Подарок для герцога. Вернуть отправителю!

Глава 17

Неделя шла за неделей. Сатар зализывал раны, Пьянь возводила новые стены и укрепляла южные ворота.

Габ восстановился, воины встали на ноги. Первый этаж замка обрел первоначальный, степенный вид. На глянцевом полу – ни капли крови, а из звуков – лишь тихое шуршание прислуги.

Пока герцог отдыхал от войны в Грейнхолле, за Туманными Рубежами присматривал его верный помощник Бланко. Учеба в академии возобновилась, но Габриэл меня не отпускал. Списывал на то, что город недостаточно укреплен, но я догадывалась, что дело в другом. Мысль о расставании для него была так же мучительна, как для меня.

Во всяком случае, хотелось в это верить.

Густой туман на полях Вандарфа не появлялся, и однажды я решилась на разговор об Ахнете. Почувствовала: пора.

Пришла к Габу в кабинет, постучалась робко, собираясь подождать на диванчике, пока он освободится от карт и донесений. Однако муж, увидев посетительницу, небрежно смахнул бумаги со стола и поманил меня пальцем.

Усадили меня не на диванчик, а на колени – твердые и шуршащие плотной форменной тканью.

– Ализа, – опознал он с улыбкой. – Соскучилась, моя герцогиня?

– Да, но… я пришла не поэтому.

В конце концов, мы не австралийские кролики. Иногда можно и поговорить. Если верить огорченной мине супруга, он с этой идеей не соглашался.

Я ласково отстранила от себя губы, напрашивавшиеся на поцелуй. Накрыла их двумя пальцами, требуя тишины.

– Ты спрашивал, откуда у меня появилось противоядие. Это слезы хары, волшебная птичка плачет только для демонов. Я встретила одного в Пьяни, когда тебя ранили… Ждала подходящего момента, чтобы рассказать. Точнее, ждала я тумана, но он не появляется, так что…

– Встретила демона? Где? – обеспокоенно спросил герцог, оглядывая меня на предмет новых или старых ран. Или дыр от рогов.

– В храме на горе. Он был сильно ранен… Предполагаю, что тобой, – проронила тихо, ерзая на онемевших коленях. Они вдруг показались чужими: Габ напрягся, окаменел.

– А я, выходит, был ранен им? – медленно произнес герцог. – Я помню того, которого встретил на мосту. Прямые черные рога с насечками, рисунки на плечах, алый медальон.

– Ахнет. Так его зовут.

Я осторожно кивнула и опустила глаза. Было непросто выуживать слова из горла – они цеплялись за язык, скребли нёбо и не желали выходить наружу. Но я должна… Должна собраться с духом и рассказать.

Начав с простого – со страха, загнавшего меня на божественный холм, – я постепенно подобралась к главному. Поведала Габу о знакомстве с рогатым по имени Ахнет дарр Тэй, лидером клана Азумат.

О временной петле, о странном маятнике, о мире без вкусов и запахов, о зовущей тропе и их семилетних попытках вернуться домой… И да – о самом неприятном. О том, что им нужно пройти через Пьяналавру, мимо академии и Двора, и войти в Рощу путей.

– Габ, когда появится туман, ты должен пропустить их в Сады. Это положит конец войне, – завершила я длинный рассказ.

– Войско демонов, шагающее через столицу? Ты спятила, Ализа? – мрачно громыхнул Габ, и я попыталась сползти с каменных колен.

Еще бы меня отпустили! Габриэл держал крепко, как изменницу или шпионку.

– Можно договориться, чтобы они шли по одному, под конвоем. Я все продумала! – сообщила ему нервно, уже осознав, что мои затеи смехотворны. Габ непрошибаем.

Это чувствовалось и в сжатой челюсти, и в дергающейся жилке на виске. На красивое лицо герцога наползли сумрачные, ядовитые тени.

– Иномирянам… не место… в Садах Судьбоносной, – цедил он жестко, точно ремнем хлестал.

– Чушь! В Рощу путей идут богини, грейнская кровь и…

– Предлагаешь еще разок принести в жертву Галлею? – едко уточнил Габ. – Или, может, мою дочь? Она тоже Грейн.

Пользуясь моментом, я вывернулась из железных рук и спрыгнула с колен.

– Дай договорить, – прошипела сердито. – Богини, Грейны и заблудшие иномирцы. Вот кому открывается калитка в Сады, так заведено самой Сато. Ты обязан их пропустить!

– Обязан? Обязан?! – взревел Габриэл. – Обязан впустить в сердце Сатара полчище демонов, что седьмой год рвут наши Рубежи, и проводить их до Сандера?!

– Именно так, – покивала я, уже пожалев о порыве откровений.

Надо было придержать информацию… на год-другой.

– Я дал клятву, – шипел он, плюясь желчью. – Убивать каждого иномирца, что попытается войти в Сады…

– Тебе необязательно держать клятву до самой смерти. К тому же… ты умер недавно, – напомнила ему взволнованно. – Может, и слово твое умерло вместе с тобой?

– Слово мое твердо, как грайнит.

– Брось, Габ… Галлея расколола дракошку надвое, не напрягаясь, – качнула я головой. – А она все же не Терминатор.

– К-кто?

– Забудь, – отмахнулась в сердцах.

Как же трудно общаться с человеком, когда вы буквально из разных миров!

– Пропусти их. Или хотя бы поговори с Ахнетом… Не поднимайте копья, опустите щиты, – попросила я шепотом.

– Оставить Сатар без защиты? И речи быть не может!

– Ты просто не хочешь конца этой войне. Ты в ней прячешься от боли и вины! – вспылила я, нервно прохаживаясь по кабинету.

Пнула упавшие на ковер бумаги. Разработки Башелора, записи Вольгана, исследование пойманной фурьи, карты Вандарфа, миграция тумана, донесения постовых… О боги, да Габ этим живет. Он не знает, как жить чем-то другим.

– Пропусти их. Ради меня, ради нас, ради Эмильены… Чтобы она больше никогда не пряталась в подвале дома у южных ворот.

– Хватит, Ализа… Хватит! – топнул генерал и яростно захлопнул ящик стола.

– Ты задолжал Ахнету. Ты должен был умереть, так записано в полотне… Но не умер, – шептала я заведенно. – Считай это платой за вторую жизнь. Он дал мне противоядие для врага. А это – цена. Демон не назначал ее, но думаю, так было бы справедливо.

– Сначала он меня ранил. Смертельно.

– А потом исцелил!

Ноздри герцога гневно раздувались. Вероятно, в Сатаре не принято, чтобы жена кричала на мужа, ругалась с ним бурно и вообще указывала, как войну вести. Ее место или в постели, или на коленях, или в имении для ненужных… Посмотреть на молчаливую, покорную леди Аланну – так оно и есть.

Слава богам, я не местная.

– Ты ведь хотел мира для Сатара? Если бы ты умер, они бы прошли. Гариэт не способен управлять армией, он… он Гариэт, – многозначительно фыркнула я в потолок. – Джарр стар, Бланко слишком молод…

– С каких пор моя супруга так славно разбирается в военном деле? – сощурился мой ниспосланный. Дражайший.

Зеленые глаза недобро сверкнули, от сжатых кулаков пошел дым.

Пресвятые… Мы с Габом впервые ругались. Самая настоящая ссора новобрачных. Лучше бы, конечно, мы спорили из-за штор или цвета обоев…

– Обвинишь в измене? Запрешь в Сандере? Или, может, сразу в темницу? – пропыхтела я раздраженно.

Ну что за кирпич непрошибаемый?

– Как и виззарийцы, демоны пролили слишком много крови. И грейнской, и всякой прочей, – зло выдыхал Габ. – Я не пущу их в Сады. Не проси.

– Опять у калитки встанешь и будешь мечом махать?

– Именно так, Ализа. Именно так.

– Ты… будто боишься, что война закончится, – я обессиленно плюхнулась на диван и уронила голову на колени. – Тогда тебе придется жить чем-то, кроме битв. Спасаться чем-то другим.

– Теперь у меня есть ты, – неохотно пробурчал герцог.

– Есть, – согласилась сипло. – А еще у тебя есть военный шатер, в который можно сбежать, если я вдруг… если ты меня…

Я оборвала мысль. Не хотелось говорить об этом вслух – о его страхе погрузиться в эмоции слишком глубоко. Так, что станет опасно. В нежность, в заботу…

В любовь? Это слово меня страшило больше прочих. Его я избегала, о нем никогда не поднимала темы.

***

Я не считала полных лун, что мы нежились в Грейнхолле. Сколько минуло? Одна, две, три? Сплошная сладость… Омраченная разве что той единственной ссорой из-за Ахнета. И еще моим страхом, что Габриэл никогда не позволит себе полюбить по-настоящему.

Слова Галлеи застряли в памяти ржавыми крючьями. «Не уверена, что Габ вообще способен любить. Он запер сердце на замок».

Я вспомнила ее рассказ о девушке-виззарийке, проклявшей молодого герцога. А что забыла – о том расспросила принцессу снова. О смерти Солеи, об Эмильене, о том, что в этом мире и в этой жизни Габриэл не должен был обрести любви.

Значит, наш союз – ошибка подслеповатой россохи, закрутившейся в юбках и хвостах.

Я заметила, что даже с Эмильеной Габ видится не чаще необходимого. В «гомеопатических» дозировках. Словно боится, что яркое проявление отцовских чувств может стать опасным и для нее.

А малышка так остро нуждалается в его ласке, в его внимании. Не только в куклах, но и в любви.

Габи, Габи, Габи… Может, она ощутила его страх? Потому и не называла папой – чтобы герцог не боялся ее навещать?

Сегодня на рассвете Габ очень долго смотрел на мое лицо, а я притворялась спящей. Я чувствовала, как его теплый взгляд щекочет кожу. И воображала улыбку на его красивых губах.

Пусть бы он чаще на меня так смотрел. С щемящей нежностью, с лаской, с замиранием сердца… Пусть бы молча поправлял пряди, упавшие на нос, и трогал губы, что так его манили.

Но потом Габ резко одернул себя, встряхнулся, вскочил с постели, и за все утро я его ни разу не увидела. Ни в библиотеке, ни в кабинете, ни в трапезной зале, ни за окном у сторожевой башни.

Завтракать пришлось наедине с леди Аланной: Гариэт тоже сорвался срочно. Принцесса, приветствуя меня грустной улыбкой, засмущалась. И уж вконец раскраснелась, когда я спросила о важных делах Владыки, из-за которых он пропустил прием пищи.

– Полагаю, он получил письмо от тэйры Лилианны. Оно всякого лишит привычного аппетита… и возбудит другой, более низкий, – сдержанно проронила Аланна, когда подали гром с десертами.

– Вы о ней знаете? – подивилась я.

– Всякая тэйра чувствует, если муж к ней охладел. С Гариэтом это случилось сразу после брачной ночи, – она виновато улыбнулась, и захотелось смять бедную девочку в объятиях.

У нее не было опыта отношений. Она являлась коренной уроженкой Сатара, воспитанной в духе «магия – это грязно», а «кругосветки – это нормально». И совершенно не понимала, чем заслужила равнодушие монарха.

– Почему вы терпите это? – сдавленно прошептала я, наклоняясь над тарелкой, чтобы прислужницы не расслышали беседы.

– Потому что он мой муж. И я… я его полюбила, – просто призналась девушка. – Я кажусь ему наивной глупышкой. Но я знаю, как он ранит меня каждую ночь, скрепляя совсем иные союзы в гостевых спальнях… Я, признаться, завидую вам, Ализа. Герцог так вспыхивает, находя вас взглядом в любой из комнат. Хотела бы и я, чтобы Гариэт меня… видел.

– Габриэл тоже первое время был не в восторге от брака, – прошептала я. – Однако у кворгов очень силен собственнический инстинкт.

– Владыка знает, что я принадлежу ему всецело, даже мыслями, – робко произнесла леди Аланна. – Как удалось вам завоевать неприступное сердце герцога Грейнского? Было много тех, кто пытался, да никто не преуспел.

– Я не уверена, что завоевала, – зажмурилась над тарелкой. – В наших отношениях много уважения, симпатии и страсти, но о любви он не говорит никогда.

– Мужчины часто молчат о чувствах…

– Или о том, что их нет, – пробормотала я, нервно комкая салфетку. Сегодня даже гром по-сатарски казался безвкусным.

Достаточно ли мне получувств и полумер? Особенно теперь, когда я ощущаю себя так необычно, так ново, так по-взрослому хорошо.

Миландора говорила, этот дивный мир забыл, как любить. Как ни крути, но Габриэл и Гариэт – истинные сатарцы. Они бы никогда не проголосовали за Лавру, будь на площади пять статуй, а не четыре. Пожалуй, сочли бы это блажью и дамской чепухой. Есть дела поважнее.

– Я однажды заметила, как тэйра Лилианна применяет чары, – шепотом поведала мне Аланна. – Но она ведь дочь советника. Это дурно для аристократки!

– А вы знаете эти чары?

Я промакнула кофейные губы и скосила на нее глаза.

– «Эликсир пятой богини»? Да, моя нелла меня учила, но я бы постыдилась применять зелье на законном муже, – владычица быстро помотала головой. – Это непристойно.

– Непристойно топтать травку в чужих огородах, – проворчала я. – А на войне, знаете ли, все средства хороши…

Чары, значит? Этих мутных «дочерей двора» давно пора вывести на свет!

– А что делает «Эликсир пятой богини»?

– Он внушает сильное желание, – неохотно рассказала Аланна. – Такое необузданное, что даже у крепкого мужа брюки рвутся… Но это низкие материи, Ализа, неллам запрещено готовить эликсир, а аристократка не посмеет прикоснуться к грязной любовной магии.

– Но нелла вас обучила? – допытывалась я. – Зачем?

Из лекций у Шимани я помнила мало: практику посещала Гала, я лишь пару раз подменяла ее на теории зельеварения. Про сильные любовные снадобья магистр говорил, что их обязан варить тот, кто планирует применять. Такую вещь нельзя приобрести в аптеке или на рынке, невозможно выпросить у придворного мага. Значит, тэйра Лилианна практиковала и не по-детски.

И никто бы ее не заподозрил! Дочь советника, аристократка? О, розовощекая леди сама невинность, она не стала бы пачкать пальчики грязными чарами!

– Моя компаньонка была женщиной пожилой, многое повидавшей. Пред замужеством она показала мне, как смешивать ингредиенты и что добавить для особой сладости… – личико Аланны стало пунцовым от подбородка до ресниц. – Она рекомендовала дать это Гариэту в первую ночь, чтобы муж не смог отвести от меня глаз. Чтобы при всей неопытности я казалась ему богиней… Это так дурно. Я не решилась!

– Зато решилась другая, – промычала я, прихлебывая гром. Безвкусный и горячий.

Да что творится в этом Сатаре? Одни не могут любить, другие боятся, третьи зельями обливаются… А вместо истинных чувств – магические заменители. Божественный бардак.

Куда ты пропала, Лавра?

– Когда мы соединились, Гар называл меня принцессой золотых облаков. Взгляда не мог оторвать. А потом переменился резко, – нахмурилась Аланна. – Теперь ему со мной все время скучно. Он изнывает в совместных поездках, мучается супружеским долгом. Он и о Сатаре забыл, не только о жене… Помнит лишь о розовощекой девице, что каждый вечер наполняет его бокал.

А Сатаром в это время управляет шайка папаш-советников. Габ на рубежах, Гариэт – на плантациях сочной травки. Вспомнить хоть, как в Пьяни не хватало теплой одежды для народа… У Владыки давно мозги размякли! Может, не одним эликсиром Лилианна баловалась?

Венценосные величества и не подозревали, что этим утром в Грейнхолле зарождался кружок обиженных жен. В составе двух. И вскоре к нам должна была присоединиться разъяренная принцесса Галлея, от волнения завалившая экзамен… А это означало, что плакал ее золотой диплом, свободный статус и право на любовь.