Практика для некроманта

18.2

– ЙАААА ССССС ВЛИБЛО МИОРКЕ! – с оглушительным треском раздалось из крохотного устройства, лежащего на столе. Фирс Хассел поморщился и устало снял с головы обруч. Задание служителя Ноккереля было интересным и невыносимо сложным. Он просил создать артефакт, который транслировал бы мысли через небольшой динамик, что по громкости сравнился бы с обычной человеческой речью. Стихийник мог только догадываться, зачем Василиску, который, напоив своей кровью, может и так услышать всю правду от собеседника, такой артефакт, но он старался. Когда перед тобой ставят невыполнимую задачу, тем интереснее с ней справиться. Тем более, Ноккерель попросил именно его, а не старшекурсников с факультета магической инженерии, значит, с ним считаются, а это не может не льстить. Новая попытка, и очередной набор бессвязных звуков раздался в мастерской: – Сииигхнд жзврееееески бгхеееесиииит. Фирс упёрся лбом в столешницу. – Я словно в родную деревню попал, все шипит и свистит, – сказал, заглянувший в мастерскую инквизитор. Он заботливо поставил перед стихийником чашку с чем-то дымящимся и сел напротив. – Не выходит. Не понимаю, где я напортачил, – удручённо бормотал Фирс, попеременно крутя в руках то обруч, то динамик. Что-то давало сбой, что-то мешало транслировать мысли. Но что? – Можно мне? – Ноккерель протянул руку, и парень отдал ему обруч. Василиск водрузил себе на голову устройство и спросил: – Что нужно делать? Стихийник даже подпрыгнул. Голос служителя Скьерзилдена раздавался прямо из динамика, в то время как губы его не шевелились. – Работает! – воскликнул Хассел. – Но почему? – Как любопытно и занятно, – фейри продолжал общаться через устройство. – Ты очень талантливый студент. Не хочешь уехать доучиваться в Скрьезилден. Мне бы пригодился такой помощник. – Помощник? – ухмыльнулся Фирс и снял у Василиска с головы обруч. – Я сильнее и умнее тебя, Ноккерель. Какая мне выгода? Будь на месте Нокка другой служитель Скьерзилдена, Фирс бы уже корчился на полу и плевался кровью за такие дерзкие слова, но Василиск даже бровью не повел. В конце концов, он сам установил с южанином эти неформальные отношения. – И не поспоришь. Но я не настаиваю – с улыбкой ответил инквизитор. – В любом случаезнай, что у тебя всегда есть друг и союзник в Скьерзилдене. Фирс снова надменно оскалился: – Я наводил о тебе справки, служитель Ноккерель, у тебя почти нет веса и влияния в городе инквизиторов. Попадись я к вашим в лапы, ты вряд ли что-то решишь. Стихийник буквально проверял границы дозволенного, но Василиск был спокоен и расслаблен: – Ну это пока нет веса. Слепой не я, а они. Я вижу проблемы нашего гхм… структурного подразделения. Не я один недоволен его работой. – И ты так просто говоришь мне, что задумал переворот? – Фирсу сейчас было бы даже проще, если бы Ноккерль избил его до кровавых соплей, чем, слушать такое! – Ну да. Пойдешь нажалуешься кому-нибудь, южанин, или мне назвать твоё настоящее имя, огненная птица Сорплата? – ласковые нотки исчезли из голоса Василиска. Стихийнику вдруг стало страшно, но не из-за могущественной змеи, сидящей напротив. Страх был другим. Ему не было объяснения и поднимался он из глубин сознания, словно что-то исполинское пыталось вытолкнуть Фирса из собственного тела. И это произошло. Мир потемнел, и волшебник уронил голову на грудь. Но в таком положении он просидел недолго, очнулся он уже почти в тот же миг. Фирс медленно поднял веки, и глаза его пылали огнем так ярко, что даже слепой Ноккерель узрел это сияние. – А я все ждал, когда ты покажешься, птичка. Ну здравствуй, старый друг. Помнишь меня? – Чего ты хочешь за своё молчание, Василиск? – трескучим словно костёр голосом спросил изменившийся Фирс Хассел. – А ты действительно будешь торговаться, может, лучше сразу убьешь меня? – Я не убийца, – твердо ответил южанин. – Скажи это последнему келпи Иствинсена, которого ты сжег дотла под водой! Да ещё и героем стал. Браво. – У меня не было выбора, то существо пыталось утопить Мёрке. Мне жаль. Мальчишка тоже тяжело перенёс случившееся. Это его первый раз. Ни я, ни он не рады смерти фейри, – признался Хассел. – Мальчишка… Абстрагируешься от очередного своего воплощения. Которую жизнь ты уже проживаешь на этом свете, Феникс? – Сбился со счета. Ты вызвал меня поболтать о моих реинкарнациях, или у тебя более серьёзное дело ко мне? – Банши, – жадно прохрипел Василиск, словно заблудившийся в пустыне Сорплата путник, молящий о глотке воды. – Мне нужно назвать существо на “И”? – спросил феникс, склонив голову набок. – Иса! – Это воплощение сделало из тебя шутника, – оценил Василиск. – А я всегда таким был. Или ты запамятовал? Тебе на “А”. Не спи. Мы с тобой долго пожили, игра будет интересной. – Мне нужна банши, которая живет в этих землях. Что ты знаешь о ней? Феникс переменился в лице, шутить ему резко расхотелось, и его губы начали едва заметно дрожать. А руки сжались в кулаки. – Зачем тебе банши? – О, ты знаешь её. Где её найти? – ЗАЧЕМ?! Я пытаюсь начать всё заново. Я даже Седого Демона простил. Разве все мы мало страдали? Не ищи ее! Не лезь к нам! – прорычал огненный демон. – Я не обижу её, феникс. Мои руки, в отличие от твоих, не замараны кровью собратьев. Даже служа в Скьерзилдене, я не убил ни единого фейри! – Нет. И к Мёрке не приближайся. Её душа не выдержит этого воспоминания. Пусть живет жизнью смертной и не знает, что породил на этой землёй её полный боли и отчаяния крик. Василиск тяжело вздохнул и отодвинулся. С фениксом спорить бесполезно, но даже его реакции вполне достаточно. Банши где-то рядом, и он обязательно отыщет её. День-два, месяц, годы. Для бессмертных это миг. Жаль, что когда он подобрался уже так близко к желанной фейри, время непременно замедлится. – Ладно. Верни мне мальчишку. Он ещё недоделал артефакт. Бедняга даже не догадывается, почему он не работает у него. Долго дурить собственную душу будешь, феникс? – Сколько потребуется. Мне нравится эта новая жизнь. Мёрке рядом и я, наконец, могу прикоснуться к ней, не причиняя боль. Тебе не понять. – Мне-то? – горько усмехнулся Ноккерель. – Я на любимую никогда не взгляну. – Если бы тогда в прошлом, я мог бы вырвать свои глаза, чтобы быть с Мёрке, я бы сделал это. Будем мериться в трагизме наших судеб, Василиск? – Ладно, ты победил, – фейри покорно вскинул руки. Феникс грустно улыбнулся Ноккерелю напоследок, и пламя в его взгляде погасло. Фирс Хассел долго моргал, пытаясь понять, что случилось. – Я уснул, что ли? – спросил он служителя Скьерзилдена. – Ага. Выпей-ка кофе. Ты, кажется, устал. – Почему же у меня не работает-то? – Фирс снова надел обруч на голову. – Хххххварггггхтит ппыыыытххххасшсяяяя. Оссссшггаххтанооовиииищщщщщсь. – Бред! Толку от него никакого! – раздосадовано воскликнул парень и чуть не запустил артефакт через всю комнату. – Все отлично. Со мной-то работает. Меня устроит. Просто у тебя, Хассел, мозги набекрень. Стук в дверь прервал заготовленную Фирсом речь, в которой он тоже собирался дать оценку мозгам Василиска. Не дожидаясь ответа, в мастерскую заглянул Синд. – О, трупоед. Ты-то мне и нужен. Иди сюда, – Хассел сорвался с места и напялил на некроманта обруч. – Подумай о чем-нибудь. – Нигрхкккогда нгееее дгеллллай, ппппппптух жщщщарный, — затрещал динамик. – Это он меня или тебя, Фирс, жареным петухом обозвал? – хохотнул змей. Хассел грязно выругался, а Василиск от восторга захлопал в ладоши: – Прелестно. Беру. – Оно не работает же, – сокрушался стихийник, а Синд переводил вопросительный взгляд с инквизитора на южанина. – Мне кто-то объяснит вообще, что здесь происходит? Ноккерель поднялся с места и потрепал по волосам обоих мальчишек. – Мозги у вас двоих набекрень. Эк, вселенную раскорячило, раз она в одном месте вас собрала. Чудеса! Жду вас однажды в Скьерзилдене. Встряхнём этот бренный человеческий мир, да демонята? Хассел покрутил у виска и присвистнул, отвечая некроманту на его немой вопрос, но тут же получил подзатыльник от Василиска. – Артефакт я заберу. Адепт Хассел, можешь поместить динамик во что-то символичное. Механическую летающую рыбу, например? Я видел твои прошлогодние работы. Птиц ты делаешь красивых. – Говорящая да ещё и летающая рыба? И в чём тут символизм? Рыбы-то не разговаривают. – Именно, – подмигнул слепой Василиск и мечтательно добавил: – Она поймет… Когда придёт время, она всё поймет.