Похищая жизни

День седьмой

Всю ночь ворочался с боку на бок, вспоминая последние месяцы. Каждое мгновение, проведенное с Авророй, каждую нашу встречу. Стоило отдать девушке должное, она оказалась талантливой актрисой и блестяще исполнила свою роль. Преподнося ей медальон в день помолвки, был уверен, что подарок был целиком моей идеей. На самом же деле Аврора планомерно меня к этому подводила. В памяти всплыли наши многочисленные разговоры, когда она как бы невзначай упоминала, что мечтает о старинном украшении, и приводила подробное описание того, что хранился у меня. А я, глупец, был настолько ослеплен любовью, что не видел очевидного. Действительно глупец! Еще и какой!

Уснул только под утро, но, как назло, был тут же безжалостно вырван из спасительного забвения всполошенным дворецким. Хэтч ворвался ко мне, даже не постучав, и взволнованно попросил, а точнее, потребовал немедленно просыпаться. Такое его поведение было крайне необычным, я бы сказал, из ряда вон выходящим. Даже если бы на Миствиль обрушилось стихийное бедствие, мой невозмутимый домоправитель не позволил бы себе подобной вольности по отношению к хозяину. Но как выяснилось чуть позже, произошло кое-что пострашнее природных катаклизмов — в родные пенаты пожаловала сама графиня Уистлер.

— Госпожа внизу. Ждет вас, — наклонившись ко мне, отчего ночной колпак с его макушки начал медленно съезжать набок, доверительно и с долей испуга сообщил слуга. Водворив головной убор на место, выпрямился, одернул длинную серую хламиду и уже своим привычным бесстрастным голосом завершил: — Прошу простить меня за мой внешний вид, сэр. Ее сиятельство нагрянула так внезапно, что мы не успели как следует одеться.

— Все в порядке, Хэтч, — пробормотал я, осоловело озираясь в поисках халата. — Скажи, сейчас спущусь.

Кивнув, дворецкий юркнул в коридор, оставив дверь приоткрытой. Я тяжко вздохнул и стал одеваться. День «приятных» неожиданностей стартовал…

Снизу уже отчетливо доносились нетерпеливые окрики маменьки и возня слуг, как оголтелые носящихся вокруг госпожи. Маделин свято верила, что именно она является пупом земли и все вокруг созданы только для того чтобы ублажать ее и потакать любым капризам.

Через каких-то пять минут дом походил на растревоженный муравейник, а я мысленно прощался с размеренной жизнью. Одна надежда, что родительнице быстро надоест торчать в столице, и она снова укатит в очередное кругосветное путешествие или на гастроли, которые, кстати сказать, закончились подозрительно быстро. И дернул же ее нечистый вернуться именно сейчас!

Я бы с удовольствием слинял по-тихому, тем самым избежав трогательной сцены возвращения блудной матери, но Маделин выбрала стратегически верное местоположение — в холле, миновать который незамеченным без каких-либо магических штучек у меня бы при всем желании не получилось. Но так как я подобную дрянь никогда не покупаю, пришлось смириться со своей участью.

Навесив на лицо кисло-радостную улыбку, как на эшафот, медленно побрел вниз. Маделин заметила меня, еще когда только начал спускаться и, издав душераздирающий клич:

— О, Девин! — бросилась навстречу, волоча за собой длинный шлейф вечернего платья.

Надо сказать, что утра для маменьки не существовало в принципе: вечер плавно перетекал в глубокую ночь, а та — в полдень. И лишь непредвиденные обстоятельства, как, например, желанное вызволение любимого чада из объятий нежеланной невестки, могли заставить вылезти ее из постели раньше двенадцати.

Заключив меня в крепкие материнские объятия, Маделин надрывно всхлипнула:

— Мне так жаль!

Я закатил глаза, мысленно настраиваясь на длительное представление.

Выражение «Вся жизнь игра, а люди в ней актеры» как нельзя лучше подходило моей матери. Иногда мне казалось, что Маделин не различает, где заканчиваются подмостки театров и начинается реальная жизнь. Любую ситуацию она воспринимала, как сцену из пьесы, которую нужно с блеском отыграть. И вот сейчас на глазах у притихшей челяди начинался первый акт трагикомедии: «Всплеск материнской любви и попытка утешить безутешного сына».

Стоит отметить, роль заботливой мамаши ей не особо нравилась, поэтому Маделин редко «осчастливливала» меня своими визитами. Редко, но метко.

— Пойдем в гостиную, дорогой, — подхватив меня под руку, шмыгнула носом альвесса, усиленно стараясь выжать из себя хотя бы одну жалостливую слезинку.

К чести графини, у нее это легко получилось, недаром мою мать считают одной из талантливейших актрис Фейриленда. Правда, настоящие чувства родительницы, а вернее, их отсутствие, мне, как сыну, были хорошо известны. Маделин видела Аврору лишь раз, когда, как сейчас, нагрянула в город нежданно-негаданно и потребовала, чтобы я представил ей свою избранницу.

После первых же минут знакомства понял, что Аврора не прошла отборочный кастинг. Наверняка потому, что маман всю жизнь прочила мне в жены как минимум герцогиню, а лучше принцессу, и была весьма раздосадована столь скромным выбором. Заявив, что я не оправдал ее надежд, в тот же вечер покинула столицу.

А сейчас она из кожи вон лезет, чтобы убедить меня в своем сочувствии.

Обернувшись на пороге гостиной, Маделин обратилась к слугам:

— Принесите нам чаю и чего-нибудь легкого и диетического. Бисквитов, например, или зефира.

— От него точно не поправишься, — хмыкнул я.

Графиня, не заметив моего сарказма, страдальчески вздохнула:

— Приходится изводить себя изнурительными постами, дабы составить достойную конкуренцию всем этим смазливым старлеткам, наводнившим театры. Не хотелось бы из примы перекочевать в ранг простой дублерши или, как в балете, исполнять роль пятого лебедя в третьем ряду.

Мать явно преувеличивала. С ее-то внешностью, харизмой и актерским мастерством она еще долго будет завоевывать зрительские симпатии и приковывать к себе восторженные взоры.

А восторгаться, надо сказать, было чем. Как и все чистокровные альвессы, Маделин не имела возраста. Вернее, конечно, имела, но оставалась всегда молодой и выглядела всего лишь на пару лет старше меня, своего собственного сына. Поэтому настаивала, чтобы при посторонних я даже не заикался о нашем тесном родстве. Я, кстати, не возражал, потому как иначе пришлось бы углубляться в дебри генеалогического древа или признать невозможное, что мать родила меня в двухлетнем возрасте.

Мало кто мог с ней сравниться в красоте и обаянии. Высокая, стройная, даже, скорее, худощавая. С золотисто-зелеными глазами и чуть заостренными ушками. Но особой ее гордостью были волосы: темные, густые и блестящие, они черным жемчугом струились по плечам. Ясное дело, чтобы поддерживать себя в такой форме, мало родиться альвессой и умело применять женские хитрости. Нужно было владеть целым арсеналом новомодных косметических средств, на которые уходила значительная часть моего состояния.

— Бедная девочка! Погибнуть от руки нечестивца в столь юном возрасте! Такое несчастье! — причитала маменька, мановением руки подбрасывая кусочки сахара в чай. Не особо тяготеющая к магии, Маделин поленилась развивать свой врожденный дар и поэтому теперь ее возможностей хватало только на сотворение простейших бытовых заклятий, к которым она частенько прибегала, дабы упростить свою и без того не обремененную заботами жизнь. Ухватившись тонкими изящными пальчиками за фарфоровую ручку, графиня поднесла чашку ко рту и, подув на горячий напиток, осторожно отпила. Затем, вскинув на меня хитрый взгляд, с любопытством спросила: — Уже нашли убийцу?

— Идет расследование, — уклончиво ответил я. Маделин ни к чему знать, что преступником оказался «отец» невесты и что эта сладкая парочка околпачила ее доверчивого сына. Иначе сочувствие превратится в злорадство, и на мою голову посыпятся, как горох: «А я так и знала!», «Ну почему ты меня сразу не послушал?!», «Давно пора было гнать эту выскочку вон!» и все в том же духе.

Поставив чашку на блюдце с ажурной каймой, Маделин пододвинулась ко мне и, накрыв мою руку своей, с патетикой в голосе заговорила:

— Девин, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Как только узнала о случившемся, сразу все бросила и помчалась домой, оставив вместо себя эту бездарь Фрэнсин, у которой, как ты понимаешь, ни кожи, ни рожи, ни таланта. — Сев на свой любимый конек, маман презрительно скривилась. Спохватившись, что удаляется от насущной темы, продолжила душещипательный монолог: — Дорогой, знай, ты всегда можешь на меня рассчитывать. В эту трудную минуту я буду рядом и сделаю все, чтобы заглушить твою боль, помочь тебе преодолеть этот непростой период и навсегда выбросить из головы бедняжку Аврору.

Последние слова прозвучали как угроза. Я невольно сглотнул образовавшийся в горле комок и постарался выдавить из себя хотя бы жалкое подобие улыбки, но, кажется, на моем лице не отразилось ни намека на благодарность или восторг. Боюсь, если мать и дальше так беспардонно будет вторгаться в мою личную жизнь, уже через пару месяцев я окажусь в психушке или женюсь на чьих-нибудь миллионах, что, в общем-то, одно и то же.

И как подтверждение мрачной гипотезе, Маделин мирно сложила ладошки на коленях и с одухотворенным видом проворковала:

— На восемь у нас заказан столик в «Рошель».

— Боюсь, ничего не получится. Обещал Адаму задержаться сегодня на работе, — заикнулся было я, но мать сходу отмела все мои возражения:

— За это не переживай. Если надо, я поговорю с мистером Блейком, и он отпустит тебя пораньше. Тебе нужно развеяться, дорогой, хотя бы изредка выходить в свет.

Под «изредка» явно подразумевалось каждый день…

Представив выражение лица начальника, когда к нему явится небезызвестная графиня Уистлер, я тут же поспешил согласиться, дабы уберечь Адама от инфаркта. Он и так в последнее время весь на нервах, не стоит его добивать.

Посчитав, что первый раунд окончен (и, к сожалению, не в мою пользу), я поспешно поднялся. Выдвинув дежурный аргумент:

— Опаздываю на работу, — дернул к себе одеваться.

Получив, что хотела, Маделин больше не стала мне докучать, а полностью сосредоточилась на бисквитах.

Специально проснулась пораньше, можно сказать, с петухами, дабы явиться в Бюро до начала трудового процесса. Выскользнув из объятий Шейрона (с такими успехами я начну к нему привыкать; не порядок!), быстренько переоделась, навела марафет, проверила, положила ли в сумку конверт с фотографиями, и, напевая бравурный мотивчик, вышла на улицу.

Даже резкое похолодание и моросящий дождь не могли омрачить моего приподнятого настроения. В предвкушении всеобщего веселья, купила у притаившегося под козырьком здания мальчишки-газетчика, ожидающего, когда погодное безобразие наконец прекратится, свежую прессу; махнула извозчику, подзывая, и велела ехать на Колвен-стрит, где находилось наше дражайшее Бюро.

В столь ранний час город походил на сонное царство. Многие лавки были еще закрыты, лишь редкие повозки громыхали по мостовой. Было сумрачно и промозгло. Казалось, рассвет припозднился, и солнце покинуло нас навсегда, затерявшись где-то за горизонтом. Случайные прохожие прятались под зонтами, наивно полагая, что те спасут их от разыгравшегося ненастья, и проворно перепрыгивали через грязные лужи. Из водосточных труб с тихим шипением вырывались пенные облака и ползли по земле, подгоняемые осенним ветром. Даже моя любимая кофейня на Трианской площади еще не думала открываться.

Дождь усилился, постепенно превращаясь из моросящего во всемирный потоп. Пообещав себе, что как только все закончится, мы с сестрой сразу махнем в какие-нибудь солнечные края, где дождь будет редким гостем, раскрыла газету. На первой полосе сообщалось, что император Рудольф с сыном приезжают через два дня, значит, очень скоро нас ожидает пышная помолвка. Ну то есть не нас, конечно, а императорского отпрыска с принцессой Пенелопой, но отмечать это знаменательное событие непременно будет весь город.

Расплатившись с извозчиком, помчалась к зданию, повыше задрав подол длинной юбки, дабы не намочить. Тщетно. Нескольких секунд с лихвой хватило, чтобы промокнуть.

В Бюро царили тишина и полумрак. Стряхнув с себя холодные капли, я направилась к доске объявлений, утыканной указами и распоряжениями. Убедившись, что, кроме меня, в коридоре больше никого нет, живо заклеила важные документы своими шедеврами. Отступив на пару шагов, полюбовалась проделанной работой. Получилось сногсшибательно. Но если с ног не сшибет, то крышу кое у кого снесет точно.

На какое-то мгновение внутри робко шевельнулась совесть, осмелившаяся усомниться в правильности моих решений. Приказав ей не умничать, я оставила стенд с «компроматом» и, войдя в рекреацию, уселась на диванчик возле окна. Вслушиваясь в перестук дождя, стала ждать.

Не заметила, как задремала. Проснулась от возбужденных возгласов и смеха, доносившихся из коридора. Кажется, моя невинная шутка удалась. Крадучись покинула свое убежище и выглянула в коридор. Вся наша общественность была в полном сборе, не хватало только отдельных личностей, вроде Блейка, ну и, конечно, самого виновника торжества. Все с увлечением обсуждали увиденное, нескромно тыча пальцами в самые живописные фотокарточки. Народ был безмерно доволен и с упоением перемывал косточки непогрешимому Россу. Желая насладиться триумфом, я присоединилась к когорте зрителей. Правда, нашлось несколько радетелей за справедливость, верящих в непорочность своего начальника (подхалимы чертовы!), но их быстро заткнули.

Не успели мы толком налюбоваться эксклюзивной подборкой, как двери распахнулись и, привлеченные шумом, к нам уже спешили Блейк с Уистлером. Ник плелся позади и что-то оживленно доказывал Девину. Когда же приблизился к источнику шума, стихшему, будто по мановению волшебной палочки, недоуменно оглядел сотрудников, взглядом вопрошая, что здесь происходит.

Ответ не заставил себя ждать.

— Сюда посмотри. — Наш зоркий граф, первый заметивший интригующие снимки, дернул друга за рукав пальто.

Росс покосился на доску и замер в оцепенении.

— Николас, что все это значит?! — справившись с шоком, прогремел начальник. Казалось, еще чуть-чуть, и из его рта полыхнет пламя, а из ушей повалит дым.

Пунцовый Ник кинулся к доске, локтями расталкивая неохотно расступающихся сослуживцев. Сорвав фотографии, развернулся ко всем и, перейдя на фальцет, заголосил:

— Кто посмел?! Где этот негодяй?!

Хорошо, что не негодяйка, — успокоила саму себя.

Все стали пожимать плечами и недоуменно переглядываться. А я вся внутренне сжалась, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Девин (и откуда он такой проницательный?!) осуждающе покачал головой, на что я одними губами прошептала:

— Не выдавай меня, умоляю, — и даже немного пригнулась, стараясь казаться меньше и незаметнее.

— Иди за мной! — зыркнул глазами на полуобморочного помощника Блейк и, протиснувшись, зашагал по коридору, нервно стуча тростью. Ник, понуро опустив голову, поплелся за ним.

Недовольная толпа начала расходиться. И хоть любоваться теперь было нечем, но делиться своими впечатлениями с припозднившимся коллегами и продолжать злословить в адрес Росса никто запретить не мог.

— Решила попробовать себя в роли фотографа-портретиста. Ничего личного, — оправдывалась я, отвечая на немой укор Девина. — Кто ж знал, что Блейк так остро отреагирует, а Ник, как всегда, примет все близко к сердцу.

— Тебя послушать, так ты сущий ангел. Живое воплощение порядочности и доброты.

— Только не говори им, — молитвенно простерла руки к напарнику. — Мне и так частенько влетает от Адама, а Ник меня просто с потрохами сожрет.

— Давно бы пора. — Уистлер развернулся к выходу. — Пойдем, нужно кое с кем повидаться.

— Если сохранишь мой маленький секрет в тайне, я за тобой в огонь и в воду! — с готовностью откликнулась я.

— Пока будет достаточно в антикварную лавку. А там посмотрим, — одарил меня улыбкой Девин, столь редкостной на его лице.

— Как похороны? — будничным тоном поинтересовалась Алексис, изо всех сил стараясь отвлечь меня от мыслей о ее, как она сама выразилась, «невинной шалости».

И надо же было до такого додуматься! Представляю, какую сейчас головомойку устроит начальник Нику. Его заместитель и в борделе! Что он вообще там забыл?!

— Деви-и-н! — пощелкала пальцами возле моего лица Наблюдательница. — Ты меня слушаешь или все грустишь о своей псевдо-Авроре? Я спросила, как все прошло?

Я мрачно посмотрел на девушку.

— Эта не та тема, которую мне бы хотелось обсуждать.

Брук равнодушно передернула плечами.

— По-моему, так тебе радоваться надо, что не успел окончательно рехнуться и не угодил в расставленные для тебя сети. А то, что птичка сама в них запуталась, не твоя вина.

Как будто так просто взять и все забыть. Вырвать ее из сердца. Я думал, мы созданы друг для друга, считал Аврору своей второй половиной, и боль, уже бесконечно долго снедающая меня, не могла утихнуть от одного лишь осознания, что моя избранница на деле оказалась аферисткой. Разумеется, делиться переживаниями с напарницей я не стал, дабы на меня не обрушился шквал насмешек и глупых острот.

Поэтому постарался сменить тему, правда, недалеко ушел:

— Если они были в сговоре, почему Коул ее убил?

— Самой интересно, — задумчиво покусывая губу, пробормотала Алексис. — В любом случае, мы это обязательно выясним, когда доберемся до нашего неуловимого игрока. А пока, может, поделишься, что за лавку собрался почтить своим присутствием. По-моему, в новом старье, я хотела сказать, антиквариате, у тебя нет нужды. В твоем доме достаточно этого хлама.

Пропустив мимо ушей очередную подковырку, я рассказал о своей поездке в Сентвуд. Алексис заметно оживилась, видимо, ей самой было жутко любопытно, каким образом артефакт оказался в моей семье.

— Ты прав, следует потолковать с этим мистером Сэйдоком Флинном, — одобрила она мою идею. — Откуда-то же он узнал о существовании нашего волшебного украшения, хотя вся информация о нем засекречена.

— И тем не менее для Коула тоже не было тайной, что медальон находится у меня.

— Н-да, еще одна загадка, — сосредоточенно протянула Брук, глядя на ползущие по стеклу капли.

Остаток пути прошел в молчании. Возле антикварной лавки я первым вышел из кэба и, раскрыв зонтик, подал Алексис руку.

— Фу-ты, ну-ты, какие мы сегодня галантные, — расплылась в обольстительной улыбке Наблюдательница.

Зря старается. На меня ее чары совершенно не действуют. Да и против остальных красавиц теперь выработался стойкий иммунитет.

— Вижу, известие о лже-Авроре послужило катализатором твоих хороших манер.

Поборов желание пихнуть нахалку в ближайшую лужу, я поволок ее к входу. На стекле красовалась табличка «Открыто». Первым вошел в магазин и демонстративно захлопнул дверь перед носом опешившей девицы. Та набрала в легкие воздуха, явно собираясь во всеуслышание наградить меня красочными эпитетами, но, расценив, что в данный момент ей лучше держать меня в союзниках, тут же сдулась, позволив себе лишь топнуть ножкой и возмущенно фыркнуть.

Не дожидаясь замешкавшейся напарницы, я двинулся вдоль стеллажей, заставленных предметами старины. Кажется, почтенный господин Флинн тащил сюда все подряд: древние книги, картины, рукописные карты; тяжелые, изготовленные еще в средние века, не знавшие изящества современной эпохи, бронзовые статуэтки; кухонная утварь и предметы мебели, — отчего казалось, что в лавке царит настоящий бардак, в котором запросто можно было затеряться.

Ни приказчика, ни самого хозяина на месте не оказалось. Позвонив в колокольчик, стал ждать. Алексис, чихая и ругаясь сквозь зубы, приблизилась к прилавку.

— Ну и пылища! — поднесла кружевной платок к носу и снова чихнула. — Похоже, здесь не только предметы интерьера, но и пыль антикварная, до нее столетиями никто не дотрагивался.

Вскоре появился владелец лавки, сухопарый старичок с залысиной на голове и маленькими узкими глазками, которые он постоянно щурил, и потому невозможно было разобрать, какого они цвета. Мясистый нос и оттопыренные уши добавляли ему еще больше сходства со сказочным персонажем. Наверное, самыми первыми его предками были летучие мыши.

— Господа, чем могу быть полезен? — скривил он губы в дежурной улыбке. — Ищете что-нибудь конкретное?

— Да, — опередила меня Алексис. — И что-то нам подсказывает, что вы поможете это найти.

Пихнув Наблюдательницу в бок, чтобы попридержала язык, я сказал:

— В начале весны вы приезжали ко мне, хотели купить медальон. — Дабы освежить память антиквара, показал ему изображение украшения.

Глаза старика забегали в разные стороны, боясь сфокусироваться на нас.

— Что-то смутно припоминаю, — неуверенно замямлил он. — Подобные визиты в моей практике не редкость. Приходится постоянно отыскивать новый товар, чтобы удержать постоянных клиентов.

— Откуда вы узнали о медальоне? — спросил я, в упор глядя на хозяина лавки.

— Да откуда угодно мог, — прикинулся тот простаком. — Так сразу и не вспомнить.

— И все-таки постарайтесь. — Природа оказалась весьма щедра ко мне, наградив массой достоинств, но вот терпением обделила. Я подался вперед. Перегнувшись через прилавок, схватил ушлого типа за грудки и резко притянул к себе. Тот ойкнул и наконец распахнул свои глазки, в которых сейчас читались смятение и страх. Я четко, по слогам, как для слабоумного, повторил: — Откуда узнал о медальоне?!

— Отпустите меня, — заикаясь, взмолился Сэйдок. — Я лишь выполнял просьбу старого приятеля. Это ему нужно было украшение! Зачем — хоть убейте, не знаю!

— Что за приятель? — устав быть просто сторонним наблюдателем, включилась в допрос Алексис.

— В прежние времена частенько поставлял мне редкие экземпляры по вполне приемлемым ценам…

— Вор, значит, — сделала логический вывод Брук.

Антиквар отчаянно замотал головой.

— Но я здесь совершенно ни при чем! Я всегда честно платил за товар! А уж каким путем он доставался Бразу — мне неизвестно.

— Расскажи о нем! — потребовал я, отпуская нечистого на руку коммерсанта.

Флинн познакомился со своим будущим поставщиком более двадцати лет назад. Несколько месяцев они вели взаимовыгодное сотрудничество, потом молодой человек как в воду канул, и антиквар решил, что кто-то из обчищенных им, наконец, до него добрался. Долгое время о Бразе ничего не было слышно, а прошлой зимой он вдруг объявился, и давние отношения возобновились. Однажды мужчина предложил Сэйдоку кругленькую сумму за то, что тот наведается к одному состоятельному денди и выкупит у него некую серебряную безделушку. Услышав сумму вознаграждения за столь пустяковое поручение, Флинн удивленно воскликнул:

— К чему такие растраты? Можно ведь просто забрать украшение!

На что мужчина расплывчато пояснил:

— На этот раз все не так просто.

Антиквар отправился по указанному адресу, но был вынужден уйти ни с чем. После этого Сэйдок виделся с Бразом еще пару раз, а потом снова потерял его из виду.

Выпытав у старика все, что только было возможно, мы ушли, напоследок велев дать нам знать, если этот человек снова появится на горизонте. Хотя, понятное дело, господин Флинн навряд ли окажет Бюро подобную услугу.

— По описанию наш Коул, — сказала Алексис, когда мы сели в экипаж.

— Чем глубже копаем, тем больше я узнаю о нем нелицеприятных фактов. Видимо, когда понял, что заполучить артефакт честным путем не получится, решил устроить аферу с невестой, — поделился я соображениями.

— У меня, как и у старика Флинна, возникает вполне закономерный вопрос: почему просто не украл? Избежал бы долгих месяцев ожидания и последовавшей кутерьмы.

— Думаю, у него были на то причины.

Пока ехали в Городской судебный архив, я обдумывал услышанное. Раз Коул и в юности не являлся примером для подражания, то хотя бы один раз в жизни, но должен был засветиться. Скорее всего, придется перелопатить кучу документов, главное, чтобы поиски в итоге увенчались успехом. Узнаем, кто он такой, возможно, поймем, как был связан с медальоном.

Брук молчала и, как мне показалась, выглядела встревоженной, хоть и пыталась скрыть беспокойство за бесстрастной маской. Когда ехали к Флинну, я не придал этому значения, а теперь заметил, что с напарницей творится что-то неладное. Она то и дело выглядывала в окно, будто высматривая кого-то. А может, опасалась, что кто-то высматривает ее…

— Алексис, у тебя все в порядке?

Резко задернув шторку, девушка откинулась на подушки:

— Ну разумеется, — натянуто улыбнулась она. Немного помолчав, добавила: — Хотя нет! Я проголодалась и надеюсь, ты еще не вышел из амплуа джентльмена и пригласишь меня куда-нибудь на обед. Мне в голову ничего не полезет на голодный желудок.

Пришлось изменить маршрут и отправиться в ресторан. К тому же мне и самому не помешало бы подкрепиться. Из-за суматохи с наездом матери я начисто забыл про еду, а теперь благодаря мисс Брук вспомнил.

Часов до пяти мы торчали в архиве, перелистывая анкеты когда-либо привлекавшихся личностей, но ничего не нашли. Правда, отчаиваться было рано. Впереди нас ждали новые залежи макулатуры.

— Жизни не хватит все это просмотреть, — вздохнула я, откладывая в сторону очередную стопку бумаг.

Девин поднялся и, перекинув пальто через руку, не слишком оптимистично заключил:

— Может, в следующий раз повезет больше.

— Что, уже уходим? Так скоро? — прикинулась огорченной. — А я-то, наивная, размечталась о романтическом вечере в твоем обществе. Наделали бы новых фоток! Надо же мне оттачивать свое мастерство. Да и к тому же я не теряю надежды, что в один прекрасный момент сердце железного графа Уистлера дрогнет и расплавится, словно оловянный солдатик.

— В последнее время, дорогая, ты успешно мне плавишь мозги. Разве тебе этого недостаточно? — ласково произнес Девин.

— С тобой невозможно разговаривать! — подскочила я и едва не запустила в ухмыляющуюся рожу этого сноба увесистую папку.

Решив не растрачивать нервные клетки, тем более что они не восстанавливаются, гордо прошествовала мимо и вышла в коридор. До Бюро, как обычно, ехали молча, и мне уже начало казаться, что проесть плешь в упертой башке Уистлера не получится. Как ни старалась создать из наших «голосов» слаженный дуэт, все без толку. Девин так и норовил выступить соло. Может, мне вообще этот орешек не по зубам?

Все! Закроем дело, и я с ним больше не дружу и даже ни разу не заговорю! Много чести!

Кратко отчитавшись перед начальником, который сегодня был почему-то крайне взвинчен и раздражен (неужели из-за моей любви к фотоискусству?! Давно уже надо было начхать и забыть), и перекинувшись парой фраз с Ником, проводившим меня ну очень подозрительным взглядом, мы разбежались в разные стороны. Девин быстро запрыгнул в кэб и умчался в одном ему ведомом направлении, а я стала прикидывать, во что нарядиться на свидание с Шейроном, дабы сразить его наповал, когда возле ворот Бюро меня окликнул Тони.

— Мисс Брук! — Он приветливо помахал рукой и поспешил навстречу. Запыхавшись от быстрой ходьбы, сипло проговорил: — Устройство, которое поможет нам отыскать медальон, готово.

— Боже! Какая приятная новость! — расцвела я, кокетливо поправляя шляпку. Заметив, что окаянный дождь припустил с удвоенной силой, подхватила альва под руку и потащила в здание. — Зайдемте внутрь, дорогой мистер Смарт. Там мне все и расскажете.

Но Тони, душка, не просто рассказал, но и наглядно продемонстрировал свое изобретение. Уединившись в пустой рекреации, мы начали готовиться к так называемой охоте за артефактом. Тони раскрыл свой чемоданчик и извлек оттуда внушительных размеров футляр. В нем находились очки в толстой оправе, с ярко-желтыми круглыми линзами. Темные дужки оплетали трубки, наполненные какой-то мутной субстанцией и соединенные со стеклами.

— Кошки-перевертыши, некогда населявшие эти земли, могли видеть энергетическое поле артефактов. Они уже давно все вымерли, но у меня имеются образцы их клеток, в которых и заключалась магическая сила. Образцы достались мне еще от прадеда. Я их припрятал до поры до времени, а теперь они пригодились.

— Прошу вас, Тони, избавьте меня от всех этих подробностей, — оборвала я мага, пока он не углубился в такие дебри, из которых мы никогда не найдем дороги. — Я ведь все равно ничегошеньки не смыслю в магии. Лучше объясните, как оно работает?

— Очень просто, — отозвался альв. — Надеваете их и обретаете волшебное зрение.

Водрузив на нос необъятных размеров линзы, посмотрела на свое отражение в окне и с восторгом заключила:

— Я в них похожа на стрекозу. И такую хорошенькую! Правда, ни черта не вижу. — Стекла были какими-то мутными, а после нескольких секунд примерки у меня начали слезиться и болеть глаза.

— Это потому, что использовать их лучше на открытом пространстве и желательно на приличной высоте, откуда был бы виден весь город.

— Весь город, говорите… — На ум приходило только одно место, откуда открывалась действительно потрясающая панорама.

Схватив мага за руку, потащила в Часовую башню. Попадавшиеся нам сотрудники сначала кидались врассыпную, а потом провожали изумленными взглядами. Ясное дело, завидуют. Кое-кто при виде меня испуганно охал и спешил укрыться в ближайшем кабинете.

Пока поднимались наверх, Тони частил:

— Аппарат настроен на артефакт Льюиса, но, как уже говорил, сработает только в том случае, если медальон был приведен в действие.

— Будьте спокойны, Тони. Негодяй завладел им не для того чтобы положить в шкатулку и сохранить для потомков. Он уже успел воспользоваться украшением, похитив чужую жизнь, а может, и не одну, — заверила я альва.

Лестер Фад собирался уходить, когда нагрянули непрошенные гости, то есть мы.

— Алексис?! — только и смог вымолвить он. А потом, запинаясь на каждом слове, продолжил: — Что это на тебе надето?!

— Подарок бабушки на именины, — не стала я вдаваться в подробности. Распахнув окно, высунулась наружу, рискуя свалиться вниз.

— Осторожнее! — хором воскликнули мужчины, бросившись ко мне.

Одной рукой держась за подоконник, а другой придерживая очки, норовящие сползти и улететь в эту самую панораму, я вглядывалась в вечерний город. Все представало размытым и подернутым каким-то желтым туманом, но вскоре к моей огромной радости вдалеке забрезжил серебристый лучик, который то увеличивался в размерах, то практически растворялся в густой мгле.

— Кажется, я его вижу! — выкрикнула возбужденно.

— Можете определить, где он? — магу сразу передалось мое волнение.

— Где-то в районе Трианской площади. Правда, я не уверена… — Захлопнув створки, в ажиотаже скомандовала: — Поехали, Тони! По дороге разберемся!

Бедный Фад так и остался стоять, снедаемый любопытством, но времени на объяснения сейчас не было. Забравшись в первый попавшийся экипаж, велели вознице мчаться на всех парах. Я не снимала очки, опасаясь утратить связь с артефактом. Высунув голову из окна кареты, с восторгом наблюдала за игрой серебристого огонька, нисколько не заботясь о том, что одним своим видом травмирую пешеходов. Многие останавливались и в изумлении пялились на меня, вернее, на мое лицо, наполовину закрытое странными окулярами. Самые впечатлительные что-то кричали вдогонку. Вот ведь люди! До всего им есть дело. Лучше бы на себя почаще смотрели в зеркало.

Постепенно маячок приближался. От исполнения заветной мечты меня отделяли считанные минуты…

— А посмотри-ка на леди Гендрик. Я нахожу ее весьма привлекательной. За последние месяцы она так похорошела. И прыщей вроде не видно, — жизнерадостно щебетала мать, расхваливая очередную соискательницу на мои руку и сердце. — А леди Кэмел в этом месяце, между прочим, исполнилось девятнадцать. Прекрасный возраст для замужества! Да и похудела она фунтов на двадцать.

— Мам, — устало отозвался я, — может, повременишь пока со сватовством? Смею напомнить, я еще не сносил и пары ботинок после смерти невесты.

— Конечно, не сносил! И никогда не сносишь! Ты ведь меняешь их каждый день, — не вникая в образность моего высказывания, зачастила Маделин.

Уже битый час я ковырял вилкой жаркое, вслушиваясь в лепет ни на секунду не замолкающей маменьки. Аппетита не было. Настроения, впрочем, тоже. К нам то и дело подходили многочисленные посетители ресторана, желая поздравить графиню с возвращением и блестящим турне, а мне, как всегда, выразить соболезнования. Чтоб их… Достали!

Когда очередной барон с супругой отошли от нашего столика, маман промокнула губы салфеткой и, подавшись вперед, заговорщицки прошептала, при этом скосив взгляд в сторону:

— Видишь вон ту молодую леди с розочкой в волосах? — Дождавшись, когда я обреченно кивну, продолжила: — Это дочь мистера Левиста, директора одного из крупнейших миствильских банков. И, кстати, она на выданье.

— Очень за нее рад, — прервал я восторженные излияния, моля про себя всех святых о пощаде.

К сожалению, сегодняшним вечером пытка наверняка не закончится. Пока мать в столице, я буду вынужден таскаться за ней попятам, а она по всем светским раутам. Маделин намеренно не пропустит ни одного знаменательного события. Театры, балы, званые вечера… На мирной жизни можно смело поставить крест.

Официант в красной ливрее приблизился к нам и стал откупоривать очередную бутылку шампанского.

— Мы не заказывали, — посчитав, что это какая-то ошибка, запротестовал я.

— Подарок от мистера Свейна. — Молодой человек нагнулся, чтобы наполнить наши бокалы.

— Как мило с его стороны, — маман едва не замурлыкала от удовольствия. Сегодня все, в том числе и владелец ресторана, оказывали ей почести, словно коронованной особе, осчастливившей их своим появлением.

Я рассеянно наблюдал за действиями гарсона. Поставив бутылку в ведерко для льда, тот потушил догоравшую свечу и вытащил из подсвечника, чтобы поменять на новую. Заметил, как в руке его что-то блеснуло, но понять, что это был за предмет, не успел. Тихую мелодию, наполнявшую зал, нарушил громкий возглас:

— Девин!

Как подхлестнутый вскочил со своего места.

Официант обернулся и заметил несущуюся прямо на нас раскрасневшуюся девицу, со всклоченными волосами и в несуразных больших очках с толстенными линзами. Не сразу я узнал в ней Алексис.

Недолго думая, молодой человек бросился наутек, налетев на меня и едва не повалив на пол. Не успел я опомниться, как Алексис, глядя в мою сторону, заорала во все горло:

— Держи! — И кинулась вдогонку за «красной ливреей», уже успевшей скрыться в дверях.

Не понимая, что происходит, я побежал за ней.

Если верить моему волшебному зрению, преступник находился неподалеку от Трианской площади. Вскоре наш экипаж мчался по широкой улице, примыкающей к ней, со свистом рассекая холодный туманный воздух.

— Тормози! — крикнула я, заметив, что маячок мерцает совсем близко, в окнах ресторана, очень популярного в светских кругах. Почувствовала, как внутри нарастает знакомое возбуждение. Сердце стучало так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Попросив Тони остаться в карете, ринулась к парадному входу. Вбежав в холл, огляделась. Метрдотель попытался меня остановить. Я вежливо, но изо всех сил толкнула его, а он почему-то упал на ближайший столик. Послышались звон разбиваемой посуды и возмущенные крики. Неблагодарные, не понимают, что спасаю их задницы!

Не обращая внимания на нарастающий ропот, побежала к лестнице, мраморные ступени которой отражали блики множества свечей. За спиной раздавались предупреждающие оклики и топот шагов. Но останавливаться и объяснять служащим ресторана, по чью душу я здесь, времени не было.

Взлетев наверх и едва не опрокинув через перила воркующую престарелую парочку (им уж на кладбище занимать место пора, а они все милуются), ворвалась в огромный зал. Взгляды всех как по команде устремились в мою сторону, музыканты перестали играть. Мгновенно оценила ситуацию. В помещение, по форме напоминающее куриное яйцо, вели несколько дверей, и преступник мог скрыться в любой из них.

Но на мое счастье, он все еще был здесь. Одного из официантов окружал ослепительный ореол. Мужчина склонился над столиком. В его руке я заметила тонкий заостренный предмет, напоминающий вязальный крючок. Мой взгляд переместился чуть в сторону.

— Девин! — помимо воли вырвался испуганный крик.

Негодяй оглянулся и, быстро смекнув, что, а вернее, кого я здесь ищу, пустился наутек, а этот разиня Уистлер даже не попытался его задержать.

— Держи! — промчавшись мимо, заорала я.

Наблюдатель опомнился и кинулся следом. Надеюсь, не меня собрался держать.

Выскочив на лестницу, свесилась вниз и увидела, как преступник, перепрыгивая через ступени, несется на второй этаж. Чтобы сократить разделяющее нас расстояние, уселась на перила и с ветерком прокатилась вниз. Успела ухватиться за обшитый галунами рукав. Беглец поскользнулся на гладких плитах и, отчаянно молотя руками воздух, дабы не упасть, все-таки не удержал равновесия и приземлился на спину почти у моих ног. Но стоило отдать ему должное, не растерялся, и уже в следующую секунду на меня смотрело дуло его револьвера. Этот гад взвел курок.

Последовавшие события закрутились с бешеной скоростью. Что-то тяжелое обрушилось на меня, сбив с ног. Прогремел выстрел. Очки отлетели в сторону, а я оказалась придавленной чьей-то тушей. Краем глаза успела заметить, как преступник, вскочив на ноги, удирает прочь.

Облегченно перевел дыхание. Опоздай я на долю секунды, и Алексис, возможно, уже была бы мертва.

— Вроде в тебе только кожа да кости, откуда тогда такой вес! — прохрипела подо мной Наблюдательница, сверкнув янтарными глазищами.

В ту самую секунду сверху раздался истошный вопль:

— Милочка, и чего это вы разлеглись на моем сыне?! — Преодолевая ступеньку за ступенькой, к нам неслась Маделин. Ее перекошенное лицо превратилось в сплошной румянец.

Из зала высыпали остальные посетители и с интересом следили за волнующей сценой. Уверен, этот вечер им запомнится надолго.

— Справедливости ради хочу заметить, что это он на мне так нахально улегся! — раздраженно буркнула Алексис. Отпихнув меня, приняла сидячее положение.

Маделин на миг захлопнула рот, удивленная столь вопиющей дерзостью. Давненько ей никто не перечил. Наверняка для маменьки это был нонсенс.

Отмерев, альвесса уперла руки в боки и потребовала объяснений:

— Девин, кто эта молодая особа?!

— Алексис Брук, напарница вашего сына, а в некотором роде и его шеф, — поднявшись на ноги, сама представилась Наблюдательница, не преминув немного приврать. Впрочем, я уже начал привыкать к этой особенности ее характера. Затем окинула мою мать изучающим взглядом: — А вы, должно быть, графиня Уистлер? Девин столько о вас рассказывал! И всегда так расхваливал.

Я негодующе фыркнул. Что за вздор?! Уж о ком, о ком, а о матери сплетничать мне хотелось меньше всего и тем более ее расхваливать.

— Правда, рассказывал? — недоверчиво переспросила Маделин значительно потеплевшим голосом, на что Алексис не краснея заявила:

— Только о вас постоянно и говорим. Девин восхищается вами и гордится. И в этом нет ничего удивительного, вы ведь так талантливы и красивы!

Хитрюга быстро нашла подход к моей матери, и уже через каких-то пару минут они щебетали как две закадычных подружки. Графиня, растаяв от лести, любезничала с Алексис, напрочь позабыв об инциденте.

Я нехотя отвечал на вопросы хозяина ресторана. Заметив на моей руке кровь, Свейн переполошился еще больше и стал требовать, чтобы срочно вызвали доктора. Пытался объяснить, что это всего лишь царапина, но меня окружила толпа сочувствующих. Опять сочувствующих! Господи, да когда же это все кончится?!

Поднялся неимоверный гул. Маман, смекнув, что сейчас внимание собравшихся сосредоточено не на ней, тут же протиснулась ко мне и стала причитать, что ее сын смертельно ранен.

— Это он тебя полоснул, — наклонившись ко мне, поделилась очевидным Алексис.

— А я даже не сразу почувствовал. — Интересно, зачем Коул вообще здесь появился? Намеревался меня убить? С какой целью? Хочет еще больше усугубить свое положение?

Домыслить эту гипотезу не успел. Снизу раздался душераздирающий вопль. Мы все синхронно ринулись к лестнице. В двух шагах от входа в ресторан нас ожидал неприятный сюрприз — труп официанта, на глазах превращающийся в мумию. Неуловимый игрок снова нас обскакал.