Пока ты не станешь моей

ГЛАВА 9

РАЙКЕР

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Не так много людей знают об этом месте, даже тренеры лошадей не в курсе того, что происходит под их конюшнями. Мысль о том, что кто-то стучит в дверь спустя долгое время после того, как все разошлись на ночь, нервирует. Но беглый взгляд на наружную камеру убеждает меня. Один только вид машины говорит мне, что это Кэмерон, телохранитель Джуниора, создает шум. В прошлый раз он приезжал сюда, чтобы доставить вешалку с одеждой. Интересно, что задумал Джуниор на этот раз?

Я взбегаю по ступенькам, перепрыгивая через две сразу, и распахиваю дверь.

— Чувствуешь себя одиноким, большой мальчик? — Кэмерон проталкивается мимо меня и с грохотом спускается по лестнице, отодвигая стул, на котором я сидел, и закидывая ноги на другой.

— Конечно, чувствуй себя как дома.

— Тебя вызвали. — Кэмерон подмигивает и закладывает руки за голову. — Старший хочет, чтобы ты пришел на ужин в особняк.

— Ты, должно быть, шутишь.

— А я вот блядь нет, — гримасничает Кэмерон. — Старик сам отдал приказ. Я здесь, чтобы присмотреть за происходящим, пока тебя не будет. — Глаза Кэмерона бегают по экрану, на его лице появляется мрачная улыбка. — Неплохая работа, надо проверить.

— Не трогай её, черт возьми, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Кэмерон втягивает воздух.

— Значит, этот Марсель был прав. Ты действительно хочешь попробовать товар на вкус.

— Не неси чушь.

— Ты облажался старина.

Я ухмыляюсь, и мы оба улыбаемся, когда Кэмерон лезет в карман и бросает мне ключи от фургона.

— Сегодня у меня семейный фургон, — говорит он, имея в виду припаркованный снаружи «Мерседес». — Будь с ними помягче. Они ждут тебя в особняке через пару часов, так что тебе лучше поторопиться.

— Есть какие-нибудь идеи, почему мне была оказана такая честь?

Кэмерон качает головой, закрывая глаза, как будто собирается заснуть.

— Понятия не имею. Повеселись.

Я уже собираюсь подняться по лестнице, когда он снова зовет меня.

— Что с ним случилось? — спрашивает он.

— С кем? — Удивляюсь я.

— С тем парнем, Марселем. Мне кажется, он не хотел бы, чтобы я оставался здесь наедине с его девочками.

— Его уволили, — отвечаю я.

— О, — Кэмерон не обманывается насчет того, что это значит. — Грубо, — говорит он. — Это ты сделал?

Я просто киваю и ухожу, не желая больше думать об этом.

Когда мы с Эверли впервые приехали в этот особняк, мы были детьми и часто ужинали с семьёй. Однако со временем, когда я всё больше погружался в бизнес, количество приглашений сократилось. Эверли, конечно, иногда обедала с семьёй, но я старался избегать этих встреч как огня. Миссис Аттертон не только заставляла меня чувствовать себя прислугой за чужим столом, но и проявляла ко мне всё больший интерес. Её руки задерживались на мне чуть дольше, чем следовало, а глаза подбадривали, словно побуждая к невероятным поступкам.

Катрина Аттертон — потрясающая женщина, и однажды я уже совершил ошибку, приняв её ухаживания. Этого больше не повторится. Однако искушение было велико. Миссис Аттертон не привыкла к тому, чтобы ей отказывали в том, чего она хочет. Никто из Аттертонов не привык к этому.

С включённым круиз-контролем дорога обратно к особняку пролетела незаметно. Вскоре я свернул на длинную подъездную аллею, деревья на которой освещались прожекторами. Прежде чем подъехать к дому, я свернул с аллеи, и меня охватило тепло, когда я увидел знакомые конюшни.

На втором этаже темно, в моё отсутствие там никто не живет. Я резко останавливаю фургон и взбегаю по наружной лестнице, вставляя ключ в замок. В воздухе висит запах плесени, но у меня нет времени беспокоиться об этом. Направляясь в свою спальню, я открываю шкаф и перебираю одежду в поисках чего-нибудь подходящего для «семейного» ужина.

В этом приглашении есть что-то, что заставляет меня насторожиться. Я думаю, что это просто очередная интеллектуальная игра для Старшего, но я не могу отказаться. Поэтому я смиряюсь и достаю костюм. Обычно я надеваю его, когда сопровождаю мистера Аттертона на одну из его многочисленных вечеринок или аукционов в качестве телохранителя. Но сегодня у меня нет ничего другого, кроме джинсов и рубашки, так что я решил обойтись этим.

Вернувшись в фургон, я быстро направляюсь к особняку и нажимаю кнопку дверного звонка. Дворецкий открывает с отсутствующим выражением лица.

— Сюда, — напевает он, взмахивая рукой.

— Твое здоровье, Оскар, — я лукаво улыбаюсь и глажу его по лысой макушке. Он притворяется, что ненавидит, когда я так делаю, но в глубине души, я думаю, ему это нравится.

Я иду за ним к парадному входу, задирая голову, чтобы рассмотреть большую люстру и широкую лестницу. Обычно я захожу через чёрный ход на кухню, которая кажется скромной по сравнению с этим помещением.

В центре зала стоит Грейс — лошадь, с которой всё началось. Конечно, это чучело. Отчего-то оно вызывает у меня мурашки по коже. Я не очень люблю, когда мёртвые вещи притворяются живыми.

— Следуй за мной, — командует Оскар, и я снова улыбаюсь ему, закатывая глаза, что достойно записи в книгу рекордов.

Особняк — это удивительное здание. Он невероятно огромен, но таким был не всегда. Когда-то это был величественный, но скромный дом, и каждое поколение Аттертонов привносило в него что-то своё, оставляя отпечаток как на архитектуре, так и на декоре.

Я следую за Оскаром по лабиринту коридоров, пока мы не достигаем столовой. Я никогда раньше здесь не ел. Обычно я стоял в стороне и наблюдал, как другие люди наслаждаются изобилием изысканных блюд, но сам никогда не сидел за этим столом. Как и сам дом, он огромен. Места были распределены на пять персон, и я с некоторым трепетом задаюсь вопросом, кто будет вторым участником. Во всей этой ситуации есть что-то неправильное, и это вызывает у меня беспокойство.

Оскар выдвигает стул, и я сажусь на него, стараясь не обращать внимания на три огромных портрета Аттертонов, висящих на стенах. Это Джуниор, Старший и старый хрыч — так я их называю, хотя это и не совсем официально. Когда я впервые сюда попал, старому хрычу было всего несколько лет до могилы.

Все они поразительно похожи, как будто художник просто сменил наряды, чтобы они соответствовали времени. Однако Старший больше не выглядит так же молодо, как раньше. Он потратил слишком много времени и денег на то, чтобы выглядеть моложе, и в итоге только испортил себе внешность.

Пока я жду, вдалеке раздается грохот — слабый звук чего-то, рассекающего воздух. Вертолёт. Мистер Аттертон, должно быть, был в отъезде, и какая-то часть меня не может дождаться возвращения к своей прежней жизни. Жизни, в которой я не был ответственен за обучение другого человека.

Но потом я думаю о Мие и о том, что моё возвращение к прежней жизни для неё означало бы начало новой, и меня охватывает тошнота. Мой взгляд невольно устремляется наверх, туда, где, как я знаю, находятся комнаты девочек Старшего. Я бывал там достаточно часто, чтобы передавать сообщения, и видел, как каждая из их комнат оформлена, как я полагаю, в соответствии со вкусом Старшего, а не их собственным.

Сколько я себя помню, у него всегда была коллекция девушек. Впервые я увидел их вскоре после того, как переехал жить в их семью. Я поднялся вслед за старшим по лестнице, стараясь не попадаться ему на глаза, и спрятался в тени, пока он набирал код и открывал дверь, которая всегда была заперта. Дверь закрылась за ним так медленно, что я смог проскользнуть незамеченным.

Он окликнул их, как тренеры окликают лошадей в загонах, напевая их имена и держа в руках лакомства или украшения, словно пытаясь их соблазнить. Они выбежали из своих комнат, некоторые бросились к нему в объятия, а другие отступили со страхом в глазах. Все они были прекрасны.

Меня тошнит от мысли, что Джуниор собирается создать свою собственную коллекцию вместе с Мией. Она, должно быть, так напугана и сбита с толку, вернувшись в свою камеру, гадая, где я и почему я её бросил.

Лопасти вертолета замедлили вращение, когда он приземлился, и вскоре дверь открылась, впустив внутрь семью. Однако это была не только семья. Эверли тоже оказалась здесь. Я удивленно встал, увидев ее, когда она подбежала ко мне и крепко обняла. Ее глаза горели от возбуждения.

— Он прислал вертолет, чтобы забрать меня на ужин! — Воскликнула она. — Ты можешь себе представить? Мои одноклассники были так завистливы. Вертолет приземлился прямо во дворе перед школой, и все столпились вокруг, гадая, кто же это прилетел. Я чуть не умерла от волнения, когда мне сказали, что он прилетел за мной. Разве это не чудесный сюрприз, Райкер?

Она уже высвободилась из моих объятий и села за стол в своём розовом платье. Я никогда раньше не видел такого платья и слегка нахмурился, гадая, откуда у неё деньги, чтобы позволить себе подобное. Но затем я поймал взгляд Старшего и понял, что это от него.

Я одновременно люблю и ненавижу его внимание к Эверли. Люблю, потому что оно делает её такой счастливой и даёт ей всё то, чего я никогда не мог. Ненавижу, потому что он использует это внимание, чтобы контролировать меня, и я часто задаюсь вопросом, нет ли у его заботы более тёмных мотивов.

Эверли всего 16 лет. Она молода и не имеет представления о мире, в котором живут Аттертоны. Я хочу, чтобы так и оставалось. Как только я придумаю, как это сделать, я заберу её из этого места.

Джуниор садится на стул рядом с Эверли и с лёгкой улыбкой на лице начинает разговор. Его взгляд блуждает по её оживлённой фигуре, словно желая поглотить её. Мои руки непроизвольно сжимаются в кулаки под столом. Неужели недостаточно того, что я видел, как он смотрит на Мию, чтобы теперь наблюдать за тем, как он так же обращается и с моей младшей сестрой?

Я стискиваю зубы и пытаюсь улыбнуться Эверли, когда она поворачивается ко мне с очередной историей о своих одноклассниках. Она воплощение совершенства и невинности, и я просто хочу, чтобы она всегда оставалась такой.

Пока мистер Аттертон восседает во главе невероятно большого стола, Катрина садится напротив меня, держа в руке бокал красного вина и изящно потягивая его. Она пытается поймать мой взгляд поверх бокала и соблазнительно улыбается.

— Так где же ты был, Райкер, хмммм? Я так соскучилась по твоей прекрасной улыбке в нашем доме. — Говорит она.

Эверли хлопает по столу и смеётся. Я не очень известен своей улыбкой.

— Ага, кстати, где ты был? — Спрашивает она, как только на столе появляется первое блюдо. От его вида у меня текут слюнки. В «конюшнях» было не так много еды.

— Да, — поправляет Катрин.

— Что «да»? — Спрашивает Эверли.

— Ты сказал «ага». «Ага» не подходит для данного случая. Используй «да».

— Вообще-то он работал на меня, — Перебивает Джуниор.

— На тебя? — Эверли издаёт смешок. — Что, черт возьми, у тебя происходит такого, что тебе может понадобиться помощь моего брата? Полистать страницы твоих нот? — Она аккуратно накалывает еду на вилку и отправляет её в рот, бросая взгляд на Катрину в поисках одобрения.

— Ты будешь удивлена. — Джуниор подмигивает. — Райкер показал себя очень полезным, если не сказать чересчур усердным в моём текущем проекте. Он, черт возьми, чуть не убил того, кто пытался украсть что-то из моих вещей.

— О! — Глаза Эверли сверкают. — Это звучит опасно, расскажи мне подробнее.

— Тебе не о чем беспокоиться, — мой голос звучит хрипло, а в глазах Эверли я замечаю легкую обиду. Веселый взгляд Джуниора встречается с моим, и я стараюсь передать в своем взгляде как можно больше предостережения.

— Так над каким проектом ты работаешь? Сочиняешь? Или решаешь какую-нибудь невероятно сложную пьесу на фортепиано? Я постоянно рассказываю о тебе своим одноклассникам. Они бы умерли, если бы услышали, как ты играешь, просто умерли, — с улыбкой говорит Эверли.

— Кажется, в твоей школе происходит много смертей, — сухо замечает Катрина.

Когда я поднимаю бокал с вином, нога Катрины задевает мою, и я подпрыгиваю, чуть не расплескивая жидкость. Она смотрит мне прямо в глаза, а ее нога поднимается все выше и выше, пока не оказывается на сиденье между моими ногами. Я выпрямляюсь, когда каблук ее туфли упирается мне в промежность. Ее лицо остается бесстрастным, и она делает еще один глоток вина.

— Итак, — раздается громкий голос Старшего, что заставляет меня ещё больше нервничать. — Расскажи нам больше о своей школе, Эверли. Она такая, какой ты её представляла?

— Ага, ну, я имею в виду, да. — Эверли кладёт столовые приборы на тарелку. — Это именно то, что я себе представляла, и даже больше. Учителя потрясающие. Я многому научилась с тех пор, как там, кажется, что прошло гораздо больше времени, чем несколько месяцев, но, с другой стороны, время пролетело незаметно, потому что мне было очень весело.

— Надеюсь, не слишком весело. — Мистер Аттертон пытается предостерегающе приподнять бровь.

Нога Катрины больно впивается в меня, и мой член непроизвольно твердеет, когда она делает ещё один неторопливый глоток вина, глядя прямо на меня, словно её мужа даже нет в комнате. Я закрываю глаза и тяжело дышу, стараясь думать о чём угодно, кроме давления её каблука.

— О, мне там нравится, — быстро отвечает Эверли. — Я бы никогда не упустила возможность, которую вы мне предоставили, оплатив моё обучение.

Старший протягивает руку, чтобы погладить её, и мне требуется всё моё самообладание, чтобы не отдернуть её.

— Всегда такая благодарная девочка, — говорит Старший, глядя на меня, его глаза проникают в самую душу. Я отворачиваюсь, но встречаю медленную улыбку Катрины. В конце концов, я опускаю взгляд на золотую туфлю, лежащую у меня на коленях.

Боже мой, это так неловко.

Но пока Эверли болтает о своей новой школе и обо всём, чему она учится, я начинаю понимать, почему Старший пригласил меня на этот маленький званый вечер.

Чтобы напомнить мне обо всём, что я могу потерять.