Порочные занятия

Глава 28

МАРИУС

Всю дорогу до виллы Феникс дремлет, прислонившись головой к двери, обрамленная пышными волосами. С закрытыми глазами и такими безмятежными чертами лица она совсем не похожа на наглую девчонку, которая нахальничала через смс.

Она излучает столько невинности. Невинности, которую я невыносимо хочу искоренить.

Я останавливаю машину возле виллы, подхожу к пассажирскому сиденью и стараюсь не разбудить Феникс. С моря дует прохладный бриз, от которого она шевелится.

— Профессор? — бормочет соня, ее густые ресницы трепещут.

— Ш-ш-ш, — просовываю руку ей под ноги и прижимаю к своей груди. — Спи.

Голова Феникс падает мне на плечо, а руки свисают по бокам. Я пинком захлопываю дверцу машины и надеюсь уложить ее в постель без происшествий. Как только мы переступаем порог виллы, Феникс подозрительно вздыхает.

— С тобой все в порядке?

Со стоном она сжимается в спазме один раз, затем другой.

Я пробегаю по коридору, выложенному черно-белой плиткой, в гостевой туалет внизу и ставлю ее перед унитазом.

— Профессор, — стонет она. — Я кажется…

Она содрогается всем телом.

Все, что я могу сделать, это убрать ее волосы с лица, когда она исторгает пахнущее кофе и алкоголем содержимое своего желудка.

Мои губы неодобрительно сжимаются. «Кампус Кафе» не имеет права разрешать студентам проносить бутылки с алкоголем. А Феникс не имела права так напиваться.

Я содрогаюсь при мысли о ней на вечеринке с этими музыкантами, сонной, нетрезвой и ничего не подозревающей. Хвала небесам, я был там, и смог забрать ее до того, как один из этих мелких ублюдков воспользовался ее незащищенностью.

Когда тошнота отступает, она падает на бок, а я крепко держу ее и массирую спину.

— Лучше?

Феникс смотрит на меня растерянным хмурым взглядом.

Я воспринимаю это как положительный ответ.

Через пол минуты ее дыхание замедляется, и я помогаю ей подняться на ноги.

— Не могу поверить, что столько выпила сегодня, — говорит она со стоном.

— Завтра ты узнаешь о последствиях чрезмерного баловства, — я вспыхиваю, беру ее на руки и несу через коридор.

— Что это значит? — Феникс впивается мне в грудь.

— Ты весь вечер напрашивалась, — смотрю вниз на шелковистое облако волос. — Наказание ждет тебя завтра.

— Идем вниз, — она поднимает руку, просовывает ее под разрез моей куртки и щупает мою грудь.

— Только тогда, когда ты будешь достаточно трезва, чтобы осознанно дать согласие, — поднимаюсь по лестнице.

Она прячет лицо в изгибе моей шеи. Ее горячее дыхание вызывает покалывание на коже, заставляя член дернуться.

— Зеленый, — говорит она с тихим смехом, ее рука скользит вниз к моему поясу.

Моя челюсть сжимается.

Маленькая шалунья.

— Прекрати, если не хочешь оплакивать отказ.

Она целует меня в шею, и я не могу сдержать стон.

— Продолжай в том же духе, и твое наказание удвоится, — поднимаюсь по лестнице, несу ее в ванную и усаживаю на край.

Феникс опускает голову и хихикает.

— Почему мы не можем снова пойти в подвал?

— Вот здесь твоя зубная щетка.

Я стою, положив руки ей на плечи, готовый поймать, если она упадет вперед или назад. Феникс хватается за край ванны и останавливается на месте.

Ее голова резко поднимается, и она смотрит на меня чуть более трезвыми глазами.

— Минутку, у меня есть зубная щетка?

— Ты бы знала это, если бы не сбежала от меня на прошлой неделе, — поворачиваюсь к зеркальному шкафу, достаю зубную щетку, которую оставил для нее, и намазываю зубную пасту.

Феникс икает.

— Я испугалась.

Если бы я был таким же, как мой отец, то воспользовался бы этой возможностью, чтобы допросить Феникс, как он использовал различные вещества, чтобы держать мать под контролем. Мысль об этом ублюдке лишает мой член чувствительности напрочь.

Как бы я ни пытался это отрицать, Криус, как единственный образец для подражания, омрачил мою душу. Мое единственное спасение — это сострадание, которое я испытываю к матери. Я слышал ее боль, видел последствия его извращенной жестокости и хотел, чтобы этот человек перестал осквернять землю своим существованием.

Феникс качается из стороны в сторону, глядя на каплю зубной пасты расфокусированными глазами.

Минуту назад она была моей непослушной маленькой девчонкой. Теперь, когда я смотрю на нее сверху вниз, все, что я вижу, это пьяную девушку, которая нуждается в моей защите.

— Теперь ты чувствуешь себя в безопасности со мной? — передаю ей зубную щетку.

Нахмурившись, она запихивает ее в рот и бормочет:

— Я никогда не переживала из-за этого, глупенький.

Беру из шкафа чашу для бритья и жду, пока она уточнит.

— Прошлая неделя была в сто раз лучше, чем «Пятьдесят оттенков», — бормочет она, чистя зубы. — И быть с тобой — это как наркотик. А я не хотела становиться зависимой.

Невольно поджимаю губы. Было бы так легко получить информацию от Феникс при помощи нескольких тщательно сформулированных вопросов. Я мог бы спросить, что она думает обо мне, служат ли мотивацией деньги, секс или извращения.

Я мог бы даже вытащить местонахождение ее отца, а также информацию о тюрьме «Сикрофт».

Я мог бы сделать все эти вещи, но не буду.

Согласие превыше всего.

Все, что я возьму у Феникс без ее разрешения, будет нарушением не только ее границ, но и принципов, которыми я дорожу.

— Посмотри на себя, — она машет рукой мне на грудь. — Ты такой стильный, горячий и сексуальный.

Подавив ухмылку, я подношу миску ей под подбородок.

— Плюй.

Последовав указанию, она передает мне зубную щетку и проводит тыльной стороной ладони по губам.

Я наливаю немного жидкости для полоскания рта в мерный колпачок и приказываю ей глотать.

— Последнее, чего я хотела — это привыкнуть ко всем этим БДСМ-штучкам, а потом вдруг остаться одной, без тебя.

Я качаю головой. Неужели она думала, что я буду учить ее быть моей идеальной сабой, а потом уйду к другой?

Феникс смотрит на жидкость для полоскания рта и фыркает.

— О чем я говорю? Книжки заставили меня хотеть всех этих извращений, но потом появился ты и воплотил все фантазии в жизнь.

Дыхание сбивается. Я жду, когда она упомянет о моем богатстве, или о внешности, или о каких-то других поверхностных причинах, но она отпивает жидкость для полоскания рта и сглатывает.

— Ты должна была выплюнуть, — бормочу я.

Она наклоняется в сторону и хихикает.

— Там есть спирт.

Делаю мысленную пометку попробовать другую марку, и спрашиваю:

— Ты можешь идти?

— Нет, — она протягивает руки и ухмыляется. — Неси меня.

Волна тепла разливается по груди, раскалывая лед вокруг сердца. Я никогда не встречал женщину, которая так прекрасно сочетала бы столько горячо желанных мною качеств. Невинность, послушание, открытость и спонтанность. Она даже проявляет живой интерес к бизнесу и финансам.

Если бы я встретил Феникс в студенческие годы, то никогда бы не нуждался ни в ком другом.

Я подхватываю ее на руки и говорю ей в волосы:

— Наслаждайся тем, что с тобой обращаются как с принцессой. Пока что.

Она кладет ладонь мне на сердце и топит в нем иней. Пока я несу ее по коридору, она бормочет:

— Ты совсем как сказочный принц.

— Ты, наверное, перепутала книжки? — спрашиваю я с ухмылкой.

— Хотела бы я, чтобы ты лишил меня девственности, — говорит она с задумчивым вздохом.

Пламя ревности взрывается внутри. Я дышу глубже, быстрее, молча призывая ее продолжать. Челюсти сжимаются так сильно, что болит лицо.

Ее интимная история меня не касается, так почему же я чувствую внезапное желание убивать?

Каждая саба, с которой я играл, была профессионалом с собственной разнообразной историей и списком клиентов. Я никогда не чувствовал и намека на собственничество по отношению к своим сабмиссив.

Но Феникс — не профессионал. Она моя.

Моя.

Я почти слышу скрип собственных зубов. Пространство вокруг застилают темные пятна. На негнущихся ногах продолжаю идти в главную спальню.

Лунный свет проникает сквозь окна от пола до потолка, заливая белый интерьер серебристым светом. Взгляд Феникс метается из стороны в сторону, за чем следует вздох. Должно быть, в ее глазах хрустальные люстры, мебель из слоновой кости и антиквариат из серебра выглядит волшебно.

Я мог бы быть сказочным принцем, которого так хочет Феникс, тем, кто поведет ее сквозь чудеса сексуальности.

Я мог бы познакомить ее со своими желаниям и сделать моей идеальной парой.

Но этого не произойдет, если я отпугну ее инстинктами убийцы.

Рука скользит от сердца вверх по моей груди и воротнику. Под ее пальцами кожа воспламеняется, пуская электричество прямо в член.

Я иду к большой двуспальной кровати и игнорирую боль.

— Ты бы не свалил после того, как получил, что хотел, — бормочет она.

Мои ноздри раздуваются.

Ничего не говори.

Ничего не требуй.

Ничего. Не. Спрашивай.

Кладу Феникс на матрас и ее тепло-коричневые волосы растекаются по белоснежному одеялу. Луна бликами подчеркивает янтарные волны локонов.

Сердце сжимается.

Сейчас она похожа на падшего ангела.

Все мое напускное спокойствие рушится под натиском инстинкта защитника. Я рычу:

— Кого мне нужно кастрировать?

Она фыркает со смехом.

— Ты правда отрежешь ему член?

— И буду смотреть, как он истекает кровью.

Феникс сворачивается клубочком на боку и заливается хихикающим звоном.

— Нет, ты бы не стал.

Я сажусь рядом с ней на матрас и переворачиваю ее на спину. Феникс смотрит на меня, глаза сияют восторгом. Она такая милая, открытая и доверчивая. Я хочу стереть в порошок мелкого ублюдка, который лишил ее девственности и опорочил то, что принадлежит мне.

— Скажи, кого мне нужно убить, — мой голос спокойный, рассудительный с капелькой убеждения.

Провожу пальцами по ее шелковистым волосам и возвращаю локон на место.

Теперь я говорю как Криус.

Пытаюсь убедить себя, что Криус скорее продаст женщину, чем защитит ее, но это не мешает чувствовать себя последней тварью.

— Он того не стоит, — бормочет она. — И я не хочу, чтобы ты кого-то убивал.

Слишком поздно.

Мои руки по локоть во грехе и удивительно, что она не чувствует запаха крови на моих пальцах.

К горлу подступает ком, пробуждая давно мертвую совесть. Я не должен продолжать спрашивать, но, начав, уже не могу остановиться.

— Ты бы отвернулась от меня, если бы я убил кого-то?

— Кого?

— Кого-то вроде мужчины, причиняющего боль женщинам.

— Ты бы стал героем, — она протягивает руки для объятий. — Убийство в целях самообороны — норма. Но если ты делаешь это, чтобы защитить кого-то другого — это благородство.

Нельзя сказать наверняка, истинные ли это соображения Феникс или за нее говорит выпивка, но последние слова развязывают узел напряжения в груди.

Я наклоняюсь и целую кончик ее носа.

Одна рука Феникс смыкается вокруг моей шеи. Другая устремляется к эрекции.

— Когда мы займемся сексом? — скулит она.

Я хватаю ее запястье, прежде чем она успевает возбудить меня до безвозвратного состояния, и откладываю все желания на завтрашний день.

После того, как она оправится от похмелья.

— Спроси еще раз, когда протрезвеешь.

Убрав ее руку с шеи, встаю с кровати, а в это время Феникс смотрит на меня с матраса. Раздеть ее — будет испытанием на стойкость. Не могу представить, каково лежать рядом с ней в постели.

Феникс молчит, пока я снимаю одежду и вешаю ее на стул. Часть меня надеется, что она уже уснула, потому что так сопротивляться ей будет намного легче. Я забираюсь обратно на кровать в боксерах и снимаю с нее юбку и туфли.

Когда я укладываю ее под одеяло, она шевелится, заставляя член дернуться.

— В детстве я фантазировала об убийстве своего отца, — бормочет она задумчивым тоном. — Он говорил, что все женщины шлюхи, и я ничем не отличаюсь.

— Такие мужчины, как он, не заслуживают жен, не говоря уже о дочерях, — говорю я сквозь стиснутые зубы и проскальзываю под одеяло рядом с ней.

— Это одна из причин, почему ты мне так нравишься.

— Есть и другие?

Она проводит рукой по моей обнаженной груди.

— Ты — противоположность понятия «осуждение». Я могла бы рассказать тебе все свои самые грязные фантазии, например, как я всегда хотела заняться сексом в общественном месте, где все могли бы меня увидеть.

Со стоном я переворачиваю ее на бок, так эти нетерпеливые пальчики не будут шалить.

— Подобный разговор должен подождать до завтра.

— Вы не могли бы трахнуть меня у стены, профессор? — она прижимает свою дерзкую задницу к моему стояку.

— Маленькая разбойница, — шлепаю ее по бедру.

Она хихикает.

— Сделайте так еще раз.

В любой другой ситуации я бы приковал ее наручниками к кровати и драл, пока не закричит о пощаде. Я хватаю руку, крадущуюся к моей промежности, и обхватываю ее талию. Придется подождать, пока она не протрезвеет.

— Ну же, — звучит хныканье. — Меня нужно наказать.

— Ты хочешь провести остаток ночи в отдельной комнате?

Она перестает тереться о мой член, оставляя его в болезненном одиночестве.

— Я буду послушной, — говорит она.

— Лучше бы так, — я приглаживаю ее волосы и вдыхаю аромат кофе и ванили.

— Такой строгий, — говорит она, зевая. — Но мне нравится.

— Спокойной ночи, мисс Шталь.

— Спокойной ночи, профессор.

Феникс сворачивается в клубок, и я ослабляю хватку.

— Ты — моя маленькая идеальная пара, — целую ее обнаженное плечо. — И я никогда тебя не отпущу.

Все девушки, с которыми я встречался до этого момента, были либо оплачиваемыми профи, либо слишком ванильными, чтобы удержать мое внимание. Я пробовал онлайн-знакомства, фетиш-клубы и даже встречал девушек в таких магазинах, как «Красная комната», но их интерес к БДСМ был либо поверхностным, либо противоречил моим вкусам.

Феникс — единственная сабмиссив, которая не пришла ко мне с жестким списком табу. Она хочет исследовать все хотя бы по разу.

Ей не следует бояться быть отвергнутой.

Феникс — это все, чего я желаю в женщине, и даже больше. Редко выпадает шанс найти сабу, чьи желания совпадают с моими собственными, еще реже находится человек с похожим прошлым.

Мы оба выросли оторванными от матери и отца, которых презирали. Моя мать была слишком увлечена Криусом, чтобы принимать участие в моей жизни, а у Феникс ее вообще не было. Гордон Гофаннон, возможно, не был таким монстром, каким был Криус, но он без колебаний бросил Феникс с кучей неоплаченных счетов.

Я запускаю пальцы в ее волосы, позволяя шелковистым прядям ласкать кожу. Если Феникс не отвернется от меня из-за моего прошлого, я защищу ее ценой собственной жизни.

Возможно, забота о ней станет искуплением того, что я не смог защитить мать.