Под маской

Глава 14

Следующий день остался в памяти мистера Фэнкота как один из самых несчастливых. Леди Денвилл устроила пикник для развлечения Кресси, Эмброуза, молодых Тэтчемов, старшей дочери викария и самого Кита, во время которого пришло письмо из Лондона от сэра Брамби.

Оно было адресовано Ивлину и не оставляло никаких надежд на разрешение проблемы, хотя и было написано в дружеском тоне. Лорд Брамби читал заметку в «Морнинг Пост» и строго осудил ее за неуместность, тем не менее он был рад, что дела его племянника продвигаются. От своего старого друга Стейвли он получил лестный отчет о превосходном впечатлении, которое Ивлин произвел на Маунт-Стрит, и выражал уверенность, что оно еще укрепится во время пребывания мисс Стейвли в Рейвенхерсте. Возможно, его поздравления преждевременны, писал он, но он полагает, что было бы в самом деле странно, если бы его дорогой Денвилл, который, без сомнения, обладает даром быть очень обходительным, если только захочет (подчеркнуто), не сумел завоевать сердце леди, которая уже благосклонна к его ухаживанию.

В этом месте Кит одобрительно усмехнулся. Дальнейшее тоже было неплохо, будь письмо адресовано ему, а не Ивлину. Лорд Брамби восхвалял мисс Стейвли. По его мнению, это была самая подходящая невеста. Ее состояние хотя и невелико, но вполне достойно; ее происхождение безупречно; и по всему тому, что он видел или слышал, она чрезвычайно подходила своему будущему положению. Его светлость отважился предсказать своему племяннику семейное счастье, не нарушаемое тем юношеским легкомыслием, за которое он в прошлом его осуждал.

Он заканчивал свое послание коротким сообщением, которое в иных обстоятельствах могло бы весьма польстить мистеру Фэнкоту. «Не могу не сообщить вам, дорогой Денвилл, что получил очень хороший отзыв о вашем брате от Стюарта, который пишет о нем в таких выражениях, которые должны, я в этом уверен, доставить вам такое же удовольствие, как и мне».

Мистер Фэнкот отложил письмо дяди и уныло отправился наблюдать за последними приготовлениями к поездке в Эшдаун-Форест.

Для Кита эта поездка была испорчена с самого начала тем, что дочка викария не умела ездить на лошади; кроме того, как всегда в таких случаях неожиданно пошел дождь. Дочку викария пришлось везти на пикник в ландо, в которое кроме нее погрузили корзины с провизией. Устроительница поездки леди Денвилл составила ей компанию, что было актом величайшего самопожертвования, вызвавшем восхищение мистера Фэнкота.

Обед, состоявшийся сразу по возвращении из этой экспедиции, довел его до изнеможения. В своем похвальном стремлении сделать визит вдовствующей леди Стейвли в Рейвенхерст как можно более приятным, леди Денвилл пригласила к обеду лорда и леди Дерсингхем. Она отрекомендовала эту пару как милых старомодных чудаков, принадлежащих к тому же кругу, что и леди Стейвли.

Это решение оказалось не самым удачным; что заранее предсказал сэр Бонами, когда узнал об их прибытии.

― Мария Дерсингхем? ― воскликнул этот жизнелюб, и глаза его чуть не вылезли из орбит. ― Нет, нет, моя красавица! Вы, наверное, шутите! Ведь они же просто старые варвары!

Справедливость этой аттестации подтвердилась через пять минут после приезда Дерсингхемов. Медоточивые приветствия, любезные улыбки и замечания, которыми обменивались старые леди, вызывали у присутствующих содрогание. Лишь миссис Клифф не обратила на это внимание, пребывая в уверенности, что ее единственный отпрыск скоро умрет от воспаления легких, которое он подхватил в Эшдаун-Форест во время дождя. Остались довольны обедом только обе старые леди, которые вели за столом словесную дуэль и чрезвычайно оживлялись при каждом удачном выпаде, вызывая этим тревогу у окружающих.

В состоянии близком к помешательству Кит отправился спать вскоре после одиннадцати часов. Он слишком устал, чтобы ломать голову над своими проблемами, и заснул сразу после того, как Фимбер задернул занавеси.

Часом позже он был вырван из глубокого сна: чья-то рука трясла его за плечо. Затем он услышал голос:

― Ну, проснись же, Кестер! Кестер! Только один человек на свете звал его так. Все еще в полусне он машинально пробормотал:

― Ив!..

― Проснись же, простофиля!

Он открыл глаза и в свете свечи увидел перед собой смеющееся лицо своего брата. С минуту он таращил глаза, потом улыбнулся и слегка заплетающимся языком пробормотал:

― Я знал, что ты не мог скопытиться! Брат сжал его протянутую руку.

― Я и не сомневался, что ты знаешь, ― сказал Ивлин. ― Какими судьбами ты дома? А известно ли тебе, что я чуть было не отдал Богу душу?

― Да, ты попал в какую-то переделку. Рукопожатие стало еще крепче.

― Кестер, я так рад снова тебя видеть!

― И я, ― сказал Кит. ― Черт тебя подери! ― добавил он.

― Извини меня, я бы отправил тебе письмо, если бы не потерял сознание, ― виновато сказал Ивлин.

Стряхнув с себя остатки сна, Кит увидел, что Ивлин держит его руку в своей левой руке, а его правая рука подвязана.

― Так, значит, с тобой-таки произошел несчастный случай? ― заметил он. ― Руку сломал?

― Нет, плечо и пару ребер. Ну, это ничего!

― Как это произошло?

― Повернул на слишком большой скорости, и фаэтон перевернулся.

― Лихач! ― сказал Кит, садясь. Он отпустил руку Ивлина, зевнул, потянулся, скинул ночной колпак, потер голову и сказал:

― Так лучше! ― и свесил ноги с кровати. Ивлин, зажигая свечи, которыми леди Денвилл уставила спальни в доме, сказал:

― У вас вчера, должно быть, была куча народа. Ты так утомился, что я не мог тебя разбудить целых пять минут.

― Если бы ты знал хотя бы половину того, что я был вынужден для тебя проделать, ты, бездельник, постарался бы не сердить меня, ― сказал Кит, надевая элегантный халат. ― Когда я думаю, в какую неразбериху я попал и что вынес, и все ради этого сумасшедшего, по которому веревка плачет…

― Ну, если уж на то пошло, ― возмущенно воскликнул его брат, ― я не толкал тебя на эту неразбериху. Более того, я хотел бы тебе заметить, что на тебе мой новый халат, воришка!

― Пусть тебя не беспокоит эта мелочь! ― ответил Кит. ― Единственное из твоих вещей, что я не ношу, так это твои сапоги.

Затянув потуже пояс халата и засунув ноги в шлепанцы, Кит подошел к брату, схватил его за здоровое плечо и повернул к свету.

― Дай мне посмотреть на тебя! ― С минуту он изучал лицо брата. ― Ты попал в историю, не так ли? Все еще не можешь прийти в норму! И не только из-за нескольких сломанных костей. Ив, может, ты поделишься своим беспокойством?

Ивлин снял руку Кита со своего плеча и сказал, криво улыбаясь:

― Это к тебе не имеет отношение, Кестер. Мама тебе говорила?

― Да, конечно. А что касается того, что это не имеет ко мне отношения…

― Как она? ― перебил его Ивлин.

― Она ничуть не изменилась.

― Храни ее Господь! Наконец-то я узнал, что она не волнуется!

― Она не волнуется, потому что я сказал ей, что знаю, что ты жив. Но когда я приехал в Лондон, она чертовски взволновалась, ― сказал Кит несколько сурово.

Ивлин удивленно поднял брови.

― Неужели? Слишком сильно сказано, Кестер! Я не помню, чтобы мама беспокоилась о чем-нибудь более десяти минут кряду.

― Я тоже, ― согласился Кит. ― Но это было нечто из ряда вон выходящее! Какого дьявола ты не послал ей письмо?

― Не мог: я много дней находился без сознания, а когда пришел в себя, не мог и подумать, чтобы послать о себе весточку. Если бы у тебя когда-нибудь было сотрясение мозга, ты бы знал, что я чувствовал в то время!

― Значит, вот в чем дело? Садись! Нам не помешало бы немного бренди, я сейчас схожу и принесу графин.

― Я захватил его с собой, а также пару стаканов! ― сказал Ивлин, кивнув в сторону сундука у стены. ― С тобой все в порядке, старик?

― Да, за исключением того дурацкого положения, в которое мы попали, ― ответил Кит, наливая себе и брату по доброй порции старого, выдержанного коньяка. Он протянул бокал Ивлину и уселся на софе. ― Откуда ты появился? И как, черт возьми, ты проник в дом?

― О, у Пинни до сих пор хранится ключ от детского крыла! Я был у нее в коттедже и вышел, когда это было уже безопасно. Я приехал, когда уже стемнело и никто меня не видел.

― Приехал откуда? ― спросил Кит. Ивлин поболтал свой бокал, наблюдая за бликами света, игравшими на нем.

― Это место называется Вудленд-Хауз. Ты его не знаешь: оно находится несколькими милями южнее Кроуборо. Принадлежит мистеру и миссис Эскхем.

― Кроуборо? ― воскликнул Кит. ― Ты хочешь сказать, что все это время находился в десяти милях от Рейвенхерста?

Ивлин кивнул и бросил на брата озорной и в то же время виноватый взгляд.

― Да, но я же сказал тебе, что у меня было сильное сотрясение мозга.

― Я это уже слышал, ― мрачно сказал Кит. ― Сегодня утром тебе стало лучше, ты вскочил с кровати и тотчас же отправился домой, живой и здоровый как всегда. С каких это пор ты стал со мной хитрить. Ив?

― Нет, нет, я вовсе с тобой не хитрю! Просто это длинная история, и я думал, с чего начать!

― Ладно, начни с того, как тебя занесло в Кроуборо.

― О, я ехал не в Кроуборо. Я ехал в Нетворт. Ты знаешь, Кестер, это деревня недалеко от Натли, где живет наш бывший кучер Джон со своей замужней дочерью, после того, как наш отец отправил его на пенсию. Когда я был здесь, Гудлей сказал мне, что он становится все слабее и все время спрашивает о нас с тобой. Я поехал повидать беднягу. Господи, ты помнишь, Кестер, как он обычно ставил один из экипажей во дворе, сажал нас на кучерское место и учил держать вожжи?

― Конечно, помню. Но если бы ты поехал навестить старого Джона, ты бы не стал отделываться от Челлоу.

― Ох, нет. Это было по пути, а направлялся я в Танбридж-Уэллс и думал, что смогу просто повернуть на боковую дорогу из Акфилда…

― Клара! ― выкрикнул Кит.

― Да, верно, но как, черт подери, ты узнал? Если от этого сплетника Челлоу, то будь я проклят, если стану и дальше его терпеть! Меня бесит, что они с Фимбером кудахчут надо мной как две наседки!

― О Кларе я узнал не от него. Он сказал только, что у тебя в Танбридж-Уэллсе есть любовница, но не знал, кто она и где живет. У него бы сильно испортилось настроение, если бы он узнал, что она слегла оттого, что ты разбил ее сердце! ― Ивлин рассмеялся.

― Клара? Хотелось на это посмотреть! Она из-за меня и слезинки не прольет! И ни из-за кого другого.

― Наоборот. Она не прекращает лить слезы с тех пор, как узнала о твоем вероломстве. У нее сразу началась истерика.

― Ты прекратишь рассказывать басни? Не смеши меня: мне больно смеяться! Клара ― самая веселая маленькая задорная курочка на свете, и ей на всех наплевать. А что касается разбитого мной сердца, я готов биться об заклад, что мое место в ее сердце уже занято. И я полагаю, что знаю кем. Кто тебе наговорил такой чепухи?

― Ее любящая родственница, и я тебе за это очень благодарен, братец!

― Что? ― Ивлин так резко выпрямился в кресле, что поморщился от боли. ― Ты хочешь сказать, что эта свирепая мошенница приходила сюда, чтобы меня разыскать? Кестер, ты, надеюсь, не дал себя в обиду?

― Только оплатил почтовую карету.

― Ладно, слава Богу! Господи, Клара разнесла бы ее на клочки, если бы узнала об этом. Я встретил ее лишь один раз, и с меня достаточно!

― С меня тоже, ― сказал Кит.

― Бедный брат! ― с сожалением сказал Ивлин. ― Тебе пришлось с ней повозиться. ― В его глазах запрыгали смешинки. ― Я бы дал пятьсот фунтов, чтобы на тебя посмотреть. Она тебе поведала о своих славных временах?

― И еще как! Кто был тот маркиз, который содержал ее на широкую ногу?

― Не знаю. Судя по тому, что я слышал, мог быть каждый. Трудно представить, что она была птицей высокого полета, не правда ли? А ведь она была: старый Флайкстон рассказал мне, что в молодости она была первой куртизанкой. Дьявольский характер, но такая же забавная, как и Клара. До теперешнего состояния ее довела бутылка: вот почему она сейчас на мели, но, по словам Клары, когда ее карьера закончилась, она была неплохо обеспечена. Клара с ней не жила, но заботилась о ней. Это напоминает мне, что я так и не попал в Танбридж-Уэллс, хотя должен был. Я обязан Кларе за те приятные минуты, которые мы провели вместе. Теперь все кончено, и я полагаю, она это знает, но я скажу ей об этом сам, ― усмехнулся он. ― Что за веселая белочка, лучше и не пожелаешь! Написала, чтобы я прислал ей письмо, если умру, чтобы она облеклась в траур. ― Он допил остаток бренди и поставил бокал. ― Что же, собственно, меня сбило с пути, когда я направлялся к Кларе?

― Ты свернул к Нетворту, чтобы навестить кучера Джона.

― А, да! Я свернул с главной дороги у Паудгейта. Там-то я и перевернулся ― не более чем в пятидесяти ярдах от Вудленд-Хауз. Как раз в это время миссис Эскхем вышла за ворота. Она велела занести меня в дом, где я и находился все это время. ― Он посмотрел на Кита размягченным взглядом. ― Они не могли бы сделать для меня больше, даже если бы я был одним из их сыновей, Кестер. Я не могу тебе описать, какие они хорошие, какие добрые! Я уже после узнал, что мистер Эскхем сам поехал верхом за врачом и даже сам завел лошадей в конюшню и следил, чтобы за ними хорошо ухаживали, пока они там находились.

― Ладно, все это хорошо, но почему он не сообщил об этом сюда? Он должен был понимать, как все мы беспокоились!

― Но он не знал кто я. Я не мог ничего сказать. Миссис Эскхем все время переживала, представляя, что бы она испытывала, доведись ее Джеффри или Филиппу попасть в такое же положение. Это ее два старших сына. Я не видел Джеффри: он священник, но Филипп был там ― очень хороший парень! Он поступил в Кембридж. А еще есть Нед. Он еще в частной школе Рагби, но помешан на армии. И еще в детской…

― Да, без сомнения, ― сказал Кит, безжалостно прерывая его восторженные перечисления. ― Но я хотел бы знать, почему эти замечательные люди не догадались заглянуть в твою коробку для визитных карточек! Если ты направлялся на встречу с Силвердейлом, ты не мог не взять ее с собой!

― Да, я действительно взял ее с собой! ― заверил его Ивлин. Он снова бросил виноватый взгляд на брата, но его глаза искрились от смеха. ― Дело в том, что в ней не было ни единой карточки! Ну, Кестер, не ругай меня! Я спешил, черт побери, не смотри на меня так! Я твой старший брат и глава семьи, так что помолчи немного.

― Храни Господь эту семью! ― быстро ответил Кит, и его глаза тоже заискрились от смеха. ― О пустая башка! И у тебя не было ничего, что могло бы помочь Эскхемам установить твою личность?

― Нет, а что же это могло быть? У меня был лишь мешок со спальными принадлежностями. Не думаешь ли ты, что моя спортивная коляска, в которой я разъезжаю по окрестностям, украшена фамильным гербом?

― Нет, не думаю. Но когда ты пришел в себя, они должны же были спросить твое имя.

― Да, миссис Эскхем спросила, когда я впервые пришел в себя. Но и они сказали, что я снова потерял сознание, успев сообщить лишь, что меня зовут Ивлин. Во всяком случае когда я окончательно пришел в себя, я обнаружил, что все меня называют мистер Ивлин. Вначале я не обратил на это внимания. Но потом, когда я узнал, как долго там нахожусь, я понял в какую историю влип со Стейвли. Но тогда это уже не имело значения. Знаешь, Кестер, я был не в себе, и они не слишком-то много со мной говорили, потому что доктор Элстед предупредил их, чтобы они меня не тревожили. А позже я не захотел им говорить. ― Он замолчал, изучая свою правую руку, лежавшую на перевязи, и тихая улыбка блуждала в уголках его губ. Через минуту, поскольку Кит ждал в некотором удивлении, он поднял голову и первый раз в жизни посмотрел на своего брата застенчивым взглядом. ― Кестер, когда я очнулся во второй раз, осмотрелся, не понимая, где, черт подери, я нахожусь, ― я увидел ангела!

― Ты увидел что?

― Сидящего в кресле и глядящего на меня ангела, ― сказал Ивлин с восторгом. ― С голубыми как небо глазами, сияющими ― я не могу тебе их описать! И нежнейшие, мягкие губы и бледно-золотые волосы как ореол! Я почти решил, что уже умер и нахожусь на небесах! И тогда она встала с кресла и сказала своим прелестным мягким голосом: «О, вам уже лучше», ― с такой улыбкой, какая бывает только у ангелов!

― В самом деле? ― сказал Кит. ― И что же еще она сказала?

― Ничего, ― просто ответил Ивлин. ― Она исчезла!

Это было уже слишком даже для такого преданного брата.

― Прекрати! ― скомандовал он угрожающим тоном. ― Если ты не перестанешь молоть чепуху, Ивлин, я завтра же уеду в Вену и предоставлю тебе самому разбираться во всей этой путанице.

― Кестер ― воскликнул Ивлин с упреком. ― Довольно!

Ивлин засмеялся.

― Ну хорошо: мне показалось, что она исчезла! Она вышла, чтобы позвать миссис Эскхем. Она сидела около меня, пока сиделка обедала, а миссис Эскхем вышла из дома. Они не оставляли меня одного. После этого случая я видел Пейшенс только раз, когда она принесла мне стакан молока или что-то другое, и то лишь одно мгновение. Разумеется, наедине мы никогда не виделись, потому что миссис Эскхем ее очень строго охраняет. Наконец, этот проклятый хирург ― нет, я не должен так говорить, он отличный малый, наконец, он разрешил мне вставать. Джеймс ― слуга миссис Эскхем, обычно помогал мне одеваться и поддерживал меня, пока я спускался вниз. Я долго был очень слаб и ни на что не способен, кроме как лежать на софе, которую для меня выносили в сад, и наблюдать, как играют дети!

― И беседовать с ангелом, как я понимаю? ― сухо сказал Кит. ― Она дочь Эскхемов?

― Старшая. Да, вот тогда я смог разговаривать с ней, но всегда в присутствии миссис Эскхем либо сиделки, либо детей! В тот же миг, когда я увидел ее, я понял, что со мной произошло. Но она сама невинность, Кестер, и я не мог предположить, что она чувствует то же самое! Они могли бы спокойно оставить нас одних на многие часы: я ни словом бы ее не обидел. Она такая застенчивая маленькая птичка… Нет, не застенчивая, если точнее! Такая открытая, такая доверчивая! Такая естественная, такая…

― Невинная, ― подсказал Кит, поскольку его очарованный брат не находил слов.

― Да, ― согласился Ивлин. ― Встречал ли ты когда-либо девушку, которая заставляла тебя чувствовать, что единственное, что ты хочешь в жизни, это защищать ее, ограждать от всех опасностей?

― Нет, ― ответил Кит и тактично добавил:

― Пока нет!

― Надеюсь, ты встретишь! ― сказал Ивлин искренне. Но в следующий момент он нахмурился и покачал головой. ― Нет, не встретишь! Это не в твоем духе!

― А по-моему и не в твоем, ― вставил Кит. В ответ он получил лучезарную улыбку.

― И я так думал, пока не увидел Пейшенс! Еще бы! Я никогда не встречал девушки, хотя бы отдаленно на нее похожей!

На это, по-видимому, ничего нельзя было возразить. Кит лишь спросил:

― Эскхемы до сих пор считают, что ты мистер Ивлин?

― Нет. Перед тем как уехать, я открылся мистеру Эскхему. Я рассказал ему об этом проклятом попечительстве и о том, каким образом я хочу положить ему конец. Я рассказал ему многое, кроме того, конечно, что касается мамы. Тебе может показаться странным, что я так поступил, но ты бы так не подумал, если бы встретился с ним, Кестер! Он человек строгих принципов, весьма гордый, но способный чувствовать. С ним можно говорить, как с родным отцом. Хотя с нашим отцом мы не могли ни о чем говорить, кроме общих мест, не правда ли? В общем, ему все это совсем не понравилось, но в конце он сказал, что хотя они с миссис Эскхем никогда не желали бы Пейшенс неравного брака ― такая глупость! ― он не будет запрещать мне приезжать к ним в дом, если я всерьез привязался к Пейшенс и если он убедится, что она чувствует что-либо подобное. На большее я и не надеялся. Я думаю, что миссис Эскхем станет моим другом, хотя она и задала мне дьявольскую трепку! Я хотел покинуть Вудленд-Хауз как можно скорее, чтобы увидеть тебя, но миссис Эскхем и слышать об этом не желала, потому что врач сказал ей, что я должен оставаться в покое, день или два.

― Так еще значит, ты знал, что я здесь?

― Господи, Кестер! ― воскликнул Ивлин. ― Возможно, что ты умнейший из близнецов, но это не значит, что все мозги в семье ― у тебя! Конечно, я знал это с того момента, как увидел заметку в «Морнинг Пост». Если старая леди Стейвли и Крессида уехали в Рейвенхерст к лорду Денвиллу, то ясно как день, что ты приехал домой и влез в мою шкуру! ― Внезапно его голос изменился и настроение тоже. ― Я знаю, почему ты это сделал: только для того, чтобы выручить меня. Ты не мог поступить иначе, но, Господи, как бы я хотел, чтобы ты этого не делал! И до этого было плохо, но я бы мог пойти к Кресси и рассказать ей правду! Между нами не было недомолвок, и в ней много здравого смысла ― она не из падающих в обморок женщин! Но теперь, когда она остановилась в Рейвенхерсте, и эта проклятая газетенка раззвонила об этом на весь свет!.. И даже если бы этого не произошло, следует принимать во внимание маму! Кестер, что мне делать?

― Я не знаю, ― откровенно сказал Кит. ― Но могу тебя успокоить. Я плохо исполнил твою роль. Я собираюсь жениться на Кресси.

Ивлин опустил лоб на сжатые кулаки, но при этих словах поднял голову, глядя на Кита, как будто он не верил своим ушам.

― Ты собираешься… Значит она знает, что ты ― не я?

― Да, конечно, знает. Она это узнала гораздо раньше, чем я предполагал. И позвольте мне сказать вам, милорд, что, когда я занял ваше место на званом обеде, от которого вы изволили уклониться, ей не очень трудно было передумать и отказаться от вашего лестного предложения! При всем обаянии вашей светлости! Ты не можешь себе представить, насколько выросло мое самомнение, когда я узнал, что кто-то предпочитает меня моему обаятельному брату!

― Я сказал, что у нее много здравого смысла! ― ответил Ивлин, смеясь. ― Я мог бы кое-что сказать и о других, но ты так раздулся от гордости, так что не буду!

Ивлин задумался и медленно произнес:

― Да, Кресси в твоем вкусе. И, брат, я желаю вам счастья и я вижу, что вы подходите друг другу! Она самая приятная девушка. Мне самому она очень нравится, хотя я и не могу представить, как ты мог в нее влюбиться!

Кит открыл рот, чтобы ответить как полагается, но закрыл его снова. До сих пор он без раздумья рассказывал все Ивлину, но теперь обнаружил, что их отношения неуловимо изменились. Связь между ними оставалась такой же прочной, как всегда, но некоторые мысли они уже не могли произносить вслух. И он сказал лишь:

― Не думаю, что это все. Не слишком обольщайся, Ивлин. Мы можем развязать всего один узел в этом клубке, но мне кажется, что мы все еще в трудном положении. Я знаю, что ты бы не сделал предложение Кресси, если бы не думал, что это единственный выход. Хотел бы я знать, до какой степени мама завязла в долгах?

Лицо Ивлина снова помрачнело.

― Около двадцати тысяч фунтов ― примерно столько я смог установить.

Наступило молчание. Затем Кит встал и взял графин.

― Я думаю. Ив, ― сказал он с осторожностью, ― что нам стоит выпить еще немножко коньяку!