Покажи мне космос

Глава 74

Филипп изучающе смотрит на меня. Видимо, ожидает продолжения. Я набираю в легкие побольше воздуха, а затем говорю:

— Знаю, ты видел, как мы с Пашей танцевали. Но мы не вместе. Мы просто репетировали танец для церемонии закрытия смены. Наташа сказала, что приедут телевизионщики и будут нас снимать. Она очень просила поучаствовать. Если моих слов недостаточно, можешь сам подойти к ней. Она подтвердит.

Брови Филиппа озадаченно сходятся на переносице. Пару секунд он напряженно размышляет о чем-то и в итоге спрашивает:

— Но зачем ты тогда прислала мне записку?

Теперь приходит моя очередь недоумевать.

— Какую записку? Я не писала никакой записки.

— И не просила никого подсунуть ее под дверь моей комнаты?

— Нет. Впервые слышу об этом.

— Но на ней твое имя. И почерк похож на твой.

Я встряхиваю головой. Ситуация становится все более непонятной с каждой секундой.

— У тебя еще есть эта записка? — интересуюсь я.

— Не знаю. Возможно, я ее выбросил, — разводит руками Филипп.

— Проверь. Вдруг сохранилась. Хочу на нее посмотреть.

Он проверяет карманы и в конце концов вытаскивает сильно смятый, надорванный листок. Я беру его, расправляю и читаю:

«Фил, приходи сегодня к восьми вечера на танцплощадку. Я должна показать тебе кое-что важное.

Рита».

Почерк действительно напоминает мой. Такие же крупные буквы с сильным нажимом. Но слишком уж они ровные, слишком красивые.

— Как интересно… — бормочу я вслух. — Кто-то явно старался притвориться мной. Думаю, девушка.

— Почему? — спрашивает Филипп.

— Здесь все очень аккуратно, а я пишу более размашисто. Часто тороплюсь и не парюсь по поводу красоты. Ты же видел, как я сегодня заполняла документы в больнице.

— Видел.

— Ну вот. Сам понимаешь, нельзя писать одновременно и быстро, и красиво.

— Действительно… — кивает Филипп, склонив голову набок. — Но кому это могло понадобиться?

На ум сразу приходит один человек.

— Думаю, Паше. Но писал точно не он. У него почерк хуже врачебного. Наверняка попросил кого-нибудь. Думаю, подходящий человек нашелся легко, ведь ты нравишься половине девушек в лагере.

Филипп мрачнеет, когда я упоминаю о бывшем. Венка у него на виске начинает пульсировать, а руки сжимаются в кулаки. Да и во мне самой начинает закипать злость.

Такие подковерные игры очень в духе Паши. Я долго не подозревала о его двойной жизни, поскольку он мастерски прятался. И сейчас вновь пересек черту.

Видимо, Паша решил, что если не может добиться меня по-честному, то выйдет с помощью интриг. Но просчитался.

Черта с два у него получится!

— Но ты же не собираешься возвращаться к этому хмырю? — спрашивает Филипп.

— Нет, конечно! Только в его мечтах!

Я усмехаюсь, и обстановка немного разряжается. Морщины на высоком лбу Филиппа разглаживаются, а кулаки разжимаются. Даже уголки губ еле заметно идут вверх.

Рада, что мы наконец прояснили ситуацию. Правда, вопросов стало больше.

Можно подозревать, что за историей с запиской стоит Паша. И даже что именно он подкинул Наташе и администрации идею о выступлении.

Но никаких улик против него нет. Как нет и улик против девушки, которая написала записку.

Паша мог показать любой студентке образцы моего почерка. Наверняка что-то подобное сохранилось у него в телефоне за годы наших отношений.

А девушка наверняка видит во мне конкурентку, потому и согласилась подставить. Все видели, что на дискотеке Филипп танцевал со мной и больше ни с кем.

Значит, я — очевидная заноза и помеха для многих. Странно, что до сих пор у меня не пытались украсть одежду, пока я купалась, не подкидывали жуков в кашу на завтраке и не пытались сжить со свету каким-нибудь другим способом.

Неужели побоялись? Или Филипп нравится этим девушкам не настолько сильно, чтобы ради него выходить на тропу войны?

Все же большинство из них приняли приглашения на медленный танец от других парней.

Но девушка, написавшая записку, кажется чуть более отчаянной. Впрочем, она боится открытого конфликта, потому и выбрала хитрость.

Однако тайное рано или поздно станет явным. Обязательно.

— Скажи, ты уже вызвал такси? — интересуюсь я у Филиппа, выныривая из своих мыслей.

— Да, — кивает он. — Через две минуты приедет.

Мне нужно сказать ему еще кое-что, но сейчас уже пора возвращаться.

Скажу, когда приедем в лагерь.