Приговор Лаки

Глава 15

-Ну что скажешь? — спросил Алекс.

— Ты ко мне обращаешься? — уточнила Лаки, поскольку за столом в большом конференц-зале в офисе Алекса сидели, кроме нее, несколько ассистентов Алекса и Венера Мария со своей помощницей Сильвией — смешливой и приветливой молодой женщиной.

— Нет, — едко откликнулся Алекс. — К полисмену на углу Уилшира и Конкорд-стрит.

Лаки поджала губы. Алекс действительно становился совсем другим, когда работал, и из-за этого она уже несколько раз оказывалась в дурацкой ситуации.

— Извини, Алекс, — сказала она кротко. — Я отвлеклась.

— Давай договоримся сразу, — жестко сказал Алекс. — Либо ты участвуешь в этом совещании, либо… можешь быть свободна.

— Хорошо, участвую, — пробормотала Лаки, бросая на Алекса мрачный взгляд.

Это было первое совещание, посвященное съемкам нового фильма под рабочим названием «Соблазн». Подготовительная работа была в основном закончена, причем в значительной степени благодаря усердию Лаки, которая взялась за новое дело со всей своей энергией, успешно компенсировавшей ей вполне понятный недостаток практического опыта и знаний. Алекс, впрочем, тоже не ленился и со своей стороны сделал все, чтобы начать работу над фильмом как можно скорее.

Прошло полтора месяца с тех пор, как жизнь Лаки неожиданно пошла по новому руслу. Появление Клаудии и малыша — сына Ленни явилось для Лаки настоящим шоком.

Тогда она учинила Ленни грандиозный скандал.

Он солгал ей, скрыл от нее то, что произошло между ним и этой сицилийской крестьянкой, а теперь, пять лет спустя, она явилась к нему и предъявила ребенка — его ребенка, которого Ленни зачал с ней в подземной темнице. И то обстоятельство, что в противном случае Ленни скорее всего был бы убит, нисколько не умеряло гнев Лаки. Она была совершенно уверена, что одно не имеет к другому никакого отношения.

Главным для нее было то, что Ленни — ее Ленни, которого она так любила, — обманул ее.

— Почему ты не сказал мне правду? — снова и снова спрашивала Лаки, в душе которой все кипело от гнева, а сердце щемило от боли. — Почему?

— Но ведь я мог погибнуть! — отвечал Ленни, которого все происшедшее потрясло не меньше, чем Лаки. — Мне приходилось думать о спасении собственной жизни, и другого выхода у меня не было. Понимаешь ты — не было! Или ты думаешь иначе?

— Это не ответ, — холодно отвечала Лаки. — Я спросила не почему ты изменил мне, а почему ты солгал.

Что касается этой девчонки, то я вполне понимаю, что ты был просто вынужден трахнуть ее, чтобы выбраться. Надеюсь, вы хотя бы получили удовольствие?

— О господи, Лаки, да пойми же! Я…

— Может быть, я и попробовала бы тебя понять, если бы ты не солгал. Но ты предпочел скрыть от меня правду. Почему, Ленни?

— Потому что эта… случайная связь не показалась мне достаточно важной, чтобы расстраивать тебя рассказом о ней.

— А ты думаешь, я не расстроилась, когда эта сицилийская шлюха явилась в мой дом с твоим, Ленни, ребенком?!

— Клаудия — не шлюха, — возразил Ленни твердо.

Он ее еще и защищал! Это было последней каплей.

— Знаешь, Ленни Голден, — сказала Лаки холодно, — на твоем месте я бы переселилась в отель. Мне безразлично, будешь ты там один или со своей новой семьей. Главное, я не хочу больше тебя видеть и не желаю, чтобы твоя итальянская красотка и ее сынок имели что-то общее с моими детьми. Я не подпущу их и на пушечный выстрел.

— Но это несправедливо! — заспорил Ленни. — Несправедливо, Лаки! Я же говорю: я ничего не знал о мальчике.

— Зато теперь ты о нем знаешь, — парировала Лаки. — А как говорит Джино, любишь на лошадке кататься — люби и навоз вывозить.

В глубине души Лаки знала, что поступает, быть может, чересчур жестоко, но чего она не терпела, так это лжи, а Ленни обманул ее. Он нарушил клятву верности и ничего ей не сказал, а ведь она доверяла ему бесконечно.

Верность была для нее святыней, и поколебать Лаки не мог никто. Тем более собственный муж.

Возможно, она смогла бы простить его, если бы Ленни сказал ей правду сразу, как только вернулся домой после своего похищения, но он этого не сделал.

Напротив, он пытался уверить Лаки, что между ним и Клаудией ничего не было.

И теперь Лаки готова была убить его. Убить этого лживого сукиного сына, который разрушил ее и свою жизнь.

На следующий день после вечеринки Алекс позвонил ей, желая узнать подробности, но Лаки не сказала ему ничего, кроме того, что он уже знал. Это было ее личное дело, и она не хотела обсуждать его ни с Алексом, ни с кем другим.

В довершение всех неприятностей в суде началось слушание дела, и Стивен, который как будто немного успокоился, начал нервничать снова. Одно было хорошо: учитывая шумиху, которую подняла пресса, окружной прокурор не только распорядился рассмотреть это дело вне очереди, но и потребовал провести судебные слушания в ускоренном темпе. Узнав об этом, Лаки вздохнула с облегчением.

Много думала Лаки и о Бриджит. Их обед, запланированный на следующий день после вечеринки, так и не состоялся. Когда утром Лаки позвонила Бриджит, чтобы уточнить время, ей сообщили, что граф и графиня Витти уже выписались из отеля. Ничего подобного Лаки не ожидала, и эта новость окончательно добила ее. В растерянности она позвонила Лин, но та знала не больше Лаки.

— Ладно, вот разберусь со своими делами и непременно разыщу их, — пообещала Лаки. — Этот подонок словно околдовал нашу красавицу, но я ее расколдую. А если Карло обидел ее, я ему устрою веселую жизнь!

Но разобраться со своими проблемами Лаки никак не удавалось. По ночам она подолгу лежала без сна, думая о Ленни и вспоминая, как начинались их отношения. А все началось с того, что Лаки застала своего второго мужа Димитрия в объятиях его бывшей любовницы, оперной примадонны Франчески Ферн.

Вскоре после этого Лаки во второй раз столкнулась с Ленни — это было где-то на юге Франции, — и они провели вместе незабываемый, исполненный страсти день. И этот день изменил все. После этого уже ничто не могло помешать их роману.

Алекс объявил в совещании небольшой перерыв и, схватив Лаки за руку, чуть не силой затащил в свой личный кабинет, соединявшийся с конференц-залом небольшой, малоприметной дверью.

— Послушай, — прошипел он, — ты собираешься работать над нашим фильмом или нет? Я не могу иметь дело с людьми, которые думают о чем угодно, только не о деле. Встряхнись, Лаки, встряхнись и сосредоточься!

— Но ведь я пришла на твое дурацкое совещание, разве нет? — огрызнулась Лаки, хотя прекрасно понимала, насколько справедливы его слова.

— На мое дурацкое совещание явилось только твое тело, но оно мне не нужно. Мне нужен твой ум, твое внимание, а они где-то блуждают.

— Иногда, — сказала Лаки, — ты несешь полную ахинею! Ну что страшного в том, что я немного отвлеклась?

— Хороший фильм можно снять только тогда, когда живешь этим, — сказал Алекс назидательно. — А для этого нужно хотя бы на время отрешиться от всего, забыть о муже, о детях и всем прочем. Вот и решай, Лаки: сможешь ты забыть о Ленни или теперь ты до конца жизни будешь оплакивать свою разрушенную жизнь и ревновать Ленни к новой семье?

— Я и не собираюсь оплакивать свою жизнь, — сердито буркнула Лаки. — Ленни — уже история. Мы прожили вместе несколько счастливых лет, но теперь наши дорожки разошлись. Я пойду своим путем, а он волен идти своим.

Она ждала, что Алекс сейчас скажет что-то насчет того, что он, дескать, готов подставить ей свое крепкое мужское плечо, но он только покачал головой.

— Я вижу, ты не расположена его простить, — сказал он. — Ну трахнул он эту девчонку, так что с того?

— Ты ничего не понял, Алекс. — Лаки досадливо дернула плечом. — Он обманул…

— А разве ты рассказала ему о нас? — спросил Алекс, понизив голос.

— Я просила тебя никогда не вспоминать об этом! — взорвалась Лаки.

— Помню, — кивнул Алекс. — Но это вовсе не отменяет того факта, что ты тоже изменила Ленни.

— Это совсем другое. Я думала тогда, что Ленни погиб, — как можно спокойнее произнесла Лаки.

— Послушай, — терпеливо сказал Алекс, — ты от, лично знаешь меня и знаешь, что я был бы только рад, если бы ты бросила своего пижона, но я хочу, чтобы ты сделала это сознательно, хорошо подумав, а не под влиянием порыва. — Алекс ухмыльнулся. — Иными словами, я не хотел бы, чтобы ты сначала бросила Ленни, а потом начала об этом жалеть.

— Не хотелось тебе говорить, — сказала Лаки язвительно, — но что бы я ни решила, это не будет иметь к тебе никакого отношения.

— Черта с два, — решительно возразил Алекс. — Я — холостой, знаменитый, обаятельный мужчина, а ты вот-вот станешь свободной красивой женщиной…

— И что из этого следует? — спросила Лаки с усмешкой.

— Только то, что ты и я должны быть вместе. Это карма, Лаки. Это судьба.

Лаки понимала, что Алекс злится на нее за то, что со времени своей размолвки с Ленни они впервые встретились только сейчас, да и то по делу. Но ей меньше всего хотелось затевать с ним интрижку именно сейчас, когда у нее и без того хватало проблем. Кроме того, насколько ей было известно, Алекс все еще встречался с Пиа и, судя по всему, пока не собирался с ней расставаться.

К счастью, в этот момент в кабинет заглянула Венера Мария, избавив Лаки от тяжкой необходимости продолжать этот бессмысленный разговор.

— Мы не помешаем? — спросила она, и Алекс неохотно махнул рукой:

— Заходите.

Венера Мария вошла первой, за ней в кабинет проскользнула Сильвия.

— Знаете, мистер Вудс, — сказала помощница актрисы, — мы хотели бы кое-что изменить в сценарии.

— Да, — кивнула Венера Мария. — Имеется в виду сцена в бассейне. По-моему, если перенести место действия в сауну, это будет выглядеть гораздо оригинальнее. И сексуальнее.

— Почти в каждой ленте есть романтическая сцена в бассейне, — поддакнула Сильвия на случай, если Алекс чего-то не понял.

— Это не обычный бассейн, — раздраженно объяснил Алекс. — Вы должны постараться представить его визуально. Это будет очень глубокий бассейн, выложенный черным мрамором, который должен символизировать собой бесконечность. Кроме того, он расположен на самом краю высокой скалы, что сообщает сцене дополнительный элемент опасности. Зрители не знают, столкнет герой тебя со скалы или нет, но у них появляется чувство, что он может это сделать.

— Или она может, — с улыбкой добавила Венера Мария. — Я собираюсь сыграть опасную женщину.

— Пожалуй, это я могу стерпеть, — согласился Алекс.

— Опасную, как Лаки, — сказала Венера, решив еще немного его подразнить. — Я думаю взять за прототип именно ее.

— В самом деле? — спросил Алекс, не скрывая иронии.

— Ну да. — Венера Мария сделала большие глаза. — Ведь именно Лаки научила меня быть по-настоящему сильной женщиной. И поверь мне, Алекс, кое-какие из ее уроков были таковы, что даже ты удивился бы.

— Я давно ничему не удивляюсь, — отрезал Алекс. — Я на своем веку уже все повидал и все испытал. Теперь я — старый и усталый…

— Старый, усталый романтик?.. — И Венера Мария озорно подмигнула Алексу.

— Может быть, мы вернемся к работе? — перебила их Лаки. — Нам надо успеть обсудить хотя бы несколько вопросов.

Перспектива жить вместе с Клаудией в большом гостиничном номере в «Шато Мормон» никак не прельщала Ленни, но иного выхода он не видел. С тех пор как Клаудия снова появилась в его жизни, Ленни ни разу к ней не притронулся и, откровенно говоря, даже не испытывал такого желания. Клаудия была слишком наивна и слишком уязвима, порой она и вовсе вела себя совсем по-детски и ужасно радовалась и благодарила его за каждую мелочь, которую он для нее делал.

Но спал Ленни в одной комнате, а Клаудия и Леонардо — в другой.

Единственное, о чем он был в состоянии думать, — это о том, как вымолить прощение у Лаки. Самым главным препятствием для этого было то, что его непреклонная жена не желала видеть его. Лаки совершенно искренне считала, что вышвырнула Ленни вон совершенно справедливо, и поэтому не желала иметь с ним никаких контактов.

— Я хочу повидаться с детьми, — сказал он ей как-то по телефону.

— Сначала получи решение суда, — коротко ответила она.

Лаки умела быть очень жесткой женщиной. Даже жестокой.

Поняв, что так он ничего не добьется, Ленни отправился в Палм-Спрингс, чтобы заручиться поддержкой Джино, но тот только пожал плечами.

— Ты думаешь, — сказал он зятю, — что я могу что-то ей посоветовать? Как бы не так! Ведь она тоже Сантанджело, черт бы ее побрал, и делает только то, что хочет.

Ленни прекрасно знал, что это значит. Лаки сама принимала решения и — вне зависимости от того, были ли они правильными или ошибочными, — шла до конца. Иначе она просто не умела.

Между тем Клаудия не переставала удивляться всему тому, что окружало ее теперь. Она могла часами ходить по номеру, как сомнамбула, осторожно трогая мебель, любуясь кухней и переключая телевизор с канала на канал. Америка буквально околдовала ее, и она несколько раз признавалась Ленни, что ей иногда кажется, что все это — сон.

Что касалось Леонардо, то он оказался на редкость тихим и робким ребенком, к тому же скоро выяснилось, что он почти ничего не слышит. Когда Ленни спросил у Клаудии, что с мальчиком, она со слезами на глазах открыла ему причину глухоты Леонардо. Братья Клаудии в бессильной ярости за то, что она навлекла позор на всю семью, били не только ее, но и мальчугана. «Они наказывали его за то, что сделала я», — говорила Клаудия Ленни.

Узнав об этом, Ленни почувствовал себя глубоко виноватым. Если бы он не переспал с Клаудией, ее жизнь была бы совсем другой. Но это случилось. Соблазн взял верх над благоразумием и расчетом, и он наградил Клаудию ребенком, и теперь на его плечах лежала ответственность уже не за одного, а за двух человек, которым он не принес счастья. Но Клаудия ни в чем его не упрекала. Она хотела как-то разрядить напряжение, старалась утешить его, как могла, и хотя ее попытки — трогательные и наивные одновременно — не приносили результатов, Ленни был тронут ее участием. Мальчик тоже никому не причинял хлопот, он был тихим улыбчивым ребенком. Правда, общение с ним давалось Ленни с большим трудом. Мешала глухота ребенка, к тому же он почти не говорил по-английски. Он даже с матерью объяснялся жестами и знаками, смысла которых Ленни никак не удавалось постичь.

В том, что Леонардо именно его сын, Ленни не сомневался. Ему достаточно было взглянуть на мальчика — на его отросшие светлые волосы и на зеленоватые, как морская вода, глаза, — чтобы обнаружить несомненное сходство со своими собственными детскими фотографиями.

Понимая, что они не могут вечно жить в отеле, Ленни стал подыскивать подходящий дом, который он мог бы снять для Клаудии и малыша. Кроме того, он записал Леонардо на прием к лучшему специалисту-отоларингологу, чтобы выяснить, можно ли восстановить слух ребенка. Сам Ленни пытался продолжать работу над сценарием, но у него это плохо получалось. Да и вряд ли можно было бы ожидать плодотворной работы от человека, у которого вся жизнь пошла кувырком. Неожиданное появление Клаудии, сын, о существовании которого он и не подозревал, разрыв с женой — даже одной из этих причин было достаточно для того, чтобы у Ленни опустились руки.

А тут еще приближалось начало процесса, где ему предстояло сыграть роль главного свидетеля.

Как и следовало ожидать, газеты и телевидение уделяли процессу огромное внимание, и Ленни очень скоро с неудовольствием обнаружил, что наряду с Лаки, Джино и Мэри Лу он и сам стал героем сенсационных статеек, которые помещали на своих страницах разного рода издания. Ленни Голден — бывший актер кино, бывшая звезда комедийных шоу и сериалов, сын Джека Голдена и стриптизерши из Лас-Вегаса, некогда муж сказочно богатой наследницы Олимпии Станислопулос, погибшей от передозировки наркотиков вместе со своим любовником, известным рок-солистом, — он был для них лакомым куском. Ретивые писаки не забыли ровным счетом ничего и, рассматривая газеты с собственными фото десяти-пятнадцатилетней давности, Ленни вспоминал всю свою жизнь буквально день за днем.

Лаки тоже получила свою долю непрошеной известности. Согласно версии большинства газет, она была дочерью босса мафии, которая сумела сама сделать себе состояние. «Припомнили» ей и успешное руководство «Пантерой», и ее несколько неясное прошлое, а главное — историю, когда она своими руками убила человека. То, что это была чистая самозащита, никого не волновало. «Убила из самозащиты — сумеет убить и просто так» — таково, по-видимому, было всеобщее мнение.

Читая все это, Ленни не мог не задумываться о том, в какой ярости пребывает его жена (теперь скорее всего бывшая). Лаки всегда избегала известности, в особенности известности скандальной. Если бы он был сейчас с ней, он бы сделал все, чтобы защитить Лаки от этой грязи, но она по-прежнему отказывалась с ним встретиться.

Впрочем, когда он звонил ей в последний раз, Лаки разговаривала с ним довольно спокойно, но смысл ее слов от этого не менялся.

— Я понимаю: ты мог и не знать о том, что она забеременеет от тебя, — сказала Лаки. — Но дело не в этом. Дело в том, что ты предал меня и я уже никогда не смогу доверять тебе так, как прежде. А если я не смогу тебе доверять, значит, я не смогу быть с тобой.

Так что будь добр, Ленни, перестань мне звонить. Твои. звонки ничего не изменят.

Это и была знаменитая логика Лаки. Если она что-то решала, ничто не могло заставить ее передумать.

Окольными путями Ленни узнал, что ее совместная с Алексом работа над фильмом успешно продвигается, и это сводило его с ума в не меньшей степени.

Ленни слишком хорошо знал, что Алекс всегда хотел быть поближе к Лаки, чтобы воспользоваться первой же представившейся ему возможностью. А в том, что этот тип своего не упустит, Ленни не сомневался. В чем, в чем, а в том, что касалось Лаки, полагаться на Алекса было бы глупо.

Однажды поздно вечером, когда Леонардо и Клаудия давно спали, Ленни, коротавший время за бутылкой водки, набрался храбрости и позвонил Алексу домой.

— Держись подальше от моей жены, — предупредил он, заслышав в трубке знакомый голос.

— Разве вы не разошлись? — спросил тот спокойно.

— Держись подальше от моей жены, — повторил Ленни с угрозой.

— Пошел ты, дружище, — миролюбиво предложил Алекс. — И чем дальше, тем лучше для всех.

На этом разговор закончился, но Ленни, который надеялся отвести душу, впал в еще большее уныние.

Как быть? Что делать, чтобы вернуть Лаки? Этого он не знал, и никто не мог ему подсказать.

За день до начала слушаний в суде он решил показать Клаудии и Леонардо Диснейленд. Путешествие заняло почти целый день и нежданно принесло ему некое подобие успокоения. Ленни необходимо было отвлечься, чтобы взглянуть на вещи со стороны, и это ему удалось. Что касалось Клаудии и Леонардо, то они были в полном восторге. Обоим ужасно понравились и домик Тома Сойера, и замок Спящей красавицы, и «Большое водное путешествие в джунглях», но Ленни подозревал, что главным номером их программы был все же визит в «Гэп»1, где он накупил для Клаудии и для сына целый ворох новых рубашек, джинсов, платьев и блузок.

Простая, искренняя радость Клаудии, которую она даже не пыталась скрыть, тоже помогла Ленни подбодриться. Во всяком случае, мир, который до этого представал ему исключительно в черных красках, стал значительно светлее. Ленни, однако, по-прежнему жалел о том, что Лаки не может примириться с существующей ситуацией. Клаудия, конечно, была очень хороша собой, но для него она ничего не значила. Он и переспал-то с ней отнюдь не по влечению, скорее уж от отчаяния. К тому же если бы он не сделал этого, то скорее всего к этому моменту он был бы давно мертв.

С точки зрения самого Ленни, это было настолько очевидно, что даже не требовало никаких особых объяснений или оправданий.

Так почему же Лаки не хочет этого понять?