Помнишь?..

ГЛАВА XIX

– Ты не можешь не пойти на рождественский праздник, – настаивал Уоррен. – Съедутся люди со всей округи, за много миль. Ты новый помощник шерифа. Они захотят встретиться с тобой, если еще не познакомились. – Он стукнул Джереми по плечу. – Кроме того, большинство из них слышало, как ты спас Сару. Такие новости распространяются молниеносно, даже когда всех завалил снег. Ты теперь очень важная персона в наших местах.

Джереми отвернулся от брата и пошелестел бумагами на своем столе.

– У них есть дела поважнее. Только неделя, как большинство из них были похоронены под снегом. Многие потеряли скот. Пройдет немало времени, пока они оправятся от этого снегопада, – недовольно пробурчал он. – По мне, так сидеть бы им дома и выбросить из головы этот проклятый праздник.

– Может быть, и так, но все равно все они будут здесь. Послушай, Джереми. Сегодня вечером я собираюсь сделать очень важное объявление. Мне бы хотелось, чтобы мой брат был там.

Он обернулся. Уоррен не представляет, что он хочет от него. Но что он мог сказать? Извини, Уоррен. Я не могу прийти. Я переспал с твоей невестой и предпочел бы не видеть ее.

Он выругался про себя, потом спросил:

– А ты не можешь сказать мне сейчас, что ты собираешься объявить?

– Нет, – ухмыльнулся Уоррен. – Ты – моя единственная родня. Тебе нужно быть там.

Джереми подумал, что не видел брата таким возбужденным с самого детства. Особенно он никогда не видел, чтобы Уоррен так вел себя по отношению к нему, как будто и в самом деле хотел наладить с ним отношения. Ну как мог Джереми отказать ему? В особенности после того, что он сделал.

– Ладно, я приду.

Уоррен опять потрепал его по плечу.

– Спасибо.

После ухода брата Джереми опустился на стул и закрыл лицо руками, оперевшись локтями на стол.

Как мог он допустить, чтобы так случилось? Как он мог так поступить с Уорреном? Как мог он так поступить с Сарой?

Эдди Райдер отряхнула передник, оглядев с удовлетворением помещение хоумстедской общинной церкви. Уилл и Престон, ее муж и семнадцатилетний сын, сдвинули скамьи с центра комнаты и расставили их вдоль стен. Там, где обычно стоит кафедра проповедника, высился длинный стол, покрытый праздничной красной скатертью, а посредине стола поставили огромную хрустальную миску для пунша. Чуть позже стол будет завален всевозможной снедью, а миска наполнена искристым пуншем.

– Мама, – раздался голос ее дочери Ларк, – где ты хочешь, чтобы Янси поставил дерево?

Эдди повернулась. У дверей стояла ее старшая дочь Ларк и качала на руках маленького внука Эдди. При виде их сердце Эдди запело.

– Я думаю, здесь, – сказала она, отвечая на вопрос Ларк. Она показала на самый дальний от печи угол комнаты позади стола.

Почти в тот же момент ее зять втащил красивую сосну, еще обсыпанную нерастаявшим снегом. Помещение церкви немедленно наполнилось сильным запахом хвои.

– Спасибо, Янси. – Эдди наблюдала за тем, как он устанавливал дерево там, где она ему показала. – Ты выбрал такое чудесное дерево.

– Это не такое уж трудное дело, когда у тебя под рукой их целый лес, совсем рядом с домом. И, кроме того, мне помогала Кати. – Он оглянулся на свою шестилетнюю дочку. – Ведь это ты выбрала дерево, сладкая моя?

Кати кивнула. Улыбнувшись, она показала, что у нее нет двух передних зубов.

– Да, это я его выбрала.

– Поможешь мне украсить его, Кати?

Эдди взяла ящик с бархатными бантиками и позвала на помощь младшую дочь:

– Наоми, ты мне тоже нужна. Мы опаздываем. Скоро уже начнет собираться народ.

Через пятнадцать минут Янси позвал своих ребят и пошел с ними в гостиницу, чтобы приготовиться к рождественскому празднику. Уилл с Престоном и Наоми ждали у дверей, пока Эдди в последний раз обвела комнату взглядом.

– Нам нужно поторапливаться, Эдди, – напомнил ей муж.

– Знаю, – ответила она, но продолжала оглядывать комнату.

Уилл подошел к ней и обнял сзади.

– Я только что подумала, – тихо объяснила она, – сколько же лет мы украшаем церковь для праздника. В тот первый год Престон только еще начинал ходить. Помнишь? – Она обернулась к мужу. Виски Уилла засеребрились, но он все еще был, по мнению Эдди, самым красивым мужчиной в городе. Даже после восемнадцати лет замужества она не переставала удивляться тому, что он остановил свой выбор на ней, хотя мог выбрать себе жену намного красивее Эдди Шервуд, старой девы, учительницы из Коннектикута.

Он наклонился и поцеловал ее в шею.

– Помню. И каждый год ты сентиментальничаешь по поводу прошедших лет. – Он нежно, с любовью улыбнулся. – А теперь давай поторопимся в гостиницу, чтобы ты успела нарядиться в то прелестное зеленое платье, которое приберегла для этого случая. Я уже давно мечтаю потанцевать с тобой.

– Миссис Райдер, вы просто превзошли себя, – говорила Сара час спустя, оглядывая чудесные рождественские украшения, которые расцветили помещение церкви.

Комнату уже заполнили люди, приехавшие в Хоумстед со всей долины, чтобы провести ночь со своими соседями. Около дерева музыканты тихо играли рождественский псалм. Люди постарше расселись на скамьях вдоль стен. Женатые пары и холостые одиночки стояли группками, обсуждая события, происшедшие с тех пор как они виделись в последний раз. Дети носились туда-сюда и то и дело пытались стащить печенье с тарелки, стоящей на краю стола.

– Мне нравится это делать, – ответила Эдди с улыбкой. Потом она задала вопрос:

– А где же ваш дедушка и брат?

– Дедушка сегодня вечером немного устал. Том остался с ним. Они оба решили, что я одна пойду и пожелаю всем счастливого Рождества.

– Мы все рады, что ты пришла. Передай мои самые лучшие пожелания шерифу Мак-Лиоду, ладно, Сара? И скажи, я надеюсь, что он скоро почувствует себя лучше. Очень жаль, что его нет с нами.

– Конечно, скажу.

Вернулся Уоррен, задержавшийся, вешая пелерину Сары.

– Хочешь пуншу? – спросил он, поздоровавшись с Эдди.

Сара покачала головой, не взглянув на него. Она чувствовала себя виноватой уже за одно то, что пришла сюда с Уорреном. Если бы она знала, что он возвратится сегодня из столицы, она бы подготовилась к тому, чтобы сказать, что отменяет свадьбу и отказывается от обручения. Но он неожиданно появился на пороге ее дома, буквально за несколько минут перед ее уходом в церковь.

«Скажу ему, когда он будет провожать меня домой, – заверила она себя. – Я скажу ему, что не могу выйти за него замуж. Я сделаю так, чтобы этот фарс не занял больше одной минуты.

– Знаешь, мне очень хочется пить. – Уоррен взял ее за руку, извинившись перед Эдди Райдер, и повел Сару через толпу к миске с пуншем. Налив две чашки, он подал одну Саре, как будто не слышал, как она сказала, что не хочет пунша.

Сара еле сдержала раздражение. Ведь это Уоррен имел полное право сердиться на нее. Даже ненавидеть и презирать ее. Он просто ничего еще не знал. Она хотела надеяться, что он никогда не узнает всей правды.

– Вон Джереми. – Он поднял руку и помахал брату.

У Сары упало сердце, перехватило дыхание. Она не повернула головы, чтобы посмотреть на него через комнату, ей не хотелось видеть его. Вместо этого она посмотрела на Уоррена и почувствовала, как тяжелеет бремя вины, навалившееся на ее плечи. Еще совсем недавно он был только вежлив со своим братом, не больше. А сейчас улыбается ему и с удовольствием зовет его присоединиться к ним.

Сара старалась помочь этим людям стать одной семьей, забыть про споры, вставшие между ними много лет назад. И вот в одну ночь, одним бездумным поступком она, наверное, навсегда разрушила их вновь обретенную дружбу.

У нее затуманились глаза, и она опустила взгляд на чашку, которую держала в руке. Зачем она это сделала? Что нашло на нее? Она не может объяснить все случившееся бураном. Она не может винить Джереми за все его попытки согреть ее. Она не может винить ничего и никого, кроме себя самой. Она не знала, что то, что она делает, плохо. Она могла бы остановить его. Он же просил ее остановить его. Почему же она не послушалась?

Она подняла глаза и увидела Джереми, направлявшегося к ним. И сердце подсказало ей ответ. «Потому что я люблю его».

Это была правда, и отрицать этого она больше не могла. Она полюбила его как только увидела. И не имеет значения, разумно это или нет. Не имеет значения, что любовь не должна случаться таким образом. Не имеет значения, если она так мало знает о нем. Она знала его в своем сердце, всем своим сердцем. Она любит его.

– Я рад, что ты пришел, Джереми, – произнес Уоррен и протянул брату руку.

«И я тоже, Джереми». Но эта мысль не принесла радости, одну только печаль и смятение.

Их взгляды встретились, и она подумала, что в его темных глазах, как в зеркале, она видит собственную вину.

Джереми увидел в ее глазах еще что-то, помимо вины. Он видел взгляд, который так напугал его там, на ферме. Взгляд женщины, которая хотела, чтобы он был чем-то, чем он не может быть. Он приказал себе не думать об этом.

Уоррен широко улыбнулся.

– Я же говорил тебе, что на праздник в Хоумстед съедутся все. Через тридцать минут тут будет не протолкнуться.

Джереми молча кивнул и оглядел комнату, радуясь возможности больше не смотреть на Сару.

– Я бы хотел представить тебя кое-кому, – произнес его брат.

Сара негромко проговорила:

– Пойду-ка я к Роуз с Ларк. Извините.

Она ускользнула прежде, чем Уоррен смог что-нибудь сказать.

Уоррен на мгновение насупился, наблюдая, как она уходит от них, но, повернувшись к Джереми, только передернул плечами.

– Пошли. Буду представлять тебя. У меня ведь брат-герой.

Зная правду и презирая себя за нее, Джереми внутренне содрогнулся.

Приблизительно через два часа снедь исчезла со стола, а миска с пуншем опустела. Трое музыкантов наигрывали на скрипке, гитаре и губной гармошке. Толпа немного поредела, и в середине комнаты образовалось пространство, где несколько пар могли танцевать.

Саре удалось ускользнуть от Уоррена и Джереми во второй раз, и она пристроилась рядом с несколькими сидевшими дамами постарше. О чем они болтали между собой, она не слушала. Как она ни старалась, ее мысли неизменно возвращались к Джереми. Даже не поднимая глаз, не поворачивая головы, она, казалось, знала точно, где он находится. Знать это было мучительно.

– Сара?

Она посмотрела и с удивлением увидела стоящего рядом с ней Уоррена.

– Пойдем со мной.

В ней все восстало против него, но, когда он потянул ее за локоть и поднял на ноги, ей ничего другого не оставалось как последовать за ним. Он провел ее через всю комнату, туда, где у пузатой печки стоял Джереми, ловко повернув ее, Уоррен поставил ее так, что она оказалась между двумя братьями, затем встал спиной к печке и лицом к толпе.

В тот момент, когда музыканты ненадолго прервались, Уоррен громко обратился к присутствующим:

– Люди! Пожалуйста, минуточку внимания! Мало-помалу шум голосом стих. Все устремили взоры на троицу. Сара чувствовала себя ужасно неловко, стоя между двумя мужчинами. Одного из них ей полагалось любить, другого любила она.

– Я бы хотел сообщить вам всем одну новость. Сердечко Сары забилось в груди. Зловещее чувство страха мгновенно разлилось по венам.

– Некоторые из вас, очевидно, слышали, что на этой неделе я ездил в Бойсе-Сити. Вам интересно будет узнать, что там нет ни снежинки на земле.

По залу пробежал шумок.

Уоррен поднял руки, чтобы еще раз привлечь их внимание.

– Для тех из вас, кто последние годы не бывал там, могу сообщить, что столица растет и процветает. Это потрясающее место. – Он взглянул на Сару. – Вот почему я принял предложение мистера Кубицки войти с ним в партнерство. Вы все слышали о «Кубицки и компании». Так вот, отныне это «Кубицки, Уэсли и компания». Мы будем делать хорошую, доступную мебель и поставлять ее по всей стране. Сразу после свадьбы на той неделе мы с Сарой переезжаем в Бойсе-Сити. Я уже договорился о покупке для нас нового дома.

Сара повернулась и посмотрела на него, не в силах произнести ни слова.

А потом уже не было никакой возможности что-нибудь сказать ему. Вокруг него собрались горожане, все поздравляли Уоррена с удачей и сожалели, что они с Сарой уезжают из Хоумстеда.

В какой-то момент Сара встретилась взглядом с Джереми. «Это к лучшему», – прочитала она в его взгляде. Он повернулся и пошел прочь.

Но Сара знала, что это не к лучшему. Знала она и то, что не поедет в Бойсе-Сити с Уорреном.

Она останется в Хоумстеде.