Помнишь?..

ГЛАВА XXXV

Еще не осматривая Феликса Боннеля, доктор Варни знал, что он обнаружит. За какие-то несколько дней он уже встретился с пятью случаями инфлюэнцы. Болезнь распространялась с типичной для нее быстротой, предвещая беду жителям долины Лонг-Бау.

Эпидемия!

Это слово зловещим эхом отдавалось в голове у доктора.

Осмотрев пациента и объяснив Этель Боннель, как ухаживать за Феликсом, доктор отправился прямо к Мак-Лиоду, не обращая внимания на столь ранний час. На стук вышел Том.

– Доктор?! – Молодой человек широко распахнул дверь.

– У нас еще один случай, Том. Феликс Боннель. Я прямо от него.

Том отступил от двери.

– Войдите. Я быстро сварю кофе.

– Спасибо.

Доктор вошел в дом. Он не стал ждать, пока Том проведет его на кухню. В доме Мак-Лиода он ориентировался, как в своем собственном.

– Присаживайтесь, доктор, – произнес за его спиной Том. – Сейчас будет кофе.

Доктор отодвинул стул от стола и устало опустился на него. На него навалилась усталость – он чувствовал каждый год из своих шестидесяти четырех. А, может быть, даже и всех ста шестидесяти четырех.

– Феликс болен уже несколько дней. – Он снял очки и подушечками пальцев потер глаза. – Мне кажется, у него начинается пневмония, – сказал он.

Не говоря ни слова, Том поставил чашку кофе на стол, потом сел напротив доктора.

– Самому большому риску подвергаются молодежь и пожилые люди. Думаю, нам пора распустить школьников по домам. Родители не должны выпускать их на улицу. Я хочу, чтобы ты приказал сестре не выезжать с фермы. Ей не следует приезжать в город. Инфлюэнца очень тяжело переносится беременными. – Он взял чашку и отпил горячего темного напитка. – В школе мы сделаем больницу, где и соберем всех больных.

– В чем заключается моя помощь?

– Нам нужно всех оповестить. При первом же признаке болезни люди должны приходить и оставаться в больнице. А так, скажи им, лучше всего уехать из города. Скажи им также, что, пока это состояние не пройдет, они не должны общаться с другими.

Том встал со стула.

– Немедленно отправляюсь.

– Встретимся в школе. – Доктор сделал еще глоток и встал. – Будем надеяться, что худшее уже позади.

С корзинкой для яиц в руке Сара стояла у стойла Искорки и смотрела на голенастого жеребеночка, шумно сосавшего вымя кобылы. Ему было уже два дня, но Сара все еще находилась под благоговейным впечатлением от чуда рождения живого существа, которое произошло у нее на глазах. Она не могла улыбаться без доли горечи, вспоминая о других вещах, которые она узнала здесь же в конюшне.

Казалось, она так долго ждала, чтобы Джереми рассказал ей о Милли, а теперь она жалела, что он это сделал. Между ними как бы стоял призрак Милли, разделяя их, не давая Джереми произнести слова, которые Саре больше всего нужно было услышать. Ведь она думала, что, доверив ей свои воспоминания о прошлом, он доверит и свое прошлое. Похоже, она еще раз обманулась.

Она поставила на пол корзину, отворила дверцу стойла и проскользнула внутрь. Напуганный внезапным появлением Сары, жеребенок вскочил на ноги, чуть не упав, и спрятался за своей матерью.

– Не бойся, – тихо сказала Сара. – Я не сделаю тебе плохого.

«Не бойся, Джереми. Я и тебе не сделаю плохого. Я люблю тебя. Я не уйду. Со мной ничего не случится. «

Жеребенок высунулся из-за спины кобылы и недоверчиво смотрел на нее.

– Все хорошо. Можешь мне верить. «Можешь мне верить, Джереми».

– Как мне дойти до тебя? – прошептала она, но обращалась при этом совсем не к пугливому жеребеночку.

Ее внимание привлек топот копыт на дороге, и она посмотрела в открытую дверь. Кто бы это мог приехать в такую раннюю пору? Она быстро выбралась из стойла, подхватила корзинку и поспешила к дому. Она подбежала к дверям как раз в тот момент, когда ее брат поднял руку, чтобы постучать, рядом с ним отфыркивалась его лошадь.

– Том?!

Когда он обернулся на ее голос, она увидела, какое у него озабоченное лицо.

– Дедушка!

Том шагнул ей навстречу.

– Где Джереми?

– Дома. В чем дело? Что случилось?

– Мне нужна его помощь.

– Что случилось? Что-то с дедушкой? Том схватил ее за руки.

– Нет, это не дедушка. С ним все в порядке. Но у нас, возможно, начинается эпидемия.

– Эпидемия? Что...

– Инфлюэнцы. Мы закрываем школу. Мы считаем, что всем лучше не появляться в городе, пока она не закончится.

– А как же ты и дедушка? Вы приедете и поживете у нас?

Том покачал головой.

– Я буду помогать доктору. С дедушкой все будет в порядке. Он говорит, что предпочитает остаться в своем доме. Я прослежу, чтобы он сидел дома и держался подальше от больных.

– Но я должна быть там.

– Нет. Доктор велел тебе оставаться здесь, на ферме. Мы не хотим, чтобы и ты заболела.

– Но...

Брат сжал ей руки.

– Не спорь, Сара. Делай, как велит доктор. Я обязательно позабочусь, чтобы с дедушкой ничего не случилось.

Сара попыталась справиться с испугом и успокоиться.

– Ведь ты пришлешь за мной, если я понадоблюсь?

– Да, конечно.

Она шумно вздохнула.

– Ладно. Не буду с тобой спорить. Она обошла его и встала перед дверью.

– Давай скажем об этом Джереми.

Фанни стояла на тротуаре и наблюдала за тем, как повозка Рэфферти увозила Роуз с детьми из города к ее подруге Ларк Джонс на ранчо Лейзи-Л. Когда повозка повернула за угол и пропала из вида, Фанни медленно обвела глазами Главную улицу. Ни души, как в городе-призраке. Никто не идет по тротуару. У салуна не привязано ни одной лошади, то же самое у парикмахерской или ресторана. Не лают собаки. Не слышно детского смеха. Город погрузился в полное молчание. У нее было такое чувство, словно она совершенно одна во всем мире.

Но она знала, что в школе уже несколько больных людей. Там Том, он помогает доктору ухаживать за ними. Фанни тоже хотелось помочь им.

Не было причин, по которым она не могла бы помогать, решила она, повернулась и пошла по направлению к школе. В ее помощи на кухне гостиничного ресторана сегодня вечером нужды не будет. Сегодня не придется никого кормить, если только все послушаются доктора и не будут выходить из дома.

Она вошла в здание школы. И тут же увидела Тома, склонившегося над пожилой женщиной. С заботливым выражением лица он держал чашку у ее губ и следил, как она пила. Опустив ее голову на подушку, он тихо заговорил с ней.

Фанни вспомнила, как он ухаживал за ней, пока она была больна. Он всегда был добр и терпелив с ней. Эта черта была одной из многих, которые ей нравились в нем.

Том поднял глаза и увидел ее, стоящую в дверях. Он нахмурился, обошел постель больной и подошел к ней.

– Что ты тут делаешь? – спросил он.

– Я пришла помочь.

– Я не хочу, чтобы ты подвергалась...

– Ты-то ведь здесь. Я тоже хочу быть здесь. , Он заколебался.

– Том, если я собираюсь быть женой доктора, когда ты вернешься из Бостона, то мне лучше научиться помогать тебе в твоей работе. Разве не так? Разве не так должна вести себя жена? Быть помощницей мужу, как говорит преподобный Джекобе. Я не боюсь тяжелой работы. Я ею занимаюсь сколько себя помню.

– Фанни...

– Я не уйду, Том Мак-Лиод. – Она вызывающе подняла подбородок и твердо выдержала его взгляд. – А теперь лучше скажи мне, что делать.

Той же ночью обессиленный от усталости доктор опустился на стоявший в углу школьной комнаты стул. Сняв очки и потерев глаза, он подумал о том, хватит ли у него сил снова подняться на ноги. Голова раскалывалась, болела спина, глаза горели. Если бы только можно было немного поспать...

Снова надев очки, он оглядел комнату. Лампы были притушены и отбрасывали только бледный желтоватый свет на койки, выстроившиеся вдоль стен. Сейчас все было тихо. Никто не кашлял и не стонал. Но доктор знал, что это всего лишь временная передышка.

Фанни сидела в кресле-качалке, которое кто-то принес сюда еще в начале дня. На руках у нее лежал маленький сын Эвансов, только что начавший ходить. Он наконец-то уснул. У малыша много часов подряд сильный жар. Если температура в ближайшее время не спадет, подумал доктор, мальчик не проживет и суток.

Доктор обвел комнату глазами и увидел Тома. Молодой человек выжимал тряпку над фаянсовым тазом, потом положил тряпку на лоб миссис Перси. Хотя было далеко за полночь, Том не казался усталым. Доктор попытался вспомнить, что чувствует молодой человек с безграничной энергией в подобной ситуации, но не смог. Он не мог вспомнить ощущения, присущие молодости. В данный момент ему казалось, что он всегда был старым и усталым.

Он стал оглядывать комнату дальше, останавливая взгляд на каждом из двенадцати больных. Заболевания были разной степени серьезности, от легких до тяжелых. Пока самым тяжелым больным был Феликс Боннель, но доктор опасался, что до того момента, когда болезнь начнет сходить на нет, еще очень многим понадобится его помощь.

Он прислонился к стене и еще раз закрыл глаза. Завтра он пошлет телеграмму в Бойсе-Сити и попросит прислать еще одного врача. Он уже старик. Возможно, там найдется кто-нибудь помоложе, кто-нибудь, изучавший инфлюэнцу, доктор, знающий больше его о методике лечения этой болезни. Он, по существу, абсолютно бессилен. Все, что он делает, – это лишь попытка облегчить симптомы. Хотелось бы знать, как защитить этих людей, как вернуть им здоровье.

Кто-то надрывно закашлялся. Доктор со вздохом заставил себя подняться со стула и пойти к койке миссис Фремонт, понимая, что это только первая такая ночь и предстоит еще много-много подобных ночей.

Только бы перестала болеть голова...