Прекрасная партия

23

Джеймс Элингтон отложил в сторону письмо мачехи и задумался. Вопреки его ожиданиям, она не просила прислать денег, а пространно извещала о намерении продать свой второй лондонский дом, до сих пор сдаваемый внаем. Средства были нужны на строительство зимнего сада в доме на Бредфорд-сквер, затеваемое по случаю намеченной на июнь свадьбы Джулии. Мистер Элингтон мог только посочувствовать Люси и Эдмунду — с продажей этого дома их шансы отселиться от матушки Люси таяли и испарялись, но запретить миссис Элингтон распоряжаться ее имуществом он не мог.

В письме был также намек на ожидаемый от него свадебный подарок — карету с полной упряжкой. Джеймс покачал головой — широта запросов мачехи уже просто пугала его. К тому же в связи с небольшими денежными затруднениями мистера Хейвуда, в каких он, как и подобает джентльмену, сознался своей невесте, свадебное путешествие на континент пока откладывалось, и миссис Элингтон великодушно предложила молодым провести лето в Элингтон-холле, разумеется, вместе с другими ее детьми и ею самой. В завершение она упоминала о горе, причиненном их семье и особенно Эдмунду непристойным поведением мисс Шелтон, и просила Джеймса провести с юной леди серьезный разговор, в результате которого она должна покаянно прибыть на свадьбу Джулии в качестве подружки невесты, после чего занять свою прежнюю комнату в доме на Бредфорд-сквер и впредь не позорить семью прозябанием в деревенской библиотеке.

Джеймс попытался представить себе этот разговор с мисс Шелтон, и ему стало не по себе. Решив подумать над просьбой мачехи позже, он перечитал письмо и только тогда понял, что показалось ему странным. Упоминание о стесненных обстоятельствах мистера Хейвуда.

«Неужели он настолько изменился? — размышлял мистер Элингтон о своем старом приятеле. — Раньше он не задумывался о деньгах. Впрочем, мы были слишком малы тогда, и за нас думали старшие родственники. Но чтобы он захотел жениться на леди с хорошим приданым… поверить не могу! Впрочем, это могло бы объяснить его привязанность к Джулии, зародившуюся, несмотря на присутствие рядом привлекательной мисс Шелтон…»

Мистер Элингтон попытался представить себя на месте Хейвуда — смог бы он вступить в брак по расчету? Если бы речь шла о спасении его семьи от голода — безусловно. Но насколько плохи на самом деле обстоятельства Генри?

К сожалению, задать этот вопрос было некому. Они с Хейвудом уже не так близки, как в детстве, И если уж миссис Элингтон будущий зять вполне устраивает — а эта дама не упустит своего, — то и для брата невесты он должен быть пригоден. Во всяком случае, даже если это брак из корыстных соображений, Джулии грозит не нищета, а жизнь с человеком, который ее не любит. Но как в эту картину укладывается мисс Шелтон?

Мистер Элингтон чувствовал себя очень усталым: он и не предполагал, возвращаясь из Европы, что, помимо трудностей в новом для него управлении имением, столкнется еще и с внутрисемейными проблемами, каковые окажется не в состоянии ни решить, ни проигнорировать.

Начал он с самого простого — ответного послания мачехе. После обещания подарить молодоженам карету с неодобрением отозвался о продаже дома и несвоевременном строительстве, впрочем, в достаточно мягких выражениях, чтобы не обидеть недавно обретенную семью. По поводу летнего наезда гостей в Элиштон-холл Джеймс написал весьма, туманно: дескать, до этого еще далеко, и, возможно, будет лучше им всем отправиться куда-нибудь на курорт. Он согласился, скрепя сердце, поговорить с мисс Шелтон, осторожно посоветобал любящей матери навести более подробные справки о состоянии будущего зятя и на этом счел свою миссию по устройству семейных дел законченной.

Оставался, конечно, еще разговор с мисс Шелтон, но его Джеймс решил пока отложить, а в письме сообщил миссис Элингтон, что мисс Сьюзен проживает в достойном семействе, занимается приличным для леди трудом и своим поведением не дает повода для нелицеприятного мнения о ней или ее семье — во всяком случае, пока.

Последнее замечание Джеймс проговорил мысленно и не стал включать в письмо. Успокоив таким образом свою матушку, он отослал почту и только было собрался нанести визит соседям, семейству Кремстон, где сразу две прелестные дочери, мио Кетрин и мисс Мейбл, одаривали его своим вниманием, как на пороге возник преподобный Слейвуд.

Мистер Элингтон радушно встретил священника, ничем не показывая своего раздражения из-за отмены приятного визита, и приготовился слушать, какие нужды прихода привели преподобного в его дом. Как он и ожидал, Слейвуд начал с благотворительного базара, напомнив мистеру Элингтон у о данном обещании его посетить, затем перешел к нуждам нескольких старых леди, чьи скудные средства не позволяют им достойно доживать свои дни. К старым леди Джеймс с некоторых пор относился с опаской, а потому тотчас предложил оказать дамам посильную помощь, но мистер Слейвуд поспешно прервал его:

— Что вы, мистер Элингтон! Это весьма гордые особы, они не примут благотворительности от ни стороннего человека!

— Тогда что вы предлагаете? — устало вопросил его собеседник.

— Идею предложила, конечно же, мисс Шелтон! Она устроит в библиотеке распродажу дамских рукоделий и других безделушек, которые за долгие годы накопились у этих леди.

«Конечно, мисс Шелтон! Я полчаса не могу прожить, не слыша или не думая о ней!» — таковы были мысли Джеймса, вслух же он одобрил идею дорогой мисс Шелтон и поинтересовался, что требуется конкретно от него.

— Вы, могли бы приобрести что-нибудь за высокую цену, сэр. Вышитую обложку для молитвенника, или старинный веер, или еще что-нибудь, Мисс Шелтон вам подскажет.

Мистер Элингтон счел это не такой уж большой уступкой своим принципам никогда не оказывать беспочвенных благодеяний и распрощался с преподобным Слейвудом, надеясь еще застать обеих мисс Кремстон дома. В душе он даже порадовался такому Повороту событий — покупка этих треклятых вышивок служила отличным поводом поговорить с Мисс Сьюзен о своих делах, не показавшись нарочно искавшим ее общества.

Мисс Кетрин была, пожалуй, красивее мисс Мейбл, зато младшая мисс Кремстон отличалась более серьезным нравом, начитанностью и интересом к политике, насколько к этому могут быть способности у леди, и вполне отвечала склонностям Джеймса. Сегодняшний визит прошел чрезвычайно Приятно, но по дороге домой мистер Элингтон неожиданно вспомнил поведение Джулии, пытавшейся привлечь мистера Хейвуда, и невольно заподозрил мисс Кремстон в неискренности.

«Неужели родственники лишили меня способности верить в подлинную симпатию? — вопрошал он, отпустив поводья коня. — Но не могут же обе мисс Кремстон влюбиться в меня через какой-нибудь месяц знакомства, даже если в детстве мы вместе прыгали через клумбу, как утверждает их маменька. А мисс Мейбл смотрит так, словно ожидает от меня немедленного предложения вступить с ней в брак! Не может же она всерьез надеяться на это? Или может?»

К сожалению, Джеймс еще не приобрел среди местных джентльменов близких друзей, с кем мог бы деликатно посоветоваться относительно характера той или иной знакомой леди. Главным образом, потому, что молодые мужчины, живущие в Сандерлн и окрестностях, казались Джеймсу слишком легко мысленными, помешанными на каких-то нелепых идеалах и мечтах о свободе нравов и прочей подобной чепухе. Большинство из них редко покидают родной городок, не говоря уж о поездке на континент, и их суждения о мире казались Джеймсу ограничейными и нелепыми. Даже высказывания мисс Шелтон о ее любимой Италии представлялись ему более разумными, чем пафосные речи Дьюка Moнтрейва или младшего Кремстона.

Читатель уже мог заметить одно любопытное обстоятельство, ускользавшее пока от внимании Джеймса Элингтона, а именно, как часто он вольно или невольно возвращается мыслями к мисс Шелтон. Сперва он поспешил надеть на нее маску интриганки, теперь же не понимал, кто на самом деле скрывается под этой маской. Джеймс не был дамским угодником, наподобие своего друга мистера Хейвуда, а француженки и итальянки, на которых он насмотрелся вдоволь за годы отсутствия в Англии, отталкивали его именно своим женским коварством. Возможно, поэтому он по возвращении домой видел его везде, но, по мере того как снова привыкал жить среди более чопорных и в то же время простодушных соотечественников, недоверчивость покидала его, уступая место здравым, справедливым суждениям. И прежде всего это касалось мисс Шелтон.

Сама же юная леди, не подозревавшая о множественных сомнениях невыносимого родственника, в это время раскладывала в наиболее выгодном свете вышитые салфетки и диванные подушки на старые деревянные столы в библиотеке и надеялась, что вырученные за них шиллинги и пенсы очень облегчат жизнь мисс Чепел или миссис Уиннер. Как ни странно, чем дольше она работала здесь, тем больше чувствовала себя на своем месте. У нее оставалось время вдоволь читать, вокруг нее уже собрался кружок веселой молодежи, а с какой радостью пожилые дамы слушали по четвергам ее чтение вслух!

Время до четырех часов, когда она была занята в библиотеке, пролетало почти мгновенно, а после этого, заперев двери, она с удовольствием проводила полчаса или час в одиночестве, среди книг, словно надеясь, что заложенная в них мудрость передастся отчасти и ей, пока Бет не приходила за ней, чтобы поторопить домой к обеду.

Сердечная рана затягивалась, уступая место саднящей царапине задетого самолюбия, чему немало поспособствовало поведение мистера Хейвуда. Сьюзен, не без помощи Бет, сумела убедить себя, что ее привязанность основывалась не на глубоком чувстве, а скорее проистекала из душевного одиночества, одолевавшего ее в Лондоне. Приятный собеседник избавлял от скуки и рассеивал досаду, вызванную обстоятельствами жизни на Бредфорд-сквер, и она уже решила, что едва ли не влюблена. Как бы там ни было, убежденность, что она удачно избежала западни несчастливого брака, очень помогла Сьюзен пережить эти несколько недель до тех пор, пока она не научилась радоваться каждому дню, проводимому ею в Сандерли.

Оставался еще, конечно, мистер Элингтон. Но и он в отдалении от своих родственников не казался уже таким отвратительным. В ее глазах он значительно выигрывал перед мистером Хейвудом, Аьюком Монтрейвом или мистером Льюисом, но много уступал Фрэнку Гарленду, Эдмунду и дядюшке Ченсуорту. Аля начала примирения не так уж плохо.

Она не успела закончить работу, как появилась Бет, отпустившая последнего ученика пораньше.

— Я так и думала, что ты все еще здесь! Отец опять будет ворчать из-за того, что мы опоздаем к обеду!

— Пока что здесь ворчишь ты, — улыбнулась Сьюзен. — Посмотри, этот экран для камина мисс Фейт не заслоняет подушечку для ног миссис Дастин?

— Лучше поставь их подальше друг от друга. Эти леди в ссоре уже больше тридцати лет, и не стоит давать им повод устроить скандал в твоей библиотеке в тот самый момент, когда преподобный Слейвуд откроет выставку.

Замечания Бет были, как всегда, разумны.

— Ты права, — тут же согласилась Сьюзен. — Вот так. По-моему, теперь все в порядке, и мы можем идти.

— Ну, наконец-то! — рассмеялась Бет, и, заперев двери, обе девушки направились по подсыхающей после зимней распутицы улице к домику Торнтонов.

— Ты так и не написала лорду Ченсуорту? — завела свое Бет.

— Нет, но я уже начала, — отмахнулась мисс Шелтон.

— Конечно, «Дорогой дядя!» — лист с этой фразой на твоем столике я вижу уже третий день.

Возмущение Бет выглядело вполне серьезным, и Сьюзен покорно настроилась на внушение. Бет уже давно свыклась с мыслью, что никогда не выйдет замуж, но не могла представить себе, чтобы ее очаровательная подруга состарилась среди пыльных книг. Нет, Сьюзен непременно должна выйти замуж и быть счастлива назло всем этим Элингтонам и Хейвудам! Но для этого надо уехать куда-нибудь подальше от Сандерли, где ей все симпатизируют, но никто не торопится сделать предложение.

— Хорошо, хорошо, я напишу ему, как только…

— Как только ты придумаешь убедительную историю своего побега с Бредфорд-стрит, я помню! А ты не думаешь, что уже будет поздно что-то объяснять, после того как миссис Элингтон распишет произошедшую между вами сцену во всех подробностях? И почему ты не хочешь написать хотя бы своей подруге Марджери, неужели тебе не интересно, что происходит на Бредфорд-сквер? — Бет пылала негодованием, и Сьюзен снова пришлось успокаивать ее обещаниями.

— Марджери наверняка уже знает всю историю в изложении миссис Элингтон от своей бабушки, и потом, ей сейчас не до моих забот… свадьба, медовый месяц с мистером Льюисом… Я завтра же напишу дяде, обещаю!

— Ты жалеешь мисс Баркли потому, что она выходит замуж за нелюбимого человека, и не хочешь пожалеть себя. У тебя-то и вовсе нет никакого мужа, а теперь еще тебя лишили и брата! Попроси хотя бы Люси прислать твои платья, все равно ни она, ни Джулия не смогут их носить!

Сьюзен задумалась над последними словами подруги и проигнорировала первые. Отсутствие мужа пока заботило ее меньше, чем то, что она лишилась гардероба. Под насмешливыми взглядами мисс Кремстон и миссис Монтрейв ей становилось неуютно появляться на людях в двух своих нарядах поочередно, а сшить новое платье она пока не могла, несмотря на неоднократные предложения миссис Торнтон одолжить денег на ткань.

— Это было бы чудесно, но как мне переслать письмо Люси, минуя ее матушку? И потом, сначала не мешало бы узнать, как она сама теперь ко мне относится.

Сьюзен приуныла, когда подумала, что мнение Люси и Эдмунда о ней может быть продиктовано миссис Элингтон.

— Напиши Эдмунду, затем вложи туда записку для Люси, только и всего, — посоветовала Бет, и разговор на этом прекратился, так как семейный обед в шумном доме Торнтонов не располагал к за душевной беседе.

— Я слышала, мистер Элингтон зачастил с визитом к мисс Кремстон, — сообщила Бет последнюю новость, едва отложив ложку.

Обитатели Сандерли среднего достатка вступали в брак все больше по сговору родителей, стремящихся если не приумножить, то хотя бы сохранить свои небольшие средства. Действительно завидных женихов и невест в радиусе ближайших пятидесяти миль можно было пересчитать по пальцам, и Элингтоны и Кремстоны входили в этот список.

— К которой из них? — Сьюзен не была ни удивлена, ни задета, ну разве что самую малость, а это ведь не в счет, правда?

— К обеим. Думаю, у Мейбл больше шансов, она всегда не прочь порассуждать о политике консерваторов, а мистер Элингтон способен это оценить.

— Ну, что же, я вполне могу представить ее читающей ему газету, — фыркнула Сыфён, и обе девушки рассмеялись.

— Преподобный Слейвуд рад будет их поженить, он просто прилип к мистеру Джеймсу, дня не проходит, чтоб не выпрашивал у него денег на приход, — съязвила Бет.

— Удивительно! Сколько я помню, Джеймс всегда ратовал за честный труд и отрицал всякую благотворительность, — покачала головой Сьюзен с притворно-озабоченным видом.

— Взгляды меняются, дорогая, — назидательно сообщила Бет. — К тому же проще дать денег Слейвуду, чем терять время на отстаивание своих принципов.

— Не стоит злословить о преподобном Слейвуде, Бет, — укоризненно вставил мистер Торнтон. — С его появлением дела в нашем при ходе пошли гораздо лучше, чем при прежнем священнике, которого больше волновал собственный стол, чем достаток прихожан.

И девушки умолкли, воздав должное пирогу сгрушевым вареньем.

Вечером Сьюзен мучительно выжимала из себя ровные аккуратные строчки. Она старалась не очернить в глазах Ченсуортов ни себя, ни мистера Хейвуда и при этом не сильно погрешить против истины. В конце концов из-под ее пера вышло ту манное невнятное послание, долженствующее очень удивить родственников, знавших, насколько ясно и уверенно молодая леди излагает свои мысли. Письмо к Эдмунду вышло более эмоциональным, но и ему она не рассказала всей правды из опасений, что искренность Эдмунда и возмущение на обидчиц сестры возьмут верх над благоразумием и сделают его семейную жизнь невыносимой. В записке к Люси Сьюзен ясно дала понять, что не собирается возвращаться, и попросила прислать хотя бы несколько необходимых вещей, пообещав расплатиться за них, когда сможет улучшить свои обстоятельства. Унизительное положение просительницы претило ей, и, закончив писать, она снова поплакала, задаваясь вопросом, когда же неприятности, причиненные мистером Хейвудом, наконец закончатся, а вся эта история забудется, ею самой прежде всего.