Правила игры в чудо: Растет ли в подмосковном лесу дерево желаний?

Глава 16 Я и говорю — чудо!

В монастыре Дмитрий Викторович с Ириной, прихватив Ивана и Ольгу, ушли снимать интервью с настоятельницей. А младших Рукавишниковых знакомила с обителью Настя, курносая девчонка в платочке, со множеством веснушек на светлом личике. Лицо было из тех, про которые говорят «солнышко ясное».

Настя начала издалека — от самого основания древнейшего на серпуховской земле монастыря. Тогда, в 1360 году, святитель Московский Алексий читал акафист Божией Матери и услышал от иконы Пресвятой Богородицы веление поставить монастырь ее имени в пределах града Серпухова.

— Тамо бо возлюбихо место на спасение многим душам человеческим, — с удовольствием нараспев выговорила Настя.

— Ух ты! Я бы ни за что такое не запомнил! Это старославянский, да? — восхитился Кирилл.

— С Божьей помощью все можно, — сказала Настя. — Ты слушай, не перебивай…

И послал святитель инока Варлаама отыскать место для монастыря. И, отправившись, в первой версте к юго-западу от Серпухова, среди дремучего соснового бора на правом берегу реки Нары, остановился Варлаам на ночлег. И в нощи услышал необыкновенный звон и гремение сосудов железных и медных.

— Это, наверное, колокола звонили? — догадалась Мила.

— Может, и колокола, — согласилась Настя. — Да только не обычные, а небесные — какие еще могли быть тогда в дремучем лесу?

Так вот, услышал Варлаам звон и решил, что именно здесь угодно Богу иметь монастырь. И известил об этом с радостью Алексия.

Алексий же, спустя немного времени, сам пришел в Серпухов и спервоначалу остался недоволен выбором Варлаама. Но, заночевав на указанном келейником месте, святитель тоже услышал звон и голос, повелевший ему: «Зде монастырь постави!»

Неспешно и обстоятельно Настя вела свою повесть и добралась наконец до года одна тысяча девятьсот девятнадцатого.

— Обитель наша была в расцвете. Люди находили здесь радость и вспомоществование. В богадельне бедняков бесплатно лечили, выдавали лекарства. Благодать кругом была несказанная. И с каждым днем становилось краше и краше.

Только настали тяжелые времена, и после революции случилась беда. В девятнадцатом году монастырь закрыли, сестер из их дома выгнали. И разместилась здесь «Школа красных военлетов», а потом военное училище. И стал называться наш монастырь авиагородком, а во Введенском соборе и Алексиевском приделе расположили склады. В Георгиевском храме — клуб с кинобудкой, в остальных корпусах — классы, казармы, мастерские, офицерские общежития, котельная…

— Круто! Авиагородок — это, конечно, не макаронная фабрика. Ты что, Настя, не знала? У вас тут, ну в Серпухове, в церкви Николы Белого, еще недавно макароны лепили. Нам Ира с телевидения рассказывала. А у вас — летчики. Покажи, где самолеты стояли!

Кирилл, слушавший вполуха, похоже, заинтересовался рассказом. До этого он оживился лишь однажды, когда речь зашла о временах татаро-монгольского ига.

Настя тогда рассказала, как в 1382 году татары ворвались в монастырь. Они крушили обитель, а потом татарский воин, взяв икону святого Иоанна, стал издеваться и пилить ее. И вдруг из доски показалась кровь. Татарин не остановился и назло перепилил икону еще в двух местах. Тогда доска вдруг чудесным образом соединилась. И татарин пришел в себя, и поразился, и обратился ко Христу.

Кирилл, конечно, сразу же захотел посмотреть чудесную икону и перепиленные места с запекшейся кровью, а вот теперь его заинтересовали самолеты.

— Не было здесь самолетов, Кирюша, не попустил Господь. А чудеса разные были и по сей день случаются.

— Ну-у, ты сказала — чудеса. Чудеса — они только раньше были, в прошлом. В древности. А теперь нет. Вот ты, Настя, хоть одно видела? Чтобы не кто-то другой тебе рассказал, а прямо с тобой чудо — такое случалось? Только без вранья, по-честному…

Кирюша уставился на Настю и ждал, что она скажет.

И Мила с Наташей уставились. Говоря откровенно, все трое в глубине души верили, что чудо с Настей случалось. Ведь она пусть и не монахиня, но все же девочка необыкновенная, в монастыре живет.

А Настя молчала. Казалось, она сомневается, стоит ли откровенничать, но все же решилась:

— Случалось! Вообще-то я не отсюда, не местная. Беженка я. Из Грозного я. Мы долго не уезжали, несмотря на войну. А два года назад взрывом убило бабушку и дедушку. И мы поехали к маминой двоюродной сестре Любе. Она живет в Подмоклове, это тут недалеко, ниже по Оке. И в поезде нас обокрали — забрали вещи, деньги, часть документов. Осталось только немного денег, их мама отдельно прятала, да паспорт. Конечно, тетя Люба нам помогла: нас кормила, поила. Но всего не купишь: у нас и белья не осталось. А работать мама сразу не могла, потому что приезжая. А я все думала: «Ну почему, почему с нами это все случилось?»

А через неделю тетя Люба повезла Настю с мамой на службу в Серпухов, в женский монастырь. И тут Настя узнала, что строитель монастыря преподобный Варлаам не только исцелял людей. Еще он делал так, что пострадавшим от воров возвращалось назад украденное. И тогда девочка стала молиться Варлааму и просить о помощи.

— И что? Неужели вам все вернули?

— Так я про что говорю! Уже через несколько дней тете Любе сообщили, что забытые вещи нужно забрать в Москве на вокзале. В документах нашли письмо, где тетя Люба звала нас к себе. На конверте был адрес — наш и ее, обратный. В Грозный, конечно, никто сообщать не стал. А с тетей Любой связались.

— А деньги? И почему «забытые вещи»? Ты же сказала, что вас обокрали?

— Я же и говорю — чудо! А вернули все-все, даже деньги.

— А может, вы их просто куда-то спрятали подальше, чтоб никто не увидел? А потом и сами забыли куда. И решили, что кто-то украл. У меня так тоже бывало. Надо только сказать: «Черт-черт, поиграй и отдай», и все тут же найдется, — затараторила Мила, но вдруг осеклась, увидев, как изменилась Настя в лице. Да и Наташа изо всех сил давила сестренке на ногу, чтобы та соображала, что говорит!

— Извини. Я не подумала, что здесь про черта нельзя. И вещи ваши, конечно, украли. У меня тоже недавно пропали семена колокольчиков. Мы с мамой возле дома хотели сажать. И сколько я ни просила того, кто на букву «ч», ничего не нашлось. Вот попрошу Варлаама, чтобы вернул! И чтобы наказал вора.

— Насть, а почему у вас тут столько развалин? — спросил Кирюша. — Это что, летчики постарались?

Он явно пытался сменить тему. Как будто из добрых побуждений, словно намереваясь отвлечь внимание от оплошности Милы. Но на самом-то деле просто потому, что отлично знал, куда подевались семена колокольчиков.

— Разве это развалины! Вот в 1995 году, когда по милости Божией Священный Синод благословил возобновление монашеской жизни в нашей обители, здесь действительно были развалины — ни одной крыши, вместо окон — провалы. Серпуховчане все по кирпичикам растащили на дачи.

— А вы объявите субботник, — сказал Кирилл, потом подумал и уже убежденно продолжил: — В самом деле, объявите. Думаешь, никто не придет? Да я бы сам первым пришел!

— А ты и так приходи. Матушка настоятельница всех зовет, кто хоть что-то умеет.

Кирилл недоверчиво посмотрел на Настю:

— А разве можно? Нет, правда? Можно? Мы бы приехали. Мы и обои можем клеить, и штукатурить, а я плотничать могу… Наташ, ведь правда, приедем?

— Я бы приехала, точно. И мама, я думаю, тоже. И папа. Если и правда можно. — Наташа вопросительно посмотрела на Настю.

А Настя вдруг спохватилась:

— Слышите — колокол? Нас ждут на обед, в трапезной.

— Нас? В самой настоящей трапезной? И еда будет постная?

— Обычная монастырская. Всем, кого угощали, нравилось. А вы что, никогда не постуете? — Настя удивленно посмотрела на ребят.

— Постуем, а как же! Но ведь не все время. В Великий пост в первую неделю и последнюю обязательно, и еще — перед Рождеством. И еще как получится. Мы ведь, например, в школе завтракаем, а там что дадут, то и ешь. Скажи, а тебе не трудно так жить — есть только то, что положено, одеваться, как велят? Не трудно никогда не грешить? — задала Ната давно вертевшийся на языке вопрос.

— Иногда трудно. Иногда нет. Но не получается никогда не грешить. Тяжелее всего не грешить в мыслях. Ведь мысли как ветер, их не удержишь…

— …Огурцов и помидоров 150 банок, варенья 300 литров, компота 405 литров, свеклы 500 кг, — перечисляла монахиня Елена заготовки, сделанные в монастыре прошлым летом.

Совершенно объевшиеся гости слушали ее и приходили в себя после поглощения блинчиков с маком, морковного торта и фаршированных овощей. Оля переписывала рецепт салата из капусты, грецких орехов и чеснока, подаренный сестрам паломницей из Грузии.

А потом они распрощались с сестрами и ушли. Дед и Ирина — на улицу Чехова, в художественно-исторический музей. Рукавишниковы — бродить по мощенным белым камнем улочкам древнего Серпухова. Ушли, пообещав вернуться летом — помогать возрождать монастырь.