Прекрасная партия

13

Через два дня леди Ченсуорт прислала племяннице записку с приглашением на чай. В записке упоминалась только Сьюзен, и миссис Элингтон скрепя сердце пришлось отпустить ее одну.

Леди Ченсуорт выглядела озабоченной и, едва усадив Сьюзен за стол, поделилась своим беспокойством с племянницей.

— Дитя мое, на балу у меня состоялся пренеприятнейший разговор с леди Уаитбери, вашей теткой, — начала она.

Сьюзен отставила чашку и встревожено поглядела на собеседницу — от подобного начала ничего хорошего ожидать не приходилось.

— Насколько я понимаю, ваше знакомство с этой частью вашей семьи состоялось не слишком удачно, — продолжила леди Ченсуорт. — Во всяком случае, она сообщила мне, что в Лондон приехала дочь ее бедного покойного брата, несносная молодая особа с дурными манерами и в компании отвратительно вульгарных родственниц.

— Да, мадам, — уныло признала Сьюзен. — Тетушка Элизабет нанесла нам визит вместе со своими дочерьми и покинула наш дом в большом раздражении. Боюсь, мы все ей совершенно не понравились. Да и я еще напоследок наговорила дерзостей, очень уж она вывела меня из себя…

— Я достаточно узнала вас, моя дорогая, и прекрасно знаю леди Уаитбери, чтобы составить собственное мнение, — ободряюще улыбнулась леди Ченсуорт. — Я сообщила ей, что уже познакомилась с вами и вы оставили крайне приятное впечатление. Полагаю, ей это не понравилось, вероятно, она стремилась отбить у меня охоту, когда бы то ни было встречаться с вами и признавать вас родственницей.

— Я рада это слышать, дорогая тетя!.. — с облегчением воскликнула Сьюзен, которой хотелось обнять и расцеловать великодушную леди. — И я надеюсь ничем не опорочить себя в ваших глазах.

— Когда после бала я передала содержание нашей беседы лорду Саймону, он был в большом негодовании. Вы очень приглянулись ему, и оскорбительные слова вашей тетки привели его в возмущение. Однако, пусть леди Уайтбери и не удалось пробить брешь в наших отношениях, она может здорово повредить вам, милая, и это тревожит меня.

— Повредить? Как именно?

Сьюзен волновало только доброе отношение лорда и леди Ченсуорт, и она почувствовала облегчение оттого, что они с тетей все прояснили.

— Вы не понимаете, как легко свет прислушивается к авторитетному мнению таких, как леди Уайтбери, — озабоченно возразила тетя. — Она может высказать свое недоброжелательное мнение в двух-трех домах, и вас перестанут приглашать. Хорошо еще, я теперь знаю об этом и смогу помешать ей сеять ростки подозрительного и недоброжелательного отношения к вам в обществе.

Сьюзен горячо поблагодарила леди Ченсуорт, но не приняла ее слова слишком близко к сердцу. В конце концов, у нее в Лондоне не так много знакомых, чтобы беспокоиться о домах, где ее не будут принимать. Главное, дядя Саймон и его супруга рады ее видеть. Впрочем, Сьюзен вспомнила угрозы тетушки Элизабет и немного пожалела о своей несдержанности:

Разговор перешел на другое, леди Ченсуорт поздравила Сьюзен с удачным дебютом на балу и намекнула, что та произвела весьма благоприятное впечатление на мистера Гарленда. Это обстоятельство было очень лестно и приятно Сьюзен, так что мысли о злокозненной леди Уайтбери и вовсе покинули ее к тому моменту, когда она простилась с заботливой леди Ченсуорт и направилась домой.

Мистер Гарленд не затянул с визитом и посетил Бредфорд-сквер на следующий день после чаепития у леди Ченсуорт под предлогом вернуть Сьюзен веер, который он после вечера в театре оставил у себя. Юноша был любезен и мил, но казался отнюдь не в восторге от чрезмерного внимания миссис Элингтон и ее дочери.

Прощаясь со Сьюзен, он, понизив голос, выразил надежду, что они с мисс Шелтон еще не раз увидятся в более непринужденной обстановке дома лорда Ченсуорта.

Сьюзен приуныла: она смутно чувствовала, что и в будущем не одно новое знакомство может прерваться в самом начале или свестись только к формальным приветствиям в обществе из-за чересчур навязчивого поведения миссис Элингтон и Джулии, но принимать гостей без их присутствия не в ее власти. А мистер Гарленд был как раз одним из знакомств, которые она была не прочь продолжить.

Все же для всех трех наших дам дни проходили с приятностью в атмосфере благодушного ожидания хороших новостей, и вот наконец наступил гот день, когда у их дома остановилась карета с дорогим сыном и братом.

Сьюзен не было дома в эти пасмурные часы позднего утра. Невзирая на неблагоприятную погоду, она прогуливалась в парке с мисс Баркли, которая нашла время немного пообщаться с подругой в череде праздничных обедов и ужинов. Мисс Шелтон жаловалась Марджери на множество поручений, ежедневно определяемых ей миссис Элингтон, — отвечать на письма и приглашения, так как почерк Сьюзен был наилучшим, передавать наказы прислуге, ездить в лавки за заказанными покупками и бог знает что еще, да к тому же на нее неожиданно свалилась дополнительная обязанность по переделыванию гардероба Джулии.

— Представьте, Марджери, мало того, что я должна давать ей советы, какие ленты лучше поменять или какие кружева пойдут в тон к платью, так в последние дни я же их еще и отпарываю и пришиваю. Кажется, они нашли во мне прислугу, которой можно не платить!

— Действительно, это не очень приятно, — сдержанно соглашалась Марджери. — Но почему вы не скажете прямо, что все эти поручения вам в тягость?

— Мне неловко, ведь я живу в их доме… И потом, все эти обязанности миссис Элингтон не требует от меня исполнять, а как будто бы просит оказать ей любезность.

— Это очень тяжело — зависеть от чьего-то расположения, я знаю это, так как живу с бабушкой, — со вздохом согласилась мисс Баркли. — Но в феврале состоится свадьба, и я буду зависеть впредь от благодушия моего супруга…

Сьюзен не посмела спросить у подруги, насколько сильно она огорчена предстоящим венчанием, но было очевидно, что мисс Баркли не ожидает для себя большого счастья в семейной жизни и давно смирилась с этим. Более того, она видела в замужестве избавление от опеки родителей и бабушки и находила эти перемены необходимыми в жизни каждой леди.

— Почему бы вам не начать приискивать себе жениха, мисс Шелтон?

— Мне? — от души удивилась Сьюзен.

— Ну, конечно, вам. Вы красивы, умны, умеете держаться на людях, и потом, в ваши годы вы не могли не задумываться всерьез о будущем!

— Поверьте мне, это так и есть. После смерти матушки я была озабочена наукой ведения хозяйства в стесненных условиях, а позже решила, что сперва должен вступить в брак мой старший брат…

— Он-то как раз мог бы и повременить, для мужчины возраст не имеет значения, а девушка без приданого не может позволить себе ждать счастливого случая, ей нужно самой создавать его, используя все, чем она располагает от природы.

Сьюзен была поражена тем, что девушка на несколько лет моложе дает ей советы относительно устройства в жизни, но благодарно внимала Марджери в надежде, что ее рассуждения и впрямь могут помочь.

Подумав, она ответила:

— Вы правы, Марджери, за последние несколько месяцев в моей судьбе произошло несколько серьезных перемен — свадьба Эдмунда, переезд в Лондон, знакомство с дядей Саймоном… Все эти обстоятельства можно расценивать как благоприятные знаки.

— Вот именно, Сьюзен! — неожиданно горячо воскликнула Марджери. — Вы заслуживаете того, чтобы быть счастливой, и вы будете, непременно будете!

Сьюзен благодарно пожала тонкую ручку подруги, сожалея, что не может ответить ей таким же пылким уверением, и согласно кивнула головой.

— Пожалуй, вы правы, Джулия и миссис Элингтон все больше и больше утомляют меня, и скоро, боюсь, я не смогу удерживаться от колкостей или даже грубостей. Надеюсь, дядя станет приглашать меня к себе, у него бывает много молодых джентльменов, и, кто знает, может, я понравлюсь кому-то настолько, что недостаток приданого не будет неустранимой проблемой.

— Такие случаи встречаются чаше, чем вы думаете. На балу я видела, как вами любовались ваши кавалеры в танцах, остается только выбрать того, кто вам по душе.

Подруги еще некоторое время вдыхали сырой декабрьский воздух, строя планы относительно будущего Сьюзен, после чего вернулись каждая к своим заботам.

Едва войдя в холл, мисс Шелтон почувствовала: в доме что-то переменилось. Служанки суетились пуще обычного, в гостиной раздавался густой мужской голос, и горничная, помогавшая ей снять пальто, шепотом сообщила, что прибыл наконец мистер Элингтон.

Нетерпение было одним из недостатков Сьюзен, которому она всячески потакала. Торопливо бросим шляпку на резной столик в холле и даже не поправив примятые локоны, она направилась знакомиться со своим шурином.

Джеймс Элингтон оказался крупным мужчиной, не имеющим ни одного шанса остаться незамеченным в любой толпе. Густые светлые волосы и пронзительные голубые глаза в сочетании с решительным выражением лица делали его похожим на уроженца одной из более северных стран. Сьюзен с легкостью могла бы представить его на носу корабля, отдающим команды, или старшим лесничим, трубящим в рог, но в гостиной миссис Элингтон он выглядел неуместно. Впрочем, джентльмен, похоже, везде считал себя находящимся на своем месте. Сьюзен пришлось некоторое время приглядываться к нему, прежде чем она уловила его сходство с Люси, но, представив их рядом, она бы уже не усомнилась в родстве, особенно заметном в форме носа — на эту деталь, как уже понятно читателю, Сьюзен обращала особое внимание. К счастью, мистер Элингтон был высок ростом, иначе он бы выглядел плотным коротышкой.

Он с удобством расположился на диване, в то время как сестра и мачеха сидели на стульях по обе стороны от него и в два голоса расспрашивали о путешествии на родину, не забывая делиться и собственными впечатлениями относительно событий последнего месяца.

Увидев Сьюзен, он неторопливо поднялся с места и так же внимательно рассмотрел ее, как она — его. Он был одет по французской моде, а пострижен, как и граф Рейли, в итальянском стиле, что выдавало долгое отсутствие в родной стране.

— Я привез вам подарки от вашего брата и его супруги, мисс Шелтон. Эдмунд — очень приятный джентльмен и совершенно счастлив в браке с моей сестрой, как я уже говорил матушке и Джулии.

Миссис Элингтон одобрительно закивала — судя по всему, пасынок сразу нашел место в ее сердце, назвав ее матерью.

— Благодарю вас, сэр, мы здесь также надеемся, что они будут бесконечно наслаждаться семейной жизнью, — осторожно ответила Сьюзен. — Надеюсь, тяготы дороги не сильно утомили вас, мистер Элингтон?

Джентльмен небрежно ответил, что он вовсе не изнеженное существо, не умеющее поступиться комфортом, и некоторые неудобства только напоминают путешественнику, что он на пути к своей цели. Столь необычное заявление удивило Сьюзен: как правило, подобные вопросы задаются из вежливости, и ответы содержат такой же набор банальных любезностей, не требующих глубокого обдумывания.

На протяжении следующего получаса мистер Элингтон спрашивал относительно устройства к доме, состояния дел в поместье, ежедневного распорядка, которого собирался придерживаться, пока гостит в доме на Бредфорд-сквер. Судя по выражению лица миссис Элингтон, та не ожидала от па сынка такого настойчивого желания вникнуть во все детали в первый же день по приезде.

Посидев немного молча, так как вопросы ми стера Джеймса не касались ее персоны, Сьюзен сочла, что родственники наверняка желают поговорить приватно, по-семейному, и вышла из комнаты, прихватив свою долю французских безделушек.

Мистер Джеймс ей не понравился. Она ожидала обнаружить копию старшего мистера Элингтона — веселого добродушного джентльмена, а увидела плод воспитания миссис Баркли и других его старых тетушек.

— Пожалуй, вместо завтрашней поездки в театр он будет изучать счета за мясо и уголь, а с утра — пересчитывать наши платья и серебряные ложки, — сказала она себе, радуясь, что ей-то, во всяком случае, не надо держать перед ним отчет.

В этом она глубоко ошибалась. Миссис Элингтон привлекла внимание Джеймса описанием достоинств мисс Шелтон и не забыла добавить, как она рада, что мисс Сьюзен заменяет ей вылетевшую из родного гнезда старшую дочь.

— В самом деле? — удивился он. — Вы, как видно, очень привязаны к этой леди. Каковы ее дальнейшие намерения?

— Намерения? О чем вы, дорогой друг?

— Я хотел спросить, чем она намерена заняться после того, как погостит у вас, миссис Элингтон, — пояснил джентльмен.

— Погостит? О, Джеймс, конечно же, она не гостья в нашем доме, а член семьи. У бедной девушки нет никаких средств к существованию, после женитьбы ее брата она лишилась и той скромной пенсии, что получала по смерти отца, и мы, разумеется, должны проявить заботу о ней!

— Да, пожалуй, если ей не на что жить… — задумчиво согласился мистер Элингтон. — Но она выглядит как настоящая леди — платье, прическа…

Он невольно покосился на граничащий с безвкусием утренний наряд Джулии, а также на ее многочисленные туго завитые локоны, каждый из которых был заколот жемчужной шпилькой.

— Она и есть настоящая леди, дорогой, — умильным голосом продолжила миссис Элингтон. — Она происходит из очень древнего семейства, и только финансовые авантюры ее прадеда лишили эту семью заслуженного достатка. Но ее красота и благонравие полностью покрывают это досадное обстоятельство.

Мистер Элингтон вынужден был согласиться с этим утверждением, хотя Сьюзен не показалась ему уж очень благонравной девушкой — от его наблюдательных глаз не ускользнул ее насмешливый взгляд и легкая улыбка, появлявшаяся на губах в то время, как он задавал естественные, на его взгляд, вопросы о ежедневном укладе семьи.

За обедом гость вел себя безупречно, демонстрируя хорошие манеры — и только. Ни остроумных историй, которыми обычно полны карманы путешественников, ни комплиментов подаваемым блюдам и сервировке, о чем не забыл бы мистер Хейвуд… Впрочем, миссис Элингтон и Джулия были вполне довольны — Сьюзен сидела напротив гостя и прелестно выглядела в светло-голубом платье, что позволяло обеим леди надеяться на проявление им интереса к даме, не являющейся его близкой родственницей.

По мнению, сложившемуся у миссис Элингтон после первой беседы с Джеймсом, он был достаточно серьезен и образован, но при этом не обладал живостью ума, подобно мистеру Хейвуду, и этот недостаток мог помешать ему иметь большой успех у дам. Наличие же прямо в собственном доме хорошенькой девушки вполне могло сподвигнуть его на робкие ухаживания, особенно если барышня будет его поощрять.

Надо заметить, что характер мистера Элингтона не сразу раскрывался окружающим именно в силу его неразговорчивости — ныне в свете были популярны бойкие, даже развязные молодые люди, умеющие рассказать при случае фривольный анекдот или пропеть два-три сонета, и некоторые самонадеянные леди сразу же считали, что постигли суть подобных натур, какие бы недостатки ума, вкуса или благородства на самом деле не таились в этих джентльменах.

Мистер Джеймс Элингтон, благодаря своим тетушкам, с ранних лет усвоил, что излишняя болтливость может ограничить его в свободе поступать по собственному разумению. Будь то победа в драке над сыном бакалейщика или несправедливое наказание учителя — Джеймс отнюдь не спешил делиться этими обстоятельствами с тетками и чаще всего оказывался прав. Его откровенность следовало заслужить, и только покойный дядюшка Прескотт пользовался его доверием до самого отъезда Джеймса из дому, свято храня все сокровенные тайны мальчика. Его краткие воспоминания о мачехе и сестрах содержали горечи, но это не означало, что он должен поспешно открыть им свою душу. Во всяком случае, отсутствие приятной беседы за столом его ничуть не угнетало.

— Расскажите нам об Италии, мистер Элингтон, — наконец не выдержала Сьюзен.

Джентльмен, невозмутимо отложил столовые приборы, расправил салфетку и только после этого поднял глаза на девушку напротив:

— Какой в этом смысл, мисс Шелтон? Ни один рассказ не поможет составить впечатление об этой необыкновенной стране у тех, кто там не побывал.

— Все зависит от желания рассказчика, — возразила Сьюзен. — Обычно вернувшиеся домой путешественники делятся своими впечатлениями с теми, кто не может по тем или иным причинам позволить себе увидеть дальние края. А некоторые, заботясь о просвещении своих сограждан, даже издают книги о своих путешествиях.

— И что описывают эти люди своим восторженным слушателям? — пренебрежительно отозвался мистер Элингтон. — Всегда одно и то же — какое в Италии жаркое солнце, голубое небо, оливковые деревья и кьянти. В лучшем случае, еще упоминают развалины Колизея и папский дворец. Только очень малообразованные или чрезмерно экзальтированные особы могут разглядеть в подобных рассказах плоды просветительской работы.

Миссис Элингтон и Джулия с недоумением слушали эти смелые высказывания, но мисс Шелтон почувствовала раздражение. Ей показалось, что пол экзальтированной особой он имеет в виду ее.

— Что ж, если вам претят подобные истории, не уподобляйтесь таким рассказчикам, мистер Элингтон, — насмешливо бросила она. — Образованный человек с обширным кругозором всегда сумеет рассказать что-нибудь действительно интересное, не опускаясь до банальностей.

— Что ж, я в меру своего красноречия готов удовлетворить ваше любопытство, мисс Шелтон, если вы зададите вопрос в более конкретной форме. Что именно вы желаете знать об Италии? Боюсь, я плохо разбираюсь в чудесах итальянской моды.

— Вместо слова «любопытство» я бы предпочла «любознательность», — ответила на укол Сьюзен. — Что касается моих интересов, они никоим образом не ограничены модой. Я бы хотела знать, как живут итальянцы, восхищаются ли они своими памятниками и знаменитыми полотнами, или привычный вид всего этого великолепия сделал их нечувствительными к прекрасному. Мне почему-то кажется, что иностранцы гораздо больше превозносят эту страну, чем ее жители.

— Итальянцы — шумный, неопрятный народ, мисс Шелтон. Их аристократия гордится своим происхождением от цезарей, но не создает ничего нового, предпочитая похваляться потемневшими от иремени картинами великих мастеров и полуразрушенными дворцами предков.

— Неужели тебе не понравилось в Италии, Джеймс? — вмешалась пораженная речами брата Джулия.

— Если бы я мог выбирать, я бы предпочел Италию без итальянцев, — резко ответил джентльмен. — Созерцать все это великолепие было бы гораздо приятнее в тишине и уединении. Бесконечные уличные свары между домохозяйками, драки нищих и текущие на голову помои сильно портят впечатление от дворцов и статуй.

Сьюзен поняла, что еще немного — и она не удержится от горячего спора с мистером Элингтоном, в котором наверняка потерпит поражение, слишком уж уверен в себе и нетерпим к мнению других оказался молодой человек.

Воспользовавшись тем, что она не любит медовые лепешки, Сьюзен попросила разрешения встать из-за стола и оставила семейство Элингтон беседовать об Италии или о чем им будет угодно.

После обеда Сьюзен обычно отвечала на письма или писала приглашения. Как только она удалилась, миссис Элингтон поспешила продолжить живописание достоинств юной леди, преследуя сразу две цели — отвлечь внимание Джеймса от расходных книг и создать как можно более привлекательный образ мисс Шелтон. На этот раз была очередь ее родных, точнее, тех из них, кто имел вес в глазах миссис Элингтон.

Узнав о существовании у Шелтонов таких родственников, как лорд Ченсуорт и леди Уайтбери, Джеймс отреагировал прямо противоположно ожиданиям миссис Элингтон. Его мачеха хотела возвысить Сьюзен в глазах молодого джентльмена, но необдуманно приписала девушке чрезмерную гордость, которую сама испытывала от общения с родовитыми семействами. К вечеру первого дня пребывания в доме на Бредфорд-сквер мистер Элингтон составил себе определенное мнение о каждой из трех дам, но если Джулия и ее мать вызвали у него умеренную симпатию пополам со снисхождением к их явным слабостям, то Сьюзен показалась ему ловкой особой, пользующейся благорасположением и средствами его семьи для собственной выгоды.

Это убеждение укрепилось в нем, когда на следующее утро он услышал, как Сьюзен решительно отказывает Джулии в помощи выбрать вечерний туалет для поездки в театр под предлогом необходимости прогулки в парке. А если бы он еще узнал, что в этой прогулке мисс Шелтон сопровождает джентльмен, случайно или намеренно оказавшийся в это же время на одной из аллей, его мнение о благонравии мисс Сьюзен еще ухудшилось бы.

Ничего не подозревающая о заговоре, центром которого она являлась, Сьюзен с непритворным удивлением поздоровалась с мистером Хейвудом, внезапно вышедшим ей навстречу из боковой аллеи, и молодые люди двинулись дальше вместе с такой естественностью, как будто гуляли подобным образом на протяжении многих дней.

Разговор зашел о книгах и предстоящих новогодних развлечениях. Сьюзен не считала зазорным для себя посоветоваться с мистером Генри, какие приглашения им лучше принять, а какие — проигнорировать. Джентльмен был впечатлен тем фактом, что у наших дам, так недавно явившихся в столицу, уже есть на выбор по несколько приглашении на каждый вечер вплоть до начала января. Выяснив, что они встретятся в половине перечисленных ею мест, мистер Хейвуд тут же взял с нее обещание потанцевать с ним хотя бы по два танца на каждом балу, после чего Сьюзен сочла необходимым сообщить о приезде мистера Элингтона.

— Старина Джеймс приехал? Вероятно, ваша тетушка чрезвычайно этому рада! — отреагировал, как и положено, мистер Хейвуд.

— Вы ведь знакомы с мистером Элингтоном, кажется, вы как-то говорили об этом?

— О да. Моя матушка всегда была дружна с миссис Баркли и еще более — с ее сестрой, миссис Прескотт, у которой чаще всего проживал Джеймс. Во времена счастливого детства мы нередко играли вместе и немало досаждали нашим учителям. Правда, у Джеймса детские годы были не особенно беззаботными, его постоянно третировали миссис Прескотт, миссис Баркли и еще какие-то тетушки. Бедняга, ему приходилось всегда думать, что стоит говорить, а о чем лучше умолчать. Причем второе он выбирал гораздо чаще.

Сьюзен улыбнулась про себя при мысли, что оба молодых человека несут в себе отпечаток убеждений женщин, их воспитавших, и бессмысленно обвинять их в некоторых несуразностях в поведении. Она стала понимать, почему мистер Элингтон говори i так сдержанно, как ранее поняла со слов Марджери, почему мистер Хейвуд так навязчиво любезен, но не могла решить, какая из этих крайностей ей менее неприятна. После некоторого размышления она все же склонилась в пользу мистера Генри — после откровенного разговора он отбросил свои ухищрения и стал в обращении с ней вести себя естественно, превратившись в весьма приятного собеседника. Серьезность мистера Элингтона, граничащая с угрюмостью и подозрительностью, не могла понравиться живой остроумной девушке. Она согласна была относиться к нему как к брату, но предпочитала проводить время в другой компании.

Леди и джентльмен нашли немало интересных тем для разговоров, и до конца прогулки мистер Элингтон не удостоился более двух или трех упоминаний. Мистер Хейвуд проводил Сьюзен до поворота на Бредфорд-сквер и распрощался, пообещав непременно навестить старого друга, желательно в отсутствие его мачехи и сестры.

Леди оценила эту откровенность, делающую ее едва ли не сообщницей в заговоре против плана помолвки мистера Хейвуда и Джулии, разработанного миссис Элингтон и миссис Баркли.

Вечер в театре прошел, как Сьюзен и ожидала, — мистер Элингтон невозмутимо смотрел спектакль, не принимая участия в обсуждении сидящих в соседних ложах, их нарядов и титулов, без которого не мыслила выхода в свет миссис Элингтон. Сама Сьюзен с удовольствием обозрела толпу разодетых зрителей, радуясь тому, что среди них уже достаточно знакомых, которые кивали и улыбались в ответ на ее кивки и улыбки. Джулия в полном восторге шепотом пересказывала брату, с кем из присутствующих она познакомилась на балу у графа Рейли, с кем танцевала и о чем говорила. Джеймс вежливо кивал, не проявляя особого интереса, но его сестре и этого было достаточно. Более требовательная Сьюзен находила его неимоверно скучным, с удовольствием предвкушая, как за завтрашним обедом будет сидеть рядом с Марджери и перешептываться, глядя на попытки миссис Баркли получить у племянника отчет о времени, проведенном за границей, и как он будет говорить ей об итальянских помоях. Если бы еще мистер Хейвуд сел рядом с юными леди — их радость была бы полной, остроумные замечания и шутки этого юноши выгодно оттеняли бы его на фоне размеренных, тяжеловесных речей Джеймса и наверняка вызвали много улыбок у обеих дам.