Последнее лето - твое и мое

Глава тринадцатая ТЯЖЕЛЫЙ ОТЪЕЗД

По прошествии трех дней Алиса возненавидела больницу «Добрый самаритянин», а Райли и подавно.

— Я прекрасно себя чувствую, — сообщила Райли Алисе, прибывшей рано утром.

Вопреки указаниям медсестры Райли упрямо сидела на кровати в своей обычной одежде — серой майке и шортах цвета хаки. Алиса заметила на руках сестры пупырышки.

— Где мама с папой?

— Я отослала их прочь. Сказала, чтобы возвращались в Нью-Йорк.

Усомнившись, что они подчинились, Алиса все же кивнула.

— Ну, и какие новости?

— Что?

Райли в раздражении подняла на нее глаза.

— Ты разговаривала сегодня с врачом?

— Продолжают делать анализы. Сегодня было еще одно УЗИ. И опять заставляют пить это отвратительное пойло.

— И ничего нового?

Райли сердито переключала каналы. По мере того как проходили часы, она посвящала каждому каналу все меньше времени.

— У меня с сердцем какие-то нелады.

Она не отрывала глаз от телевизора.

— Мы это уже знаем.

— Ну, это самое основное. Господи, до чего ненавижу все эти танцевальные шоу.

Алиса спустилась в кафетерий, чтобы принести Райли чашку горячего шоколада. Она совсем не удивилась, увидев там родителей.

— Есть новости? — спросила она, останавливаясь около их столика.

Родители своим унылым видом чем-то напоминали тренеров проигравших команд.

— Райли сказала тебе?

Джуди яростно теребила край ногтя на большом пальце.

— Она выразилась неопределенно.

Итан поставил на стол кофейную чашку.

— Доктор Терни считает, что у нее ревматическое заболевание сердца.

— Что это такое?

— Инфекция, которая начинается с ангины. Если ангина не вылечена, — сказала Джуди.

Алиса почувствовала, как горячий шоколад обжигает ей кончики пальцев через бумажный стаканчик.

— У Райли была ангина, но она ее лечила. Я покупала для нее лекарство на пароме.

— Вероятно, недолечила, — сказала Джуди.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Алиса.

— Необходимо принять весь курс лекарств. Нельзя останавливаться, если начинаешь чувствовать себя лучше.

— Райли сделала именно это? — спросила Алиса.

— Думаю, да. Надеемся, Райли даст врачам более четкие ответы, чем нам, — без выражения произнесла Джуди.

Итан откинулся на стуле.

— Лечащий врач почти уверен, что существовала первичная проблема, обострившая недавнюю инфекцию. Мы думаем, что у Райли в раннем детстве, возможно, была недиагностированная ревматическая атака. Если такое случается во второй раз, состояние может значительно ухудшиться.

Суровые, непереносимые слова. Они, подобно мраморным шарикам, перекатывались в голове Алисы.

— Врачи могут это вылечить?

— Доктор Терни говорит об операции по восстановлению ее митрального клапана.

— Это не вылечивается полностью, — заметила Джуди. — Но врач говорит, если быть осторожным, можно держать ситуацию под контролем.

— Райли знает все это? — спросила Алиса.

Вместо ответа Джуди бросила на нее взгляд.

— Ведь она говорит, что хорошо себя чувствует.

— У Райли застойная сердечная недостаточность, Алиса. Она не может чувствовать себя хорошо.

Алиса избегала его. Утром она исчезала, и весь день ее невозможно было найти. Ему необходимо было ее видеть.

Пол пошел в яхт-клуб. Если потребовалось бы, он достал бы луну с неба. Он нашел место в баре, с которого ему хорошо была видна Алиса. Матросскую шапочку она заткнула сзади за пояс юбки.

Проходя мимо, она встретилась с ним глазами. Она зашла даже так далеко, что коснулась его руки, но не остановилась, чтобы поговорить. В ее глазах ему почудилась жалость. Она не хотела обидеть его, но и не хотела быть рядом.

Он жаждал развеселить ее, изменить настроение, но его заставляло молчать настороженное выражение ее лица. Вид у нее был огорченный и опустошенный. На бледном лице появились два розовых пятна.

Через два дня кончится лето. Совсем недавно, когда вселенная для него заключалась не в одной Алисе, от него требовалось дописать статью и начать заниматься в колледже. Именно об этом он должен был думать. Через неделю у него должна была состояться встреча с предполагаемым руководителем. Он планировал уехать в Нью-Йорк в понедельник после полудня. И воображал, что уедет с Алисой.

Все прошлые летние сезоны он уезжал с острова с пустыми руками, ревниво наблюдая за тем, как Райли и Алиса выезжают со стоянки парома на своем потрясающем, доверху загруженном «Гремлине АМС». За рулем Итан, а Джуди спорит с ним о том, по какой трассе ехать — Южной, Северной или 495-й. Пол замирал при мысли о том, что в этом году — самом удивительном из всех — он уедет не один. Он уедет с Алисой.

Его ошибка заключалась в том, что он облек свои желания в чересчур определенную форму. Он поживет в квартире на 72-й улице минимальное количество дней, а пока поищет место вблизи колледжа. Виллидж, как он знал, до абсурдного дорогой район. Ему было стыдно, что он рассчитывал в этом плане на свои деньги — хотя, вероятно, не слишком стыдно. Он заманивал бы туда Алису каждый вечер после занятий. Они бы день и ночь занимались любовью. Немного спустя ее зубная щетка перекочевала бы на бортик раковины в его ванной комнате. Ее кружевной бюстгальтер был бы переброшен через край ванны. Они вместе перекрасили бы квартиру в цвета, выбранные ими (или ею). С каким счастьем он избавил бы чертова Джонатана Дуайера и весь район Бруклина от присутствия Алисы.

Теперь он стал опасаться, что замахнулся на слишком многое. Он снова оказался с пустыми руками.

Вино казалось кислым на вкус. Он едва различал за барной стойкой смазливое личико девушки, которой нравилось угощать его полными мисками крекеров.

Иногда Алисе придется с ним говорить. По крайней мере, ей придется сказать «До свидания».

Ей только двадцать один год. Еще две недели назад она была девушкой, а он хотел привязать ее к себе физически, духовно и эмоционально теперь и навсегда. Разумеется, это было чересчур. Неудивительно, что он относился к самому себе с подозрением. Он давно знал, что, когда наконец раскроется перед ней, то вспыхнет, как пожарный рукав, загораясь на своем пути от каждой искры.

Он смотрел, как Алиса принимает заказ от молодой пары, которую он не узнал. У нее немного дрожала рука с карандашом. Догадывается ли она, что он на нее смотрит?

Алиса отвергала его, а он так по ней тосковал. Он хотел сдаться на ее милость. Какая-то его часть, совершенно безрассудная, повелевала ему сделать что угодно, чтобы быть рядом с Алисой. Но в этом-то и заключалась проблема. Ведь он пришел в надежде на ее доброту.

Когда он стоял на пороге, чтобы уйти, она повернула к нему милое, тоскующее лицо, словно хотела что-то сказать. Было ли ей жаль, что он уходит? Из-за этого по дороге домой мысли его завертелись в другом направлении.

Может быть, она придет к нему ночью. Может быть, она тоже скучает по нему. Может, ей, как и ему, невыносимым кажется спать в постели одной. Может, она захочет дать ему еще один шанс.

И может быть, ему удастся наконец не принимать все так близко к сердцу. Хорошо бы, он просто был с ней и не надеялся на слишком многое.

И вот он лежал в своей постели, где недавно они занимались любовью, приобщаясь к многообразным и волнующим способам ее выражения. Проходили часы, и она не появлялась. К утру он стал понимать, какими лукавыми и безнадежными были его иллюзии.

Алиса упаковала одну парусиновую сумку с самыми необходимыми вещами. Потом тихо вышла из дома с опущенной головой. Это был тяжелый отъезд.

Собираясь встретиться с Райли в больнице, она заставила себя сосредоточиться именно на этих мыслях. Она представляла себе Райли, ожидающую на парковке и отважившуюся на отъезд. Они доедут на такси до вокзала и вернутся в город. Райли в качестве амбулаторного больного отпустили, слава богу, под надзор группы кардиологов из пресвитерианской больницы Коламбия. Родители поедут в Бэй Шор за машиной. Райли отказалась подождать и ехать домой с ними. Она захотела поехать домой с Алисой.

Алиса быстро шла к первому парому. Ее догоняли ветер и дождь и еще, как она с испугом поняла, Пол. Он встал непривычно рано для себя.

Она пока еще не остановилась и не подавала вида, что заметила его. Она не знала, что ему сказать. Так трудно было ему лгать. Он захочет узнать, куда она едет, и что она скажет? Ей хотелось просто сесть на паром и отплыть с этого острова. Если бы она только могла еще несколько минут идти с опущенной головой, ничего не видя и словно не существуя, то это ужасное завершение лета исчезло бы. После этого она вновь могла бы соображать.

Она понимала, что оставляет позади обломки крушения. А сейчас происходило дальнейшее разрушение из-за ее неспособности и нежелания оглянуться на него. Это было медленное умирание ее величайшей надежды. Но она ощущала свое несчастье отстраненно, словно сидела на вершине холма, наблюдая за горящим городом.

У нее дрожали ноги. Накануне вечером она ничего не ела. Она не помнила, когда в последний раз садилась, чтобы поесть.

Вчера днем они с Райли изменили ход своих жизней. Сделав один вынужденный звонок, Райли отменила свое руководство курсами NOLS в горах Роки. Другим, более решительным звонком, Алиса отсрочила свое поступление в юридический колледж. Оказалось, то, что планируешь всю жизнь, может быть отменено в течение пяти минут. На самом деле их планы изменило сердце Райли, но в природе вещей было вообразить, что ты сделала это сама.

Как медленно и мучительно пришлось ей склонять Пола к любви. Она не просто склонила его к этому, а практически потребовала от него любви. Возможно, не стоило действовать так жестко. Но при этом она знала, как легко и просто будет его отпугнуть. Он не доверял ей полностью и не мог бы справиться с сомнениями, повод для которых часто находился.

Она хотела упасть в его объятия, найти утешение, которое могло дать его тело. Но она не могла себе этого позволить. Снова и снова с того места, где она лежала в постели Пола, уютно свернувшись в его объятиях, она слышала звук сирены.

Хуже всего было то, что нельзя было рассказать Райли про нее с Полом. Не говорила она потому, что была виновата. Потому что понимала, что это нехорошо. Если не могла сказать Райли, то не следовало этого делать.

Неужели Райли догадалась об этом? Господи, что, если она знает? Что она подумает? Алиса и Пол — два человека, которым она доверяла больше всего.

Облака были такими плотными и низкими, что Алиса чувствовала их прямо у себя над головой. Берега залива были пустынными, и никаких следов парома.

Солнце умеет отыскивать ослепительное разнообразие цвета: бирюзовый — морской воды, бледно-зеленый — травы на дюнах, насыщенный красный — автофургонов, все цвета радуги лодок, лежащих на песке днищами вверх. А когда солнце исчезает, исчезает цвет и люди тоже. Удивительно, до чего быстро и бесповоротно. Пейзаж становится настолько безлюдным, что трудно вообразить, что здесь когда-то целыми семьями бывали люди. Вода, небо, растения, дома, пешеходные настилы — все окрашивается в безжалостный серый цвет.

Алиса не привыкла бурно выражать свою радость. Напротив, чувство вины, переполняя ее всю, делало ее всемогущей, словно именно она прогнала солнце с небес. Или, быть может, они с Полом впали к нему в немилость, погрузившись в суровый монохромный мир. Они сознательно распрощались со стабильностью, к которой начали уже привыкать, думая, что сразу получат все блага.

Алиса, пошатываясь, немного прошла вперед. Она говорила себе, что надежда еще есть. Если бы только можно было на какое-то время избежать его вопросов и требований, тогда, стоит ей уехать с острова, все выглядело бы по-другому. Через неделю-другую она позвонит ему в городе. Возможно, будет уже слишком поздно спасти то, что у них было. Может, она этого даже не хочет. Но, по крайней мере, Райли расскажет ему о том, что случилось, и он все поймет.

Она не уедет. Не сможет. Немыслимо, чтобы она уехала, не сказав ему ни слова.

Но у нее на ногах туфли. Она уезжает.

Ему следовало отпустить ее, если она этого хочет, но он был взбешен. Что с ней случилось? Она действительно не хочет его видеть? Или просто убегает от него? Что, по ее мнению, ему делать?

Неужели она и вправду собирается исчезнуть с острова и из его жизни? Это именно то, чего она хочет?

Он ускорил шаг, чтобы ее догнать. Она увидит его. В ее походке стала заметна нервозность, а шея неестественно напряглась.

Когда она повернула к берегу залива, он поравнялся с ней и пошел рядом.

— Алиса, куда ты идешь? — спросил он.

Она на миг обернулась, но не остановилась. Лицо у нее было несчастным.

— На паром.

— Я догадался. Ты навсегда уезжаешь?

Его футболка насквозь промокла от пота. Он несколько дней не брился и был этим немного смущен.

— Нет, не навсегда.

— Значит, до лета? — У него не было желания скрывать свой гнев. — И ты не собиралась со мной попрощаться?

— Я не… в общем. Я собиралась… но…

— Собиралась? Господи, Алиса, в чем твоя проблема?

Ее лицо выражало скорее не жалость, а мольбу.

— Я просто… чувствую… ты не понимаешь, и я не могу тебе сейчас объяснить. Но я собиралась позвонить тебе в городе и…

— Собиралась мне позвонить?

Он узнал эту холодность в своем голосе. В тот момент он ненавидел ее так, как никогда прежде. Он ненавидел ее за эту робкую и глупую попытку смягчить его падение.

— Думаю, пока, — сказала она, — мы… мы не можем продолжать делать то… то, что мы делали.

— Что мы не можем делать? — Он поймал ее взгляд и пристально посмотрел на нее. — Не можем трахаться по пять раз на дню?

Она споткнулась и остановилась. У нее было такое ощущение, словно он ударил ее по щеке. Она снова пошла. Он видел, как она провела рукой по глазам. Голова была опущена.

— Мы сейчас говорим именно об этом?

Она повесила сумку на плечо. Она хотела скрыться от него, и от этого ему хотелось следовать за ней по всему пути до Нью-Йорка.

— Куда ты едешь, Алиса?

Она отвела глаза.

Он шел за ней всю дорогу до конца причала, где чувствовался разгул стихии. Он обнял себя руками, чтобы не окоченеть. Она тоже дрожала.

— А знаешь, ты трусиха, — сказал он. — Раньше я этого не понимал.

Алиса увидела паром через плечо. Ей никак было не унять дрожь. Плакать она не хотела. Что, если он последует за ней на паром? Или попытается последовать за ней до больницы? Для Пола огромным облегчением было бы узнать обо всем.

Но что подумает Райли? Алису более всего пугало то, что она может снова предать сестру.

Она плотнее обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. Как только паром причалил, она поспешно вошла на борт. Потом мигом поднялась на верхнюю палубу и там застыла. Она молчаливо отдавала кораблю команду отчалить и прекратить это мучение. Она бы скорее свела счеты с жизнью, чем осталась здесь.

Когда вы бежали к парому, чтобы не опоздать, отчаливание происходило вполне оперативно. Сегодня же он двигался отрывисто и неуклюже, будто была нанята совершенно новая команда. Наконец матрос бросил конец. Она услышала, как набирают обороты двигатели, и вот паром отчалил.

Она увидела стоящего на причале Пола, который смотрел, как медленно отчаливает корабль. Она ожидала, что испытает облегчение, и оно пришло, но ощущение было мимолетным и быстро пропало.

Он что-то кричал ей, и хотя она предпочла бы его не слышать, тем не менее до ее слуха долетели его слова:

— Нужно было тебе оставить меня в покое!

Когда корабль набрал скорость, она дала волю накопившимся слезам. В замешательстве смотрела она, как он подошел к краю причала, поднял руки над головой и нырнул в серую воду.