Предатель. Мы (не) твои

Эпилог

«Какая же я дура, просто клиническая идиотка, – ругаю себя не первый час, – как я могла быть такой слепой? Почему понадобилось произойти этому кошмару, чтобы я наконец поняла, что давно простила Демида!»

Я сижу в приемном покое больницы, мимо туда–сюда снуют люди в белых халатах, пациенты, ожидающие приема, регулярно сменяются вокруг меня, а я все сижу, пялюсь в стену и ругаю себя. Жаль только, на данный момент это никак не поможет Волчанскому.

Ах да, еще я пила какое–то сильно пахнущее лекарство, растворенное в стакане воды, кажется, девушка за стойкой регистрации мне его налила, проникнувшись моим состоянием. Кто–то другой в белом халате предлагал укол, но я отказалась. Мне бы сидеть здесь, не вырубиться, не превратиться в еще одного пациента, потому и капли сойдут. Помочь, они помогли, громкая истерика прекратилась, а тихая пока что надежно заперта у меня внутри. Зато я сижу, как я уже сказала, а не лежу, окунувшись в спасительный сон.

Хотя какой он спасительный? Я бы наверняка видела одни кошмары, так что спать я точно не хочу.

Я была повёрнута спиной вовремя выстрела, зато хорошо рассмотрела расползающееся красное пятно на светлой куртке Демида. Ужасное зрелище, заставляет почувствовать себя беспомощной.

А еще ведь дети, я не сразу смогла разжать руки, в которых держала их, чтобы вызвать скорую помощь, я же не знала, вдруг будут снова выстрелы, а я в первую очередь мать.

Да, звучит так, словно я оправдываюсь, чувствую свою вину. Впрочем, так и есть.

Я действительно чувствую свою вину перед Демидом, ведь если бы не соседи, если бы не дядя Толик, бывший военный и его друг, в два счета скрутившие нападавших, да, их было двое, о чем я узнала тоже после. И если бы не любопытная баба Надя, у которой на наше с Волчанским счастье был перерыв в просмотре любимых сериалов, я не знаю, что бы было с Демидом. Ведь именно она оперативно вызвала и скорую помощь, и полицию, и, кажется, знатно пропесочила их операторов, потому что все службы явились очень быстро.

В общем, как–то так получилось, что я оказалась не при чем. Единственное, на что я сгодилась, это назвать данные пострадавшего, опознать стрелявшую и ее подельника, а также приехать сюда и тупо пялиться в стену.

Да, родители забрали двойняшек, спасибо им, без этого я бы не смогла тут находиться и была бы еще более бесполезной.

А стреляла в Демида Жанна, помогал ей Руслан.

Странная парочка. Или нет, не странная?

В любом случае, если у нее жизнь сбавила свои шикарные обороты, то что его заставило присоединиться к ней?

Ах да, Руслан кричал, что понятия не имел, что у этой сумасшедшей есть пистолет, и что она собирается его использовать, говорил, что хотел посмотреть на наши разборки, не более, и пригнать машину Волчанского, все же он был ему должен.

Может быть, все так и было. Я не следователь, даже там без меня разберутся. Хотя я успела рассказать о мотиве Жанны в красках. Конечно, без подробностей с начала сотворения мира, но самые яркие и важные события я выложила.

Сказали, приехать завтра на более подробный разговор.

Я приеду, с удовольствием приеду.

– Кочеткова? Кочеткова еще здесь? – говорит уставший врач, вышедший из бокового коридора, а я не сразу осознаю, что Кочеткова это я.

– Да, да! – подскакиваю на ноги и едва не падаю, оказывается, мышцы задеревенели, пока я сидела.

– Не нужно травм, Кочеткова, – хмурится мужчина в халате, – идемте, вашему другу повезло, жизненно–важные органы не задеты, даже из реанимации мы его уже перевели. Вы наверняка захотите убедиться во всем сами. Но завтра, чтобы являлись строго в часы приема! Расписание вывешено на входных дверях больницы.

– Конечно! Конечно! Спасибо! – преувеличенно радостно реагирую, но врач лишь молча качает головой и торопливо идет куда–то вперед.

Через несколько минут мы доходим до палаты Волчанского, и тут мой провожатый меня оставляет. Вхожу внутрь, Демид один и даже в сознании. Мне везет? Ему везет? Нам везет?

Пожалуй, последний вариант мне нравится больше всего.

– Здравствуй, – тихо говорю, пока подхожу к Волчанскому, – мне так жаль, я была ужасно не права, ты такой…

Какой именно Демид, я не могу выразить словами. Внутри меня настоящий сумбур.

– Не надо, Рита, все хорошо, главное, вы не пострадали по моей вине, снова, – отвечает бледный Волчанский.

– Не было в происходящем твоей вины! Сумасшедшие есть во всем мире! И мы не в ответе за них! – эмоционально восклицаю. – И я зря тебя не прощала, оказывается, я не хочу больше без тебя. Возьми меня в жены, Демид.

На несколько секунд в палате наступает тишина.

– Что? – Волчанский даже приподнимается на локтях от удивления.

– Лежи, дурачок! – укладываю его обратно. – Из–за тебя меня выгонят!

– Рита, я вообще–то сам собирался тебя замуж позвать, как раз на твой день рождения в следующем месяце, – говорит Демид, таки укладываясь обратно.

– Вот и славно! – широко улыбаюсь. – И фамилию мою возьмешь, как ляпнул когда–то!

Дальше мы вдвоем смеемся, напряжение отпускает, откуда–то приходит ощущение, что все теперь будет поистине хорошо. Вот так просто, без подвохов и интриг. Лишь с обычными жизненными делами. Ничего такого, с чем бы мы не справились вдвоем.

И кстати, Демид–таки стал Кочетковым примерно через два месяца после того, как попал в больницу. А еще через восемь месяцев после нашего скромного бракосочетания, на котором присутствовали только мои родители и двойняшки, у нас с Демидом родился еще один мальчик. Старшие Волчанские приезжали на выписку, не скажу, что они стали душками, но детей у нас красть больше никто не грозился, впрочем, как и стрелять в кого бы то ни было. Жизнь потекла размеренно и спокойно.