Прикосновение Купидона

34

– Думаю, вам нет необходимости участвовать в поисках! – воскликнула Феб.

Она была на взводе после того, как всю ночь провела, сидя в столовой дома леди Эпплдор в Глостершире, ожидая прибытия своих племянниц. Леди Эпплдор, к большому недовольству Феб, обнаружила ее там всего за несколько минут перед ее отъездом и, узнав, что Эверард со спутниками потерялись в грозу, выразила желание присоединиться к ней и лорду Кингзбриджу в поисках несчастных путешественников.

– Я уверена, что видела, как их карета свернула на дорогу в Чиппинг-Содбари! – спорила Феб. – Вопрос только в том, чтобы найти, где они остановились. Несомненно, какое-то происшествие – вполне безобидное, конечно! – задержало их. Вы должны заниматься своими гостями, а я займусь своими племянницами.

– Я поеду, Феб! – возражала графиня. – Я уже настроилась на это, и вы достаточно знаете меня, чтобы понять, что я не послушаю ваших возражений. Мое присутствие необходимо в деле, которое чревато очень нехорошими последствиями. Даже вы должны признать, что, принимая во внимание прошлое обеих девушек, необходимо избежать скандала, как бы далеко нам ни пришлось для этого ехать!

Феб вздернула подбородок:

– Я всегда считала, что мнению общества придается слишком большое внимание.

Леди Эпплдор ответила ей в изумлении:

– Я с трудом могу назвать побег поступком, который можно проигнорировать.

Феб почувствовала холодное раздражение и презрение.

– Я имела в виду общественное мнение, которое считает возможным порочить репутацию молодой девушки только потому, что она оказалась во власти совершенно невинных, хотя и несчастливых обстоятельств, – без сомнения, именно это угрожает теперь Диане и Джулии!

– Оставьте эти высокие слова, Феб. Я лишь хочу подготовить им почву для возвращения после ночи, проведенной без сопровождения неизвестно где! Я забочусь только о них!

Феб поняла, что эта дама не отступится от задуманного. Хотя она ни на секунду не верила в то, что леди Эпплдор заботится исключительно о репутации дочерей Гвендолин Лидфорд Хартланд. Взволнованный блеск в глазах графини был слишком хищным, чтобы приписать его просто доброму христианскому участию в судьбе девушек и заботе об их уважаемом положении в обществе.

– Не хотите ли выпить чашку чаю, прежде чем отправимся, Феб? Ничто так не подбадривает, как чашка хорошего чая.

«Или хороший скандальчик!» – договорила про себя Феб.

– Нет, благодарю вас, – ответила она вежливо. – Как вы должны понимать, я хочу разыскать своих племянниц где бы то ни было как можно скорее и убедиться, что их здоровье не пострадало в результате этого неприятного происшествия.

Она понимала, что была недостаточно любезна с графиней. Конечно, усталость после бессонной ночи была главной причиной ее раздражительности, но Феб знала, что, кроме тревожного известия об исчезновении, было еще кое-что, что омрачало ее дух.

В последнее время Кингзбридж выглядел и вел себя как влюбленный джентльмен. Он прилежно ухаживал за ней, искал ее общества при каждом удобном случае и чуть не поцеловал ее дважды – и это без всякого воздействия бургундского или бренди!

Однако в последние двадцать четыре часа его сиятельство отдалился от нее. Она не знала почему, но опасалась, что его отступление вызвано тем, что призрак Гвендолин ожил в его сердце, или, возможно, тем, что она все-таки сестра его бывшей жены. Она не была уверена. Все, что она знала, так это то, что нервы ее были натянуты до предела. Настойчивость леди Эпплдор в стремлении присоединиться к ним только добавила к ее уже и без того расстроенному состоянию лишнее раздражение.

Компания была не в духе, когда все собрались в гостиной за столом, накрытым накрахмаленной белой скатертью с лежащим на ней ароматным свежим хлебом.

Диана осторожно трогала свою голову, опасаясь, что сегодня она чувствовала результаты удара правой Эверарда более ощутимо, чем вчера. Сам капитан был бледен, его лицо не выражало ни капли энтузиазма, когда он с отвращением взглянул на намазанный маслом кусок хлеба и начал пить свой чай. Раз или два он в смущении посмотрел на Диану, как будто пытался что-то припомнить, но безуспешно.

Джулия, со своей стороны, была исключительно вежлива, любезно разговорчива и в целом так изменилась, что все остальные обменялись встревоженными взглядами.

Лоуренс, левый глаз которого распух и был обведен лиловым синяком, откинулся на стуле, избегая беседы, особенно с Эверардом, и, казалось, находил особенное удовольствие в том, что смаковал каждый кусочек хлеба. У Дианы было такое впечатление, что он издевается над Эверардом.

Сама же она намазала тонким слоем абрикосового джема хлеб с маслом и начала есть. Джулия сидела напротив нее, и круги у нее под глазами были заметнее, чем вчера. Ее глаза были опущены в стоящую перед ней тарелку даже тогда, когда она говорила о погоде или спрашивала, когда они предполагают выезжать.

Когда она задала последний вопрос, Эверард медленно поднялся на ноги. Его сюртук все еще выглядел несколько помятым после того, как его хозяин проспал в нем всю ночь.

– Я пойду посмотрю экипаж, – произнес он с некоторым усилием, хватаясь за спинку стула и стискивая зубы. Он явно испытывал на себе все последствия бренди.

– Нет, – сказал Лоуренс, тоже оставляя свой стул и вставая на ноги более твердо, чем Эверард. – Я сам проверю экипаж. Я вижу, вы себя не очень хорошо сегодня чувствуете.

– Как любезно с вашей стороны, – ледяным тоном ответил Эверард. – Хотя я удивляюсь, почему вы вчера днем не выполнили свои обязанности и не посмотрели экипаж сами, вместо того чтобы предоставить мне сделать это. Смею сказать, если бы вы поступили именно так, под вашим глазом не красовался бы сейчас след моего кулака.

Диана посмотрела на Эверарда с изумлением и не удивилась, когда Лоуренс приблизился к нему угрожающе, держа руки в боксерской стойке.

– Если бы дамы не вмешались, вы бы сейчас выглядели не лучше, капитан! Или вы всегда предпочитаете прятаться за юбками дам, когда вам делают вызов?

Диане показалось, что голова Эверарда стала соображать гораздо яснее, чем когда он вошел в гостиную.

– Я не намерен терпеть ваши отвратительные манеры и ваше бессовестное преследование моей невесты! – ответил он, слегка морщась при каждом слове. – Я всегда подозревал, что ваши помыслы нечисты, и вчерашнее происшествие лишь доказало, что мои сомнения имели под собой основание. Что вы делали на конюшне с Джулией? Ответьте мне на этот вопрос, если вы мужчина!

Лоуренс, подпрыгивая на месте, как боксер, ударил кулаком в воздух перед лицом Эверарда.

– Я целовался с ней и буду делать это снова! Она хотела попрощаться со мной, но я не позволю ей расстаться со мной из-за какой-то помолвки, которая является единственным препятствием к нашему счастью.

– Вы имеете в виду ваше, мистер Бишэмп, счастье! – возразил Эверард и, не ожидая продолжения дискуссии, ударил Лоуренса кулаком под ребра.

Диана увидела, как Лоуренс упал навзничь, и в тот же момент услышала крик Джулии. Эверард прыгнул на Лоуренса, и они начали яростно бороться на дощатом полу гостиной. Диане казалось, что она ощущает каждый сокрушительный удар на собственном теле. Она медленно поднялась со своего стула, чувствуя себя, как в ночном кошмаре, и прислонилась к стене, не в силах стоять на ногах. Джулия дергала ее за рукав бледно-голубого платья, но она едва слышала, как та требует ее вмешательства.

– Останови их! – кричала она. – Сделай что-нибудь! О мой бедный, бедный любимый! Посмотри, как жестоко Эверард бьет его! Диана, ты должна остановить их! Ты должна!

Но эта была одна из тех немногих минут в ее жизни, когда Диана чувствовала себя абсолютно неспособной пошевелиться, как будто она приросла к месту в полубессознательном состоянии при виде того, что происходило перед ней. Она покачала головой в ответ на продолжающиеся мольбы Джулии и смогла только положить руку на плечо сестры, а та уткнулась лицом в ее плечо, не в силах более выносить это зрелище.

Драка продолжалась уже несколько минут, соперники тесно сцепились в схватке, кровь появилась на галстуках у обоих – у Лоуренса из носа, а у Эверарда изо рта. Даже на неопытный взгляд Дианы, джентльмены имели равные силы – не только в смысле физической мощи и отваги, но также и в целеустремленности и желании одержать верх. Эверард имел полное право быть в ярости от посягательств Лоуренса на его невесту, а Лоуренс сражался из страха потерять Джулию навсегда. У каждого из мужчин была причина, и оба они несли равную ответственность за свое позорное поведение так же, как и они с Джулией.

Осознав свою собственную ответственность за происходящее, Диана почувствовала такой стыд и чувство вины, что у нее подкосились ноги. Она виновата в этой ужасной сцене из-за ее отвратительных интриг не меньше Лоуренса и Эверарда.

Когда первоначальный шок от вида борющихся мужчин прошел, Диана решила, что она должна прекратить схватку. Она усадила Джулию на стул, пообещав обо всем позаботиться, и уже готова была вмешаться, когда властный женский голос раздался от дверей, заставив дерущихся застыть на месте.

– Что означает эта постыдная сцена?

Диана резко повернулась к дверям и к своему ужасу увидела леди Эпплдор, ее массивную грудь, поднимающуюся и опускающуюся в волнении, в то время как она смотрела на джентльменов, лежащих на полу перед ней.

– Встаньте! – приказала она. – Немедленно! У вас что, нет чувства приличия, чувства достоинства, гордости, наконец?

Она вошла в комнату, ее лицо пылало праведным гневом, а вся фигура выражала крайнее возмущение.

– Вы, Эверард! Как вы могли? Выдающийся солдат, человек чести! А вы, Бишэмп! Вы позорите вашего покровителя! – она указала на лорда Кингзбриджа, который оставался позади нее в течение всей ее речи. – Вставайте! Принесите свои извинения! И поклонитесь!

Пристыженные, как мальчишки-школьники, соперники сочли невозможным перечить графине.