Повелеваю — стань моей!

Глава четвертая

Эти слова застали Шехаба врасплох. Неужели Фара заподозрила, что никакого ужина не будет и он что-то задумал? Но каким образом? Когда и чем он себя выдал? А может, она решила начать собственную игру, чтобы проверить свои сомнения? Но тогда почему у нее на глазах слезы?

Шехаб снова подумал о том, насколько хорошей актрисой может быть Фара Бьюмонт. Что случилось с его интуицией, которая всегда помогала безошибочно уличить человека в фальши и которая сейчас подсказывала, что этой женщине можно верить?

Обескураженный, он убрал руки.

— Фара, дорогая, я тебя не понимаю. О чем ты говоришь? — Он постарался сказать это как можно ласковее, чтобы успокоить ее и снова расположить к себе.

— Не надо больше слов! — Она закрыла лицо руками. — Больше всего на свете я ненавижу ложь! Просто скажи, что тебе от меня нужно.

Она его раскусила. Поразительно, и как только ей это удалось? Желание, которое он намеревался изобразить, превратилось в настоящее, возникнув помимо его воли и вопреки голосу рассудка? Хотя сейчас не время думать об этом. Главное — развеять ее подозрения.

— Но я не понимаю, о чем ты говоришь! Несколько минут назад в твоих глазах отражались чувства, которые сжигают и меня, а сейчас ты даже не смотришь на меня! Я тебя чем-то обидел?

Фара резко вскинула на него взгляд:

— Ты не обидел, но я прочитала все в твоих глазах.

— Но что прочитала? — не позволяя ей отвести взгляд, допытывался он.

— Я тебе не интересна. Точнее, интересна, но не так, как ты пытаешься меня убедить. Я не нужна тебе как женщина, как человек! Мне показалось, ты другой, а ты такой же, как они... Я нужна тебе лишь как способ достижения целей. Ну, так для чего я тебе нужна?

Шехаб онемел. Ему показалось, что Фара Бьюмонт была целиком охвачена вспыхнувшей между ними страстью. Но выяснилось, что в отличие от него она не потеряла головы. Должно быть, он преждевременно и чересчур явно начал торжествовать, до того как ее подпись будет поставлена на необходимых документах.

Но ее разочарование было искренним! И теперь понятно, почему из страстной нимфы, какой была минуту назад, она вдруг так неожиданно превратилась в холодную, отстраненную. Сколько еще человек до него пытались использовать ее в своих целях, не заботясь при этом о чувствах? Шехаб подозревал, что таких было немало. А если это так, то не приходится удивляться такой повышенной подозрительности, как у нее.

Сколько же раз ей приходилось сталкиваться с вероломством мужчин? В ее глазах теперь он ничем не отличается от других. И как теперь убедить ее снова поверить ему? Во всем признаться и раскаяться? Еще неизвестно, как она отреагирует, когда услышит, — что он лгал ей с самого начала, утаив настоящее имя. А если после этого Фара вообще откажется продолжить с ним общение, то ему тогда только останется похитить ее по-настоящему и вынудить на брак с ним. Он был озадачен не на шутку. Идеи одна бредовее другой вихрем кружились в его голове. Вдруг среди них наконец мелькнула спасительная мысль.

Раз Фара обвинила его в том, что он лгал о своем интересе к ней, нужно попытаться убедить ее в обратном. Шехаб был уверен, что справится без труда. Ведь это — чистая правда!

Он вздохнул почти с облегчением.

— Не знаю, по какой причине у тебя родились такие подозрения. Возможно, я прошу слишком много, но все же постарайся мне поверить. Еще никогда ни одна женщина не была мне желанна так, как ты, с первой же встречи. — Он заглянул ей в глаза, но она поспешила опустить ресницы. — Должно быть, мужчины причинили тебе много горя, раз ты готова подозревать меня бог знает в чем. Я лишь сошел с ума от страсти и совершаю совершенно безрассудные поступки.

Он заметил, как ее щека слегка дрогнула при этих словах. Она некоторое время помолчала, потом подняла голову. Но по-прежнему избегала встречаться с ним взглядом.

— Это правда? — неуверенно спросила она.

— Может, это тебя убедит?

Шехаб взял ее за руку и, преодолевая сопротивление, привлек ее к себе. Она тут же ощутила, как он возбужден, и, залившись краской, поспешила отстраниться.

— Я верю тебе, но мне кажется... это не единственная причина, по которой ты со мной. — Ее голос звучал неуверенно, но Шехаб уже понял, что она готова сдаться.

Он повторил:

— Я сказал тебе правду. Для меня ты самая желанная женщина на свете. — Он осторожно коснулся ее шелковистых волос и стал перебирать их пальцами. — Возможно, я знаю причину твоего недоверия. Мне не следовало так спешить — слишком много всего произошло за последние два часа. У тебя не было времени разобраться в своих чувствах. Я даже не сказал тебе, куда мы держим путь. Ты не ожидала, что ужин состоится в самолете, поднявшемся в воздух?

Она молчала, но ее взгляд чуть потеплел.

Шехаб улыбнулся, дотронулся до ее щеки, ощутив ее нежную гладкую кожу.

— Мне кажется, я даже догадываюсь о причине такой подозрительности. Незадолго до того, как мы взлетели, я отлучился, чтобы узнать новости по поводу одной очень важной для меня сделки. Полученная информация меня насторожила, поэтому я не сразу сумел с нее переключиться, и ты увидела меня совсем другим человеком.

— Понимаю, — кивнула Фара, — но не могли бы мы вернуться?

— Значит, ты мне все-таки не веришь.

— Я тебе верю, — поспешно сказала Фара, — но на земле мне будет гораздо спокойнее.

Шехаб задумался на несколько секунд, потом сказал:

— Хорошо. Конечно, у тебя есть причины относиться ко мне с недоверием. Как-никак мы познакомились только сегодня. Наверное, я имею право упрекнуть тебя в легкомыслии. Ты так легко согласилась принять мое предложение, а ведь на моем месте мог оказаться человек совсем уж непорядочный.

Фара зажмурилась, жалея, что не может в эту минуту слиться по цвету с обивкой кресла. Ладно, она запаниковала, и Шехаб благородно взял всю вину на себя, хотя в сложившейся ситуации они оба повели себя безрассудно. Ей ничего не стоило отклонить его предложение поужинать, и тогда этой неловкой сцены, где она готова была сгореть от смущения, можно было избежать.

— Пожалуйста, не надо быть таким благородным и великодушным, — взмолилась она. — Иначе на земле не найдется такой норы, в которую мне хотелось бы забиться.

— Если так пойдет дальше, мы закончим все обоюдными извинениями и разбежимся в разные стороны, — усмехнулся Шехаб. — Может, сойдемся на том, что это просто недоразумение, и продолжим наслаждаться этим вечером и обществом друг друга?

— Ты хочешь продолжить вечер с особой, которая ни много ни мало обвинила тебя в лицемерии и назвала тебя чуть ли не преступником?

— Вообще-то, можно было бы и тебе задать этот вопрос, ведь я, можно сказать, тебя действительно похитил. Но я не буду. Мы согласились, что оба были не правы, и убедились в искренности намерений друг друга.

— Когда это мы согласились? Я что-то не помню, чтобы такое говорила.

Шехаб широко улыбнулся.

— Вообще-то, если ты еще не поняла, это мой главный недостаток: предвосхищать события.

— То есть решать за других? Так и есть. Но как я могу быть уверена, что ты не скрываешь от меня других недостатков, о которых мне необходимо знать?

— Это вопрос серьезный, и обсуждать его на голодный желудок не рекомендуется. Ты еще не проголодалась? Мой шеф-повар приготовил мои любимые блюда из национальной кухни. Не желаешь попробовать? Кажется, вот и ответ, — подмигнул он Фаре, у которой вдруг заурчало в животе.

Шехаб встал, предложил ей руку и повел в находящийся за большим телевизионным экраном отсек, где стояли стулья, обитые бархатом, и стол из плексигласа, накрытый на двоих.

Когда ушел официант, Шехаб сам поднял крышку стоящего перед ней блюда, и от исходящего от него аромата ее рот мгновенно наполнился слюной. Фара с наслаждением втянула в себя воздух.

— Метачи, — улыбнулся Шехаб. — Жаркое из телятины, приготовленное в томатном соусе, с добавлением плодов бамии, баклажана и кабачков. То, что похоже на равиоли, — специально замешенное тесто, порезанное на кусочки. Его добавляют не сразу, чтобы тесто сохранило свою тягучесть. В качестве гарнира также может идти рис, а есть блюдо можно с хобезом.

— Ты говоришь про этот хлеб? — Фара наклонилась, чтобы глубоко вдохнуть аромат необычного хлеба, вызвав у Шехаба улыбку. — Кто бы мог подумать, что ты знаешь рецепт твоих любимых блюд.

— Почему ты думаешь, что я не умею готовить?

— Если бы ты умел, тогда ты и вовсе был бы настоящим чудом. — Шехаб открыл рот, но Фара не дала ему сказать: — Нет, не нужно больше никаких доказательств. Я лучше попробую, все это, пока не захлебнулась слюной.

Она потянулась за столовым прибором. Смеясь, Шехаб, перехватив руку девушки, взял вилкой кусочек мяса и поднес к ее рту, не отрывая от нее глаз.

Фара была не в силах противиться этому ангелу-искусителю, который собирался кормить ее, как маленького ребенка. Легкое смущение, которое она испытывала поначалу, исчезало по мере того, как пустела ее тарелка. Шехаб устроил небольшую проверку дегустационных способностей Фары, и она с удовольствием приняла игру.

До этого ужина Фара была убеждена: интимнее того, что произошло между ними в саду, быть уже ничего не может. Но, оказывается, если лакомиться десертом из одного столового прибора вдвоем — эротики в том ничуть не меньше.

Шехаб потчевал ее с ложечки. И Фаре было приятно видеть, с каким жадным вниманием он смотрел на ее губы. От этого сердце Фары начинало колотиться большой птицей в груди.

— Я стану толстой и некрасивой, — с милым жеманством произнесла она, проглатывая очередной кусочек нежнейшего десерта.

Шехаб опустил руку с ложкой и окинул ее таким восхищенным взглядом, что Фара окончательно растаяла.

— В это трудно поверить.

— Увы. Диета, еще раз диета и занятия в спортзале. То, что ты видишь, результат долгих и кропотливых тренировок.

— Мне понравилось тебя кормить, но совсем не хочется, чтобы ты ради этого себя истязала.

Шехаб отложил ложку и подал ей руку. Усадив ее в кресло, он сел подле нее на широкий подлокотник. Помолчав несколько минут, Шехаб лукаво прищурился:

— Ну так что, прекрасная Шахерезада больше не сердится на меня?

Она с улыбкой выгнула бровь:

— Я еще подумаю, каким будет наказание для... Кстати! Мне до сих пор еще не известно, какой наряд был на тебе.

— Это национальная одежда мужчин-туарегов1.

Фара заставила себя оторвать взгляд от ходивших под его рубашкой мускулов.

— Так вы всегда так одеваетесь?

— Нет, довольно редко.

— Я мало знаю про них.

— Родина туарегов — пустыни Северной Африки. Многие из них по-прежнему живут там и очень гордятся своим происхождением. Это их родина испокон веков. Арабы пришли туда из Азии, но смешанные браки между двумя народами по-прежнему крайне редки. Исключение составляют случаи, когда этого требуют интересы государства.

Фара недоверчиво покачала головой:

— Надо же, а я думала, что туареги — это тоже арабы.

— Туареги — это совсем не то, что ты думала. Их язык совсем не похож на арабский.

— Век живи — век учись, — вздохнула Фара. — Я-то считала себя образованным человеком, а тут выясняется, что наоборот — невежда.

— Я расскажу все, что ты захочешь узнать.

— А как вы одеваетесь в повседневной жизни?

— Жаль тебя разочаровывать, но, за исключением некоторых церемоний, я хожу в современной одежде.

— Имей в виду, мне ничуть не жаль! Ты мне так понравился в одеянии из сказок «Тысячи и одной ночи»!

Шехаб вскинул брови. Его глаза засверкали.

— Хотя я предпочитаю современную одежду, но национальный наряд в моем гардеробе тоже имеется. Я могу надеть что-нибудь по твоему выбору, однако при условии, если ты согласишься меня раздеть. — Он вздохнул: — Ну а пока, увы, об этом остается только мечтать.

Ее словно обдало теплой волной, Фара густо покраснела.

Шехаб с насмешливым удивлением воззрился на нее:

— Несколько часов назад передо мной была бесстыжая сирена, а сейчас ты краснеешь от моих невинных фантазий?

— Невинных? Ну... А ты представь себя на моем месте. То, что случилось между нами...со мной это впервые. А если бы еще и фотографии напечатали... — Фара содрогнулась, представив, во что превратилась бы их жизнь, если бы Шехаб не взял ситуацию под свой контроль.

Шехабу потребовалось некоторое время, чтобы переварить эту новость. Фара Бьюмонт хочет убедить его, что до этой встречи с ним она не принимала приглашений от мужчин поужинать дома, на яхте или в самолете, включая то, что обычно за этим следует? ______________________________

1 Туареги — этническая группа берберов

Невероятно.

— Вот что, — продолжила Фара, не замечая его скептического взгляда, — когда мы приземлимся, не провожай меня, ладно? Хватит тех сплетен, которые могли уже о нас распустить. Я вызову такси. Чем меньше нас будут видеть вместе, тем скорее о тебе забудут.

Шехаба почему-то задело ее предложение:

— По-моему, кто-то обещал встретиться со мной еще не раз.

— Я для папарацци как магнит. Поверь, это то, чего не пожелают и врагу, а ведь ты мне не враг.

Однажды все может измениться... Но в эту минуту Шехаба занимало совсем иное.

— Боишься, что меня узнают?

— А ты хочешь сказать, что не опасаешься того же? — изумилась Фара. — До сих пор ты оставался в тени, а ведь о тебе всегда ходило столько слухов! Какой же смысл сейчас во всеуслышание заявлять о себе? Поверь, этого не стоит делать.

— Стоит. Ради тебя стоит.

— Спасибо, — с благодарной улыбкой сказала Фара. — Такие слова приятно слышать любой женщине. Но ведь ты меня не знаешь, и может оказаться, что я недостойна таких жертв. Такой мужчина, как ты...

— Что значит, такой мужчина, как я? — подхватил ее слова Шехаб, не дав закончить фразу.

— Но ведь в восточных культурах женщине полагается быть добродетельной и...

— Ты имеешь в виду то, что твой поступок в саду никак нельзя назвать добродетельным? Ну и что? Мы оба хотели одного и того же. Кем же теперь ты прикажешь мне себя считать? Волокитой? Я, кстати, себя к таковым не отношу.

— Может быть. Но ведь требования, которые мужчины предъявляют женщинам, отличаются от тех, которые они предъявляют к себе.

— Только не я.

— Может быть, — грустно повторила Фара. — Однако из нас двоих именно ты остановился, тогда как я совсем потеряла голову.

— То же самое произошло и со мной, — заметил Шехаб. — Меня остановил страх, что после ты обвинишь меня в намерении воспользоваться твоей слабостью. Я не верил в рассказы о всепоглощающей страсти, пока сам не стал ее жертвой. Иначе как объяснить то, что стоит мне только взглянуть на тебя, как тотчас хочется заняться с тобой любовью?

Взгляд, который Фара подарила ему, говорил о том, что их желания схожи. Однако вслух она сказала другое:

— Мне не хочется, чтобы твоя личная жизнь стала достоянием общественности. Поверь мне на слово, от такой популярности иногда хочется выть волком.

— До меня не так-то просто добраться, — привлекая ее к себе, сказал Шехаб. — И у меня достаточно власти, чтобы заставить их забыть о нас обоих.

В его голосе так явно прозвучала угроза, что Фара не удержалась от смеха:

— Ты сказал это таким тоном, что у меня мурашки по спине побежали. Однако что-то мне подсказывает, вряд ли твои приемы законны.

По губам Шехаба скользнула хищная улыбка:

— Ты напрасно волнуешься, ангел мой. Я лишь собираюсь накормить их собственной кашей. Вряд ли каждый из папарацци окажется святым и безгрешным, особенно если раскрыть некоторые их методы получения информации.

— Око за око, так, что ли? — засмеялась Фара.

— Этот принцип жизни существует столько же, сколько и само человечество, и я не вижу причин отрекаться от него. Так что самых обнаглевших особей время от времени полезно ставить на место, чтобы не быть сожранным стаей.

— Всегда приятно иметь могущественного покровителя, — произнесла Фара и вздохнула. — Но думаю, мне лучше все-таки отказаться от подобной помощи.

— То есть ты все еще сомневаешься, что мне по силам навсегда отвадить от тебя самых настырных папарацци?

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Просто мне становится не по себе, как подумаю, что вмешательство такого человека, как ты, многим может стоить работы. Так что пусть все будет как есть. Ведь должны же они когда-нибудь оставить меня в покое, верно?

— Беспардонные журналисты нагло суют носы в твою личную жизнь, а ты еще берешь их под защиту?!

— Просто стараюсь не обращать на это внимания, вот и все, — ответила Фара. — Что бы они ни писали — я молчу. Когда-нибудь им надоест сочинять небылицы обо мне, и они переключатся на кого-нибудь другого.

Шехаб едва сдержался, чтобы тут же не начать убеждать Фару разрешить навсегда отбить желание у папарацци преследовать ее. И не важно, какие средства для этого пустит он в ход.

— Раз ты отказываешься от моего предложения... — вздохнул он, — не хочу даже думать о том, во что превратится твоя жизнь после нашего возвращения. Поехали со мной? — вдруг предложил Шехаб.

Фара растерялась:

— Не знаю... Конечно, моя вина во всем этом тоже есть, но....

— Я не прошу поехать ко мне, чтобы переспать со мной. — Он усмехнулся и добавил: — По крайней мере, не сразу. Предлагаю тебе просто побыть моей гостьей.

Видя ее нерешительность, Шехаб продолжил мягко, но настойчиво:

— Мы можем лучше узнать друг друга. Не отказывайся сразу. Подумай.

— В этом-то и проблема. — Фара беспомощно посмотрела на него. — После нашего с тобой знакомства у меня такое чувство, что я забыла, как это делается.

— Тогда ты тем более должна согласиться. Обещаю не давить на тебя и дать возможность разобраться в своих чувствах, — убеждал Шехаб.

— Если ты постоянно будешь рядом, я не смогу ни в чем разобраться. — Фара посмотрела на него умоляюще: — Отвези меня домой, Шехаб. Я очень благодарна тебе за предложение, но мне, правда, нужно побыть одной.

Шехаб напряженно думал, стараясь ничем себя не выдать. Если он сейчас сделает то, о чем его просит Фара, она может охладеть к нему или увлечься кем-нибудь еще — женщины так переменчивы! И тогда придется начинать все сначала, а у него не так много времени. Придется снова лгать...

— Как скажешь, — разочарованно проговорил Шехаб. — Я велю пилотам приземляться.

Фара кивнула и, откинувшись на спинку, закрыла глаза.

Шехаб что-то сказал в переговорное устройство и сел рядом с ней. Никто из них не говорил больше ни слова. Через некоторое время у Шехаба зазвонил сотовый телефон, и Фара вдруг ощутила какое-то смутное беспокойство. Она открыла глаза и посмотрела на него.

По мере того, как он слушал своего собеседника, его лицо приобретало все более угрюмое и замкнутое выражение. Изредка он задавал какие-то вопросы, но ответы, судя по всему, не радовали. Наконец он положил трубку, но не сказал ни слова, словно не замечая ее вопросительного взгляда.

— Что-то случилось? — решилась спросить Фара.

Шехаб едва заметно вздрогнул, взял ее руки в свои и только потом ответил:

— К сожалению, сделка, о которой я уже говорил, откладывается на неопределенный срок. Боюсь, без меня там не обойтись. — Он легонько коснулся губами ее виска и с сожалением улыбнулся: — Видимо, на некоторое время нам придется расстаться. Мне очень жаль.

Фара не двигалась. На нее вдруг накатило такое сильное отчаяние, какого еще не доводилось испытывать. Впервые в жизни ей встретился такой необыкновенный, потрясающий мужчина, но счастье уже собирается покинуть ее.

— Некоторое время — это сколько? — прошептала она.

— Может, несколько дней, а может, недель. Я пока не знаю всех подробностей.