Последние штрихи

Глава 16

После хорошего почина в виде урока Лив на тему «Как одеваться» и семинара Джейми «Как работать над имиджем» новое расписание стало складываться прямо на глазах. Безусловно, сыграл свою роль и тот факт, что я буквально днем и ночью не расставалась с черновиками, внося бесконечные поправки и дополнения.

Если честно, почти все идеи я черпала из своих старых тетрадей, буквально напичканных на удивление полезными и жизненными советами «от Фрэнни». Все советы касались не столько этикета, сколько просто хороших манер, которые никогда не устаревают: ведь никто не отменял привычку вежливо разговаривать с продавцами или беречь окружающих от обсуждения своей диеты за обедом. Мне оставалось просто выудить эти ценные рекомендации из нагромождения электронных адресов и телефонов.

Мне даже начинала нравиться новая Академия, пока существующая только в моем воображении. Каждый раз, листая пожелтевшие страницы своих тетрадок, я как будто слышала голос Фрэнни — мудрый, доброжелательный и такой любимый… Мне казалось, я и вести себя начала, как она: держала спину более прямо и даже купила открытки для рассылки благодарственных писем. С другой стороны, я осознавала, что мой собственный жизненный опыт тоже может оказаться полезным, поэтому запланировала два предмета, которые хорошо познала не в теории, а на практике: «Как управлять деньгами» и «Как искать работу».

Ведь тот факт, что у Клемми и остальных денег куры не клюют, вовсе не означает, что не надо уметь со своим капиталом управляться. Я собиралась представить финансовое искусство как новое шикарное умение, способное любую девушку сделать звездой вечеринок — вроде приготовления изысканных коктейлей.

Марк после недолгих уговоров согласился прочитать курс «Кредитки без слез», а затем — «Как вести жизнь миллионера в условиях невыгодного кредита».

В пятницу днем мы засели в его кабинете — почти за пределами слышимости шума, который производило «Литературное обозрение» под руководством миссис Ангелль. Поскольку было как раз время ланча, мы мирно жевали сэндвичи, а заодно обсуждали, насколько важно для молодой женщины разбираться в финансовых вопросах.

— Кэтлин всегда говорила, что деньги как зонтик. Они не могут остановить сам дождь, но зато помогают оставаться сухим, — сказала я, раскачиваясь на стуле. — А Фрэнни не уставала утверждать, что умная девушка должна иметь в тайничке сумму, достаточную для покупки билета до Рио в один конец. Уж не знаю, почему именно до Рио…

— И ты это соблюдаешь? — Мы с Марком успели перейти на более неформальную манеру общения.

— Конечно, — с гордостью ответила я. — Причем до Рио и обратно. И всегда соблюдала. Я с восемнадцати лет работала все каникулы.

— Зачем? Ни за что не поверю, что Филлиморы не давали тебе достаточного содержания.

Марк поднял бровь, выуживая из недр своего сэндвича ломтик помидора, чтобы отправить в мусорную корзину.

Я покраснела.

— Конечно, давали… Просто мне всегда нравилось… иметь собственные деньги.

На самом деле меня, можно сказать, не ограничивали в средствах, и эти-то средства я каждый месяц откладывала, а тратила только то, что зарабатывала сама. Наверное, у меня был подспудный страх, что однажды явится моя настоящая мать — и тогда придется все вернуть Филлиморам.

Теперь, правда, мне отчасти была понятна эта щедрость. Не исключено, что приемные родители просто выплачивали пособие от имени Гектора…

— Кстати, помнишь, ты рассказывала про свою соседку по квартире? — вторгся в мои мысли Марк. — Ту самую, которую ты пытаешься перестроить на новые рельсы. Я хотел спросить: ты всегда носишь работу домой?

— Да нет же, господи! Лив совершенно не нуждается в моих советах по поводу туфель. Она и так шопоголик… — начала я и только потом сообразила, что Марк имеет в виду не мою настоящую работу в магазине, а то, чем я занимаюсь в Академии. — В общем… — Я несколько занервничала под его пытливым взглядом, — Я пытаюсь помочь ей выявить некоторые ее параметры… Обнаружить моменты эксплуатационной неустойчивости…

Господи, как будто я говорила не о личной жизни молодой девушки, а о каком-нибудь ершике для туалета!

На столе у Марка зазвонил телефон, но он не стал сразу хватать трубку, а кивнул мне, чтобы я продолжала.

— Говори, говори. Например, очень интересно знать, как можно скучную работу по дому превратить в яркие семинары с журнальными заголовками. Что, твой курс будет называться «Сделай сам: вип-советы»?

Так, похоже, он меня поддразнивает. Хотя у Марка чувство юмора настолько тонкое, что иногда его вообще не разглядеть… То есть нет никакой уверенности — юмор это или нет.

Кажется, наш разговор неумолимо уносило куда-то в сторону от академических проблем. Между тем телефон продолжал звонить.

Марк поерзал на стуле и бросил на меня взгляд поверх очков: в этот момент я отчетливо сформулировала для себя, почему неровно дышу к мужчинам в кашемировых пуловерах, а заодно к их шуткам про сберегательные счета. Просто от них исходит какая-то специальная уютная надежность.

— Может, все-таки ответишь на звонок? Раз нет секретаря.

— Ты имеешь в виду — нет у тебя? — Он снова поднял бровь.

Я промычала что-то маловразумительное.

Он взял трубку, все еще продолжая игриво смотреть на меня.

— Марк Монтгомери, — сказал он будничным тоном, но неожиданно резко выпрямился на стуле. — Что? Сейчас? Но в моем графике они записаны на конец следующей недели. Боже упаси. Я и не думал повышать голос…

Марк перехватил мой взгляд и тут же изобразил лицом персидского кота. Я сразу поняла: на проводе мисс Торн.

— Да, она здесь. Я ей передам. Понял: через десять минут. — С этими словами он положил рубку на рычаг. — Я имею в виду плановое собрание, состоящее из меня, мисс Торн и лорда Филлимора.

— Да? — переспросила я, надеясь, что Марк добавит: «Собрание отменено».

— Состоится прямо сейчас. Лорд Филлимор оказался в Лондоне и подумал, что надо воспользоваться этим и обсудить твои новые начинания.

У меня в горле застрял кусок сэндвича, и я закашлялась.

— Но это невозможно! Мы же только-только начали новые занятия! Мисс Торн сразу же начнет его отговаривать…

Марк отложил ланч и принялся рыться в бумагах, видимо отбирая то, что ему обычно пригождалось для таких случаев.

— Не стоит паниковать. Лучше так. По крайней мере, сейчас она не сможет сказать ему, что твой план не работает. Чтобы делать такие заявления, надо хотя бы попробовать.

— Но почему он приехал? Он же не собирался? — спросила я вслух. — Он же ненавидит Лондон…

— Наверное, захотел встретиться с тобой. — Марк протянул мне стопку бумаг. — Вот, я сделал некоторые расчеты. Можешь помахать ими перед носом у мисс Торн. А я тебя поддержу.

Я мучилась сомнениями.

— Ты хочешь отправиться туда с информацией от имущественного агентства? Скажи мне прямо — я должна знать…

Марк некоторое время барабанил пальцами по столу, после чего сказал:

— Нет, не в этот раз. Думаю, будет справедливо дать тебе побольше времени для решающего броска. Кроме того, — он поднял взгляд, демонстрирующий спокойствие и уверенность, которых так не хватало мне, — я начинаю думать, что твоя бизнес-идея действительно совсем неплоха.

Честное слово, я и сама не поняла, откуда на моем лице взялась нагловатая ухмылка.

— Что ж, это прерогатива джентльменов — менять свое мнение, — сказала я и немедленно удалилась в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок.

Убедившись, что мои пуговицы, помада и зубы сияют, как новенький пенни, я перегнулась в лестничный пролет и заметила лорда П., который стоял двумя этажами ниже, возле полуживого плюща.

«Отлично», — подумала я и бросилась вниз по ступенькам. Возможно, и не с той грацией, которая понравилась бы мисс Макгрегор. Разумеется, я стремилась опередить мисс Торн и вправить лорду П. мозги по поводу моего грандиозного плана.

Уже на полдороге я поняла, что опоздала: до моих ушей донесся низкий мужской голос, который тщетно пытался вклиниться в бурный словесный поток, издаваемый другим голосом — женским.

Стыдно, конечно, подслушивать, но я не устояла.

— Не сомневайтесь: Франсес бы это точно одобрила. Вам просто необходим отпуск. Я могу поехать с вами, если вам нужна компания. Да нет же, вы нисколько не стары для лыж! Вы еще совсем молодой мужчина, Пелхэм! — Вслед за этим раздался заливистый девичий смех.

Ну конечно, это была Адель.

Интересно, в курсе ли лорд П., что заниматься спортом вместе с Адель — занятие, представляющее угрозу для жизни?

Вцепившись в перила, я продолжала слушать ее воркующий голос, который не оставлял сомнений, что эта тварь подошла к лорду П. практически вплотную.

— Все, что в моих силах… Невозможно представить, что значит потерять любимого человека, пока это несчастье не случится лично с тобой. Только я понимаю вас по-настоящему, Пелхэм…

— Вы так добры…

Я не стала слушать дальше и дошагала недостающие пролеты.

Лорд П. был явно рад меня видеть, тогда как по лицу Адели пробежала тень, прежде чем она «включила» свою восторженную улыбку.

Как я и подозревала, Адель почти повисла на лорде П.: держа старичка под локоть, она дружески похлопывала рукав его темно-серого кашемирового пальто. Когда я подошла, она даже не убрала руку — только перестала похлопывать.

— О, Бетси! — воскликнула Адель. — Дорогая, какой чудный на тебе костюмчик! По-моему, ты прекрасно демонстрируешь нашим студенткам, как можно одеваться в условиях невыгодного кредита. Хотя, знаешь, на главной улице тоже есть совсем неплохие магазины…

Судя по одежде, главной улицей для Адели была Слоун-сквер, но, если честно, я не собиралась дарить ей столь легкую победу.

— Спасибо! — сказала я. — Фрэнни всегда говорила, что хорошие туфли — ключ к любому костюму.

— Значит, ты унаследовала свой стиль от нее, — любезно отозвалась Адель, но тут же добавила положенную ложку дегтя. — Если можно так сказать.

Лорд П., судя по всему, не уловил нашей пикировки и продолжал улыбаться во весь рот.

— Кажется, у нас сейчас будет собрание, — обратилась я к нему.

— Да-да-да, и это превосходно! — радостно кивнул он. — Все очень удачно сложилось. Адель понадобился совет относительно одной картины, и мы с ней заглянули на торги «Кристис». Вот тут-то я и подумал: хорошо бы остаться до вечера — повидать тебя, встретиться с Монтгомери-младшим, немного пошептаться с мисс Торн — в общем, выяснить, как у вас идут дела.

Лорд П. был в отличном расположении духа, и, скорее всего, как это ни печально, благодаря Адель.

Адель тронула его за руку.

— Надеюсь, вы меня извините? Мне нужно идти готовиться к уроку.

Я прямо рот открыла от такой неприкрытой наглости. Что?! Что ты сказала? К какому еще уроку?

— Превосходно, — ответил лорд П., не замечая моего искреннего возмущения. — Приятно видеть, как в трудное время все подставляют друг другу дружеское плечо.

— Рада стараться! — произнесла Адель и помахала наманикюренной рукой. — Поки-чпоки!

Я подняла было руку, чтобы помахать в ответ, но, к счастью, вовремя спохватилась. Есть все-таки в этой твари что-то гипнотическое.

Собрание — если это слово уместно — длилось не более десяти минут.

Я изложила свои идеи, Марк меня поддержал, мисс Торн пыталась вякать про потерю Академией «собственного неповторимого лица», и в итоге лорд П. велел мне продолжать работать в том же духе — типа, посмотрим, что будет после Дня открытых дверей.

Вот, собственно, и все.

— Бетси, не найдешь ли времени выпить со мной чаю? — спросил лорд П., когда мы закончили. — Я тут перебирал вещи Франсес и нашел кое-что для тебя. Думаю, тебе понравится.

— Конечно понравится! — радостно воскликнула я.

Мы с ним пересекли шумную площадь Пикадилли, миновали несколько клубов на Сент-Джеймс-стрит и вышли к «Атенеуму».[44] Здесь лорд П. теперь останавливался, когда приезжал в Лондон.

Он усадил меня в тихом уголке своей спальни, поставил поднос с чаем, после чего вышел и вскоре вернулся с маленькой сумочкой, украшенной пайетками. Это была любимая винтажная театральная сумочка Фрэнни, когда-то приобретенная еще ее матерью в Индии. Она использовала ее только в особых случаях.

— Здесь есть несколько вещиц, — сказал лорд П., и по его нервным движениям я поняла, как он взволнован. — Думаю, тебе понравится. Будешь чай?

Пока он разливал чай из серебряного чайника, я осторожно открыла сумочку. В ней оказались памятные вещицы из моего детства. Здесь все было вперемешку (так умеют только мужчины): старинные сапфировые сережки, на которые я всегда облизывалась, жемчужная нитка, которую Фрэнни носила и в пир, и в мир — с твидовыми костюмами, со свитерами, с сарафанами и даже с купальниками… Кожаный альбом с моими фотографиями: вот я сижу на пони, свесив толстенькие ножки, Фрэнни держит поводья, а Нэнси и Кэтлин стоят на заднем плане в своих практичных куртках. На другой фотографии Фрэнни держит меня на руках, фоном служат розовые кусты на Хафмун-стрит. Мне не больше года, я в смешных шотландских бриджах…

Лорд П. подал голос.

— Первая твоя фотография, Бетси. До этого Франсес все боялась, что тебя потребуют обратно. На каждый звонок в дверь вздрагивала.

— Правда? — удивленно спросила я, почувствовав уже забытый укол горя.

Фрэнни никогда не показывала своего страха. Я думала, одна я боялась, что меня захотят забрать у Фрэнни.

— А она знала, кто может за мной прийти? — Об этом я никогда не спрашивала лорда П. — Наверное, догадки были?

Лорд П. подал мне чашку. На его лице читалось внутреннее напряжение. Вероятно, нежелание вторгаться в чуждую для него область эмоций боролось в лорде П. с естественной потребностью исполнить свой долг.

— Никто из нас представления не имел, кто мог бы тебя подбросить. Разумеется, мы пытались наводить справки, но, честно говоря… мы были так счастливы, что ты нам досталась, что особо не усердствовали.

— Но у вас были хоть какие-нибудь подозрения? — не отступалась я. — Может, Фрэнни узнала золотую пчелку — ту, которая лежала в коробке?

— Пчелку? Понятия не имею. Даже если и узнала, мне она ничего об этом не говорила… — Лорд П. выглядел смущенным. — Это могло бы помочь?

— У всех девушек в Академии были тогда такие пчелки, — сказала я. — На поминальном вечере я встретила одну из выпускниц тех лет, и она сразу ее узнала. Она считает, пчелка — это верный признак, что моя мать была одной из девушек, которые тесно общались с так называемыми мальчиками в «бентли». Фрэнни ведь могла хотя бы догадываться насчет кандидатуры?

Кажется, лорд П. был просто в шоке.

— Господи, да кто тебе такого наговорил?

— Одна из прежних выпускниц, — уклончиво ответила я, не желая выдавать Нелл. По крайней мере, пока.

— А что она сказала про… — Он даже как будто побледнел. — Про молодых людей, с которыми эти девушки общались?

— Что это такая компания золотой молодежи, которая тусовалась с девушками из Академии. Состояла из отпрысков богатых семей, устраивала дебоши по всей Англии… — На лорда П. было жалко смотреть: его лицо побелело, как рисовый пудинг, но меня уже понесло. — И что Гектор тоже был с ними, — добавила я.

Мне удалось удержаться от прямого вопроса: «А он действительно мой отец?» или «Вы именно поэтому взяли меня к себе?» Тем не менее вопрос будто нарисовался в воздухе сам собой — во всяком случае, лорд П. его услышал.

Он опустил глаза и глубоко вздохнул.

— Да, это были не лучшие времена для Академии, — с трудом произнес он. — Если не считать твоего появления, конечно. Но лично я связи не вижу. Никакой.

Впечатление было, что он просто заткнул пальцами уши и сделал вид, что не понимает, о чем речь. Пришлось смириться с мыслью, что эту тему развить не удастся.

— А какой он был — Гектор? Ну, то есть я хотела сказать, что он за человек вообще?

— Если вообще, то для начала Гектор — человек, который не приехал на похороны матери, — сухо произнес лорд П.

— Но почему? — Это было действительно странно: на вечер памяти Фрэнни съехались женщины со всего мира, а единственный сын только прислал букет белых роз на семейные поминки. — Наверное, он совершил что-то на самом деле ужасное, из-за чего не мог приехать даже по такому случаю, — продолжала я. — Но что же это могло быть? Или его отлучили от церкви… — Меня вдруг поразила страшная догадка, — А может, он в тюрьме?

— Нет! Нет, он не в тюрьме… — Лорд П. потер переносицу. — Бетси, об этом очень трудно говорить…

«Потому что Гектор — действительно твой отец…» — мысленно закончила я. Ну что мешает лорду П. это сказать?

На некоторое время он замолчал, собираясь с мыслями. Стало даже слышно, как в камине потрескивает огонь.

— Франсес всегда говорила, что Гектор не плохой, а просто слабый… — сказал наконец лорд П. — Без стержня. Он всегда был слишком ведомым, даже когда учился в школе, вечно делал то, что велят другие. Нам с Франсес никогда не нравились мальчики, с которыми Гектор проводил время. Они были как раз из тех, с кем она не рекомендовала встречаться своим воспитанницам. Один — гонщик; неплохой парень, но отчаянный не в меру. Другой, сын наших друзей, совсем сбился с пути. Гектор, конечно, был очень славный мальчик, но ему не хватало нравственных ориентиров. Не знаю, как это получилось, только его так называемые друзья в трудную минуту поступили с ним не слишком красиво…

Лорд П. замолчал, словно вслушиваясь в эхо своего голоса. Ему действительно было больно такое говорить, но должна же я знать правду. Пусть и такую горькую.

— Никому не хочется думать про своего сына, что он вырос негодяем, — продолжал лорд П. — Боюсь, с Гектором получилось именно так.

Слова лорда П. как-то не очень вязались с обрывками воспоминаний о «красивом и милом» Гекторе, которые я слышала от Фрэнни.

— А что произошло? — спросила я. — Почему он уехал?

— Случилась автомобильная авария — там был один из его дружков. Но это не по его вине… — Лорд П. порывисто вздохнул. — Потом выяснилось, что авария связана с карточными долгами, в которых замешаны весьма темные личности. И вот тут как раз был виноват Гектор. Но он, вместо того чтобы по-мужски ответить за свои поступки, просто банально сбежал. Оставил записку, от которой Франсес едва не хватил удар: дескать, папа, мама, я совершил такое, после чего не смогу смотреть вам в глаза, пока не исправлю ошибку.

Я с такой силой вцепилась в театральную сумочку, что пайетки впечатались в кожу.

— Это когда он уехал в Аргентину? Вы нашли его?

— Нашли. Я потратил на поиски несколько лет. Нанял детективов, они прочесали всю Южную Америку. Вроде вышли на Гектора в Буэнос-Айресе, но он опять улизнул! — В голосе лорда П. промелькнуло нечто похожее на восхищение. — В жизни не видел человека, который так упрямо плыл бы по течению. Я потом еще долго пытался напасть на его след, даже сам несколько раз летал в Аргентину, но в этой стране слишком легко затеряться, особенно если есть деньги. — Он поднял взгляд. — В общем, в какой-то момент, Бетси, я понял, что больше не хочу искать своего единственного сына. Франсес продолжала писать ему на тот адрес, который у нее сохранился, но Гектор ни разу не ответил. Я и не сомневался, что он не станет отвечать. Мне казалось, если он решит, что это ему надо — неважно, по какой причине, — то сам найдет способ связаться с нами. Потом я, правда, еще раз пытался разыскать его, когда Франсес заболела… — Лорд П. развел руками. — Увы, и на этот раз Гектор не захотел найтись. Последние слова Франсес были о нем: все, говорит, простила бы ему, только бы вернулся. Нет, я ни за что не простил бы Гектора. Хотя бы потому, что Франсес так страдала из-за него в свои последние минуты.

В ту же секунду глаза мои защипало от слез, а в горле застряла едкая горечь.

— Но у Франсес была ты, — сказал лорд П. и слегка сжал мою руку. — Это очень хорошо, что у нее была ты… Ты принесла ей настоящее счастье.

Он посмотрел на меня своими запавшими, но по-прежнему голубыми глазами и улыбнулся. И я вдруг разом все поняла. Все события, подозрения, догадки и улики как будто в один момент разлеглись по полочкам. Скорее всего, девушка из Академии забеременела от Гектора, он стал играть на деньги, чтобы сбежать с ней, но попал в переделку, влез в долги — и вынужден был покинуть страну. После этого девушку выгнали разгневанные родители, она подбросила меня Филлиморам, а Гектор поклялся не возвращаться в Англию, пока не поправит дела. А может, моя мать тоже сбежала в Аргентину? Может, они уехали вместе и поэтому она, так же как он, не явилась на вечер памяти?

В таком случае ничего удивительного в том, что Фрэнни и лорд П. всю жизнь заботились обо мне как о родной — я ведь действительно им родная. Очень может быть, лорд П. поручил мне заняться спасением Академии в надежде, что для беспутной парочки это будет лишний повод вернуться. Похоже, я обязана расставить все точки над «i» не только для себя самой, но и для них — Гектора, Фрэнни и… и моей матери.

Я проглотила комок в горле. Значит, все произошло из-за меня! Из-за меня сбежал Гектор, и из-за меня Фрэнни умерла с тяжестью на сердце.

— Это я во всем виновата, простите, — сказала я.

— Не вини себя, — Лорд П. полез в карман за носовым платком. — Ты не должна винить себя! Ты единственное светлое пятно в этом кошмаре! — Он развернул платок и протянул мне. — Это не ты — это я должен извиниться, что посвятил тебя в столь гнусные подробности, — удрученно сказал он. — Бог свидетель, мне было бы приятнее рассказывать, что мой сын Гектор — успешный консультант по бизнесу с университетской степенью. Но как раз это я могу сказать не о нем, а о моей девочке. И я очень этим горжусь.

Он так и сказал: «моей девочке».

Я даже улыбнулась сквозь слезы — так я была счастлива. И почти не чувствовала себя виноватой…

Дома я снова залезла в театральную сумочку Фрэнни — и в маленьком кармашке на молнии, рядом с тюбиком помады «Эсте Лаудер» (разумеется, ее любимого ярко-алого цвета), обнаружила кое-что еще.

А именно сложенный вчетверо листок почтовой бумаги, на котором было красивым почерком выведено:

Я не верила своим глазам. Это была та самая записка, которую моя мать оставила в коробке вместе со мной. Я никогда в жизни ее не видела, так же как до этого не видела самой коробки из-под мармелада.

Что-то небрежное и даже равнодушное таилось в этом тексте: никаких тебе объяснений, ни положенных «целую и обнимаю» в конце, ни даже элементарной подписи. Может быть, поэтому Фрэнни и не хотела мне ее показывать. С другой стороны, она написала «о моей дочке». Я была чьей-то дочкой, и моя мать хотела, чтобы я имела больше, чем она сама могла мне дать.

И сам почерк — он был такой юный, такой девчачий… Такой же, как у Дивинити или Клемми. Да и вряд ли она — та, что писала эту записку, — была старше. У меня дрогнуло сердце, когда я представила себе юную особу с торчащими ключицами, которая сидит и пишет вот это — так же как мы писали друг другу развеселые записки в конце тетрадки:

Фрэнни сохранила этот листок, спрятав среди других своих сокровищ, и постаралась, чтобы в конце концов он попал ко мне в руки вместе с жемчужной нитью, сапфировыми серьгами и часиками в стиле ар-деко.

Наверное, теперь она была не против, если бы я нашла свою мать, даже хотела бы этого. Я еще раз посмотрела на записку. Ведь если я найду мать, значит, смогу найти и отца. Я должна найти для нее Гектора. И я найду его.

Я вытащила из своей сумки телефон и дрожащими пальцами набрала номер Нелл Говард. Все это время я не отрывала глаз от листка с запиской. А что, если Нелл сможет узнать ее почерк? Конечно, я понимаю, что на Слоун-сквер все пишут примерно одинаково, но все же…

— Дорогая, это я, Нелл!

Я принялась сбивчиво говорить:

— Нелл! Это Бетси! Ты не могла бы…

— Я сейчас не могу говорить! Прости, котик! Оставь номер, и я позвоню, как только… Спасибо!

Я уставилась в стену и некоторое время слушала короткие гудки в трубке. Затем достала ежедневник и открыла его на чистой странице.