Пожалеть розгу (ЛП)

- Вот. Держи их при себе. Они могут тебе понадобиться. Первая - моя. Позвони мне, если такое повторится и ты захочешь выдвинуть обвинения.

- А вторая? - Спросил Дерик, разглядывая карточки. - Зачем мне электрик?

- Это мой друг Уоррен. И он не просто электрик. Если что-то случится и ты решишь, что хочешь уйти, но не придаешь этому официального значения, позвони ему. Днем или ночью он приедет. Он вытащит тебя оттуда. Отвезти тебя в приют…

- Что-то вроде приюта для женщин, подвергшихся насилию? - Дерик усмехнулся. - Я не могу пойти туда.

- В городе есть, по крайней мере, одно учреждение, которое приютит любую жертву домашнего насилия. - Дерик не выглядел убежденным. - Послушай. Если хочешь знать мое мнение, тебе следует сваливать оттуда немедленно. Не заходи никуда. Не собирай двести долларов (фраза, которая используется для юмористического подчёркивания того, что кто-то должен сделать что-то или пойти куда-то без задержки, или отклонения). Просто уходи. И выдвигай обвинения, пока можешь.

- Я не могу.

- Тогда, по крайней мере, оставь себе номер Уоррена. Что бы ни произошло, он придет. Даже если ты окажешься в самом центре событий, он ворвется туда и вытащит тебя.

Дерик покачал головой.

- Ты не понимаешь. Бенни - большой парень...

- Уоррен крупнее, - сказал Эйвери. Это было первое, что он произнес за несколько минут. Кроме того, это был первый раз, когда он произнес имя Уоррена с чем-то иным, кроме намека на презрение. Он почти звучал…

Уважительно?

Грей кивнул.

- Уоррен большой, и он страшный, и он ничего не боится.

Дерик снова покачал головой, на этот раз более решительно.

- Ребята, вы все неправильно понимаете. Бенни не такой. Он разозлился, вот и все. Ему нужно несколько часов, чтобы остыть. Может, протрезветь. Когда я завтра вернусь домой, он будет на коленях извиняться.

- Конечно, будет, - сказал Грей. - Это цикл жестокого обращения. Сначала насилие. Затем извинения, примирение и обещания, что он больше никогда тебя не ударит. И какое-то время все будет хорошо. Но в какой-то момент насилие появится снова. Так бывает всегда.

Но Дерик был не в состоянии слушать. Он протянул Эйвери то, что осталось от пакета со льдом.

- Я в порядке. Вы, ребята, просто не понимаете.

Грей видел, что Эйвери не понравился этот ответ. Грею тоже, но он знал, что лучше не давить на него. Он переоделся, затем удалился в гараж, где тренировался до тех пор, пока не почувствовал, что слишком устал, чтобы продолжать. Все было лучше, чем слушать бредни Дерика и Эйвери. Когда он, наконец, вернулся в дом, то обнаружил на кухне остатки пиццы. Он запил три куска пивом, пока Эвери и Дерик сидели на диване и играли в приставку. Они производили слишком много шума, даже после того, как Грей лег спать. Слава богу, утром ему не нужно было на работу. Иначе он был бы в ярости.

Наконец, ему удалось заснуть.

Грею редко снились сны. А если и снились, то он никогда этого не помнил. Но в какой-то момент его пробудило из глубин сна что-то горячее и приятное. Чего он не испытывал уже слишком давно.

То, ради чего определенно стоило проснуться.

Он застонал, постепенно приходя в себя, вырванный из сна теплым ртом, жадно сосущим его член.

Грей открыл глаза. Это был не сон. В комнате стояла кромешная тьма, в доме стояла абсолютная тишина. Бедра Грея инстинктивно поднимались и опускались, трахая жаждущий рот Эйвери. Они почти не разговаривали несколько недель, и теперь Эйвери был в его постели и отсасывал у него? Это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой.

- Эйвери? - прошептал Грей.

Минет прекратился достаточно надолго, чтобы Эйвери успел прошептать:

-Ш-ш-ш.

Отлично. Да будет так. Грей откинулся на изголовье, позволяя парню поступать по-своему. Возможно, это была расплата за то, что он позволил Дерику остаться. Возможно, дело было только в том, что Эйвери предоставил Дерику кровать в кладовой, но не захотел спать на диване. Какой бы ни была причина, Грей не собирался спорить. Прошло слишком много времени с тех пор, как у него была какая-либо отдушина, кроме собственной руки, и было чертовски приятно ощущать рот Эйвери, двигающийся вверх и вниз по его члену. Прошло много времени с тех пор, как они были в таком положении, и Эйвери казался более торопливым, чем обычно. Как-то отчаянно, как будто он ждал одобрения Грея.

Что ж, у него получилось. Но если они собирались сделать это, то могли бы сделать и правильно. Минет - это здорово, но Грей предпочел бы старый добрый трах в любой день недели чьему-нибудь рту. Он уже думал о запястьях Эйвери в наручниках, о его коленях, прижатых к ушам, о звуках, которые он будет издавать, когда Грей будет его шлепать. И какая разница, услышит ли Дерик? Черт, может, он даже присоединится к ним.

Грей наклонился. Схватил Эйвери за волосы…

Грею потребовалась секунда, чтобы осознать, почему волосы под его рукой ощущаются как-то не так. Они были слишком короткими и далеко не такими шелковистыми, как у Эйвери.

- Господи, - Грей отпрянул назад, подальше от этого ищущего, теплого рта. - Что за хрень?

- Тсс. - Дерик придвинулся к Грею, но не стал его целовать. - Все в порядке. Эйвери никогда не узнает.

Его рука нашла член Грея и начала поглаживать. На самом деле не имело значения, чья это была рука, это было приятно. И все же что-то в этом было не так.

- Подожди, - сказал Грей, хватая Дерика за руки. - Подожди.

- Очевидно, он тебе больше не нужен, - сказал Дерик. Он придвинулся ближе в темноте, оседлав Грея. - Я могу делать все, что делал он, только лучше.

Он снова пошевелился. Даже в темноте Грей понял, что он делает, двигает член Грея так, чтобы он был у его входа. Готовясь опуститься на всю длину Грея.

Грей застонал, разрываясь на части, как никогда раньше. Он умирал от желания снова кого-нибудь трахнуть, и одному Богу известно, когда еще представится такая возможность. Он испытывал искушение последовать совету «Найк» и просто сделать это. Просто дать парню то, чего он хотел. А почему бы и нет? Он ничего не был должен Эйвери.

И он должен.

Но Дерик был должен, не так ли?

В том-то и дело. Если бы это был кто-нибудь другой, кроме Дерика, Грей бы не колебался. Они с Эйвери почти не разговаривали в течение нескольких недель, не говоря уже о сексе. Эйвери позволил какому-то другому мужчине трахнуть его. Черт возьми, насколько Грей знал, Эйвери позволял целому ряду мужчин трахать себя каждый день. И это было прекрасно. То, что Эйвери делал со своим телом, было его личным делом. Грей не имел к этому никакого отношения. И если бы Грей подцепил какую-нибудь случайную незнакомку в клубе, это тоже было бы прекрасно. Он бы без колебаний занялся сексом, если бы представился шанс. У него не было никаких обязательств перед Эйвери.

Но разве Дерик не был таким? Как лучший друг Эйвери, разве он не был обязан Эйвери не пытаться соблазнить парня, с которым жил Эйвери? Возможно, Эйвери не стал бы возражать, но Грей чувствовал, что он будет возражать. Вот почему Дерик подождал, пока Эйвери уснет, вместо того, чтобы начать что-то раньше. Вот почему Дерик сказал, что Эйвери не обязательно об этом знать.

Вот только Эйвери узнал бы. Грей поставил бы каждый доллар, который у него был, на то, что Дерик позаботится о том, чтобы Эйвери узнал.

Что за человек мог так поступить со своим лучшим другом? Конечно, Грей все время поддразнивал Уоррена, чтобы уведет Тейлора. Возможно, в самые тяжелые моменты он даже немного мечтал об этом. Но он никогда бы не поддался этим порывам. Никогда бы не воспользовался Тейлором в своих интересах. Да, он находил парня чертовски привлекательным, но в основном он флиртовал с Тейлором, потому что знал, что Тейлору это нравится. И, несмотря на все его ворчание, Грей думал, что Уоррену это нравится тоже. Ему нравилось иметь то, чего, как он знал, не мог иметь Грей. Это была их маленькая игра, безобидная, дружеская игра.

Но что бы ни происходило между Дериком и Эйвери, это не казалось безобидным или дружеским. Это казалось…

Злонамеренным.

И это решило все за него.

Все произошло быстро. Так и должно было случиться. Дерик уже насаживался на член Грея, готовый к тому, чтобы его оттрахали. Времени на дискуссию или обсуждение «за» и «против» не было. Это была скорее инстинктивная реакция, какая-то животная часть мозга Грея подсказывала ему, что дело вовсе не в сексе. Это Дерик использовал его, чтобы свести какие-то счеты с Эйвери.

Грей не хотел, чтобы его использовали подобным образом. Может, он и не был ничем обязан Эйвери, но это не означало, что он намеренно причинит ему боль. И он, черт возьми, не собирался давать такому парню, как Дерик, ни малейшего шанса на успех. Ему не нужен был хрустальный шар, чтобы понять, что Дерик попытается воспользоваться возможностью.

- Остановись. - Грей схватил его. Оттолкнул, мягко, но твердо. - Мы не будем этого делать.

- Ты же хочешь этого.

- Только не так.

- Секунду назад ты был увлечен.

- Секунду назад я спал. Забудь об этом, ладно? Этого не может быть.

Дерик упал на спину. Грей не мог его видеть, но почувствовал, как Дерик отодвинулся от кровати.

- Ты же сам сказал, что я не должен возвращаться к Бенни.

- И ты не должен, - сказал Грей. - Но это не имеет ко мне никакого отношения.

- Могло бы иметь.

- Это не так.

Дерик не ответил. Казалось, целую вечность они сидели в тишине. Затем:

- Мне нужно вернуться на диван?

Грей вздохнул.

- Как скажешь. Спи, где хочешь. Но держи свои руки при себе.

- Хорошо.

И все же Грею потребовалось некоторое время, чтобы сердце перестало бешено колотиться, а член осознал, что вечеринка закончилась, не успев толком начаться. Ему не нравилось, что Дерик сидит с другой стороны кровати. Он не верил, что тот не попробует это снова.

- Прости, - сказал Дерик. Только в его голосе не было сожаления. Он казался сердитым.

- Неважно, - сказал Грей. - Прибереги свои извинения для Эйвери.

***

Эйвери проснулся незадолго до пяти, ему понадобилось в туалет. Он прокрался мимо гостиной, не желая будить Дерика. Только когда он возвращался к себе в постель, он понял, что диван пуст.

Сердце Эйвери упало. Может быть, Дерик ушел? Но нет. Выглянув наружу, он увидел, что его машина все еще припаркована у обочины.

Неужели он действительно опустится так низко?

Да. Эйвери нисколько не сомневался, что он так и сделал.

Эйвери попытался снова заснуть, но в итоге только ворочался с боку на бок. Он пожалел, что Дерик вообще пришел. Во-первых, он слишком шумел, когда Грей лег спать, хотя Эйвери умолял его говорить потише. Затем, когда вскоре после полуночи Эйвери решил на этом закончить, ему пришлось признать, что он больше не спит с Греем. Ему пришлось вытерпеть понимающую ухмылку Дерика, когда он увидел импровизированную спальню Эйвери.

А потом Дерик каким-то образом оказался в постели Грея. Эйвери представил себе, чем бы это могло закончиться, и ревность скрутила его изнутри. Лежал ли Дерик потом в объятиях Грея? Говорили ли они о нем? Может быть, смеялись над тем, каким дураком был Эйвери?

Ему хотелось ворваться в спальню Грея и потребовать объяснений. Но как он мог? Грей бы только рассмеялся. Дерик бы позлорадствовал. Эйвери сказал себе, что, что бы ни случилось, он не собирался плакать.

Во всяком случае, не перед ними.

Пробило шесть часов, а будильник Грея так и не сработал. Очевидно, у него был выходной. Полтора часа спустя Дерик появился, одетый только в нижнее белье и футболку. Опухоль на левой стороне его лица спала, но под глазом остался темно-фиолетовый синяк. Когда он увидел Эйвери, ожидающего его за кухонным столом, он торжествующе улыбнулся.

Как и ожидал Эйвери.

- Доброе утро.

В тот момент Эйвери ненавидел своего лучшего друга больше, чем когда-либо кого-либо.

- Что случилось?

Дерик небрежно открыл дверцу холодильника, как будто тут жил он, а не Эйвери.

- Он вышел и забрал меня, когда ты лег спать. Сказал, что устал спать один. - Он закрыл холодильник, очевидно, ничего не найдя. - Боже, он ненасытен, да? Ему потребовалась целая вечность, чтобы кончить.

Эйвери ничего не ответил. Он не смог. Не удержался от слез, хотя обещал себе, что не будет этого делать. Но это была его собственная вина, не так ли? Он давным-давно испортил отношения с Греем. Почему бы Грею не взять Дерика к себе в постель?

Возможно, Эйвери следовало бы яснее рассказать Дерику о своих чувствах. Возможно, ему следовало сказать Дерику, что сейчас он любит Грея больше, чем когда-либо. Но у него было чувство, что Дерик знает. У него было чувство, что именно поэтому Дерик так поступил.

- Как думаешь, он не будет возражать, если я приму душ? - Спросил Дерик.

- Почему бы тебе не спросить его?

- Я подумал, что ему нужно поспать после вчерашнего. - Дерик улыбнулся ему. - А ты как думаешь? Можно я сначала приму душ?

Эйвери боролся с тошнотой.

- Не стесняйся.

Но дом и водопровод были старыми. Даже простое включение душа вызвало такой шум, что Грей проснулся. Эйвери успел вытереть глаза, прежде чем Грей ввалился в комнату. Утро было единственным временем, когда он выглядел таким же человечным и несовершенным, как другие мужчины - растрепанные волосы, рассеянный взгляд, на щеке складки от наволочки. Он мутным взглядом посмотрел на Эйвери.

- Ты варил кофе?

Эйвери покачал головой.

- Нет. - Он никогда этого не делал. Он не пил его.

- Облом.

Грей наполнил кофейник водой, залил ее в кофеварку, насыпал молотый кофе в корзину, и на каждом шагу Эйвери боролся с собой. Он не хотел плакать, и у него не было права злиться на Грея, но, Боже, ему хотелось разозлиться, закричать и, может быть, разбить этот дурацкий кофейник об идеальную гребаную голову Грея.

Грей нажал на кнопку, чтобы сварить кофе. Он зевнул, провел пальцами по волосам и, наконец, повернулся к Эйвери. Он резко остановился, схватившись обеими руками за голову.

- Что с тобой случилось?

Эйвери вытер глаза, проклиная себя за то, что был таким дураком.

- Ничего.

- О. Ладно. - Грей огляделся, наморщив лоб, как будто только сейчас вспомнил, что это было необычное утро. Эйвери к такому привык. Грею требовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. - Твой друг ушел?

- Разве ты не слышишь, как льется вода? Он в душе.

- О. Верно. Надеюсь, он оставит мне немного горячей воды.

- Я уверен, ты мог бы присоединиться к нему.

Грей растерянно заморгал.

- Что?

- Ты слышал меня.

Грей покачал головой и отвернулся, чтобы налить себе чашку кофе. Эйвери был рад, что он еще не пришел в себя настолько, чтобы напасть, потому что был уверен, что именно это и произошло бы.

- Он сегодня поедет домой или как? - Спросил Грей.

- Я не знаю. Почему бы тебе не спросить его самого?

Грей поставил кофейник на место и повернулся, чтобы пригвоздить Эйвери тем взглядом, который у него был, тем, от которого Эйвери хотелось упасть на колени и умолять, чтобы он снова взял ее к себе в постель.

- Что происходит?

- Ничего страшного. - Эйвери снова вытер глаза. - Не мое дело, с кем ты спишь.

- Рад, что мы пришли к согласию в этом вопросе. - Он поднял кружку, чтобы сделать глоток, но замер, не донеся ее до губ. - Подожди. - Он поставил его на стол. - Так вот в чем дело?

- Это твой дом, - сказал Эйвери. - Твоя кровать. - Правда, он чуть не разрыдался, когда сказал это, и насколько это было глупо, если Грей не прикасался к нему неделями?

- Что он тебе сказал?

- Он рассказал мне, что случилось, вот и все.

Грей тяжело вздохнул.

- Почему-то я в этом сомневаюсь. - Он поставил кофе на стол и сел напротив Эйвери. - Что именно он сказал?

Эйвери глубоко вздохнул. Теперь, когда они заговорили об этом, на самом деле стало легче. Это проще, чем ждать, гадать и воображать.

- Он сказал, что ты пришел и забрал его. Что ты сказал ему, что устал спать один.

Грей склонил голову набок, как бы говоря, что, возможно, это было правдой только наполовину.

- И что потом?

- Ты собираешься заставить меня сказать это? Он сказал, что ты с ним трахался.

- Но я этого не делал.

- Да, точно.

Грей провел обеими руками по волосам, словно хотел вырвать их с корнем.

- Господи. Это безумие. Я, черт возьми, знал, что он воспользуется этим... - Он вздохнул и рассмеялся, хотя выглядел скорее раздраженным, чем довольным. - Боже мой, сколько горя ты мне причинил с тех пор, как переехал. - Он либо не заметил, либо ему было все равно, как Эйвери вздрогнул при этих словах. - Послушай, вот правда: я проснулся от того, что кто-то делал мне минет. Я подумал, что это ты. Я имею в виду, это удивило меня, учитывая, как все было между нами, но я даже не предполагал, что это может быть он. Я даже назвал тебя по имени. - Он замолчал, словно удивленный собственными словами. - Вот ублюдок. Я только сейчас это понял. Я даже назвал тебя по имени, Эйвери. И он не остановился.

Это не совпадало с тем, что говорил Дерик, но Эйвери видел, как это происходило. И почему-то версия Грея ранила его гораздо меньше, чем мысль о том, что Грей был инициатором этого.

- Так у вас был секс?

Грей покачал головой.

- Нет. Я имею в виду, я собирался это сделать, когда подумал, что это ты. Но я положил руку ему на голову. Я подумал, что на твою голову, но у него были неправильные волосы. - Наконец он взял чашку с кофе и сделал глоток. - Вот и все. Вот и все, что произошло. Он предложил. Я сказал «нет». Конец истории.

Эйвери уставился в стол, не зная, что и думать. Было нетрудно поверить, что Дерик предложил бы это, но он был приятно удивлен, что Грей сказал «нет».

- Зачем ему лгать мне об этом?

- Черт возьми, если я знаю. Ты мне скажи.

Несмотря на то, что Эйвери задал этот вопрос, он знал ответ. Потому что именно так они с Дериком и вели себя долгие годы, соревнуясь друг с другом. Потому что Эйвери позволил Бенни трахнуть его. Потому что Дерик увидел кровать Эйвери в кладовой и решил, почему бы не поухаживать за Греем? Потому что, если позволить Эйвери думать, что Грей его трахал, это несколько собьет его с толку.

В душе выключили воду. Эйвери вытер глаза. На этот раз они остались сухими. Он перестал плакать. Грей думал, что в его постели был Эйвери, и его это устраивало. Он не отдавал предпочтение Дерику.

Только, конечно, теперь Грей узнает, что Эйвери чувствует к нему. Иначе, зачем бы ему плакать из-за того, что он провел ночь с Дериком?

- Это не мое дело, - тихо сказал Эйвери. - Я знаю это. Я не имею права злиться на тебя.

Грей пожал плечами, вставая из-за стола.

- Возможно, у тебя есть право злиться на него.

Самое смешное, что Эйвери не злился. Предательство Дерика его не удивило. Что именно это говорило об их дружбе? Но Грей предположил, что именно поэтому Эйвери был расстроен, и, честно говоря, это все упростило.

Эйвери не стал говорить Дерику, что знает правду о случившемся. Пусть Дерик думает, что он победил. Какое это имело значение? Жалкие попытки Дерика пофлиртовать с Греем ни к чему не привели. Грей демонстративно проигнорировал их обоих, прежде чем отправиться в спортзал. Эйвери вздохнул с облегчением, зная, что Дерик и Грей не останутся наедине, когда Эйвери уйдет в библиотеку.

Позже в тот же день, когда Эйвери шел в пивную, Дерик прислал сообщение. Бенни извинился, и Дерик собирался вернуться к нему домой. Эйвери решил не спорить. Он знал, что Грей прав. Насилие могло повториться. Но он также знал, что Дерик не поедет в приют. Он также не поехал бы домой к своим родителям. Единственным местом, где он мог остаться, был дом Грея, а Эйвери, черт возьми, этого не хотел. Поэтому, вместо того чтобы спорить с Дериком, он пожелал ему удачи.

Делало ли это его плохим человеком?

Возможно.

Он не был уверен, что ему есть до этого дело.

Глава 12

В будние дни Тейлор обычно забирал Эйвери из «Тап Хауса» в пять, но однажды в пятницу в конце октября Тейлор написал, что Уоррен заедет за ним в половине четвертого. Это означало сокращение их с Робертом игрового времени, но Эйвери был почти рад перерыву. Единственным недостатком было то, что Эйвери не видел Уоррена с того дня, как он появился на их крыльце и попросил подвезти его. Он ожидал враждебности, но улыбка Уоррена, когда Эйвери садился в машину, была самой широкой, какую Эйвери когда-либо видел на его лице, из-за чего его шрамы казались неуместными. Эйвери удивлялся, как он вообще мог считать Уоррена уродливым. Конечно, он не был таким сногсшибательно красивым, как Грей, но не многие мужчины были такими.

- Что случилось с Тейлором? Он в порядке?

- Все замечательно. Он взял выходной. Его отец приехал из Форт-Коллинза на ланч. Нам нужно было кое о чем позаботиться. - Он посмотрел на Эйвери, ожидая, пока тот пристегнется. - Как все прошло сегодня?

- Думаю, хорошо.

- Держу пари, даже лучше. Тейлор и Чарли говорят, что ты лучший пианист, которого они когда-либо слышали.

Эйвери заерзал на сидении, чувствуя себя неуютно от похвалы, как это часто бывало с ним.

- Значит, они слышали недостаточно пианистов. - Затем ему пришло в голову, что если Тейлор и Уоррен оба знали о его пианино, то и Грей тоже знал?

- Ты ему сказал? - Спросил Эйвери.

Уоррену не нужно было спрашивать, кого или что Эйвери имел в виду. Он просто продолжал улыбаться. Эйвери никогда не видел, чтобы Уоррен так широко улыбался.

- Это не мой секрет, чтобы его раскрывать.

- Ты собираешься спросить меня, почему я ему не рассказываю?

Уоррен пожал широкими плечами.

- На самом деле, это не мое дело.

Эйвери посмотрел на него, думая о том, как сильно он его недооценивал. Уоррен был огромным и пугающим. Он казался сердитым в половине случаев, но никогда на Тейлора. Грей пытался сказать ему об этом после вечеринки по случаю дня рождения. Он сказал Эйвери, что в Уоррене есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

Боже, Эйвери тогда был настоящим ослом. Ему было неприятно думать об этом. Вместо этого он задал вопрос, который Грей посоветовал ему задать в ту далекую ночь.

- Какой урок был самым лучшим, который ты усвоил в колледже?

Уоррен рассмеялся.

- Грей подбил тебя на это, не так ли?

- Он сказал, что я должен спросить.

- Он подбил. Ему нравится эта история. - Он остановился на светофоре и прикусил губу, раздумывая, с чего начать. - Ладно. Итак, это был мой второй год обучения, и мне пришлось пойти на урок литературы. Я выбрал книгу под названием «Литература социального протеста», в основном потому, что «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» были включены в программу, и я подумал, насколько это может быть плохо, верно? В любом случае. В середине второго семестра нам пришлось читать «Лолиту». - Он быстро взглянул в сторону Эйвери, когда затормозил на красный свет. - Ты знаешь эту книгу?

- Не думаю.

- Владимир Набоков?

Что-то промелькнуло в мозгу Эйвери.

- Они упоминают об этом в полицейской песне.

- Да, упоминают.

- Это об учителе и его ученике?

- Не совсем. Это история о мужчине средних лет, у которого роман с молодой девушкой.

- Насколько молодой? - Спросил Эйвери.

- Слишком молодой, - сказал Уоррен, когда загорелся зеленый. - Я точно не помню, но, кажется, двенадцать или тринадцать?

У Эйвери скрутило живот. Он посмотрел в окно на центр Денвера, гадая, сколько же людей там было вовлечено в нечто настолько отвратительное.

- Ух ты.

- В конце концов, его арестовывают. И на этом мой профессор велел нам прекратить чтение.

- Значит, ты не знаешь, чем закончилось?

Уоррен покачал головой. Он был медленным и осторожным водителем. У Эйвери сложилось впечатление, что он постоянно наблюдает и ждет, что произойдет что-то плохое.

- Нет. Вместо этого наш профессор сказал нам, что мы будем проводить судебный процесс в аудитории. Он будет судьей. Он спросил, кто из присутствующих считает, что главный герой должен быть признан виновным. Примерно треть класса подняла руки. Затем он спросил, кто считает, что его следует признать невиновным? И снова, может быть, треть. Кто не был уверен? Это была последняя треть или около того. Профессор сказал, что эта последняя группа будет присяжными. Но остальные из нас должны были стать обвинителями и защитниками. Все свидетельские показания и улики должны были быть взяты из книги или основаны на реальных юридических прецедентах.

- Я думаю, это круто.

- Так и было. - Уоррен улыбнулся, хотя его глаза продолжали осматривать все вокруг - улицу, уличное движение, зеркала заднего и бокового обзора. - Но прежде чем нас отпустили, чтобы мы могли приступить к расследованию нашего дела, он взорвал свою бомбу. Обеим командам пришлось отстаивать противоположную сторону. Те из нас, кто считал его виновным, были защитниками. А те, кто считал его невиновным, отвечали за доказательство его вины.

- Вау. Это довольно дерьмово. Зачем ему это делать?

- Он сказал, что у него было две причины. Во-первых, он на собственном горьком опыте убедился, что, когда он позволял людям отстаивать ту сторону, в которую они уже верили, они не утруждали себя представлением веских аргументов. Они просто говорили то, что чувствовали, а если кто-то спорил, они начинали кричать и обзывать друг друга. Это было не то, чего он хотел.

- А во-вторых?

- Во-вторых, чтобы сформулировать полный, убедительный аргумент, вы должны услышать, что скажет другая сторона.

- Что, если все, что может сказать другая сторона, глупо?

- Тогда ты намеренно спрашиваешь только у глупых людей.

- Что, если не найдется умного человека, который поверит противоположной стороне?

- Тогда либо все уже решено, как будто Земля круглая, либо ты смотришь недостаточно пристально. Доверься мне. В девяноста девяти процентах случаев на другой стороне тоже есть умные, рациональные, образованные люди. Ты просто предпочитаешь их не слышать.

Эйвери не был уверен, что согласен с этим, но и спорить не хотел.

- Итак, что произошло? В твоем классе, я имею в виду.

Уоррен повернул и направился в сторону квартала, где жил Грей.

- К тому времени, когда все закончилось, около двух третей людей с обеих сторон изменили свое мнение о том, виновен он или нет. И те немногие, кто не изменил своего мнения, вышли из этого с настоящими, вескими аргументами, на которые можно было опереться, а не только на то, что подсказывала им интуиция.

- На чьей стороне был ты?

- Честно говоря, я даже не помню. Я помню только урок, ты никогда не знаешь столько, сколько думаешь. И если ты действительно остановишься и выслушаешь другую сторону, есть довольно большая вероятность, что в конечном итоге ты изменишь свою позицию, по крайней мере, немного. - Он взглянул в сторону Эйвери. - Конечно, никто не хочет рисковать. Они предпочитают оставаться невежественными и самодовольными, думая, что они правы, чем рисковать и выяснять, что они могут быть хотя бы немного неправы.

Эйвери знал, что именно поэтому Грей посоветовал ему обратиться к Уоррену за этой конкретной историей. И все же теперь, услышав ее, Эйвери не был уверен, что стал еще ближе к пониманию Грея, чем раньше. Должен ли он был внезапно менять свою позицию по каждому отдельному вопросу? Неужели Грей ожидал, что он изменит все в себе, просто чтобы быть достойным его внимания? Быть слабаком, вместо того чтобы отстаивать то, что он считал правильным?

Они остановились на очередном светофоре. Эйвери почувствовал, как по нему скользнул оценивающий взгляд Уоррена.

- Чувак, ты на него сердишься, да?

Эйвери почувствовал, как вспыхнули его щеки.

- Нет.

Уоррен рассмеялся.

- Меня не проведешь. Я видел это достаточно часто за эти годы. Даже гетеросексуальные парни на войне пытались привлечь его внимание. Все, мужчины или женщины, гетеросексуалы или геи, хотят быть центром мира Грея.

Эйвери хотелось рассмеяться. Вместо этого ему пришлось бороться со слезами на глазах.

- Он ненавидит меня.

- Нет, это не так. Он считает тебя раздражающим и несносным. Или, по крайней мере, так оно и было. Но, честно говоря, я думаю, что это скорее из-за растраченного потенциала.

Эйвери закатил глаза.

- Отлично. Тогда ему стоит поговорить с моим отцом. Они могут весь день говорить о моем «растраченном потенциале». - Он заключил эти слова в воздушные кавычки.

Уоррен наморщил лоб.

- Я не имею в виду твой растраченный потенциал. Я имею в виду, какой потенциал есть у вас с Греем как у пары.

- Я не думаю, что мы подходим друг другу.

- Ты ему явно нравишься. Он сказал мне, что ты самая идеальная пара из всех, кого он когда-либо встречал. По крайней мере, в постели.

- Он не прикасался ко мне уже несколько недель.

Уоррен нахмурился, явно удивленный этим признанием.

- Он спит с кем-то еще?

Внутренности Эйвери, казалось, скрутило в узел, когда он подумал об этом.

- Насколько я знаю, нет. - Он надеялся, что нет. Боже, он надеялся, что нет.

- Но ты ведь все равно хочешь большего, верно? - Спросил Уоррен, снова бросив быстрый взгляд в сторону Эйвери. - Я имею в виду, что если бы ты хотел секса, все, что тебе нужно было сделать, это предложить. Пусть он придет домой и застанет тебя голым в своей постели. Доверься мне. Грей не святой. Если ты сделаешь ему предложение, он вряд ли откажет. Но ведь это не то, чего ты добиваешься, не так ли?

Эйвери смотрел, как мимо проплывают знакомые дома. Они были почти дома.

- Нет.

Уоррен притормозил у обочины. Он припарковал машину, но не заглушил двигатель.

- Знаешь, когда ты поступаешь на военную службу, тебе дают все эти тесты. Один из них, AFQT (тест с множественным выбором, проводимый Командованием по обработке вступительных экзаменов в Вооруженные Силы Соединенных Штатов, используемый для определения квалификации для зачисления в Вооруженные силы Соединенных Штатов), это что-то вроде SAT (стандартизированный тест, широко используемый для приема в колледж в Соединенных Штатах) или ACT (стандартизированный тест для приема в старшую школу и колледж в Соединенных Штатах). И Грей выбил гребаные девяносто семь очков в этого ублюдка.

- Это хорошо? - спросил Эйвери.

- Это значит, что он справился лучше, чем девяносто семь процентов людей, которые когда-либо проходили его. - Взгляд Уоррена, устремленный на него, был почти таким же пристальным, каким мог быть взгляд Грея. - Наивысший возможный балл - девяносто девять.

Эйвери вздрогнул, вспомнив, сколько раз он намекал, что Грей слишком глуп, чтобы что-то понять.

- Вау.

- Он был хорошим офицером, если судить только по этому показателю, но он никогда этого не хотел. Просто чудо, что он вообще продержался в армии. Он ставил под сомнение практически каждый приказ, который они ему отдавали. Сводил с ума наших командиров.

- Ок. Но что это значит для меня? Ты хочешь сказать, что я недостаточно умен для него?

- Понятия не имею, такой ты или нет. Я хочу сказать, что Грей никогда не будет тем парнем, который с удовольствием валяется в обнимку на диване и смотрит телевизор допоздна. Его мозг так не работает. - Уоррен поерзал на сидении, поворачиваясь к Эйвери. - Ему нужна стимуляция. Я имею в виду, умственная стимуляция. Постоянно, черт возьми.

- Так что, он хочет поговорить о литературе или о чем-то подобном?

- Возможно. - Уоррен наклонился чуть ближе. - Ты когда-нибудь спорил с Греем?

- Безусловно. Я имею в виду, конечно. Немного.

- Я не имею в виду споры из-за посуды или из-за того, кто должен мыть унитаз. Я имею в виду, вы когда-нибудь спорили с ним о политике или философии?

- Немного.

- И ты что-нибудь заметил?

Он вспомнил вечер празднования дня рождения Грея.

- Похоже, ему понравилось.

- Не просто понравилось. Ему это чертовски нравится. Он живет ради этого, Эйвери. Я имею в виду, ты знаком с его семьей?

Эйвери покачал головой.

- Он сказал, что они съедят меня живьем.

Смех Уоррена был глубоким и раскатистым.

- Ну, он-то знает лучше, чем я. Однажды я ужинал с ними, и это было неприятно. Во всяком случае, не для меня. Они знали, что я встретил Грея в Афганистане, и они начали полномасштабную дискуссию о войне на Ближнем Востоке. Они спрашивали, что я думаю, но, несмотря на то, что я думал, что знаю, они знали больше. Я не имею в виду, что они думали, что знают больше. Я имею в виду, что большинство из них действительно знали больше. К концу они так меня переубедили, что я даже не знал, во что верить. В моей семье подобное не обсуждалось. Если ты с чем-то не соглашался, то оставлял это в покое. Но его семья, они ухватились за это. Они потратили два часа, обсуждая все это. Я ушел оттуда с ощущением, что попал под военный трибунал, а Грей всю дорогу домой смеялся, рассказывая о том, как это было весело.

Может, и к лучшему, что Грей оставил Эйвери дома, когда навещал своих родителей.

- Как только ты увидишь его семью, - продолжил Уоррен, - ты поймешь это. Они ошеломляют. Я думаю, когда он только закончил среднюю школу, он думал, что ему это надоело. Я почти уверен, что он пошел в армию, потому что думал, что подчиняться приказам будет проще, чем спорить с кем-то по каждому гребаному пункту, но он не выдержал. Через два месяца после нашей первой командировки он рванул в бой. Он свел с ума половину нашего подразделения. Как только парочка из них начинала что-то обсуждать, я имею в виду что угодно, политику, религию, философию, кто победил в «Выжившем», считается ли профессиональный рестлинг спортом или нет, это, черт возьми, не имело значения. Как только он видел, что кто-то настроен решительно по какому-либо поводу, он вмешивался, играя роль адвоката дьявола, отстаивая противоположную сторону. И если ему удавалось переубедить их, а это случалось гораздо чаще, чем ты можешь подумать, он переходил на другую сторону и снова вступал с ними в спор, просто чтобы поддержать дискуссию. Это сводило их с ума. Я был, пожалуй, единственным парнем, который мог с этим мириться, и то только потому, что мог прижать его к земле и заставить замолчать, если мне это действительно было нужно. Или предложить ему подрочить. Обычно это заставляло его замолчать.

Эйвери почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.

- Я и не знал, что вы, ребята, были любовниками.

- Мы не были ими. Не такими, как ты думаешь. - Уоррен рассмеялся, качая головой. Его взгляд скользнул к ветровому стеклу, казалось, он сосредоточился на проплывающих мимо облаках. - Однажды... О, боже. Во время нашей третьей командировки в нашем подразделении был один парень. Худощавый и симпатичный, прямо как ты. Физически он в точности как Грей, но чопорный, религиозный и быстро обижающийся. И, черт возьми, Грею чертовски нравилось изводить этого парня. При каждом удобном случае он давил на этого парня. И однажды он не унимался. Продолжал из кожи вон лезть, чтобы подразнить его. Грею это нравилось, как будто все это было какой-то игрой, и бедный мальчик был готов либо расплакаться, либо начать драку. В конце концов, я затащил Грея в палатку с припасами и засунул руку ему в штаны. Иисус. Я никогда не видел, чтобы парень кончал так быстро.

Эйвери отвернулся, чувствуя себя неловко, хотя Уоррен смеялся про себя, не обращая внимания на дискомфорт Эйвери.

- Я почти забыл об этом. - Смех Уоррена стих. - Я бы оттащил его раньше, но это были дни «не спрашивай, не рассказывай», и мне пришлось ждать подходящего момента. Я боялся, что этот парень сломается раньше, чем я смогу оставить Грея наедине на две чертовы минуты. Он снова покачал головой и пристально посмотрел на Эйвери. - Но это должно тебе кое о чем сказать, Эйвери. Вот как сильно Грей любит спорить. И просто… Я не знаю. Все мы приходим домой после рабочего дня и хотим отключить свои мозги. Грей возвращается домой, и он готов начать все сначала. - Он указал толстым пальцем на Эйвери. - Если хочешь знать мое мнение, это ключ к тому, чтобы привлечь внимание Грея. Это не секс. Это дать ему возможность чем-то занять свой мозг.

***

Тупицы и интриганы. Казалось, в мире неиссякаемый запас и того, и другого.

В пятницу днем Грея вызвали в кофейню, где посетительница устроила истерику из-за того, что бариста использовала миндальное молоко вместо молока с кешью в приготовленном ей латте с тыквенными специями, которое разливалось в две порции и было полуфабрикатом. Наконец, успокоив ее и отправив восвояси, благодарный бариста наградил Грея бесплатным латте для него самого. Ему было все равно, какое молоко в нем было. Он был достаточно умен, чтобы не смотреть в зубы дареному коню, вошедшему в поговорку.

На полпути к машине у него зазвонил телефон.

- Привет, Уоррен. Как дела?

- Ты занят сегодня вечером? Я надеялся, что ты заедешь после работы.

Грей остановился рядом со своей патрульной машиной, поставил чашку с кофе на крышку, чтобы достать брелок.

- Что-то не так?

Уоррен рассмеялся.

- Ничего. Просто хочу кое о чем тебя спросить. Лично, я имею в виду.

Грей нахмурился, пытаясь сесть в машину, не уронив кофе, ключи или телефон. Какое дело было настолько срочным, что требовало личного общения, но настолько незначительным, что могло подождать до окончания работы?

- Конечно, - сказал Грей. - Увидимся вечером.

Незадолго до пяти Грей поднялся по ступенькам черного хода дома Уоррена. Тейлор открыл дверь, выглядя, как всегда, очаровательно. Он прислонился к дверному косяку и уставился на Грея.

- Привет, офицер. Сегодня у вас есть ордер на мой арест?

Грей улыбнулся и заключил Тейлора в объятия.

- Не сегодня. - Он поцеловал Тейлора в мягкое местечко пониже уха. - Ты же не собираешься прогнать меня только из-за этого, не так ли?

Тейлор рассмеялся, прижимаясь к нему так, что это всегда сводило его с ума. Грей провел рукой по спине Тейлора, исследуя его ягодицы.

- Господи, малыш. Ты хоть представляешь, что ты со мной делаешь?

Тейлор только рассмеялся, потому что ответом было «да», он знал. И хотя он был на сто процентов предан Уоррену, Грей знал, что Тейлор получает удовольствие от флирта с Греем.

- Иди домой и потискай своего собственного парня, - прорычал Уоррен с другого конца кухни.

Грей рассмеялся и отпустил Тейлора.

- Я бы так и сделал, если бы у меня был такой. - Тейлор, казалось, был удивлен этим. Уоррен, не очень. Грей не собирался объяснять, в каком беспорядке были его отношения с Эйвери. Он и сам не знал, как это описать, кроме того, что они определенно не были «парнями».

Уоррен достал из холодильника два пива и протянул одно Грею. Несмотря на то, что Грей приставал к Тейлору, Уоррен улыбался как дурак. Было приятно видеть, как он улыбается, несмотря на шрамы и все такое.

- Пойдем в гостиную.

Грей последовал за ним и сел на диван. Он ожидал, что Уоррен займет свое обычное место в кресле, но Уоррен казался слишком возбужденным и нервничал, чтобы сесть.

- Что случилось? - Спросил Грей.

- Ну... - Уоррен засунул свои большие руки в карманы джинсов. Если бы он улыбнулся еще шире, его лицо раскололось бы надвое. - Я подумал, не будешь ли ты моим шафером?

Потребовалась секунда, чтобы эти слова дошли до сознания.

- Черт возьми! Ты женишься?

Каким-то образом улыбка Уоррена стала еще шире.

- Это официально. Сегодня мы разговаривали с отцом Тейлора.

- Это фантастика! - Грей вскочил на ноги и обнял Уоррена, хлопая его по спине, отчего у него чуть не перехватило дыхание, когда Уоррен ударил его в ответ. - Поздравляю! - Грей, наконец, отступил, чтобы посмотреть в лицо своему другу. - Когда же этот знаменательный день?

- Точно не знаю. Возможно, ближе к Рождеству. Я думал, он захочет сделать это весной или летом, чтобы мы могли пожениться в саду, но никто из нас не хочет ждать так долго.

Он казался слегка смущенным этим признанием, и Грей рассмеялся.

- Это здорово, Уоррен. Конечно, я сделаю это. - Но внезапно в его голове зародилось маленькое зернышко сомнения. - Подожди. А как же Фил? - Поскольку он знал, что из них двоих Уоррен, должно быть, потратил уйму времени, выбирая, кого из них спросить.

Уоррен покачал головой, его взгляд скользнул в сторону кухни. Тейлор, очевидно, вышел на улицу или в коридор. Его нигде не было видно.

- Тейлор спрашивает его.

Грей растерянно моргнул.

- Тейлор спрашивает Фила… Погоди. Что?

- Я имею в виду, Тейлор хочет, чтобы Фил был его шафером.

- Правда?

Уоррен пожал плечами и, наконец, уселся на свой стул.

- Помнишь, прошлым летом, когда ты помогал с машиной, к нам пришел Фил?

- Ты имеешь в виду тот день, когда Ривер вернулся к своему бывшему?

- Да. - Уоррен откупорил пиво и сделал глоток. - Ну, в тот день Фил и Тейлор разговаривали на улице. Я на самом деле не знаю, о чем они говорили, но с тех пор Фил прилагал все усилия, чтобы стать его другом. Часто звонил ему. Проверял, как дела. И тому подобное.

Это немного удивило Грея, но не важно. Все было так, как и должно было быть. Грей должен был стоять рядом с Уорреном, Фил - рядом с Тейлором, а Чарли…

- Ты ведь знаешь, что Чарли рукоположенный священник, верно? - Спросил Грей.

Брови Уоррена поползли вверх.

- Ты шутишь.

- Что-то из Интернета.

- Не знаю, чему я удивляюсь. Это было бы прекрасно. - Он рассмеялся. - Я с трудом сдержался, чтобы ничего не сказать Эйвери, когда подвозил его сегодня домой, но сначала я хотел поговорить с тобой.

Сердце Грея упало. Он снова опустился на диван.

- Откуда ты подвез его домой?

- Э-э-э... - Щеки Уоррена начали краснеть, казалось, простой вопрос сбил его с толку.

- Ниоткуда, - сказал Тейлор, появляясь из коридора.

Грей переводил взгляд с одного на другого, стараясь не выдать раздражения.

- Вы, ребята, знаете, чем он занимается? Я имею в виду, помимо библиотеки?

Выражения их лиц были единственным подтверждением, в котором он нуждался.

- Черт возьми! Ты сказал мне, что не знаешь, откуда взялись деньги.

- Мы не знали, когда ты спрашивал, - сказал Уоррен.

- Но теперь ты знаешь!

Уоррен пару раз открыл и закрыл рот, но не издал ни звука. Он повернулся к Тейлору.

- Не волнуйся, Грей, - сказал Тейлор, облокачиваясь на спинку стула Уоррена. - Ничего страшного, я обещаю.

- Ничего страшного! Это может быть незаконно или опасно, или…

- Это не так, - хором ответили Уоррен и Эйвери.

- Тогда почему вы мне не говорите?

Уоррен и Тейлор обменялись взглядами. Уоррен выглядел растерянным, как будто его можно было убедить рассказать. Но не Тейлор.

- Потому что я обещал ему, что не буду, - сказал Тейлор, даже не потрудившись извиниться.

- Ты обещал ему? - Грей встал. - А как же я? С кем из нас ты дружишь?

- Грей, - сказал Уоррен. - Успокойся. Мы с тобой друзья. Ты это знаешь.

- Нет, я не собираюсь «успокаиваться»! Почему все так упорно лгут мне об этом?

- Мы не лжем, - сказал Уоррен. - Мы просто не говорим тебе того, что ты хочешь знать.

- Почему бы и нет, черт возьми?

- Потому что, - ответил Уоррен с бесконечным терпением. - Он скажет тебе, когда будет готов.

Грея это чертовски раздражало, но что он мог с этим поделать? Он потратил еще двадцать минут, поздравляя их с помолвкой, чувствуя, что фальшивая улыбка, которую он нацепил, вот-вот убьет его. Выходя из их дома, он выругался. Он был рад за них, правда, рад. Но раздражение на Эйвери сработало против него. Что это был за чертов секрет, и почему даже Уоррен и Тейлор решили скрыть его от него?

Сев в машину, Грей достал телефон. Он редко заглядывал в социальные сети, но следил за аккаунтами Эйвери, когда только он переехал. Возможно, теперь, когда к Эйвери вернулся телефон, он выложил что-то в Сеть.

Но нет.

Ничего на Тамблере. Ничего в Твиттере. Он знал, что Фейсбук был самым нелюбимым сайтом Эйвери, но и там ничего.

От Эйвери ничего. Ни слова. Похоже, он почти не пользовался своими аккаунтами в течение нескольких недель. Но Грей обнаружил кое-что еще, что заставило его разозлиться.

Он не смог поговорить об этом с Уорреном.

Вместо этого он пошел к Чарли.

***

Он не стал стучать в дверь Чарли. Он так и не делал этого. Кот Чарли убежал, когда Грей вошел.

- Привет, чувак! Ты дома?

Голос Чарли донесся из коридора.

- Оставайся на месте. Я выйду через минуту.

Это означало, что он принимал одного из своих пациентов в своем неофициальном кабинете для осмотра. Конечно, это было незаконно. Одна из тех вещей, о которых Грей притворялся, что не знает, просто ему нравилось, что он притворялся, будто не знает о не совсем законной работе Уоррена в прошлом. Он мерил шагами комнату, пока ,наконец, не появился Чарли, очевидно, выпроводивший своего пациента через заднюю дверь.

- В один прекрасный день ты можешь застать меня со спущенными штанами.

Грей перестал расхаживать по комнате, чтобы улыбнуться ему.

- Ты хочешь сказать, что все еще трахаешься?

Чарли закатил глаза и опустился на стул.

- Не так часто, как хотелось бы, но да. Время от времени. - Он оглядел Грея с головы до ног. - Что тебя так взбесило?

- Я просто... разозлился, наверное.

- Я это прекрасно вижу. Что случилось?

- Далила опубликовала сегодня фотографии со своего медового месяца.

Чарли сидел неподвижно, и только подергивание щеки говорило Грею, что эта тема его раздражает.

- Я ничего не могу с собой поделать, ясно? Я знаю, что она тебе никогда не нравилась.

- Это неправда.

Грей упал в одно из кресел Чарли. Как обычно, здесь было слишком много подушек, каждая из которых, несомненно, была сшита или вышита крестиком самим Чарли. Грей подавил стон и начал вытаскивать их из-за спины.

- Все счастливы, кроме меня, - проворчал он, бросая первую из подушек на диван. - Уоррен и Тейлор. - Он бросал на каждую пару еще одну подушку. - Фил и Ривер. Далила и Роман. - Он не мог удержаться и коверкал имя этого человека, словно издеваясь над ним. Он был почти разочарован, когда подушки закончились. Он откинулся на спинку сиденья с сердитым вздохом. - Я бы хотел дать каждому из них по морде.

Чарли подергал себя за бороду.

- Жалость к себе тебе не идет, мой друг.

Грей прикрыл глаза, откинув голову на спинку стула.

- Знаю. Поверь мне, я ненавижу это так же сильно, как и ты.

- Ты ненавидишь это, но продолжаешь стелить себе одну и ту же постель снова и снова, а потом жалеешь себя, когда тебе приходится в нее ложиться.

- Так ты говоришь, что это моя вина?

- Ты нашел то, что искал.

Грей пожалел, что у него нет под рукой больше подушек, которыми можно было бы швыряться. На этот раз он бы запустил ими в Чарли.

- Да пошел ты со своим Нью-эйджевским дерьмом.

- Мое дерьмо - это Новое мышление, а не Нью-эйдж.

- Неважно. Ты хочешь сказать, что я встречаюсь со счастливыми людьми только потому, что ищу их?

- Да.

- Значит, мне следует уделять больше времени поискам несчастных, одиноких людей? Таких, как я? - Он легонько пнул Чарли в голень. - Таких, как ты?

Чарли даже не поморщился от удара.

- Именно это я и хотел сказать.

- В следующий раз ты посоветуешь мне поискать бабочек.

- И все же я считаю, что это хороший совет. - Стул Чарли заскрипел, когда он наклонился вперед. - Я пытаюсь показать тебе, что ты занимаешься само-саботажем, когда дело касается отношений.

- Мы снова возвращаемся к тому, что это моя вина.

- Грей, прекрати нести эту мученическую чушь и будь честен, ладно? Ты знаешь, кто ты такой. Ты знаешь, как мужчины и женщины из кожи вон лезут, пытаясь привлечь твое внимание. Ты мог бы заполучить почти любого, о ком бы ни подумал.

- Кроме тех, кого хочу я.

- Вот именно.

Грей сел, изучая Чарли, пытаясь определить, насколько он серьезен.

- Подумай об этом, - продолжил Чарли. - Во-первых, в старших классах был Адам - парень, которого ты знал как стопроцентного натурала, и ты сходил по нему с ума. Затем был Фил, хотя ни один из вас никогда не собирался волшебным образом превращаться в сабмиссива. Потом была Далила, которая всегда собиралась выйти замуж за Романа. А теперь появился Тейлор.

- Это другое дело, - возразил Грей. - Я не влюблен в Тейлора. Я бы ничего так не хотел, как привязать его к своей постели на неделю кряду, но я никогда не утверждал, что влюблен в него.

- Может, и нет. Но в любом случае, ты предпочитаешь сосредоточиться на тех, кого у тебя не может быть. Такое ощущение, что ты все время смотришь в какую-то отдаленную точку на горизонте, вместо того чтобы сосредоточиться на том, что происходит прямо у тебя во дворе.

Грей рассмеялся.

- Ты думаешь, я собираюсь с кем-то познакомиться, пока буду косить газон или что-то в этом роде?

- Ты намеренно не вникаешь в то, о чем я говорю, и ведешь себя как придурок в придачу. - Чарли с улыбкой откинулся на спинку стула. - Ну и ладно. Ты хочешь, чтобы я говорил буквально? Иди домой и поройся в своей гребаной кладовой. И я не имею в виду корзинку с манго или баночку миндального масла пятилетней давности.

Грей не мог поверить своим ушам.

- Ты хочешь сказать, что я должен подумать об Эйвери?

- Почему нет?

Грей поднялся со стула и принялся расхаживать по комнате, слишком раздраженный, чтобы усидеть на месте.

- Потому что он ужасный. Он негодяй. Он невежественный и несносный, ограниченный, самодовольный и эгоцентричный, настолько убежденный в том, что обладает высокими моральными качествами, что на самом деле считает, что все его разжигания ненависти благородны. Он одержим социальными сетями. Он - гребаный бездумный инструмент основных СМИ.

Чарли усмехнулся.

- Ты слышишь, какие слова слетают с твоих губ прямо сейчас? «Безмозглый инструмент средств массовой информации»? Ты ведь знаешь, что именно поэтому люди называют тебя еретиком, верно?

- Как угодно. - Грей откинулся на спинку стула. - В нем есть все, что я ненавижу.

Чарли слегка пожал плечами в знак примирения.

- Я признаю, он казался таким, когда только переехал к тебе. Если бы мы разговаривали об этом тогда, я бы, наверное, посоветовал тебе завести дневник благодарности или научиться медитировать. Но если честно? Я думаю, он изменился. По-моему, ты так сосредоточен на том, чего у тебя не может быть, что отказываешься видеть возможность чего-то нового.

Грей изумленно уставился на него.

- С Эйвери?

- Да, Грей, - сказал Чарли, и в его голосе звучали удивление и раздражение одновременно. - С Эйвери.

Грей откинулся на спинку стула, обхватив голову руками. В этом не было никакого смысла. Чарли не мог говорить серьезно, не так ли?

Но Грей знал, что это не так.

- У него от меня секреты.

- Ты имеешь в виду деньги.

- Да.

- Это ерунда.

Теперь настала очередь Грея разозлиться.

- Это не ерунда! Если он занимается мошенничеством или продает наркотики…

- Ничего подобного.

Сердце Грея упало.

- Ты знаешь, откуда берутся деньги?

- Знаю.

Грей не мог отрицать, насколько это было больно. Эйвери предпочел доверять Чарли, Уоррену и Тейлору, но не ему. И теперь его самые близкие друзья в мире хранили от него секреты.

- Тогда расскажи мне!

Чарли покачал головой.

- Это не мой секрет, Грей. Но поверь мне, пожалуйста. В этом нет ничего плохого. И я думаю, он расскажет тебе, когда будет готов.

Это было именно то, что сказали ему Уоррен и Тейлор, и сейчас это раздражало его так же сильно, как и тогда.

- Если в этом нет ничего плохого, тогда почему мне никто не говорит?

Чарли одарил его сочувственной улыбкой.

- Возможно, тебе стоит спросить себя, если в этом нет ничего плохого, почему он так боится поделиться этим?

- Ты хочешь сказать, что я слишком строг к нему? Что мне не следовало его наказывать?

- О, черт возьми, нет. Я думаю, что наказание было именно тем, в чем он нуждался. Но наказание, это только часть дисциплины.

Грей сокрушенно вздохнул, поняв, к чему клонит Чарли.

- Мне нужно поощрять за хорошее поведение.

- Вот именно.

- А что, если награждать не за что?

- Разве не за что? - Спросил Чарли, ухмыляясь. - Или ты просто отказываешься это видеть?

Глава 13

Эйвери весь вечер размышлял над рассказом Уоррена. Все сходилось. Он понял, о чем говорил Уоррен. Возможно, он никогда не шел по этому пути до конца, но он видел почти маниакальную энергию, которая иногда поглощала Грея. Он видел, как радостно вспыхивали глаза Грея, когда Эйвери упоминал о каком-нибудь спорном моменте, и с каким отвращением он обрывал Эйвери. В то время он думал, что это только потому, что Грею не нравилось ошибаться. Теперь ему пришлось задуматься.

Было ли это действительно вопросом добра и зла? В конце концов, Эйвери воспользовался тем, что почерпнул из социальных сетей, общаясь с единомышленниками. Правда заключалась в том, что это не подготовило его к полномасштабным дебатам с Греем, поэтому он выбрал легкий путь, назвав Грея глупым, привилегированным или орудием патриархата. Грей сказал, что это всего лишь означало, что у Эйвери не было веских аргументов, которые он мог бы предложить.

Был ли он прав?

Нет. Эйвери был уверен, что он прав по каждому из этих вопросов.

Вот только на ум пришла история Уоррена из колледжа. Чтобы привести рациональный аргумент, нужно было знать, что говорит другая сторона.

Его мозг утверждал, что другая сторона глупа.

С другой стороны, его родители оба были юристами. Они не пришли бы на судебное заседание, не зная, что скажет другая сторона. Адвокат не смог бы сказать: «Что ж, ваша честь, как видите, все противные стороны - идиоты, а у меня высокие моральные принципы. Дело закрыто».

Эта мысль заставила Эйвери нахмуриться. Он вспомнил обо всех спорах, которые вел в социальных сетях. В последнее время он не упускал этого из виду. Он понимал, что его ярость и злоба были лишь слабым способом заставить себя чувствовать превосходство. Теперь у него было что-то настоящее. Что-то, что помогало ему чувствовать себя хорошо без необходимости унижать других.

Но если он хотел, чтобы Грей уважал его, ему нужно было самообразовываться. Это означало читать книги, которые он не хотел читать. Это означало прислушиваться к мнениям, с которыми он, по сути, был не согласен. От этой мысли ему стало не по себе, обычное сопротивление подобной идее усилилось в его груди.

Ему ответил голос Грея. «Ты действительно так боишься узнать, что можешь ошибаться?»

- Я не ошибаюсь, - сказал Эйвери вслух. Но он не мог быть уверен, не так ли? По крайней мере, до тех пор, пока он не убедится, что сможет противостоять каждому аргументу, который бросит в его адрес другая сторона. Кроме того, все было так, как сказал Уоррен, если бы он действительно был прав, он бы привел более веские и рациональные аргументы.

Проблема была в том, что то, что он задумал, требовало времени. Будучи подростком, он быстро читал. В старших классах он посещал курсы повышения квалификации и в итоге получал хорошие оценки без особых усилий.

Жаль, что в колледже все было не так просто.

Но казалось, что все это было давным-давно. Он не мог вспомнить, когда в последний раз брал в руки книгу. Он мог бы попробовать почитать какие-нибудь безумные журналы Грея, но большинство из них показались ему странными. Также были подкасты, которые он мог, по крайней мере, слушать, занимаясь другими делами. Но в сутках было не так уж много часов, и значительная их часть все равно была посвящена игре на фортепиано. Эйвери не собирался отказываться от этого, несмотря ни на что. Так как же он мог расширить свое мировоззрение, не теряя времени в баре?

Он все еще думал об этом, когда Грей вернулся домой. Он все еще был в форме, хотя было уже почти семь, и выглядел раздраженным.

Грей остановился в дверях, уставившись на Эйвери так, что тот съежился. Эйвери был в наушниках, что, по его мнению, иногда раздражало Грея. Он слушал плейлист билборда конца сороковых годов, в поисках новых песен, которые он мог бы сыграть в реабилитационном центре. Теперь, видя критический взгляд Грея, он обнаружил, что его сердце колотится без всякой причины. Он так отчаянно хотел наладить отношения между ними, но понятия не имел, как это сделать.

Особенно сейчас, когда Грей изучал его, впиваясь в него взглядом, словно пытаясь найти какой-то повод для критики.

Эйвери вытащил один из наушников.

- Я что-то сделал не так? - В последнее время он так тщательно мыл каждую тарелку. Никогда не оставлял грязное белье на полу. Убавлял громкость телевизора, если вставал позже, чем обычно.

Грей издал звук, похожий на смешок, похожий на рычание.

- Мне нужно пиво. - Он исчез в спальне и появился через несколько минут в джинсах и футболке. Быстрая остановка на кухне исправила ситуацию с пивом. Он настороженно посмотрел на Эйвери поверх бутылки и сделал большой глоток.

Каким-то образом Эйвери должен был преодолеть ту ужасную пропасть, которая образовалась между ними.

Он повертел в руках болтающийся наушник.

- Итак. Привет. Э-э... как прошел твой день?

Грей прищурился, словно подозревая ловушку.

- То же самое дерьмо, но в другой день. А что? - Он произнес это так, словно это был вызов. Как будто он ожидал, что Эйвери набросится на него за это.

Сердце Эйвери упало.

- Я просто пытался поддержать разговор.

Плечи Грея немного расслабились.

- Разве твой телефон не для этого? Для разговоров? - Он сказал это легко - наполовину обвиняюще, наполовину в шутку.

Эйвери взглянул на свой телефон, и его сердце упало еще сильнее.

- На самом деле, мне не с кем поговорить. С Дериком, полагаю, но...

Он замолчал, не желая признаваться, что не разговаривал с Дериком с тех пор, как провел ночь в их доме.

- А как же все твои приятели в Твиттере и Тамблере?

Эйвери неловко пожал плечами, не отрывая взгляда от телефона. Было так много вещей, о которых он не рассказывал Грею, и все же только потому, что боялся, что его будут дразнить или высмеивать.

Грей плюхнулся на диван рядом с ним, изучая Эйвери так, словно никогда раньше его не видел. Но его следующий вопрос удивил Эйвери.

- Что ты слушаешь?

Эйвери моргнул, пытаясь переключится.

- В данный момент? Перри Комо.

Брови Грея поползли вверх.

- Серьезно?

Эйвери протянул ему наушник. Грей посмотрел на него, все еще с подозрением. Наконец, он взял капельку и вставил ее в ухо.

Это была песня «И я так люблю тебя», и Эйвери пожалел, что не переключил ее на что-нибудь другое, прежде чем предлагать Грею наушник. Теперь Перри напевал им обоим о том, что его дух освободился, о том, что он знает, какой одинокой может быть жизнь. Эйвери теребил разъем для наушников, напоминая себе, что Перри поет не для него и не для Грея. Что слова этой дурацкой песни не подсказали Грею, как к нему относится Эйвери.

Но то, как Грей смотрел на него, определенно заставляло его думать иначе.

Эйвери нажал на кнопку «Пропустить» и был счастлив, когда Эвелин Найт начала петь о маленькой птичке, рассказывающей ей всякие забавные, радостные вещи. Вещи, которые, конечно, не относились к Эйвери и Грею вместе.

- Я ожидал услышать клубную музыку или «Топ сорок». - Грей указал на телефон. - Эта та, который ты увлекаешься?

Эйвери пожал плечами, его щеки запылали еще сильнее. Он не мог сказать Грею, что это было исследование, потому что это вызвало бы еще больше вопросов. Еще один секрет, который он скрывал от человека, которого обожал.

- Не только эта. Мне нравится любая музыка. - И это не было ложью. За эти годы он прошел через множество музыкальных этапов - от биг-бэнда до блюза, хэви-метала и кантри.

- Что твой фаворит?

- Ты имеешь в виду любимую музыку?

- Любимая песня. Любимая группа. Что угодно.

- Прямо сейчас? - Потому что Эйвери мог каждый божий день давать на этот вопрос разные ответы.

Грей одарил его улыбкой, от которой его сердце словно подпрыгнуло в груди.

- Конечно.

Эйвери наклонил голову, чтобы открыть нужный плейлист, затем нажал «Воспроизвести». После Комо и Эвелин Найт блюзовый голос ЗиЗи Уорд был как пинок под зад, когда она напевала о том, что хочет, чтобы Грей был в ее постели через минуту.

Ладно, может быть, эта песня и была чересчур напыщенной, но она не казалась такой интимной, как у Перри Комо. Эйвери понадобилось время до второго куплета, чтобы собраться с духом. Он уменьшил громкость на телефоне, чтобы Грей мог его слышать.

- Ты куда-то идешь сегодня вечером или что-то в этом роде?

Подозрительный взгляд, к которому Эйвери уже привык, вернулся в глаза Грея.

- Нет. А что?

- Может, мы могли бы заказать пиццу или что-нибудь еще. Посмотрим фильм?

- Какой фильм?

Эйвери пожал плечами.

- Я включил для тебя свою любимую музыку. - Он указал на телевизор. - Теперь ты включи что-то свое для меня.

Грей улыбнулся.

- Твоя очередь.

***

Вероятно, Эйвери не стоило удивляться, что любимым фильмом Грея был фильм «Вендетта», который был изображен на его холодильнике. Эйвери видел его однажды, много лет назад, но был пьян и сосредоточен на том, чтобы залезть в штаны к какому-то парню, поэтому не обратил особого внимания. Это было жестоко и кроваво, но в то же время как-то вычурно.

- Меня удивляет, что это было снято так давно, - сказал Эйвери, когда все закончилось. - Это похоже на комментарий к тому, что происходит прямо сейчас. К нынешнему правительству.

- Конечно, почти ко всем правительствам, - сказал Грей, пристально глядя на Эйвери, словно пытаясь прочитать его мысли. - Но как же люди?

- Люди? - Эйвери мысленно вернулся к фильму. - Они в бешенстве.

- Может быть, к концу они и станут такими. Однажды Ви взорвет здание и даст им возможность за него заступиться. Но подумай о том, что было до этого. Еще до начала фильма, обо всей этой предыстории. Они тогда разозлились?

Эйвери подумал о начале фильма.

- Не совсем, я думаю. Возможно, недовольные, но в то же время смирившиеся. Как будто так было и так должно было быть.

- Верно. И как они этого добились?

- Потому что плохой парень захватил власть.

- Но он не захватил власть, помнишь? За него проголосовало подавляющее большинство.

Для Эйвери это был всего лишь фильм, но в глазах Грея появилась напряженность, которая была знакома Эйвери. Это было именно то, о чем говорил Уоррен, потребность Грея каким-то образом разбираться в вещах и спорить о них, просто чтобы дать своему мозгу какое-то занятие.

- То есть ты хочешь сказать, что большинство ошибается? – спросил он.

- Нет. Я хочу сказать, что ты должен понять, что привело их туда.

- И что же это такое?

- Медиа! Люди, стоящие у власти, использовали СМИ, чтобы убедить избирателей, что все в их образе жизни находится под угрозой и что голосование за плохого парня было их единственным выходом. А когда доказательств не было, они создали их, применив биологическое оружие против собственного народа.

Эйвери старался не рассмеяться.

- То есть, ты хочешь сказать, что сейчас это как-то актуально? Я имею в виду, что наше правительство не убивает своих граждан для того, чтобы доказать свою правоту.

- Я мог бы поспорить, что так оно и есть, но мы оставим это на потом. Я думаю, единственное отличие фильма от того, что мы видим сейчас, в том, что в фильме в игру играла только одна сторона. Но здесь, в Америке, их две. И все же большинство американских избирателей сейчас зарегистрированы как независимые. Большинство избирателей считают, что обе партии в дерьме. И обе партии знают, что если бы умеренные и независимые когда-нибудь научились держаться вместе, если бы мы когда-нибудь начали голосовать за то, во что мы на самом деле верим, вместо того, чтобы быть запуганными и выбирать меньшее из двух зол, мы бы надрали им задницы. Поэтому они используют средства массовой информации, чтобы внушить нам, что мы должны бояться друг друга. Это классический принцип «разделяй и властвуй». И социальные сети - основное место, где мы видим, как это происходит, обе стороны говорят нам: «Эти люди - ваши враги». Но я работаю на этих улицах каждый день и могу сказать тебе, что ничто из того, что я вижу изо дня в день, не соответствует тому, во что меня заставляют верить СМИ.

Это так же не соответствовало тому, что Эйвери увидел в «Тап Хаусе». И все же это звучало немного безумно.

- И что? - спросил он. - Ты думаешь, это все обман?

- Это не совсем обман, но очень много намеренного введения в заблуждение. Все, что они тебе показывают, направлено на то, чтобы убедить тебя, что ты прав, а «те люди» неправы, обе стороны играют в одну и ту же игру, делая все возможное, чтобы заставить нас ненавидеть друг друга. Они все время твердят нам, что мы на грани гражданской войны, но это все надуманное возмущение. Это всего лишь дымовая завеса. Заставить нас ненавидеть друг друга - все это часть их плана!

Эйвери рассмеялся. Он не мог понять, серьезен ли Грей или просто разыгрывает его.

- Значит, это какой-то гигантский заговор? Ты действительно так думаешь?

Грей смущенно усмехнулся, немного успокоившись. Он провел пальцами по волосам.

- Я не знаю. Это зависит от дня.

Для Эйвери это прозвучало как бред, но независимо от того, согласился он или нет, ему нравилось, к чему все шло. Пока они разговаривали, Грей придвинулся к нему на диване. Его глаза сияли с присущей ему безумной настойчивостью. Эйвери не мог вспомнить, когда в последний раз Грей был так сосредоточен на нем и не злился.

Эйвери размышлял о том, что он узнал за последние несколько недель, и о том, как это согласуется с тем, что пытался сказать ему Грей.

- От этого трудно избавиться, - сказал Эйвери. - Я стал меньше времени проводить в социальных сетях, но теперь мне кажется, что я никогда не узнаю, что происходит. Я не хочу быть одним из тех людей, которые понятия не имеют, что происходит. Но я не знаю, как найти баланс между желанием быть в курсе событий и желанием избежать скандала и возмущения.

Грей склонил голову набок, словно удивленный.

- Я думал, ты любишь социальные сети.

- Так и было. Но теперь... - Он заколебался, не зная, что сказать. К счастью, Грей заговорил снова, прежде чем Эйвери пришлось принимать решение.

- Меня учили, что ты не можешь заниматься самообразованием, если думаешь, что уже знаешь ответ. Ты должен исходить из того, что ничего не знаешь. Затем ты собираешь информацию с максимально возможного количества точек зрения. И я имею в виду все точки зрения. После этого у тебя может появиться достаточно информации, чтобы принять обоснованное решение. Но большинство людей так не поступают. Они полагают, что знают ответ, и читают только то, что подтверждает их уверенность. Они игнорируют все, что может им противоречить. А потом они сидят и хлопают себя по спине за то, что они такие умные и высокомерные. Это не самообразование. Это самоутверждение. И это полные противоположности. Одно расширяет твой кругозор, а другое сужает его. Так что, если все, что ты делаешь, это самоутверждаешься... - Он пожал плечами. - Честно говоря, я больше уважаю людей, которые открыто признают, что ни черта не знают, чем тех, кто никогда не выходит за пределы своей эхо-камеры (эхо-камера - понятие в теории СМИ, представляющее собой ситуацию, в которой определённые идеи, убеждения усиливаются или подкрепляется путём передачи сообщения или его повторением внутри закрытой системы (партия, круг единомышленников, субкультура)), но все равно считает себя экспертами.

Эйвери оглядел комнату, разглядывая множество журналов.

- Так вот почему у тебя все это? - Он взял с кофейного столика «Утро с Иисусом» и «Горный астролог». - Я знаю, что ты не религиозен, и ты не похож на человека, который полагается на звездные карты. Так в чем смысл?

- Если ты не можешь понять этих людей на периферии, ты никогда не поймешь миллионы оттенков серого между ними. - Грей пристально посмотрел на него. У Эйвери сложилось впечатление, что Грей оценивает его, пытаясь решить, как много он может сказать. - Самое смешное, что эти люди могут считать себя противоположностями, но большинство из того, что они говорят, совпадает. - Он выбрал «Сообщества» и «Пепперс». - У этих двух групп людей совершенно разные мотивы, и у одной стороны значительно больше оружия, чем у другой. Но что касается содержания? Здесь удивительно много совпадений. - Он взял «Утро с Иисусом» и «Американский атеист». - То же самое и с этими. Одна сторона говорит: «потому что так сказал Бог», а другая - «потому что так следует поступать с точки зрения морали». Но чаще всего они приходят к одним и тем же выводам. - Он выбрал «Астрономию» и «Горного астролога». - И эти два...

- Они тоже говорят одно и то же? - спросил Эйвери.

Грей одарил его одной из тех сногсшибательных улыбок, от которых у Эйвери запорхали бабочки в животе.

- Даже близко не одно и тоже, но у них обоих есть потрясающие фотографии.

Эйвери рассмеялся. В этот момент было бы так просто наклониться к Грею поближе. Поцеловать его. Расстегнуть брюки Грея и просунуть руку внутрь.

Эйвери задумался. Он обдумал все варианты, которыми это могло бы закончиться, возможно, Грей ему откажет. Но более вероятно, что Грей откликнулся и позволит Эйвери отвести себя в спальню.

Это было то, чего Эйвери давно хотел, но теперь такая возможность заставила его внезапно застесняться.

Было еще слишком рано. Они только сейчас достигли того уровня, когда могли разговаривать, не отрывая друг от друга головы. Может, ему стоит уйти, пока он в выигрыше?

Эйвери откинулся на спинку стула, увеличивая дистанцию между ними.

- Я, пожалуй, пойду спать. - Он надеялся, что увидит в глазах Грея тень разочарования, но трудно было сказать наверняка.

- Хорошо, - было единственным ответом, который он получил.

Эйвери дошел до двери кухни, прежде чем вернуться.

- Грей...

Он стоял, чувствуя на себе пристальный взгляд Грея. Он не был уверен, что хочет сказать. Он только знал, что хочет, чтобы между ними снова все было хорошо.

Эйвери глубоко вздохнул.

- Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел, - наконец сказал он.

Грей молчал на секунду дольше, чем следовало, но он не отстранялся от Эйвери и не принижал его. И его взгляд был прикован к Эйвери, заставляя чувствовать себя самым важным человеком в мире Грея.

- Я тоже не думаю, что хочу тебя ненавидеть.

Не совсем то отрицание, на которое надеялся Эйвери, но могло быть и хуже.

- Я пытаюсь исправиться.

Грей вздохнул.

- Знаю. Я должен был что-то сказать. Как в тот день, когда ты собрал все эти листья. Я должен был, по крайней мере, признать это. - Грей отвернулся, проводя пальцами по своим темным волосам. - Ты приложил усилия. Возможно, теперь моя очередь.

Узел страха и нервозности в груди Эйвери наконец-то ослаб.

- Я знаю, ты беспокоишься о том, откуда у меня деньги. И, наверное, мне следует просто сказать тебе, но...

- Нет, - сказал Грей, заставляя его замолчать. - Я хочу, чтобы ты доверял мне, но такое доверие нельзя навязать. Его нужно заслужить. - Он протянул руки. - Я ничего не сделал, чтобы заслужить его. Это так просто. И это моя вина.

Эйвери с трудом мог поверить в то, что услышал. Грей не только слушал его, но и признавал, что все могло бы быть лучше. Что он хотел, чтобы все было лучше.

Эйвери прикусил губу, размышляя.

- Когда ты снова ужинаешь со своими родителями?

Грей поднял на него глаза, явно удивленный вопросом.

- Завтра. А что?

- Потому что я хотел бы пойти с тобой. Пожалуйста.

Грей покачал головой, и уголки его губ тронула улыбка.

- Ты понятия не имеешь, о чем просишь, малыш. Если ты думаешь, что эти журналы экстремальные, то ты даже близко не готов к встрече с моими родителями.

- Значит ли это, что я не могу пойти?

Грей рассмеялся.

- Ты можешь пойти. Но не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Глава 14

На следующий день желудок Эйвери превратился в сплошной комок нервов. Он провел несколько часов в библиотеке. Он заставил себя съесть ленч, хотя едва ли мог его переварить. Они с Робертом играли в баре "Тап Хаус". Только в течение этих нескольких часов Эйвери перестал думать о том, как может сложиться вечер. Но слишком скоро все закончилось, и Эйвери был дома.

- Ты уверен в этом, малыш? - Спросил Грей.

- Нет, - признался Эйвери.

Грей посмотрел на него с явным весельем.

- Я не буду винить тебя, если ты откажешься.

Может, и нет, но он, черт возьми, точно не стал бы его уважать.

- Пошли, - сказал Эйвери.

Родители Грея жили в Паркере, пригороде на южной окраине Денвера. Грей остановился перед современным домом в испанском стиле.

- Ты здесь вырос? - Спросил Эйвери.

- Ты имеешь в виду этот дом? Нет. Мы жили далеко на севере.

Эйвери последовал за ним по дорожке и вошел через парадную дверь в дом, где пахло специями, которые Эйвери даже не мог определить.

Внутри царил беспорядок. Не похожий на беспорядок в сериале «Кладоискатели», но и не похожий на дом родителей Эйвери, такой белый, стерильный и идеальный. У родителей Грея было слишком много мебели, и, куда бы Эйвери ни посмотрел, он везде натыкался на книжные полки, забитые книгами. На каждом столе лежали стопки газет и журналов. Даже фотографии в рамках на стенах были вовсе не картинами, а документами - Декларацией независимости, Конституцией, Биллем о правах, несколькими дипломами колледжей и лицензией на юридическую практику.

Эйвери почти забыл, что мама Грея была окружным прокурором.

Они нашли ее на кухне, ее длинные темные волосы были собраны в конский хвост. Здесь она не выглядела как окружной прокурор. Она выглядела как типичная мама, с кухонным полотенцем, перекинутым через плечо.

- Привет, дорогой. Ты рано. - Она перестала суетиться по кухне, чтобы поцеловать Грея в щеку, прежде чем повернуться к Эйвери. - Ты, должно быть, Эйвери. А я Кармен. Я бы пожала тебе руку, но я резала лук. Попроси Грея налить тебе выпить.

Эйвери нечасто пил, но не стал возражать, когда Грей сунул ему в руку стакан.

- «Сигрэм энд Севен», - пробормотал Грей ему на ухо. - Это домашнее вино семьи Андино.

Эйвери сделал глоток, надеясь, что это успокоит его нервы и не заставит выглядеть слишком глупо в присутствии семьи Грея.

- Вот как.

Грей вывел его из кухни в примыкающую к ней столовую, где сидели три человека, болтая и поедая сыр и оливки. Когда вошли Эйвери и Грей, все замолчали, и Эйвери остановился как вкопанный, жалея, что выпил уже половину стакана. Он боялся, что его стошнит.

Но что его удивило, так это то, что Грей тоже чувствовал себя неуютно.

- Это Эйвери, - представил Грей. - Эйвери, это мой отец, Мори. - Эйвери быстро поставил свой бокал на стол, чтобы пожать руку. Мори сидел во главе стола. У него не было ничего общего с внешностью Грея, но, возможно, это было только потому, что ее скрывала его густая борода с проседью. - Это мой брат Хулио. - На фотографии на холодильнике Грея он и его брат выглядели почти одинаково. Вживую сходство было не таким уж поразительным. Хулио был явно старше, возможно, даже на целых десять лет. - А это жена Хулио, Дарси. - Улыбка Дарси была достаточно дружелюбной, но он буквально чувствовал ее любопытство, когда она смотрела на него.

- Добро пожаловать в нашу семью, - сказала она.

- Не забегай вперед, - сказал Грей. - Я даю ему только двадцать процентов шансов пережить ужин.

Они все рассмеялись. Все, кроме Эйвери, который изо всех сил старался притвориться, пока он и Грей заняли два свободных места напротив Хулио и Дарси.

- Не слушай его, - сказала Кармен, входя в комнату и вытирая руки кухонным полотенцем. - Мы не такие уж плохие.

Дарси рассмеялась, но Эйвери заметил, как Хулио и Грей обменялись многозначительными взглядами.

- Мы так рады, что ты здесь, - сказала Кармен Эйвери.

- Спасибо, что пригласили меня.

- Ты сын Вероники?

Эйвери моргнул. Он забыл, что их матери работали вместе.

- Э-э... да.

- Она будет так счастлива, когда узнает, что ты встречаешься с Греем. Она беспокоилась о тебе, знаешь ли. Она говорит, что давно о тебе ничего не слышала.

Между комментарием «встречаешься с Греем» и тем фактом, что их матери, очевидно, говорили о них, Эйвери понятия не имел, что сказать. Он сделал еще один глоток, вместо того чтобы попытаться ответить.

- Эй, Эйвери. - Грей подтолкнул его локтем с озорной улыбкой на лице. - Угадай, что?

Эйвери сглотнул, во рту у него пересохло. Он знал этот взгляд. Он знал, что Грей каким-то образом играет с ним.

- Моя мама голосовала за Трампа в 2016 году. А мой папа не верит, что глобальное потепление вызвано в первую очередь антропогенными факторами.

Эйвери не был уверен, пытался ли Грей просто подразнить его или нет.

- Ты же не серьезно.

- На сто процентов.

Эйвери чуть не застонал, поняв, в какую ловушку его заманил Грей. Грей намеренно обрушил на него все самое худшее. Эйвери оглядел сидящих за столом и обнаружил, что все они наблюдают за ним, приподняв брови с почти одинаковым выражением лица, и все они ждут, как он отреагирует.

Эйвери сам попросил об этом. Он хотел понять, о чем говорил Уоррен, когда сказал, что должен встретиться с семьей Грея, если хочет понять его. Поэтому Эйвери глубоко вздохнул и решился. Он собирался приложить усилия. Ему не обязательно было соглашаться с ними, но весь смысл был в том, чтобы понять, почему Грей был таким, какой он есть. Если Эйвери не мог даже слушать, у него не было надежды завоевать уважение Грея.

Из них всех Кармен выглядела наименее устрашающе, все еще держа кухонное полотенце в одной руке.

- Вы действительно голосовали за Трампа? – спросил он.

- Я не голосовала за него на праймериз, - сказала она без смущения. - Я была в ужасе, когда он победил. Я думала проголосовать за третью партию, но, в конце концов, я точно не хотела, чтобы Хиллари победила. Так что да, я проголосовала за него.

- Но как вы могли? - Спросил Эйвери. - Вы же женщина! К тому же, латиноамериканка.

- Я американка мексиканского происхождения в третьем поколении. И да, я женщина. Ты видишь эти две вещи и думаешь, что знаешь обо мне все, что тебе нужно знать? Но, полагаю, ты не считаешь себя расистом или сексистом.

Это было сказано с легкостью, которая говорила о том, что это скорее шутка, чем обвинение, но, тем не менее, щеки Эйвери запылали.

- Давай, - сказал Грей. - Нападай на нее. Назови ее расисткой, нацисткой или сторонницей превосходства белой расы.

- Грей, остановись! - Прошептал Эйвери, его щеки запылали еще сильнее.

- Я слышал, как ты с полдюжины раз болтал обо всем, что сказал бы, если бы когда-нибудь встретил сторонника Трампа. - Грей указал на свою мать. - Итак, приступай к делу. Иди вперед и скажи ей, что она олицетворяет все, что не так с нашей страной, и что ей следует уехать или поторопиться и умереть.

Эйвери думал, что умрет от смущения. К счастью, Кармен пришла ему на помощь, махнув полотенцем в сторону Грея.

- Прекрати. Или ты привел его сюда только для того, чтобы скормить волкам?

Грей улыбнулся ей, и Эйвери понял, что да, именно поэтому Грей привел его сюда. И Эйвери сам попросил об этом. Теперь он не мог повернуть назад.

- Но в вашей партии есть настоящие нацисты и сторонники превосходства белой расы, - сказал Эйвери Кармен. - Вас это не беспокоит?

- Конечно, меня это беспокоит. На самом деле, это беспокоит большинство республиканцев.

- Тогда почему вы ничего не предпринимаете по этому поводу?

Она рассмеялась.

- Например, что? Это не оздоровительный клуб. Мы не можем отобрать у них членские карточки. Люди имеют право записываться на любую вечеринку, которую они выберут. Нет механизма, позволяющего их выгнать. Единственное, что мы можем сделать, это продолжать голосовать умеренно и надеяться, что они найдут какую-нибудь другую партию, которая будет их беспокоить.

Это казалось совершенно неадекватным подходом. Но потом он вспомнил свою реакцию, когда Эмили сказала, что демократы позволяют разжигателям ненависти задавать тон. Как он мог ожидать, что Кармен выступит против ультраправых придурков в своей партии, когда он не был готов противостоять хулиганам в своей собственной?

- Вы могли бы выйти из партии, - предложил он. - Если бы все умеренные республиканцы ушли, вы могли бы создать свою собственную.

Хулио расхохотался.

- Да, точно. После всех тех препятствий, которые демократы и республиканцы установили, чтобы помешать третьим партиям добиться успеха? - Он проигнорировал раздраженный взгляд, брошенный на него Кармен. - Это единственные две партии, которым гарантировано место на дебатах и доступ к избирательным бюллетеням во всех пятидесяти штатах. Они не собираются отказываться от всей этой власти.

- А почему мы должны это делать? - Спросила его Кармен. - Почему я должна отказываться от партии, которую я помогла создать, ради кучки расистов? Вы не выиграете войну, уступив поле боя, как только враг покажется. Вы побеждаете, проявляя стойкость и сражаясь.

Эйвери заерзал на стуле, не пытаясь скрыть своего дискомфорта. Он оглядел сидящих за столом.

- А как насчет остальных? Вы все голосовали за Трампа в 2016 году?

- Только за нее, - сказала Дарси.

Эйвери мысленно вздохнул с облегчением.

- Значит, остальные проголосовали за Хиллари?

Это было встречено всеобщим весельем. Громче всех смеялся Хулио.

- Господи, Грей. Этот парень настоящий?

- Во всяком случае, он так думает.

Дарси мотнула головой в сторону Эйвери.

- Я скажу тебе вот что: в этой семье нас пятеро, и никто из нас двоих не голосовал за одного и того же человека.

- Значит, остальные просто выбросили свои голоса?

Хулио наклонился вперед.

- Ты знаешь, большинство американских избирателей сейчас зарегистрированы как независимые. Это означает, что большинство избирателей не представлены ни одной из партий. Но что, я все равно должен голосовать за них, даже если я думаю, что они оба неправы?

- Не похоже, чтобы у какой-либо другой партии были шансы на победу, - сказал Эйвери.

- О, хорошо, - сказал Хулио. - Так что ты предлагаешь? Мне подождать, пока другая партия волшебным образом не придет к власти, а затем проголосовать за нее? Как, по-твоему, что произойдет, если мы не будем голосовать за них с самого начала? Как ты думаешь, в какой-то момент какая-нибудь крупная партия скажет: «Ну и дела, мы больше не нравимся людям, так что, может быть, нам стоит отойти в сторону и дать шанс кому-то другому»? - Он отправил в рот оливку, выглядя таким довольным разговором, что напомнил Эйвери Грея. - Забудь об этом, - сказал Хулио, отвечая на свой собственный вопрос. - Этого никогда не случится.

- И что с того? Вы просто выходите из партии?

- Люди не обязаны следовать за партией, - тихо сказал Грей. - Задача партии - представлять народ.

- Именно так, - сказал Хулио. - Обе стороны должны изменить свою позицию, чтобы лучше представлять реальных избирателей. Вместо этого они обе прибегают к одной и той же старой риторике. Я имею в виду, оглянись вокруг. Посмотри на социальные сети. Посмотри на бесконечную политику идентичности, в которой обе стороны разрывают друг друга на части, говоря тем из нас, кто находится посередине, что нам нужно выбрать сторону. - Он наклонился вперед, указывая пальцем на стол между ними. - Вот что происходит, когда две партии, которые устаревают, делают все, что в их силах, чтобы остаться у власти.

- Отлично, - сказал Эйвери. - Так что, возможно, в какой-то момент в будущем нам стоит начать голосовать за другие партии. Но не в этом году. В этом году это...

- Просто это слишком важно, - хором сказали все за столом, заставив его замолчать.

- Да, как будто я не слышал этого на каждых гребаных выборах с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы голосовать, - проворчал Грей.

- Я о том же, - сказал Мори. - И я пережил значительно больше выборов, чем вы.

- Если не сейчас, то когда? - Спросила Дарси у Эйвери. - До какой степени Вашингтону нужно охренеть, прежде чем мы поймем, что они - проблема, а не решение?

Эйвери оглядел сидящих за столом и заметил, как они все увлечены, как все наклоняются друг к другу. Он почувствовал, что покрывается холодным потом. Зачем он вообще просил, чтобы его привезли сюда?

Грей подтолкнул его локтем.

- Следующим займись моим отцом, - сказал он. - Скажи ему, что он отрицает науку и ничем не лучше жителя плоской земли.

Эйвери весь сжался. Он определенно говорил это, по крайней мере, один раз. Но Мори, похоже, не обиделся. Он выжидающе смотрел на Эйвери с легкой улыбкой на лице, ожидая, что скажет Эйвери.

- И что? - Спросил Эйвери. - Вы думаете, это все обман?

Все рассмеялись, как будто ожидали этого, но ответил Мори.

- Никто из нас не говорит, что это обман. Некоторые из нас просто говорят, что мы переоцениваем антропогенный фактор. Некоторые говорят, что мы не можем полагаться на модели, потому что они могут быть запрограммированы на то, чтобы говорить что угодно. Некоторые говорят, что мы преувеличиваем достоверность. Многие из нас думают, что не имеет значения, как мы сюда попали, важно только, как мы будем двигаться дальше. Грандиозные планы по замораживанию тающих ледников не помогут жителям побережья, когда уровень океана продолжит повышаться. - Он поднял палец, чтобы Эйвери не перебивал его. - И прежде чем ты об этом заговоришь, никто не предлагает нам вырубить все деревья и превратить мир в автостоянку. Все климатологи, которых я знаю, считают, что нам нужно лучше заботиться о Земле. Но сваливать всех нас в одну кучу с жадными до масла мистификаторами - это, конечно, удобный способ отмахнуться от нас всех, не так ли?

- Ну, если вы не верите тому, что говорят настоящие ученые…

- Настоящие ученые, да? - Спросил Мори, глядя на Эйвери поверх своего бокала. - В какой области ты учишься? Грей нам не сказал.

- Э-э, ну, я имею в виду, у меня пока нет диплома, но...

- А, - сказал Мори, улыбаясь ему и отставляя свой бокал в сторону. - Тогда нам повезло, потому что у меня есть на что посмотреть. Две докторские степени, между прочим.

- Хвастун, - сказал Хулио.

Мори подмигнул ему, но продолжал обращаться к Эйвери.

- У меня докторская степень по физике, а другая - по климатологии. Я сорок лет проработал в этой области. Я написал одну из первых работ, в которой высказывалось предположение об антропогенном глобальном потеплении. Но шли годы, и я начал замечать, что мы игнорируем неопределенность, чего в науке просто не может быть. Мы склоняемся к данным, подтверждающим определенные теории, и игнорируем все, что, как нам кажется, противоречит им. Я просто указал, что это не наука, если мы предполагаем, что знаем ответ. Что в основе натуры настоящего ученого лежит и всегда должен лежать скептицизм. - Он пожал плечами и развел руками, как бы говоря: «Что же делать?» - Индустрия глобального изменения климата оценивается более чем в 1,4 триллиона долларов денег налогоплательщиков. Но, видишь ли, единственный способ заполучить эти деньги - сказать федералам то, что они хотят услышать. Когда вы не соглашаетесь, средства на исследования иссякают.

- И тогда университет заставляет вас уйти на пенсию, - сказал Хулио, сжав челюсти. - Потому что наличие «отрицателя науки» на факультете выставляет их в невыгодном свете. Не важно, что настоящая наука требует изучения и объяснения альтернативных аргументов и теорий.

- Ты держишь обиду дольше, чем я, - сказал ему Мори. - Я все равно был готов уйти в отставку.

Эйвери сидел, размышляя, разрываясь между желанием спорить и боязнью. Но Уоррен сказал ему, что этого следует ожидать. Может, ему и надрали бы задницу, но он не мог этого так оставить.

- Но девяносто семь процентов климатологов считают...

Все рассмеялись, не дав ему ответить.

- Господи, старый добрый аргумент «девяносто семь процентов», - сказал Хулио. Он вытащил бумажник и положил на стол двадцатку. - Даю ему пять минут, прежде чем он заговорит о белых медведях. Кто за?

Никто не согласился с его ставкой.

- Эта статистика неоднократно опровергалась, - сказал Мори. - Конечно, основные СМИ не будут сообщать об этом. Они все еще цепляются за нее, как за евангелие.

- Кроме того, - впервые заговорила Дарси, - даже если девяносто семь процентов согласны, это не значит, что это правда. Это распространенное заблуждение. Я имею в виду, взгляни на теорию микробов. Впервые она была предложена Фракасторо в 1546 году. Над ним все смеялись. Теория миазмов считалась закрытым делом.

- Э-э... - Эйвери не хотелось показаться глупым, но он не мог не спросить. - Что такое теория миазмов?

Грей ответил почти шепотом.

- Они думали, что болезнь вызвана плохим воздухом.

- Конечно, они так думали, - сказала Кармен, прислонившись бедром к столу. Она была единственной, кто не сидел. Половина ее внимания по-прежнему была направлена на кухню и на то, что готовилось в духовке. - Все научные данные того времени подтверждали это.

- Верно, - согласилась Дарси. - Любого, кто поддерживал микробиологическую теорию, считали дураком. После Пастера ученые стали относиться к ней более серьезно, но не простые люди. Большинство врачей не были полностью убеждены в этом до Коха. Вот уже триста лет ученые, занимающиеся микробиологической теорией, подвергаются насмешкам за то, что осмеливаются подвергать сомнению статус-кво.

- Эйнштейн тоже, - сказал Хулио. - Над ним смеялись, когда он впервые предложил свою специальную теорию относительности. Ведущие ученые обвинили его в распространении «ложной еврейской науки».

- Они не поверили Эйнштейну? - Спросил Эйвери.

- С чего бы это? - Спросил Мори. - Ньютоновская физика считалась устоявшейся наукой, и только дурак стал бы с этим спорить, верно? Эйнштейн, однако, знал, что наука никогда не бывает устоявшейся. Его ответ был таков: «Никакое количество экспериментов никогда не докажет мою правоту; один-единственный эксперимент может доказать, что я ошибаюсь». - Он покрутил свой напиток в бокале. Наука движется вперед, когда мы ищем противоречивые доказательства, а не когда отвергаем их.

- Любой, кто говорит, что какая-либо наука «устоялась», не является настоящим ученым, - добавил Хулио почти шепотом. Из всех присутствующих он был единственным, кто, казалось, был по-настоящему расстроен дискуссией. Было ясно, что все это беспокоило его гораздо больше, чем Мори.

На кухне раздался звонок.

- Хватит, - сказала Кармен. - Ужин готов, и Эйвери уже достаточно обжарили на углях.

Дарси, Хулио и Грей подскочили, чтобы помочь убрать оливки и сыр, а затем принесли остальную еду. Не мексиканскую, как по глупости ожидал Эйвери. Почему он решил, что Кармен подаст энчиладас или моле? Он упрекнул себя за то, что отступил от стереотипа, когда Кармен подавала мусаку, салат и чесночный хлеб.

- Кто видел, что сегодня произошло? - спросила она, занимая свое место.

И после этого Эйвери пропал. В Сенате обсуждался какой-то законопроект, и семья Грея провела остаток ужина, обсуждая его плюсы и минусы. Основываясь на предыдущем разговоре, он предположил, что они все согласны в вопросах политики, но быстро понял, что ошибался. Они расходились во мнениях по всем вопросам, и когда казалось, что они вот-вот найдут общий язык, один из них переходил на другую сторону и начинал спор снова.

Эйвери сочувствовал Уоррену, который однажды оказался в эпицентре дискуссии о войне на Ближнем Востоке. Семья Грея говорила быстро и громко, но никогда не кричала. Они никогда не обзывали друг друга и не сердились. Они быстро указывали на логические ошибки, выдумки, моралистические рассуждения, огульные обобщения, апелляции к авторитетам, и Эйвери поклялся себе, что найдет в библиотеке книгу по логике и разберется, в чем именно они заключаются. Было ясно, что семья Грея считала их чем-то вроде Библии.

Но, в конце концов, Грей ошибся. Они не съели Эйвери живьем. Хулио и Мори пожали ему руку, прежде чем он ушел. Кармен и Дарси обняли его.

- Приходи еще, - сказала Кармен. - Любой друг Грея - наш друг.

Эйвери не стал говорить ей, что не уверен в своей классификации.

***

Всю дорогу до родительского дома Грей беспокоился, что Эйвери поставит его в неловкое положение. Учитывая все обстоятельства, он не так уж плохо справился. Единственный неприятный момент наступил в конце, когда мама Грея обняла его на прощание.

- Это, должно быть, серьезно, - прошептала она ему на ухо. - Ты не позволил нам познакомиться ни с кем из своих парней после Джонаса.

Грей поморщился, отстраняясь.

- Это не так.

Его мать нахмурилась, явно желая надавить на него, и Грей отступил так быстро, как только мог.

Нет, это было несерьезно. Вряд ли.

С другой стороны, многим из своих любовников он даже не позволял остаться на ночь, не говоря уже о том, чтобы жить с ним. И его мама была права, он точно не приводил их домой знакомиться со своими родителями.

Грей пристально смотрел на Эйвери, пока они шли к машине. Он вспомнил свой разговор с Чарли. Чарли, казалось, считал, что в этом есть потенциал. Грей не был уверен, хочет ли он рассматривать такую возможность или нет.

Только когда они ехали домой, Эйвери заговорил.

- Твоя мама была права. Ты бросил меня на съедение волкам.

Грей рассмеялся.

- Да, я вроде как так и сделал. Но ты сам напросился.

Эйвери на мгновение замолчал, но Грей понял, что сейчас начнутся вопросы.

Наконец, Эйвери заговорил снова.

- Твоя мама республиканка?

- Да. Всегда была такой.

- А твой отец?

- Он из академической среды.

- Что это значит?

Грей рассмеялся.

- Это значит, что он социалист, конечно.

- А все остальные?

- Хулио - либертарианец. А Дарси считает себя анархо-капиталисткой. Что бы это, черт возьми, ни значило.

- А ты какой? - Спросил Эйвери.

Грей с ухмылкой посмотрел в его сторону.

- Ничего из вышеперечисленного.

Затем Эйвери задал вопрос, которого Грей больше всего боялся.

- Как ты думаешь, твой отец прав? Я имею в виду, насчет глобального потепления.

Грей вздохнул. Он ненавидел этот вопрос. Он ненавидел все, что было связано с этими гребаными дебатами, особенно тот факт, что диалог был организован политиками, журналистами и простыми людьми, которые думали, что, прочитав пару постов в блоге, они станут экспертами. Но выказать сомнение в новой религии левых было равносильно государственной измене. Именно поэтому Джонас окрестил его еретиком. В то время Грей принял этот ярлык. Все еще, больше чем нет. Но, Боже, его тошнило от этой дискуссии.

Эйвери наблюдал за ним, ожидая ответа. Грей глубоко вздохнул и выдал ему единственное, что у него было.

- Я не знаю. Черт возьми, я же коп. Что, черт возьми, я знаю о климатологии? Я уверен, что мой отец знает об этом гораздо больше, чем я. - Он поднял палец, чтобы Эйвери не перебивал его. - И даже не начинай со всей этой ерунды типа «Я верю в науку». У моего отца и Хулио по две степени доктора философии, магистра и бакалавра, и две из этих высших степеней - в области климатологии. Так что, если ты думаешь, что у меня есть хоть какой-то шанс изменить их мнение с помощью самодовольного хэштега и пары милых мемов, то сегодня ты ничему не научился.

- Хорошо, - сказал Эйвери, медленно и осторожно подбирая слова. - Я знаю, ты будешь надо мной смеяться, но как насчет белых медведей? Я имею в виду, это было душераздирающе.

- Конечно, это было так. В том-то и дело. Это логическое заблуждение. Тебе показывают что-то грустное и говорят, что только люди, которым нравится наблюдать, как невинные животные умирают от голода, могут сомневаться в том, что им говорят. Но это ни о чем не говорит.

- Ты думаешь, это никак не связано с глобальным потеплением?

- Возможно, и не совсем никак. Кажется, это больше связано с чрезмерным выловом рыбы на северо-западе Тихого океана, чем с чем-либо еще, но никто не хочет говорить американцам, чтобы они перестали запихивать морепродукты в свои жадные морды. А зачем им это? Никто, имеющий хоть какое-то влияние, не выступает за более ответственную практику рыболовства, а это значит, что политикам не на чем зарабатывать деньги. Выгоднее изменить ход событий, к тому же это чертовски удобный способ вести за собой массы.

- Как вести их за собой?

- Ну, это как сказал мой отец. На самом деле не имеет значения, как мы сюда попали. Важно то, как мы с этим справляемся. Республиканцы говорят только о нефти и угле, потому что это те, с кем они в постели. Демократы говорят только о ветре и солнечной энергии, потому что это те, с кем они в постели. Любому дураку понятно, что для решения проблемы потребуется сочетание всех этих факторов, плюс био-топливо, гидроэлектроэнергия и, возможно, ядерная энергия, потому что, несмотря на все предрассудки, это по-прежнему самый эффективный вариант, который у нас есть на данный момент. Реальное решение, вероятно, такое, которое мы еще даже не нашли. Множество людей работают над другими видами альтернативной энергетики, но они не могут получить финансирование, потому что мы слишком заняты субсидированием того дерьма, которое уже провалилось. Но вместо того, чтобы говорить об этом, политики сидят, сложа руки, и пытаются найти виноватых. Это говорит о том, что им наплевать на спасение белых медведей или планеты. Единственное, что их волнует, это набивание собственных карманов и привлечение избирателей. - Ему пришлось напомнить себе, что нужно разжать челюсти и перевести дыхание. Он позволил своему разочарованию семьей и миром в целом увести себя от темы. - Но что я знаю? Я всего лишь обычный коп, верно? Мой отец и Хулио - эксперты, не я. Если ты хочешь обсудить с ними линию партии, действуй. Тебе и карты в руки. Но не вмешивай меня в это. Это последняя гребаная вещь на свете, о которой я хочу говорить.

Эйвери откинулся на спинку сиденья.

- Это тебя расстраивает. - Он сказал это так, словно это удивило его самого.

Грей стиснул зубы, убеждая себя, что это не вина Эйвери.

- Это причина, по которой Джонас бросил меня.

Эйвери уставился на него. Грей не сводил глаз с дороги, из-за чего было трудно понять, как Эйвери воспринял эту новость.

- Я думал, он ушел, потому что ты влюбился в Фила.

- Ну, да. Но каждый раз, когда я ужинал с родителями, мне приходилось возвращаться домой и ругаться с Джонасом из-за того, каким идиотом он считал моего отца, и каким идиотом был я, что послушался его.

Эйвери на мгновение замолчал.

- Я думаю, из-за этого было немного легче влюбиться в кого-то другого.

Грей кивнул. В устах Эйвери это прозвучало не так уж нелепо.

- Думаю, так оно и было.

- Ты все еще любишь его?

- Джонаса? Нет. Нет, и уже давно.

- А как же Фил?

Грей поморщился.

- Не в большинстве случаев.

Эйвери рассмеялся.

- Что, черт возьми, это значит?

Грей притормозил на желтый сигнал светофора. Этот разговор не вызывал у него такой ненависти, как в прошлом.

- У нас бы ничего не получилось, даже если бы мы оба были по-прежнему одиноки.

- А он нет.

- Правильно. - Что, конечно, вызвало вопрос, был ли это Грей? К счастью, Эйвери не стал поднимать эту тему.

- Что ж, - сказал он вместо этого, - Уоррен прав. Думаю, теперь я понимаю тебя лучше.

- Уоррен, да? Так вот откуда это взялось? - Грей рассмеялся, вспомнив, как Уоррен однажды встретился с его семьей. В тот вечер они были в отличной форме.

- Он сказал, что, по его мнению, одна из причин, по которой ты пошел в армию, заключалась в том, что ты устал спорить.

Грей склонил голову набок, размышляя.

- Думаю, отчасти это правда. - Он думал об этом, останавливаясь на красный свет. - Однажды, когда я учился в младших классах средней школы, я сказал своему отцу, что в этот день мы узнали все о социализме, и я подумал, что это правильный путь.

- Ну, ты сказал, что он социалист, так что он, вероятно, согласился, верно?

- Ты бы так и подумал, да? Но он этого не сделал. Вместо этого он заставил меня почитать Айн Рэнд. Он заставил меня прочитать «Дорогу к рабству» Хайека. Он дал мне все эти книги. Я потратил месяцы на их чтение. По крайней мере, раз в неделю за ужином, он расспрашивал меня, что я усвоил, а что нет, указывая на все, что было не так с социалистической теорией. И вот однажды я, наконец, сказал: «Хорошо. Ты прав. Капитализм лучше». На следующий день он рассказал мне о наследии, которое мы защищаем, и заставил прочитать о том, что социализм, в конце концов, прав. - Грей покачал головой, вспоминая ночи, когда он корпел над текстами, пытаясь уложить все это в голове. - Боже, я ненавидел его в тот год.

- Я не понимаю, - сказал Эйвери. - На чьей стороне он хотел, чтобы ты был?

- Он не хотел, чтобы я слепо верил во все это. В этом-то и суть. Он хотел, чтобы я собрал как можно больше данных, чтобы сформулировать собственное обоснованное мнение.

- И что же ты решил?

Грей рассмеялся, заезжая на подъездную дорожку к своему дому.

- Давай оставим это на потом.

К его удивлению, Эйвери выглядел разочарованным. Грей последовал за ним в дом, наблюдая за ним и снова думая о своем разговоре с Чарли. Чарли был прав. Эта новая версия Эйвери очень мало походила на того парня, который переехал к нему много недель назад. Тот Эйвери быстро обижался, был настолько уверен в своих знаниях, что ощетинивался всякий раз, когда ему бросали вызов. Этот новый Эйвери, казалось, воспринимал все более спокойно.

Грей достал из холодильника две бутылки пива, затем открыл их. Он протянул одну Эйвери.

- Ты хорошо держался сегодня вечером.

Эйвери чуть не поперхнулся пивом. Он прислонился к холодильнику, вытирая каплю с подбородка.

- Ты шутишь? Они, наверное, думают, что я идиот.

- Возможно, - сдался Грей. - Но они думают, что ты идиот, который хочет учиться и спорить. Им нравится это дерьмо. Ты как свежее мясо, которое подвешивают перед акулами.

В ту минуту, когда он это сказал, он понял, что сказал.

Свежее мясо.

Эти слова имели явный сексуальный подтекст, и, Боже, глядя на Эйвери сейчас, Грей видел парня, который отчаянно нуждался в том, чтобы его трахнули.

Эйвери улыбнулся ему, и его щеки медленно покраснели.

- И что ты об этом думаешь?

- Я думаю... - Грей посмотрел на него, внезапно осознав все возможности. Он уже несколько недель не прикасался к Эйвери, но сейчас эта мысль занимала его больше всего.

Эйвери поставил свое пиво на стойку, и румянец на его щеках стал еще ярче. Грей был уверен, что они оба подумали об одном и том же.

- Прости меня за то, каким придурком я был по отношению к тебе, - сказал Грей, ставя свое пиво на стойку рядом с пивом Эйвери.

- Я не сожалею, - сказал Эйвери. - Я думаю, что, возможно, это было то, что мне было нужно.

Грей улыбнулся ему, подходя ближе.

- О, это определенно было то, что тебе было нужно. Но, наверное, я мог бы отнестись к этому повежливее.

Эйвери пожал плечами. Его глаза встретились с глазами Грея, более уязвимые, чем когда-либо.

- Как ты думаешь, ты когда-нибудь захочешь снова быть со мной?

Пульс Грея участился, в паху медленно разливалось тепло. Он наклонился вперед, так что они оказались в нескольких дюймах друг от друга.

- После всего, что я с тобой сделал, ты бы действительно захотел этого снова?

Эйвери прикусил губу. Протянул руку и положил ее на грудь Грея.

- Я никогда не переставал этого хотеть.

Грей посмотрел на губы Эйвери, изучая, как парень закрыл глаза, словно был смущен своим признанием. Он с ослепительной, захватывающей дух ясностью вспомнил, как хорошо Эйвери умел переносить боль.

И этого было достаточно.

Грей притянул Эйвери к себе, ловя его губы своими. Эйвери застонал, приникая к нему, как будто он действительно ждал этого все это время. Все споры, какие бы ужасные вещи они ни говорили, ничего из этого не имело значения. Все, что имело значение, это этот юный, гибкий паренек в его объятиях и его тихие, прерывистые вздохи у губ Грея.

Грей стянул через голову рубашку Эйвери и отбросил ее в сторону. Он прижал Эйвери к холодильнику, ущипнув за один из сосков так сильно, что Эйвери растаял. Звук, который он издал - вздох боли, за которым последовал хриплый стон, заставил Грея осознать, как мало у него терпения.

Он развернул Эйвери так, чтобы можно было прижать задницу парня к твердой выпуклости в его штанах. Он расстегнул штаны Эйвери и засунул руку внутрь, обнаружив, что Эйвери твердый и готовый. Эйвери застонал, когда Грей погладил его, двинув бедрами назад, упираясь в возбужденный член Грея. Грей зарычал и, рванув джинсы Эйвери вниз, толкнул его вперед, так что он оказался согнутым в талии и прижатым к холодильнику. Еще секунда, чтобы расстегнуть свои джинсы и сдернуть их в сторону. Он плюнул на ладонь, размазал слюну по члену и протаранил себе путь внутрь.

Господи, как же это было приятно. Он уже целую вечность не получал никакого наслаждения, кроме собственной руки, и молодая, упругая задница Эйвери была просто великолепна. Эйвери застонал, выгибая спину, чтобы Грей мог войти глубже. Грей пожалел, что не отвел его в спальню, чтобы связать запястья и достать немного настоящей смазки, но он не собирался останавливаться. Его оргазм был уже слишком близок, чтобы его можно было вынести. Он жестко трахал Эйвери, часто шлепая его, иногда останавливаясь, чтобы погладить член Эйвери или ущипнуть его твердые соски, и все это время Эйвери был с ним, стонал и хныкал, требуя больше, больше, больше.

Грей схватил Эйвери за волосы и рывком поставил его на ноги, обхватив одной рукой за шею, чтобы трахать, удерживать его так. Другой рукой он поглаживал член Эйвери. Он укусил парня за плечо, двигаясь все сильнее и быстрее, зная, что ему повезет, если он продержится еще минуту.

- О боже! - Эйвери ахнул.

Грей понял, что это значит. Он вскрикнул от облегчения, наконец, позволив себе кончить. От начала до конца, вероятно, это был один из самых быстрых перепихонов в его жизни, но, черт возьми, результат того стоил.

Он поцеловал Эйвери в шею, наслаждаясь тем, как Эйвери вздрогнул, когда Грей погладил его, теперь, когда они оба кончили.

- Мне немного жаль, что все так получилось, - сказал Грей в ярко-оранжевые волосы Эйвери.

Эйвери замер.

- Что ты имеешь в виду?

- Просто после всего времени, когда мы почти не разговаривали, я, вероятно, мог бы предложить тебе что-нибудь получше, чем двухминутный секс по-быстрому, у холодильника.

Эйвери рассмеялся, расслабляясь в его объятиях. Он понял, что волновался, что Грей пожалеет об этом. Но Грей не жалел. Ни капельки.

- Я не возражаю, - сказал Эйвери. - Я бы в любом случае долго не продержался.

Грей поцеловал его в затылок.

- Пойдем со мной в постель. Тебе придется дать мне немного времени, но я обещаю, что заглажу свою вину.

Эйвери высвободился от члена Грея и повернулся к нему лицом. Его глаза были огромными, такими доверчивыми и испуганными, что Грей почти почувствовал себя виноватым, хотя и не был уверен, за что.

- Ты серьезно? - Спросил Эйвери.

Грей не знал, что делать со своей правой рукой, которая была липкой от спермы Эйвери. Он ограничился тем, что вытер ее о джинсы, когда натягивал их на место.

- Конечно, я не шучу. А почему бы и нет?

Улыбка Эйвери была медленной и милой.

- Хорошо.

Глава 15

Они не сразу отправились спать. Они допили пиво, ведя неловкую светскую беседу за кухонным столом. Эйвери не мог перестать улыбаться. Не мог унять медленное, чудесное тепло, которое наполняло его, когда он понял, что Грей не испытывает к нему ненависти.

Хорошо.

Во всяком случае, он надеялся, что это не так. Но, как и сказал Уоррен, Грей был не из тех, кто отказывается от секса, когда его предлагают. Так что, возможно, это вообще ничего не значило.

Разве что Грей мог пожелать спокойной ночи и уйти восвояси. Вместо этого он пригласил Эйвери в свою постель.

Когда, наконец, пришло время, Эйвери позволил Грею первому сходить в туалет. Когда подошла его очередь, он долго чистил зубы. Решение о том, должен ли он предстать перед ним обнаженным или в одних боксерах, казалось чрезвычайно важным. В конце концов, он остановился на боксерах, но позаботился о том, чтобы отнести все свое грязное белье через весь дом в корзину для белья в прачечной, а не оставлять его на полу в ванной.

Наконец, он тихо проскользнул в темноту спальни Грея.

И обнаружил, что Грей крепко спит.

Эйвери вздохнул, пытаясь скрыть свое разочарование. Он тихонько забрался в постель. Не будет ли невежливо разбудить Грея? Будет ли уместно прижаться к нему?

Он заснул, не успев принять решение.

Ему снилось, что он снова в доме родителей Грея, за обеденным столом, в окружении семьи Грея. Они засыпали его вопросами так быстро, что он не успевал за ними уследить, требуя, чтобы он дал правильный ответ, прежде чем они позволят ему остаться с Греем. Но их вопросы были полной тарабарщиной, полной слов, которые, как был уверен Эйвери, не были английскими.

- Я не понимаю, - повторял Эйвери. - Просто говорите помедленнее. Может быть, на этот раз я пойму.

Но каждый раз он видел их отвращение. И каждый раз он чувствовал, как Грей отдаляется все дальше.

Вот только это было не так. Он был прямо за спиной Эйвери, прижавшись к ней всем телом.

- Я уже и забыл, каково это - просыпаться рядом с тобой. Я не понимаю, как кто-то может смотреть на эту задницу и не хотеть на нее претендовать.

Эйвери медленно выплыл на поверхность, пробираясь сквозь сон, и обнаружил, что находится в спальне Грея. Комнату наполнил мягкий серебристый свет, который появлялся перед рассветом. Утренняя эрекция Грея уперлась в ягодицы Эйвери, его рука творила удивительные вещи в боксерах Эйвери.

Эйвери застонал, закрывая глаза, счастливый оттого, что проснулся в этой новой, простой реальности. Рука Грея была на его члене медленной и легкой, его пальцы исследовали его так, словно он никогда раньше не прикасался к Эйвери, и Эйвери почти поверил, что это так. Можно было почти поверить, что это их первый день вместе снова и снова - по крайней мере, шанс начать все сначала.