Последнее лето - твое и мое

Глава десятая ВОЗЬМИ СВОЮ ЖИЗНЬ

Она все ждала и ждала.

Зачем она все это придумала? Неужели она ненавидит себя так же, как он ненавидит ее? Они с Полом работают на пару, как боксеры в двойном ударе.

Алиса искала взглядом луну. Она нафантазировала себе, что будет светить полная луна, однако луна совершенно скрылась за облаками.

— Кому в голову пришла эта дурацкая идея? — обратилась Алиса к ракушке мидии, прежде чем швырнуть ее в воду.

Часов она с собой не взяла, поскольку не думала, что они ей пригодятся.

«Даю ему еще пять минут», — решила она.

Какая же она ненормальная. Пришла на свидание в своем самом красивом бюстгальтере, сексуальных трусиках, единственном приличном сарафане. И вот теперь кажется себе самой совершенно беззащитной и униженной. Она чувствовала себя заказанной по почте невестой, чей предполагаемый жених не удосужился показаться в почтовом отделении. Зачем она поставила себя в такие условия?

Было уже определенно за полночь. Он не приходил. Ну и дрянь же она. Неудачница. Как легко унижать себя, когда чувствуешь себя кем-то основательно униженной.

Она взглянула на груду камней, которую навалил для нее высокий прилив. Она могла бы, как Вирджиния Вулф, заполнить карманы камнями и войти в море.

Однако у платья были слишком тонкие карманы. В них никак не поместился бы самоубийственный груз. Она пожалела, что не надела старого плаща и пары болотных сапог. Ее попытка быть сексуально привлекательной оказалась тщетной.

— Думаю, я умру, — обратилась она к воде.

— Алиса?

Она была так поглощена горестными мыслями, что не услышала шагов за спиной. Она уже перестала ждать.

— Эй, Алиса.

Ей не хотелось даже поворачиваться. Она сдалась.

— Я опоздал? Прости, — сказал человек у нее за спиной.

Она все-таки повернулась. Не хотела, но не смогла удержаться.

— Я так рад, что ты не ушла, — сказал человек.

Неужели эти слова произнес Пол? Он был похож на Пола, но говорил как-то по-другому. Она старалась не обольщаться надеждой.

— Я как раз собиралась уйти, — без выражения сказала она.

— Пожалуйста, не надо. Я пришел, — откликнулся он.

Она ожидала от него неуверенности и изворотливости. Ожидала услышать извинения. Почему у него такой спокойный вид? Неужели это и вправду Пол?

Он подошел к ней очень близко, но не попытался прикоснуться или поцеловать. Они не привыкли делать это непринужденно, как должны были бы.

— Я подумал, нам понадобится одна из этих штук, — сказал он. — Надо было мне заранее об этом подумать.

Он достал пачку небольших пластиковых квадратных пакетиков.

Он принес презервативы. Алиса моментально покраснела. Она не была такой прагматичной, как он. Она вообще не верила, что это случится. Она так удивилась, что подумала — а не шутит ли он? Он действительно толкает ее на это?

— Понимаешь, магазин был закрыт. Я подумал, что смогу заказать их с материка, чтобы привезли на пароме, но там было тоже закрыто. Надо было заранее предусмотреть.

— Тогда где ты их достал? — ошеломленно спросила она.

— У Дона Рона в яхт-клубе.

— Не может быть.

Она вдруг захихикала, как двенадцатилетняя девчонка.

— Может. Почему бы и нет?

Она продолжала смеяться.

— Да так.

— Я принес кое-что еще, — сказал он.

Голос его звучал спокойно, убедительно и в то же время легко. Неужели это действительно Пол?

Он положил на песок свою ношу. Потом развернул одеяло.

— Я принес вот что, — сказал он. — Чтобы лежать.

Она ожидала подвоха, но он не отвел взгляда.

— Хорошая мысль, — затаив дыхание, сказала она.

Он не шутит? Он действительно собирается довести дело до конца или прибегает к какой-то мудреной психологии от противного? Она внимательно всматривалась в его лицо, выискивая намек на расчетливость, но не находила.

— А это, — добавил он, — на потом.

Это был пакет печенья с шоколадной крошкой.

На потом. Она лишилась дара речи. Не могла вымолвить ни слова.

— А вот это, — сказал он, — для тебя, не для меня.

Это была бутылка вина.

Алиса была тронута. Она едва не плакала.

— Немного волнуешься? Хочешь выпить? Я принес штопор.

Она провела рукой по глазам.

— Думаю, все нормально, — пробормотала она.

Он дотронулся до ее плеча. Потом приблизил губы к ее уху.

— После всего, что с нами было, надо сделать это хорошо. Согласна?

Он расстелил одеяло. На этот раз не пришлось даже бороться с ветром — было тихо. Пол устроил им местечко на ничейной территории между двумя деревнями, в низинке между дюнами. Здесь их никто не потревожит.

Теперь испуганный вид был у нее, а он чувствовал себя уверенно. Но ему не хотелось своей уверенностью отпугнуть ее еще больше.

Он разложил все вещи, а потом уселся.

— Садись, — сказал он, и она села рядом.

Из-за облака вышла луна, осветив всю ее, в прелестном облегающем платье с мелкими синими и фиолетовыми цветочками. Он подумал о подарке, упакованном так, чтобы радовать взор, но мысли его были заняты только тем, что находится внутри.

Он постарался настроиться так, чтобы ее красота вызывала у него радость, а не страдание. Ее власть над ним была благожелательной. Он это понимал, хотя доверять этой власти было трудно.

— Не надо волноваться, — тихо произнес он. — Никто тебя не принуждает.

— Кто ты и что ты сделал с Полом? — прошептала она в ответ.

— Я привел его с собой, — сказал он. — Он сейчас здесь, с Алисой.

Наконец-то он здесь, с ней. Его удивляла собственная решимость, но в тот момент он действительно был полон решимости, которой хватило бы на них обоих и на любого, кто мог появиться. Именно этого он и хотел. Теперь, когда он решился, он торопил наступление будущего. «Берегись силы новообращенных», — подумал он.

В то же время он понимал, что скоро испытает великое и редкое наслаждение. Наслаждение, которое суждено испытать лишь раз в жизни, и, если не возьмешь от него все, окажешься глупцом. А ему надоело быть глупцом.

— Ты готова? — спросил он.

Было так темно, что он почти не видел ее золотистых глаз. А ему хотелось видеть. Хотелось, чтобы она видела его. Теперь, когда он решился.

— Я принуждаю тебя к этому? — робко спросила она.

— По мне видно, что принуждаешь?

— Нет, но честно. Ты не обязан. Я не рассержусь. Можешь, как и раньше, спать в моей постели.

— Я и хочу спать в твоей постели, — сказал он. Потом наклонился и поцеловал ее. Сначала поцеловал в щеку, потом в подбородок. — Я хочу сделать с тобой много вещей.

Он так долго любил ее, но прежде ни разу не целовал. Возможно, боялся того, к чему это может привести.

Он поцеловал ее в шею, а потом в место слева от нательного крестика. Потом в ключицу и в ухо. Вот она, Алиса! Эти ее места он хорошо знал, но никогда раньше до них не дотрагивался.

Он не торопился целовать ее в губы. Ибо, когда все-таки поцеловал, вынести это было почти невозможно. Он так и предполагал.

Она ответила на поцелуй. Близость становилась почти невыносимой. Он терял голову, не делая усилий обрести себя. Он целовал ее, словно делал это впервые. В каком-то смысле это и было впервые. Он тоже был девственником.

Ему захотелось рассказать ей об этом и других важных вещах, но, если бы в упоении поцелуев он заговорил, пришлось бы остановиться, а он этого не хотел.

Он дал волю пальцам и губам исследовать те части ее тела, которые раньше мог только видеть. Откуда ему было знать, что от него скрывалось так много?

К тому же надо было разобраться с платьем. Оставались еще укромные уголки, которые он не видел. Сердце его бешено колотилось, и он чувствовал себя четырнадцатилетним подростком. Все совсем по-другому, когда для человека что-то имеет значение. Все второстепенное остается в прошлом. Но когда она через ноги стянула с себя платье и отшвырнула его — то, что было, и то, что будет, сконцентрировалось в сиюминутном моменте.

Она расстегнула дрожащими, но настойчивыми пальцами его рубашку, потом взялась за пуговицы джинсов. Несмотря на то, что он тщательно оделся, идя на свидание, его быстро разоблачили для презентации.

Он притянул ее к себе на грудь, чувствуя, как под его спиной меняет форму песок. Пляж был тем местом, где этого произойти не могло и где оно должно было произойти. Разумеется, она это понимала.

Когда она прижалась к нему, он был уже вполне готов, весь во власти желания, вызывающего восторг и печаль одновременно. Мучительное наслаждение. Болезненное желание, содержащее в себе все оттенки чувств от агонии до счастья.

Ее глаза так же, как и его, были широко раскрыты. Между ними возникла негласная договоренность о том, что стыдливость не должна им мешать. Когда он целовал ее в переносицу, два ее глаза слились в один глаз циклопа. Каждый из них не собирался пропустить ни один из этих моментов.

Она обхватила его тело ногами. Он хорошо знал, что она сильная. Они неслись вперед на полной скорости, когда уже невозможно остановиться. Полоса разгона кончается, и надо взлетать, несмотря ни на что, — даже если оба мотора отказали.

Ее колотила дрожь. Или дрожал он?

— Можем подождать, — сказал он, отчасти потому, что это была неправда. У него возникло жутковатое чувство полузабытья. У нее, наверное, тоже, потому что она сказала, или, может, ему это лишь померещилось: — Этот раз не единственный. А только первый.

Входя в нее, он чувствовал, словно его разъяли на части, а потом, почти сразу же, вновь собрали. Он сжимал ее в объятиях, пожалуй, слишком сильно. Его глаза наполнились слезами, какими он никогда прежде не плакал.

Продвигаясь глубже, он целовал ее в губы, и она целовала его в ответ. Он никогда не делал этого раньше.

Приподняв голову, он произнес:

— Вот ты какая, Алиса.

Трудно было в это поверить.

И вот после всего пережитого они наконец вместе. Несказанное счастье.

Он не просто занимался с Алисой любовью, хотя одного этого было довольно, чтобы привести в состояние эйфории. Он также примирялся с самим собой.

Потом она лежала, положив голову ему на грудь. Возможно, она даже уснула. Ей было просто не уследить за всеми ощущениями и состояниями, быстро сменяющими друг друга.

Чтобы не предстать в обнаженном виде перед всем светом, он укрыл их одеялом. Ей было тепло и спокойно лежать между его ног, сплетя с ним горячие руки.

Она боялась резко пошевелиться или даже заговорить, чтобы не нарушить это хрупкое состояние. Ей даже не хотелось слишком много думать. Так сладко было просто жить, чтобы позволено было любить и быть любимой.

А что, если мир ничего не заметит? Разве нельзя им остаться так, как они есть? Но она слышала рокот волн и видела ход луны, которая высвобождалась из плена плотных облаков. Земля по-прежнему вращалась, и они находились на ней. Наступит рассвет, и придет следующий день. Если все это настоящее, если это правда — если какая-то невидимая сила не унесет все, если мужчина, лежащий в ее объятиях, не попытается все стереть — тогда завтра наступит не только новый день, но и новая жизнь.

Они ели печенье. Алиса чувствовала на зубах хрустящие крупицы песка, налипшие на пальцы. Это было так знакомо, но не так уж неприятно. Она вспомнила, как мать говорила о том, что, хотя песок не имеет питательной ценности, он был для Алисы основным продуктом питания.

Каждый раз, глядя на Пола, она ждала, что он вот-вот исчезнет или станет отводить глаза, но этого не происходило. Он оставался с ней, он во всем ей подходил.

На какое-то время они уснули. Она проснулась, почувствовав на своей груди его губы. И они снова занимались любовью. Это было дольше, чем в первый раз, и в чем-то пленительней. Небо постепенно светлело. Он был сверху, и ей было видно его лицо, на котором отражалось безоговорочное и безудержное наслаждение, никогда не виданное ею прежде.

— Я люблю тебя, — сказала она, когда он в конце склонился к ней головой, и они продолжали двигаться, сплетенные в тесном объятии, щека к щеке. — Всегда любила. И всегда буду.

Она понимала, что слишком торопится и, может быть, говорит лишнее, но так уж вышло. Потому что это была правда, и с этим ничего нельзя было поделать.

Алиса хотела оказаться в своей постели до того, как Райли поймет, что она ушла, поэтому торопилась. Ни она, ни Пол не хотели, чтобы их заметили ранние серферы и бегуны. Она была рада тому, что родители в городе.

Многие вещи были волнующими и необычными. Одеваться перед ним и смотреть, как он делает то же самое, испытывать теперь некое чувство собственности в отношении его. Не просто чувствовать, что принадлежишь ему — а она это в какой-то мере ощущала всегда, — но что он тоже принадлежит тебе. Идя коротким путем по настилу от ничейной земли к своим домам, они держались за руки. Это он первый взял ее за руку.

Перед тем как расстаться, они вновь поцеловались. Она старалась не провожать его взглядом, когда он уходил, но все же не удержалась, в душе обращая к нему свою мольбу. «Не покидай меня. Останься».

В своей комнате она села на кровать и, уставившись взглядом в стену, мысленно прокручивала в голове события прошлой ночи.

Память имеет свою силу. Она уже начала компилировать, переставлять и создавать новую историю из только что пережитых тонких чувств. И для Алисы все предстанет немного в другом свете. «А для него?» — задавалась вопросом она.

Ей не хотелось принимать душ, чтобы не смывать с себя его запах, но все же она помылась. Она боялась заснуть, чтобы не давать подсознанию шанс все перепутать, но тем не менее заснула.

Когда она наконец проснулась, на нее нахлынули радостные воспоминания. Обычно она оценивала, каким образом ее сны отражали бодрствование, но сейчас было все наоборот. Ведь это действительно случилось, правда? Ощущения в теле говорили, что да, случилось.

Она страшно проголодалась и съела три миски хлопьев, останавливаясь только, чтобы перевести дух. Потом оделась, заметив новые ощущения, когда надевала белье, и помедлила у двери. Она опасалась, что в обычном мире людей и вещей исчезнет ее волшебное состояние. Но как ей без риска добыть сэндвич с яйцом?

Супермаркет, к счастью, был пуст. Лагерь на каникулах, а ее работа по присмотру за детьми начиналась только после обеда. Она съела полсэндвича в подходящем месте, выискивая глазами Пола по всем направлениям, даже таким, откуда он вряд ли мог бы появиться.

Она хотела его видеть, но и боялась тоже. Ей хотелось как можно дольше придерживаться своей версии событий. Она не хотела дать ему шанс вспоминать все по-другому, спрятать все в упаковку, которую легко можно запечатать и забыть о ее существовании.

Когда она неторопливой походкой подошла к дому, он стоял у ее порога. Она была взволнованна и страшно рада его видеть. Только боялась слишком долго смотреть ему в лицо. Неужели это вправду произошло?

Зачем она в поисках ответа вглядывается в его лицо? Она и так знает, что произошло. Разве этого недостаточно?

Но в самом деле недостаточно. Главное огорчение романтической любви состоит в том, что вы не в силах заставить ее продолжаться.

Он сделал ей знак следовать за ним, и она пошла по тайной тропинке, вошла в дом и поднялась по черной лестнице. Окна в его комнате были распахнуты так широко, что океан оказался практически внутри. Ветер продувал комнату насквозь.

Она предложила ему оставшуюся половину сэндвича, и Пол с жадностью его съел. После чего свернул фольгу шариком и, высоко подбросив, швырнул ее в корзину для мусора.

— Мило, — сказала она.

Она станет его чирлидером. Будет поддерживать дух взаимного согласия.

Они, свесив ноги, уселись рядышком на его письменном столе. Не говоря ни слова, они то и дело обменивались взглядами.

«Эй! Неужели это и вправду произошло?»

В конце концов она произнесла эти слова вслух. Потом сжала руки, приготовившись к его ответу: «Не говори: что? Не увиливай. Пожалуйста, не говори на этот раз ничего плохого», — молчаливо молила его она.

Он улыбнулся какой-то незнакомой улыбкой. Соскользнув со стола, он подхватил ее одной рукой под плечи, а другой — под сгибом колен. Потом отнес к кровати и положил на покрывало. Руки его начали теребить пояс ее шортов.

— Давай просто убедимся в этом, — сказал он.

Два дня спустя Алиса, сгорая от радостного нетерпения, шла домой после ночной смены в яхт-клубе. У нее было ощущение, что она поглощает большие куски собственной жизни с такой жадностью, что не успевает даже их прожевать. Перед уходом из клуба она умылась и немного подкрасилась в ванной комнате. У нее возникла идея сразу пойти к Полу. Он притворится удивленным, но она знала, что он ее ждет.

Она шла по променаду вдоль спокойных вод залива. В этот вечер не было видно больших яхт с отдыхающими. Она увидела, как лунную дорожку пересекает каяк, и подумала о Райли. Под влиянием нового настроения сердце немного замедлило свой ритм.

Алиса оглянулась на яхт-клуб, бар которого по-прежнему горел огнями. Она вспомнила один вечер шесть лет назад, когда шла по той же дорожке. Это был ежегодный День памяти.

— Мы не хотим туда идти, — сказала Райли матери ранним вечером.

Она считала, что может говорить за себя и за Алису, потому что так обычно бывало. Обычно Алиса соглашалась. Они делали что-то вместе, только они двое — например, отправлялись на вечернюю прогулку на лодке. Алиса с давних пор привыкла чувствовать себя уверенно, если Райли была рядом.

Однако в тот год Алисе исполнилось пятнадцать. Прошедшей зимой ей наконец-то сняли зубные скобки. Кроме того, она раздобыла какой-то липкий состав, от которого ее волосы сделались такими же прямыми и непримечательными, как волосы других девочек. Ей купили пару новых джинсов, которыми она очень гордилась. Но ей не хотелось признаваться Райли в этих вещах.

— Думаю, я могла бы пойти, — робко сказала Алиса матери.

Райли в изумлении повернулась к ней.

— Ты хочешь пойти?

Алиса стеснялась того, что хочет, но что поделаешь?

— Может быть, совсем ненадолго. Повидаться с некоторыми знакомыми.

Алисе был известен один сверхсекрет о том, что она нравится Шону Рэндалу. Об этом ей на пароме в пятницу вечером поведала Жанна Грин. Алиса не знала, нравится ли он ей, но было здорово, что кто-то смотрит на нее по-особому.

Полчаса спустя Райли в замешательстве смотрела на Алису, спускающуюся в новых джинсах по лестнице. Алиса положила в сумочку карандаш для подводки глаз и блеск для губ, чтобы подкраситься в туалетной комнате, когда придет на место. Казалось, она стеснялась прихорашиваться открыто.

— Если станет скучно, мы можем все-таки покататься на каяке, — предложила Райли.

Эти слова расстроили Алису больше, чем любая критика или замечания, которые могла бы сделать Райли. Ей было жалко оставлять Райли одну. Она вспомнила, как пожалела о том, что там нет Пола, что его мама почти никогда не открывала дом до четвертого июля. Спасатели, с которыми общалась Райли, были в основном местными ребятами из Бэй Шор или Брайтуотерс. Они появлялись на острове не раньше конца июня, и, хотя некоторые из них жили в казармах в городе, большая часть отправлялась вечером домой на пароме.

По взгляду, которым смотрела на нее Райли, Алиса поняла, что сестра совершенно не хочет идти на вечеринку. И даже более того, никак не может уразуметь, почему туда стремится Алиса. То, что ей хочется быть красивой и хочется нравиться мальчикам, Алиса считала своей слабостью. В то время Райли было восемнадцать, и тогда, как и теперь, насколько Алисе было известно, сестра никогда ни с кем не встречалась и никого не целовала, будь то мальчик или девочка. «Это ведь Райли странная», — так думала тогда Алиса, пытаясь защитить себя и чувствуя себя при этом предательницей.

Алиса так ясно вспомнила, как шла тогда по берегу залива в тесных новых джинсах, испытывая чувство стыда и стараясь скрыть свое возбуждение.