвки уже прошел, я думал, что разрушил свою жизнь и, сказать по правде, я был слишком слаб и разбит, чтобы об этом заботиться. Если бы я знал, что мой брат находится в Англии и отчаянно старается спасти мою честь… но я не знал этого, пока не увидел заметку в газете! К этому времени он не только был вынужден продолжать притворяться, потому что, став однажды на путь обмана, он уже не мог с него сойти, боясь, что это навредит мне еще сильнее… но также влюбился в Кресси, а она в него. Но я хочу, чтобы вы поняли, мэм, что, когда он решился на это, у него была только одна мысль ― спасти мою честь.

― И мою тоже! ― вставила Кресси. ― Я думала об этом и крестная тоже, и чем бы дело ни кончилось, я должна быть благодарна им за то, что они избавили меня от унижения, которое я испытала бы, если бы в этот вечер Кит не заменил своего брата!

― Очень благородно! ― сказала почтенная вдова. Затем она добавила жалобным тоном усталой старой леди:

― Я не желаю больше слушать ваши бойкие россказни! Найдите выход из этого ужасного неприятного положения, чтобы не дать повода для сплетен, и Кресси может выйти замуж за вашего брата с моего одобрения! И это мое последнее слово!

― Ну, если так, то выход должен быть найден, ― сказал Ивлин. ― Но единственный выход, который я вижу для Кестера, это продолжать играть мою роль, а для меня ― его роль!

Вдовствующая леди бросила на него презрительный взгляд; Кресси рассмеялась; сэр Бонами не обратил на это никакого внимания. Но леди Денвилл серьезно сказала:

― Нет, нет, дорогой, об этом не может быть и речи! Только подумай как трудно будет тебе в Вене выдавать себя за Кита, ведь, я думаю, ты ничего не смыслишь в иностранных делах, даже не знаешь, кто есть кто!

― Ради Бога, не будь такой дурой! ― резко оборвала ее почтенная вдова, снова раздражаясь. ― Если ты, Денвилл, в таком затруднительном положении ничего не можешь придумать, кроме дурацких шуток…

― Вовсе нет! ― упрямо сказал Ивлин. ― Кестер мог бы без труда играть свою роль, но мама вовсе не дурочка! Она ухватила главное! Я ничего не смыслю в политике…

― Так же как и я, ― вставил, поднимаясь Кит, ― в управлении имениями!

Он вышел вперед и, обращаясь к вдовствующей особе, спросил:

― Можно вам дать совет, мэм? Я понимаю, что вы, должно быть, устали, но… но, возможно, выход из этой запутанной ситуации есть.

― Ax! ― вздохнула Кресси, поднимая на него глаза, полные доверия. ― Я знала, что ты найдешь выход… О, я знала это, мой дорогой!