Полная капитуляция

Глава десятая ПОХИЩЕНИЕ

А дальше все было как в эпизоде из какого-нибудь латиноамериканского сериала. Убранный цветами вход в церковь, нарядные гости, великолепный алтарь, благословивший их священник в парадном одеянии, поцелуй, обмен клятвами и кольцами. Запинаясь, Энн повторяла за священником заранее заученные слова брачного обета на испанском языке и чувствовала, что они проникают в самое ее сердце. Когда Рубен надел ей на руку кольцо, на глаза новобрачной навернулись слезы.

Держась за руки, они вышли из церкви под новый шквал приветственных криков. Энн не знала планов Рубена и была несказанно удивлена, когда он подвел ее к ожидавшему невдалеке вертолету. Она полагала, что за брачной церемонией последует пиршество, и мысленно уже готовила себя к встрече с местными снобами, прежде воротившими от нее нос. Однако, похоже, Рубен решил не подвергать ее дополнительному испытанию, и Энн была ему за это благодарна.

— Куда мы летим? — спросила она уже в вертолете, пристегивая ремень безопасности и стараясь в открытую дверь разглядеть Стивена. Рубен успел сообщить ей, что, пока их не будет, Стивен останется под присмотром Долорес и его кузины, которая привезла с собой двоих сыновей. Стивен, похоже, был рад пообщаться с ровесниками и нисколько не возражал против того, что мама ненадолго отлучится. Однако сердце Энн терзала тревога, ей вспомнились слова Каролины: «Не забудь, у тебя ребенок».

Однако Стивен, поймав взгляд матери, помахал ей и так весело подмигнул, что Энн невольно заулыбалась в ответ. Вот он-то нисколько не тревожится о том, что мама с папой уезжают. Для своего возраста Стивен был на удивление уверен в себе — весь в отца.

— Так куда же мы все-таки летим? — повторила Энн свой вопрос, и Рубен улыбнулся.

— В одно потайное местечко, — загадочно отозвался он. — Ты там никогда не была.

— Это далеко?

Лицо Рубена приняло озорное, почти мальчишеское выражение. После церемонии он вообще выглядел так, словно с его плеч свалился тяжкий груз.

— Нет, только по суше туда не попадешь.

Ночь, как всегда бывает в южных широтах, опустилась мгновенно, и, когда они подлетели к месту назначения, вокруг царила кромешная тьма. Внизу не было видно ни зги. Никаких следов цивилизации. Вертолет стал снижаться — казалось, он опускается прямо в море.

Наконец Энн удалось разглядеть огоньки. К ее удивлению, это оказались огромные факелы, зажженные по сторонам посадочной площадки.

— Где мы? — прошептала она, завороженная этой почти первобытной картиной.

— В моем укрытии.

Рубен взял жену за руку и, подведя к двери, помог спуститься на землю. Так, рука об руку, они нырнули под все еще вращавшиеся лопасти пропеллера и побежали к небольшой полуразрушенной крепости, по виду весьма старинной.

— Она твоя? — спросила Энн, едва переводя дух после пробежки.

Рубен подхватил ее на руки и понес в огромный зал, где на полу по коврам были разбросаны шелковые подушки, а в громоздких канделябрах на стенах горели свечи.

— Ага, снова свечи. — Энн засмеялась. — Вот уж не знала, что ты питаешь к ним такое пристрастие.

— Здесь нет электричества, — пояснил Рубен, опуская свою драгоценную ношу на подушки. — Так что если бы не свечи, я не смог бы тебя видеть, а я очень этого хочу, можешь мне поверить.

Энн ощутила, как ее щеки против воли заливаются краской — так чувственно прозвучали его слова.

— Ты правда этого хочешь? — прошептала она.

— Да, — подтвердил Рубен, устраиваясь на подушках. — Я просто умираю от желания видеть тебя обнаженной. — И прибавил низким глухим голосом: — Разденься для меня.

— Что?

— Хочу увидеть, как ты разденешься, чтобы я мог осмотреть свою жену. — Энн была шокирована и одновременно странно возбуждена. — Ты ведь обещала слушаться, — мягко упрекнул Рубен. — Сама говорила: теперь между нами все будет по-новому. Да, но…

Рубен, выжидательно приподняв бровь, молча смотрел на нее. Дрожащими пальцами, сгорая от непонятного смущения, Энн принялась расстегивать молнию на платье, а он, откинувшись на подушки, молча следил за ее движениями. За платьем настала очередь фаты, а потом кружевного лифчика. Энн расстегнула его, обнажив грудь.

— Хорошо, очень хорошо… — Под изучающим взглядом мужа Энн невольно покачнулась. Даже на расстоянии она чувствовала жар его тела. Глаза Рубена словно впитывали ее молочно-белую кожу, округлую грудь и нежно-розовые соски, казалось, набухавшие от его взглядов. — Дальше, пожалуйста.

Он был внешне невозмутим, однако Энн понимала, что это лишь маска. Она робко спустила трусики до колен, затем медленно сняла их. Стянула чулки и осталась совершенно обнаженной, не считая золотой диадемы, по-прежнему венчавшей ее голову. Щеки Энн пылали, ей казалось, что румянец смущения медленно ползет вниз, постепенно заливая ее тело до кончиков пальцев ног.

Рубен молча поднялся, подошел к ней и прижал нагое женское тело к своему, состоявшему, казалось, из одних мускулов, настолько оно было твердым. В том числе та его часть, твердость которой вызывала в ней ответную дрожь возбуждения.

Руки Рубена обвились вокруг ее тела, ладони обхватили ее обнаженные ягодицы. Он слегка приподнял ее, все крепче прижимая к себе. Энн казалась себе пустым сосудом, жаждавшим, чтобы его наполнили.

— Ты такая теплая, — шепнул ей на ухо Рубен. Таким, наверное, был голос змея-искусителя в библейские времена. — Прикасаться к тебе — райское наслаждение.

— А я горю, как в аду, — тихонько возмутилась Энн, которую уже сотрясали волны дрожи. Соски, тершиеся о ткань его костюма, мучительно напряглись, боль желания становилась почти нестерпимой.

— Тебе просто надо научиться терпению.

— Я пытаюсь, — простонала Энн, приподнимаясь на цыпочки и медленно водя рукой по его щеке.

Затем она обхватила его за шею, прижалась еще крепче, и таяла, словно воск, становясь все мягче, все податливей.

— Чудесно, — прошептал Рубен, пробегая пальцами вдоль ее позвоночника. — Просто чудесно.

Но Энн сгорала от нетерпения, она лихорадочно притянула к себе его голову, нашла его губы…

— Поцелуй меня, — хрипло прошептала она. — Поцелуй меня, как раньше.

Рубен подхватил ее на руки и отнес на низкую, устланную шелком и атласом кровать, которую Энн прежде не заметила. Она вдохнула запах сандала и лимона и, взяв лицо мужа в свои ладони, страстно прильнула к его губам, в то время как Рубен принялся лихорадочно освобождаться от одежды.

Больше не было ни церемоний, ни репетиций. В мгновение ока желание окончательно захлестнуло обоих и унесло в заоблачные дали, поднимая на пик наслаждения. Впервые после возвращения на Суэньо Энн почувствовала, что стоявшая между ними стена рухнула, невидимый барьер разрушился. В эту ночь Рубен любил ее не только со страстью, но и с удивительной нежностью.

По щекам Энн побежали слезы, слезы радости и надежды. У них все получится! Они снова обретут счастье.

Отдышавшись после экстаза, Рубен заключил Энн в объятия и натянул на нее простыню.

— Ты моя, понятно? Моя, и только моя.

— Да, мой господин и повелитель.

Глаза Рубена блеснули, и он легко коснулся губами уголка ее рта, затем ласково укусил нижнюю губу, слегка припухшую после бурной близости.

— Мне приятно, когда ты так говоришь.

— Я знаю.

— Ты уверена, что говоришь это не просто ради того, чтобы доставить мне удовольствие?

— По-моему, большего послушания найти уже невозможно.

— Послушание — это еще не полная капитуляция, — заметил Рубен, но тут же рассмеялся, заметив, как на лбу Энн появилась тревожная морщинка. — Ладно, этим мы еще займемся.

Ох уж эта кровь завоевателей и первопроходцев! Ее капитуляция, видите ли, не полная. Впрочем, сейчас Энн меньше всего хотелось об этом думать. Она чувствовала себя на седьмом небе от блаженства. Ведь раз он стал делить с ней смех, значит, ей все же удалось отыскать путь к его сердцу. И пусть он не сказал вслух, что любит, нежность все равно прорвалась наружу. Надо лишь дать ему время, погрузить его в волны своей любви. Время и любовь — вот все, что им нужно.

Рубен целовал ее шею, затем ямочку за мочкой уха, и Энн ощутила, как в ней снова нарастает желание.

— Не начинай того, чего не сможешь закончить, — поддразнила она.

— Кто это сказал, что я не смогу?

Когда Рубен легко усадил ее между своих бедер, Энн тут же поняла, что он прав: весьма убедительное подтверждение этого прижалось к ее животу. Но тут Рубен, снова легонько укусив ее нижнюю губу, сказал:

— Знаешь, а мне ведь пришлось прибегнуть к хитрости, к маленькой лжи, чтобы вернуть тебя.

Энн схватила его за плечи и оттолкнула от себя.

— Что ты говоришь?

— Ну это была мелочь. По сути дела, и не ложь вовсе.

— И в чем же она, эта «не ложь», заключалась?

Вместо ответа он снова принялся целовать ее, не обращая внимания на попытки увернуться, и сопротивление Энн стало слабеть. Только тогда он удовлетворенно улыбнулся.

— Я заплатил некоему официальному лицу в Бостоне, чтобы одна маленькая бумажка исчезла. Тебе ведь говорили юристы, что один документ ты не подписала? Это из-за меня, я сделал так, чтобы тебе его не передали.

— Рубен!

Он обхватил ее лицо ладонями и с силой поцеловал в губы.

— Я не собирался тебя терять. И никогда этого не хотел…

Внезапно раздался громкий стук в дверь.

— Убирайтесь вон! — рявкнул Рубен, лукаво подмигнув Энн и скользя ладонью от ее груди к бедру. — Я занят.

— Простите, сеньор, — отозвался голос из-за двери, — но дело очень срочное.

Сердито передернув плечами, Рубен натянул брюки и вышел из комнаты. Вернулся он минут через пять.

— На острове возникли проблемы, — коротко сообщил он. — Мне надо немедленно возвращаться. — Лоб его был сосредоточенно нахмурен, лицо — мрачнее тучи. — Вернусь сюда, как только смогу, — объявил он.

Что-то в выражении его лица не на шутку испугало Энн.

— В чем дело? — спросила она, садясь в постели.

— Пока не могу сказать.

— Ты что, собираешься бросить меня одну неизвестно где?

— Здесь ты в полной безопасности. Это мое убежище, и я хочу, чтобы ты оставалась в нем, — тоном, не допускающим возражений, объявил Рубен.

— Скажи мне хоть, в чем дело. Что тебе сообщили?

— Энн, я еще ничего не знаю толком. У меня лишь неполная информация.

— О чем информация? Что-то случилось в поместье? — Мысли Энн немедленно обратились к оставшемуся там Стивену. — У тебя там что, дворцовый переворот?

— Ничего подобного.

— Тогда что тебя так обеспокоило? Господи, Рубен, ведь там наш ребенок!

— Знаю, знаю! — Рубен с силой стиснул ее плечи и поцеловал в лоб. — Потерпи. Скоро все выяснится. — И, отпустив Энн, он схватил рубашку, пиджак и выбежал из комнаты…

Рубен вернулся лишь через шестнадцать часов, в течение которых Энн умирала от беспокойства. Услышав рев вертолета, она бросилась к двери.

— Стивен, — без предисловий сказал Рубен, появляясь на пороге. Его лицо было смертельно бледным, под налитыми кровью глазами темнели круги. — Он пропал.

Пропал?! Энн никак не могла осмыслить его слов.

— Что значит — пропал? — Она чувствовала, что у нее начинает кружиться голова. — Как мальчик мог исчезнуть? И главное — куда он делся?

— Не знаю. Никто не знает.

Как это ты не знаешь? — в ужасе закричал внутренний голос. Ведь ты всесилен, тебе подвластно все! Ты не можешь не знать! Скрестив руки на груди, Энн сделала попытку взять себя в руки.

— Он убежал, сам убежал?

— Нет.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что моего сына похитили?

— Именно так.

Энн зашаталась, глаза ее в ужасе распахнулись, сердце, казалось, остановилось.

— Кто? — одними губами беззвучно спросила она, уже зная ответ.

— Каролина. — Энн невольно отпрянула, а Рубен сделал какой-то неуверенный жест, выдавая, что ему известно больше, чем он сообщил ей. — Все мои люди задействованы, Энн. Мы найдем их, даю тебе слово.

У Энн было такое ощущение, словно ее с головой окунули в ледяную воду. Это она виновата! Господи, как ни старалась она защитить своего ребенка, у нее ничего не вышло. Ну почему, почему она не поделилась своими опасениями с Рубеном! Почему так легкомысленно решила, что Каролине с ней не справиться? Ведь та в своих угрозах намекала и на Стивена, а Энн, вместо того чтобы принять меры, лишь еще больше разозлила эту змею. Господи, что же она натворила!

В бессильном отчаянии Энн стиснула пальцы, потом обхватила плечи руками, словно стараясь согреться. Страх ледяными щупальцами продолжал сжимать ее сердце.

— Что тебе все-таки известно? Есть хоть какие-нибудь зацепки?

— Вскоре после нашего венчания все вернулись в поместье. Мальчика готовили ко сну. Наполнив для него ванну, няня вошла за ним в спальню и обнаружила, что Стивена нет.

Нет. Совсем короткое слово, но какое ужасное! Раз — и Стивена нет! Раз — и ее сердце разбито!

В голове Энн царил полный сумбур, мысли путались. Лишь спустя несколько минут ей удалось заставить себя мыслить логически.

— Откуда известно, что именно Каролина забрала Стивена? — выдавила она. — Может, он просто вышел погулять и заблудился?

— У нас есть свидетельство.

— Какое? — продолжала допытываться Энн. Она не даст сбить себя с толку. Это ведь не потерянные ключи, речь идет о ее ребенке.

— Каролина оставила записку. — По обе стороны рта Рубена обозначились глубокие морщины. — Довольно странную и бессмысленную, должен сказать. Так что придется нам набраться терпения и ждать, пока мои люди их разыщут.

Если он хотел успокоить Энн, то добился обратного результата.

— Что сказано в записке, Рубен? Я должна знать!

— Она очень короткая. Каролина написала, что забирает то, что мне не принадлежит. Вот и все.

— Слава Богу! — с облегчением выдохнула Энн. — Стало быть, пока точно не известно, что это Каролина забрала Стивена. Мы имеем просто двоих пропавших, но это не значит, что они вместе. Ведь забрать она могла и что-то другое…

— Боюсь, что это не так. — Губы Рубена сурово сжались. — У нас есть пленка: Каролина заворачивает Стивена в одеяло и уносит из детской.

— Нет! Она не могла этого сделать! Скажи мне, что это неправда!

Рубен схватил Энн в объятия и крепко прижал к груди.

— Успокойся, родная. Мы найдем их. Наш сын скоро снова будет с нами, клянусь тебе.

Вертолет отвез их назад на Суэньо и приземлился неподалеку от входа в особняк. Лопасти винта поднимали настоящую зеленую бурю, раскачивая пальмы.

Прилетела красногрудая птичка, опустилась на куст и нырнула в один из цветков. Так и я — подобно маленькой птичке, не смогла устоять перед сладким нектаром. И вот к чему привело подобное легкомыслие. Ложь, тайны, похищенный ребенок! Господи, как все это пережить?

Рубен обнял ее за талию и повел в дом. Проводив Энн в ее комнаты, он поцеловал жену в губы и снова пообещал:

— Я дам тебе знать, как только появится дополнительная информация.

Он был таким сильным и надежным. Смотреть в лицо беде было легче, когда он рядом.

— Я не хочу оставаться одна! — взмолилась Энн, вцепившись пальцами в лацканы его пиджака. — Позволь мне побыть с тобой.

— Мне надо встретиться с адвокатами. А тебе лучше остаться здесь.

— Ничего не лучше! Я боюсь! К тому же я мать и имею право знать, как идет расследование, поиски…

— Энн, доверься мне. — Рубен оторвал ее руки от своего пиджака и ободряюще улыбнулся, хотя в его глазах по-прежнему жила тревога. — Даю тебе слово, что сообщу, как только узнаю что-нибудь новое. А пока постарайся отдохнуть.

Роса принесла поднос с едой, но Энн ни к чему не притронулась.

Время почти остановилось, и все же минуты набегали в часы. Два часа. Три. Ожидание становилось невыносимым. Голова у Энн гудела, душу терзала тревога. Глаза были сухие — она даже не могла плакать.

Прошло четыре часа, и Энн начало трясти. Она понимала, что еще немного — и сорвется.

— Вы должны поспать, — мягко сказала Роса, разбирая постель. — Ложитесь и отдохните.

Но Энн не могла спать. Всю ночь она просидела перед окном, глядя на далекий морской горизонт, на дорожку лунного света.

Каролина, конечно, злодейка, каких поискать, но даже она не способна причинить зло маленькому ребенку. Энн пыталась представить себе, куда золовка могла увезти Стива. Может быть, там темно, и ее сынишке страшно? О худшем Энн старалась не думать. Надо верить, что со Стивом ничего не случилось и Каролина ничего ему не сделала. Кроме, конечно, похищения.

Немного успокоившись, Энн заметила, что приближается рассвет. Небо посветлело, звезды постепенно блекли, и наконец все потонуло в розовых лучах зари.

Наступило утро, а Энн все так и продолжала сидеть, в тревожном ожидании, безмолвная и неподвижная. Появилась Роса с подносом. Вид у горничной был усталый, словно и она тоже не спала.

— Завтрак, сеньора, — сказала девушка, ставя на столик поднос с булочками, фруктами, соком и кофе.

— Я не могу есть, пока не отыщется мой сын.

— Сеньор найдет его. Он все может.

Если бы так! Энн отхлебнула кофе, но к еде не притронулась. Глядя на поднос с завтраком, она подумала: а что дали на завтрак Стиву. Если, конечно, мальчик еще жив!

Нет! — одернула себя Энн, нельзя даже допускать такой мысли. Каролина все же не детоубийца. Глаза Энн наполнились слезами, и она закусила костяшки пальцев: плакать тоже нельзя. Слезы лишь отнимают силы, а сыну они все равно не помогут.

Раздался негромкий шорох — это снова появилась Роса.

— Сеньор ждет вас в своем кабинете. Давайте, я помогу вам одеться.

Энн мотнула головой и, бросившись к шкафу, натянула на себя первое попавшееся платье. Наконец-то!

— Вы должны быть храброй, — увещевала ее Роса, расчесывая волосы хозяйки.

— Я и так храбрая, — мрачно отозвалась Энн и вышла из комнаты.

У двери в кабинет ее ждал Марсело.

— Доброе утро, сеньора.

Энн так привыкла к тому, что Марсело с ней не разговаривает, что невольно остановилась, удивленная его приветствием.

— Доброе утро, Марсело, — как можно приветливее отозвалась.

— У вас усталый вид. Вы не спали?

Как можно спать, когда пропал трехлетний мальчик?

— Сеньору Рубену удалось что-нибудь узнать?

— Не знаю.

Энн сдвинула брови, и все ее нетерпение прорвалось наружу.

— К чему эти игры, Марсело? Вы же знаете обо всем, что здесь происходит! Вы глаза и уши Рубена, вам все известно, в том числе сплетни и пересуды. Да что там — вы зачастую узнаете обо всем раньше Рубена!

Губы Марсело слегка дрогнули, словно он готов был улыбнуться, но глаза смотрели печально.

— Это и благословение, и проклятие, сеньора. Иной раз лучше вообще ничего не знать.

И с легким поклоном он повел Энн в кабинет своего шефа. Энн уже с порога увидела Рубена, стоявшего к ней спиной у окна и, казалось, поглощенного созерцанием чего-то очень интересного во внутреннем дворике. Окно было залито теплым золотистым светом, в небе все еще сияли розовые отблески зари.

Рубен медленно отошел от окна и, приблизившись к массивному креслу, обитому бархатом винно-красного цвета, так же медленно опустился в него.

На Энн он не смотрел. Даже, похоже, намеренно старался не встречаться с ней взглядом. Сердце Энн на мгновение замерло, а потом рухнуло куда-то в бездну. Случилось что-то очень плохое.