Пробуждение: магическая печать (СИ)

Гл. 9. «Последствия»

Библиотека была переполнена. Около стеллажей роились студенты: каждый искал материал для домашней работы, чтобы написать реферат или доклад, решить задачу или просто дополнить полученные на парах знания. Большинству из них это казалось чем-то инопланетным, но некоторые просто хотели учиться. И, поэтому, библиотекарю и трем его помощникам было не до отдыха. Свободные в течение дня, вечером они превращались в челноки, мечущиеся от одного отдела к другому.

Пробираясь меж столов, Демиен бесцеремонно расталкивал попадающихся на его пути студентов. Ему не было никакого дела до того, что кто-то упал, кто-то разлил банку колы на учебник. Все внимание «золотого мальчика» академии было сосредоточено на поиске одной, единственно нужной ему в эту минуту, светловолосой головы. Столы заканчивались, как и его терпение: он уже начал было думать, что Мидл нарочно отправила его по заведомо ложному следу, сделав это в отместку за его сегодняшнюю выходку.

Это случилось утром, во время тренировки. Демиен и Ларс разминались в кругу своей команды. Краем глаза он наблюдал, как присоединившаяся к подругам Керн помахала Сваровскому, как она что-то горячо рассказывала Штандаль и Брейн. А потом, она вдруг развернулась и нахально ткнула пальцем в его сторону. Все трое и только что присоединившаяся к ним Сион закатились от смеха. Ему было жутко интересно, что такого сказала про него эта зубрилка, вызвав эту бурную реакцию. Усмехнувшись, он подумал о том, как сделает ей какую-нибудь пакость.

В это время, Кэтрин Мидл в течение пяти минуте настырно требовала его внимания. Эта девушка, словно назойливая муха, жужжала над ним с утра до вечера вот уже несколько недель. Демиену нравилось, что он не обделен вниманием дам — большая часть девушек академии, втайне, мечтала о нем. Но обожание и преследование — ощутимо разные вещи. Он не считал себя ничьей собственностью, а Мидл похоже была иного мнения.

Родители девушки, оба, были членами совета попечителей академии. Более того, им принадлежала значительная часть акций поместья, а также хорошо отлаженный бизнес с главным офисом в Швейцарии. По словам отца, он приносил Мидлам заоблачную прибыль и увеличивал их состояние с каждым годом не больше ни меньше, как на десять процентов. Это означало, что девушка — наследница всего этого — была завидной невестой, и реши он жениться на ней, отец остался бы доволен. Да, он был бы доволен им в кое то веки.

Демиен вздохнул. Он продолжал пробираться к стеллажам. Если бы, если бы. Сама Кэйт спит и видит, как бы заполучить его. Да и он не упустил бы такой партии, и плевать, что она — курица безмозглая. Жена и должна быть такой: меньше мыслей — больше покорности. Так учил отец, а Демиен уважал его и считал одним из умнейших людей современности. Кэтрин стала бы отличной женой, но отчего-то при мысли об этом его пробивал озноб. Девушка вызывало в нем чувство, которое сам он охарактеризовал как «чесотка мозга» — болезненный зуд, возникающий в голове, как только она открывала рот.

Вот и сегодня, она бесцеремонно выдернула его из сладких мыслей о мести еще одной занозы, и почему-то это стало последней каплей. Ловким движением Демиен выхватил из кармана носовой платок и так же быстро запихнул его в рот надоедливой девицы. Кэтрин застыла от неожиданности, но ненадолго. Осознав, что её унизили, она быстро выплюнула, чистый кстати, платок на землю и, не сказав ни слова, бросилась прочь под дружный хохот команды.

Позже, тренер Рейнольдс заметил, что такое поведение капитана команды не приемлемо по отношению к лидеру группы поддержки. Но ему было плевать на чувства как Кэйт, так и любой другой. Единственное, что задело его — это упоминание о лидере девчонок. Перед глазами сразу же встал образ светловолосой, голубоглазой Ганны Эстер, который он молниеносно отогнал.

Этот инцидент вполне мог спровоцировать Мидл на обман. Но ей же хуже, потому что, если он не найдет здесь Соболеву, то устроит этой смазливой пустышке кое-что похуже, чем затычка в рот. Так он размышлял, продолжая путь, но коварному плану отмщения не суждено было набрать свои обороты — из-за проема между стеллажей вышла Кира. Девушка несла в руках четыре книги. Завидев Демиена, она улыбнулась и кивнула на стопку. Он подошел и взял половину.

— Не понимаю, сказал он, — когда они сели за стол, — зачем тебе вообще столько литературы?

— Я пишу доклад по физике, ты же знаешь.

— Не только ты, — заметил он в ответ. — Но для того, чтобы быть на втором месте, тебе достаточно и двух источников.

Демиен поднял пару книг и отложил их в сторону подальше от девушки.

— Знаешь, Альгадо, — Кира поднялась и забрала их обратно. Он знал, что она называет его по фамилии только когда сердится на него. — То, что ты, формально, являешься студентом второго курса, и, возможно, знаешь больше меня, — она слегка отбросила его руку от книг, — не означает, что фактически я не смогу превзойти тебя на открытом семинаре!

Девушка открыла одну из книг и начала изучать содержание. Демиен вспомнил, зачем искал её и решил не тянуть, но Кира опередила его:

— Так что такого срочно-важного ты хотел мне рассказать? — спросила она, перелистывая страницу за страницей.

— Не здесь, — Демиен огляделся. — Слишком много ушей.

— Кому есть до этого дело, — девушка не отрывала глаз от книги, продолжая искать нужную страницу.

— Кира! — в его голосе прозвучали одновременно просьба и приказ.

Тогда она подняла глаза, и по выражению его лица стало понятно — что-то случилось.

— Помоги мне с книгами!

Через двадцать с лишним минут, выгнав соседей из комнаты, Демиен достал банку энергетика и облокотился о спинку дивана напротив Киры. Он тут же открыл банку и сделал длинный глоток. Как ни странно, но эта химия помогала ему собрать мысли в один пучок. И, решив начать с основного, он признался в том, что соврал на допросе.

— Соврал? — переспросила она. — Но зачем?

— Вопрос в том, — поправил её Демиен, — не «зачем», а «о чем».

Он прекрасно понимал, что взять и просто обвинить её отца, не приводя серьезных фактов, он не может. И, как бы Демиен не хотел говорить кому-либо еще о себе, но выбора не было — ему нужна её помощь.

— Слушай, Демиен, — Кира сложила ногу на ногу, — если это твой план, как отнять у меня время на подготовку к семинару, то…

— Да забудь ты об этом чертовом докладе! — вспылил он. — Тут кое-что значительно посерьезнее, чем баллы в копилку!

Он снова схватил банку и сделал пару глотков. Потом еще пару, и еще.

— Ты посадишь себе печень, — заметила Кира, глядя, как он полез за второй.

— Моя печень переживет это, — глухо бросил он, переводя взгляд от отверстия жестянки на девушку. — А вот фанатичного ритуала жертвоприношения следующим летом — навряд ли!

— Ну, знаешь, — рассмеялась девушка. — Кэйт, конечно, та еще стерва, но у неё не хватит…

И тут, снова взглянув на него, она испугалась. Лицо парня было напряженно серьезным и бледнее бледного. Она перестала смеяться и в голосе, появилась дрожь, когда она спросила:

— Демиен, ты ведь не пошутил, да?

Он молчал. Один кивок превратил серо-зеленые глаза подруги в два больших мутных изумруда, и он понял — она поверила. За столько лет дружбы он изучил её от и до. Конечно, были вещи, о которых он не мог знать, но то, как меняется лицо Киры, в зависимости от испытываемых ею эмоций он определял безошибочно.

— Демиен! — Кира требовательно уперлась кулаками в диван. — Мне что, по слову из тебя вытягивать?

Вместо ответа он нервно зашарил по карманам и достал зажигалку и пачку сигарет.

— Да что с тобой?! — Кира выхватила изо рта сигарету и отбросила пачку в угол.

— Ганна, — глухо произнес он, позволив эмоциям просочиться сквозь броню. — Она успела сказать мне кое-что.

Он наклонился, пропустив меж пальцев свои густые темно-каштановые волосы, начав с отросшей челки, и заключил пальцы замком у себя на затылке.

— Её убили за то, что она услышала. А услышала она о том, что в июне следующего года, скорее всего в день затмения, группа фанатиков собирается провести ритуал с участием восьми студентов нашей академии, одним из которых являюсь я!

Дальше он рассказал ей все детали, утаив лишь то, как чуть не вырубил Керн, ударив её о стену в порыве злости. Он не считал себя виноватым — она спровоцировала его, но Кире совершенно незачем было знать эти подробности. Сказать по правде, он тогда сам немного испугался. Он хотел сделать ей больно, но ему совершенно точно не хотелось привлекать к себе внимание еще одним трупом.

— Но с чего ты взял, что об этом не нужно знать совету? И тем более, откуда тебе известно, что ты замешан в этом? — нервно спрашивала и рассуждала Кира. — Что это за знаки такие? И откуда ты знаешь, что в злополучную восьмерку обреченных входят Громов и Лилиан Брейн?

— Кира! — Демиен поднялся с места и, обойдя стол и диван, встал позади неё. Он положил ей руки на плечи и вздохнул. — Ты один из тех немногих здравомыслящих людей, которых я знаю. И вот меня удивляет: чем ты сейчас слушала? Я ясно сказал, что в совете может быть их «крот», причем не один! Слушай, — он сбавил тон и присел рядом с ней, — ты единственная, кому я доверяю эту информацию о себе, ты та, кто теперь знает полную версию.

— А как же Эмма?

— Керн? — Демиен закатил глаза. — Я бы рад, но знаешь, никто не научил меня стирать память, как в этих твоих сериалов про вурдалаков!

— Вампиров, — поправила она.

— Да какая разница? Суть не в этом. Если бы я не убедил её, она настучала бы полиции, эта глупая курица.

— Как ты вообще уговорил её на эту авантюру? Из нашего общения она не показалась мне глупой. Ты что, — Кира вскинула брови, — пригрозил ей?

— А вы с ней общаетесь? — спросил он иронично, будто они говорили о чем-то вроде расчески или зубной щетки. — Любопытно, о чем?

— Да уж не о твоем высочестве! — съязвила Кира. — По-моему, случай на пирсе ясно дает понять, что у неё стойкий иммунитет к твоим чарам.

— Ларс разболтал? — и так зная ответ, спросил парень.

Демиен прищурил глаза. Чувство униженного достоинства неприятно засверлило внутри него, напоминая о том, что Керн нужно отомстить.

— Ему за это еще влетит, — заметил Демиен. — А вот на счет Керн, ты права, — согласился он. — Хотя, если бы я пытался…

Кира закатила глаза.

— И вообще, не унижай меня подобной возможностью. Не мой уровень — ты знаешь. Потом, если я захочу задеть Сваровского, то найду массу других способов, не трогая его девушку.

— Девушку? — её брови поползли вверх. — Я думала, что Купидон навестил Штандаля? Разве нет?

— Сваровский, Штандаль, — кривляясь, перечислял он, — какая разница? Почему мы тратим время на эту чушь, когда в июне меня, скорее всего, убьют?!

Кира вздохнула. Во всей этой истории было полно белых пятен.

— Демиен, — она взглянула на друга. — Я выслушала тебя, но так и не поняла, почему ты считаешь эту историю Ганны правдой? Чтобы серьезно к этому относиться должно быть что-то большее, чем просто слова умирающей и, следовательно, неадекватной, и более того, ранее влюбленной в тебя по уши девушки!

Без раздумий и слов Демиен повторил перед Кирой то, что днем ранее видела Эмма. Он вспомнил, как запылали её щеки. Тогда это показалось ему забавным, а сейчас, глядя на реакцию своей давней подруги, он растерялся. Увидев скопление родинок в форме восьмиконечной звезды, девушка в доли секунды превратилась в мел. Она подняла на него полные тихого страха глаза и застыла.

— Что?

— Это и есть знак, которым обозначены жертвы ритуала?

— Да, — быстро ответил он. — Ты стала такой бледной… Видела у кого-нибудь такой?

Девушка медленно кивнула, не отрывая от него обеспокоенного взгляда. Она видела, и не раз.

— Да, — сказала Кира. — Сколько я себя помню, такие родинки были на плече у моей мамы, — Демиен затаил дыхание. — А, когда она умерла, — Кира расстегнула несколько верхних пуговиц рубашки и обнажила плечо, с которого на парня смотрела большая черная пантера, — эти родинки, внезапно, появились у меня.

— Поэтому ты тогда решила сделать татуировку? — спросил парень.

Его одолевали противоречия. Демиен чувствовал радость от того, что не один со всем этим, и это придавало ему уверенности, но он так же чувствовал сильное огорчение, и страх за близкого человека убивал эту уверенность в корне. Это было страшно еще и тем, что стало для него полной неожиданностью.

Тогда, давно, после смерти матери, Кира вдруг исчезла. Целый месяц от них с Соболевым не было вестей. Когда же она вернулась в поместье, после отдыха на море, татуировка уже была у неё на плече, и девушка объяснила её тем, что просто захотелось и все. Ну, он и купился. В те годы паранойя еще не стала его постоянной спутницей.

— Я никогда не любила мамины родинки, — призналась Кира, потирая плечо. — Звезды на теле это вообще дурной знак.

Она прервалась, и он почти видел, как мысли под её пепельными волосами формируются в утверждение.

— И, видимо, так оно и есть!

— Кира, — Демиен решил «бить прямо в лоб». — На собрании совет принял решение об усилении охраны поместья. Мой отец предложил своих людей, и как я понял, Соболев был против.

— Зачем ему это? — удивилась девушка.

Она быстро вернула рубашке должный вид.

— Я ждал отца после собрания сегодня, и стал тайным свидетелем странного разговора между Соболевым и старшим Громовым, — объяснил Демиен. — Громов сказал, цитирую: «Теперь все осложнилось», а твой отец ответил: «Да, охрана Альгадо не даст нам вывести восьмерку, в том числе мою дочь из поместья в нужный момент».

— Ничего не понимаю…

— Зато я понимаю! — перебил Демиен. — Кира, скажи, твой отец знает о твоих родинках?

Она кивнула. Ну конечно, ведь он был с ней весь месяц. Она не сделала бы тату без его ведома.

— А ты ничего странного за ним не замечала? Может, слышала что-то или видела?

— Ну, — она задумалась, — Как-то однажды он оставил свою красную папку с записями на столе открытой, и я случайно увидела рисунки схемы, восьмиконечные звезды…

— Где эта папка?

— В его кабинете, он всегда держит её под рукой и… Стоп! — её глазах вспыхнул огонь, и она раздраженно спросила: — О чем ты? Ты же не хочешь сказать, что…

Лицо его излучало неприступную уверенность, в глазах стоял немой ответ. Это взбесило блондинку.

— Альгадо! Да ты совсем с катушек слетел! Ты вообще соображаешь, что несешь?

— То, что вижу.

Кира вскочила с места. Демиен продолжал спокойно смотреть на неё. Все его эмоции снова были спрятаны глубоко внутрь.

— Я не хочу больше обсуждать этот бред! — твердо заявила девушка, подходя к двери.

— Кира, — окликнул он, — никому не говори ни слова из нашего разговора! Никому, — уточнил он, — даже самым близким! Обещай, что не скажешь!

— Ты спятил совсем? — она вырвала свою ладонь из его хватки.

— Я просто попросил тебя никому не рассказывать, — повторил он спокойно. — Если бы ты была на моем месте, а ты и есть, потому что обозначена, я бы не подвел тебя!

— Если бы я была на твоем месте, — парировала Кира, — а я не спятила! Я бы не несла всякую ахинею про твоего отца, а разобралась бы сначала — откуда «звон»!

Звук за хлопнувшейся со всей силой двери подсказал удаляющейся девушке, что о ней думает в данный момент её давний и самый близкий друг. Хотя последние пять минут несколько пошатнули уверенность в этой его характеристике.

Четвертая неделя обучения поставила академию с ног на голову. То тут, то там можно было встретить шушукающихся и ойкающих девушек. Парни тоже не отставали, но вели себя более открыто. Все студенты взахлеб обсуждали сплетни дня:

Во-первых, на пятничной повестке красным пламенем горел вопрос: когда же помирятся принц и принцесса? Новость о том, что Соболева и Альгадо поругались, летала над поместьем вот уже больше недели, делая счастливыми и внушая надежду большей его половине. Никто не знал причин ссоры, но парень и девушка, всегда держащиеся друг друга, вдруг перестали разговаривать. Вернее перестала Кир, она даже обедала теперь за другим столом. Кто-то говорил, что девушка надоела Демиену и он ее бросил. Другие уверяли, что это она разорвала отношения, потому что Альгадо положил глаз на Кэтрин Мидл — свою одногруппницу. Добиться правды хоть от кого-то из них не удалось, но для вплетенной в эту историю Кэйт надуманная причина этой ссоры казалась вполне удовлетворительной. И она решила возобновить свои попытки захомутать прекрасного принца, пока принцесса в изгнании.

Второй, не менее значимой новостью стало то, что в прошедшем раунде «О'Рой — Сваровский», Макс нещадно одержал победу над беснующейся проректором. Уже сутки она летала по замку, сметая всех и вся, кто делал что-то неположенное. Вид у неё был устрашающий, и для полноты образа не хватало только метлы. Весть о том, что братишка Сваровского будет жить здесь под опекой Джессики Керн, облетела поместье еще вечером четверга и вызвала на свет массу убеждений. Самым распространенным стало то, что Эмма заставила мать принять это решение, пригрозив, в случае отказа уехать в Россию вместе с братьями. Семейство Керн долго смеялось над Феликсом, который сообщил это и с разгневанным видом ходил по их гостиной.

Но, не смотря на всю важность обозначенных новостей, до первого места они не дотянули. Эту верховную позицию вот уже несколько недель занимало предстоящее событие, которое большинство студентов ждали, пожалуй, даже больше, чем каникулы. Подошла к концу четвертая неделя месяца, а это означало, что в эту субботу состоится дискотека.

Как и первый праздничный ужин, это событие не могло быть пропущено мимо глаз и ушей модниц и модников. На вечер танцев студентам разрешалась свободная форма одежды, и поэтому, большинство из них имело в своем арсенале не менее пяти-шести костюмов на выбор.

В доме пахло хлебом и печеными яблоками. Взволнованная Джессика летала по кухне под увещевания Сэма, что все пройдет хорошо. Он убеждал её не волноваться за то, что придется оставить девочек на целую неделю, ведь они остаются с ним, но женщина почти не слушала его. До вылета оставалось не так много времени, и она хотела успеть сделать все до этого момента.

— Что ты наденешь?

Лилиан приземлилась на кровать Эммы и схватила журнал.

— «Наука и жизнь»? — прочитала она. — Значит, с ума сошел не только Штандаль! Как можно учиться накануне танцев? Так вы идете как друзья? Или все же, как пара?

Эмма усмехнулась и повесила форму для верховой езды в шкаф. Сегодня ей удалось провести незапланированную выездку и от прогулки с Шоколадкой настроение било ключом.

— Тебе не кажется, что с вопросами перебор? — спросила она, закрывая дверцу.

— Ладно-ладно! — отмахнулась девушка.

Приподняв подушку, она пихнула туда журнал.

— Давай вернемся к первому!

Лилиан соскочила на пол, и слегка толкнув Эмму в сторону, открыла шкаф. Быстрыми движениями она стала перебирать вешалки.

— Это что? — она сняла одну из них и повернулась к подруге.

— Мое выходное платье! — ответила та немного рассерженным тоном.

— Это? — лицо мулатки вытянулось от удивления и Эмме стало смешно.

С серьезным выражением девушка оглядела каждую деталь.

— Послушай, — она подняла глаза, — это же кошмар!

— И вовсе не кошмар! — обиделась Эмма.

Она вырвала вешалку из её рук и повесила обратно в шкаф.

— Это платье мне подарила бабушка!

— Ясно, — заключила Лилиан. — «Дорого как память», «ты больше ничего не носишь» и так далее, верно?

— Не совсем, оно мне действительно дорого, но другого — просто нет! — Эмма закрыла шкаф. — Знаешь, последние пару лет у нас совершенно не было возможности, и…

— Стоп!

— Что «стоп»?

Лилиан заботливо обняла подругу и усадила на кровать.

— Прости меня! — сказала она улыбаясь. — Порой, я бываю совершенно не тактична!

— Лил, — Эмма не хотела развивать эту тему.

— Да нет, правда! Ты, наверное, считаешь, что мне не понять, но это не так. — Забравшись с ногами на кровать, она продолжала: — Когда я была маленькой, мы жили в крошечной квартирке, которую делили с еще одной семьей. Дом был старый, и в нашей общей и единственной на троих комнате из мебели были лишь две кровати, шкаф и старый престарый телевизор со столом у окна.

Мой отец — афроамериканец, будучи студентом в испанском университете «Бизнеса и предпринимательства» встретил мою маму, которая работала там помощником библиотекаря. Это была подработка. В то время она заканчивала лингвистический факультет в соседнем институте «Международного сотрудничества». Родители отца были против этих отношений. Особенно мой дед. Он не пожелал видеть в своей семье девушку, у которой и дома-то своего не было, не говоря об имени. После свадьбы отцу пришло письмо, которое сообщало, что дед официально лишил его наследства и содержания.

Лилиан вздохнула, но тут же приободрилась.

— И ты думаешь, он испугался?

— Нет?

— Нет! Он даже отвечать ему не стал. Только матери своей написал, чтобы она не переживала, что у него все в порядке. Он не признался ей тогда, что устроился на работу в ночь и то, что моя мама, будучи уже беременной взяла академический отпуск, чтобы устроиться еще на одну работу. Она не могла допустить, чтобы отец не смог завершить обучение.

— Она очень смелая, твоя мама! — заметила Эмма.

Лилиан вытащила из-под рубашки цепочку, на которой висел медальон. Это было украшение с секретом. Сверху овальный черно-серый камень был облачен в узорную серебряную оправу с защелкой сбоку, которую девушка нажала, и он раскрылся на две половинки

— Смотри, — показала она на фото, где Эмма увидела улыбающихся мужчину и женщину с ребенком на руках справа и еще одну женщину — красивую афро-американку слева. — Вот это, — указала она на испанку, — моя мама, а рядом отец. Они сейчас в Америке, занимаются бизнесом, который им помогла открыть моя крестная — папина родная сестра — Джиллиан.

— Она очень красивая! — Эмма прикоснулась к портрету. — Ты сильно похожа на тетю, ты знаешь? — спросила она подругу.

— Да, — Лилиан вздохнула проводя большим пальцем по улыбающемуся лицу крестной. — Папа говорит, что это не только внешнее сходство.

Она закрыла медальон и спрятала его обратно. Над кроватью висела большая картина с изображением горного озера на закате и человек в лодке, плывущий по его ряби. Девушка засмотрелась на неё. В душе разлилась теплая грусть.

— Она умерла шесть лет назад, утонула в озере. — На глаза навернулись слезы, и она быстро смахнула их рукой. — Так глупо… Она ведь отлично плавала! В юношестве брала призовые места на соревнованиях.

— Лилиан, — Эмма взяла её за руку, — мне так жаль!

— Ничего, — девушка снова улыбнулась. — В тот день, я почувствовала, как что-то больно обожгло мне спину. И, взглянув в зеркало, обнаружила эти родинки. Я поняла, что теперь у меня и тети Джил есть еще одно общее.

— У твоей крестной был знак? — с удивлением спросила Эмма.

— Ага. — Ответила та. — И еще, она говорила мне, что это передается по наследству всем женщинам по линии отца в их семье. У её бабушки был такой, и у бабушки той тоже. Был ли он еще у кого-то не известно.

— Господи, — выдохнула Эмма. — Да что же это? Во что мы все ввязались, Лил?

— Я не знаю, — она покачала головой, — но чувствую, что все то, что мы знаем — это лишь вершина айсберга. Меня это пугает. А тебе не страшно, Эмма?

— Мне? — девушка задумалась.

Было ли ей страшно? Она не знала. Сейчас, спустя время, чувства притупились. Да и радость за Макса сглаживала все остальное. К тому же, то что произошло вчера вечером не оставляло место мыслям о страхе. Они праздновали победу дома. Были все, и всем было весело. Ал и Кари играли с Мармеладкой, четверка старшекурсников что-то бурно обсуждала, в то время как Мориса, Макс, Ричард, Вивиен и Лилиан смеялись над рассказом Сэма вместе с Джессикой. В это время она сама зашла в комнату за тем, чтобы показать Лилиан семена подаренные Сэмом, и почему-то, ей захотелось остаться здесь ненадолго. Эмма нажала кнопку воспроизведения и из маленького плеера понеслись звуки медленной красивой мелодии. Она просто сидела там, на кровати, и тихо радовалась этим минутам настоящего счастья. В дверь постучали, и следом в комнату вошел Феликс. Он подошел к ней и, улыбнувшись, протянул руку. И они танцевали, танцевали, пока не закончилась музыка. А когда звуки смолкли, он поцеловал её. Это было невероятно нежно и ласково, и она ответила. Эмма знала — он нравился ей, еще с того самого момента, когда парень впервые подошел к ним с Маком на площади и улыбнулся своей солнечной, доброй улыбкой. Его глаза, тоже серые, но не такие грозовые, как у Макса, смотрели на неё с теплотой и дарили уверенность. И она знала, что может рассчитывать на него в любой момент. Феликс был надежным, и она нравилась ему, совершенно точно!

Эмма вздохнула. Да, у неё был Феликс, а еще у неё был Артур. Вернее его у неё не было. Она уже все для себя решила. Их встреча на конюшне и последний с тех пор разговор расставили все точки над «и». Она и не думала о нем почти, но сегодня, во время прогулки на Шоколадке, заметила его в компании племянника и её передернуло: оба высокие, темноволосые, оба на чистокровных арабских жеребцах. «Так вот кто хозяин Аль-Хаттала, — пронеслось в голове тогда». Оба мужчины вызывали у неё сильные чувства: и, если при встрече с одним она чувствовала дикое раздражение и немедленное желание обнять унитаз, то другой казался её милым и благородным, а еще она находила его загадочным и запретным. И, ей было немного страшно, что лишь один его вид вызывал в ней такие мысли.

— Страшно ли мне? — Эмма взглянула на подругу. — Да, конечно мне страшно.

— Мне тоже, — призналась та, — только не говори никому.

Лилиан поднялась и подошла к шкафу, она достала платье и снова оглядела его. Спустя пару минут девушка огласила свой вердикт:

— Что ж, оно не последний писк моды, — заметила она, — и серый цвет тебе совершенно не идет, но вот фасон… Оно ведь неплохо сидит на тебе, верно?

— Вроде бы.

— На каникулах я возьму тебя с собой… Не спорь! Мы устроим шопинг!

— Лилиан…

— Спокойно, подруга! Это не будет как в фильме «Красотка» или передаче «Из Золушки в Принцессу», — девушка вернула платье в шкаф. — Мы лишь немного погуляем и купим нам платья на новогодний вечер. Штук пять, — добавила она подумав.

— Лилиан Брейн! — Эмма возмущенно подперла бока.

— Все-все-все! — рассмеялась та, пробираясь к двери. — Я молчу. Молчу пока мы не попадем в магазин одежды… Ой!

Подушка ударилась о закрывшуюся дверь. Эмма подошла к окну и распахнула его: лицо и руки сразу же обдало прохладным дуновением. За спиной послышался шорох.

— А Штандаль хорошо целуется?

— Лилиан!!!

Дверь закрылась, а следом за ней и входная. Подруга ушла, оставив её наедине с этим вопросом. И, проведя кончиками пальцев по улыбке, Эмма упала на кровать.

— Да, — тихо сказала она, вспоминая его пальцы в волосах, ласковый и немного взволнованный взгляд парня и его пылающие губы на своих прохладных. — Хорошо…

Этим утром в поместье прилетел Диего Альгадо. Он лично зашел на кухню, чем несказанно удивил весь персонал и особенно Джессику. Мужчина сообщил, что в субботу, после небольшого затишья, вновь начнутся проливные дожди. Полеты, как и на прошлой неделе, будут отменены, а все необходимое для кухни доставят сегодня по дороге из ближайшего населенного пункта. Но самое шокирующее было том, что мистер Альгадо предложил миссис Керн отвезти её, Макса и Алека в Мюнхен на своем личном вертолете.

Вылет, запланированный на вечер, состоялся, и к моменту отбоя в доме Керн остались только Эмма, Сэм и маленькая Кари, которая хоть и понимала, что отъезд её матери и Ала — это необходимо и поможет мальчику поселиться у них надолго, но все равно страшно переживала и скучала по ним.

Поиграв с Кари, и вдоволь насмеявшись с крестным, она проводила обоих наверх, где Сэм, разместившись на полу у кровати девочки начал читать ей обещанную сказку.

Эмма осталась за хозяйку, и она решила, что раз оно так вышло, то стоит начать выполнять свои обязанности. Прибрав вещи на места, девушка принялась за посуду. Небо на улице вновь затянулось тучами, и она переживала о том, как доберутся до Мюнхена её близкие люди. Она уже поднималась в комнату мамы, чтобы спросить Сэма — не нужна ли помощь, и обнаружила обоих спящими. Кари в своей кровати, а Сэм на полу, уткнувшись головой в раскрытую книгу.

Сейчас, складывая чистые тарелки в шкаф, она осталась одна, наедине со своими мыслями. Сквозь шум воды ей слышались глухие раскаты грома. Джессика заверила её, что они вернуться не раньше субботы. Она доверяла ей, и знала, что все будет хорошо. Закрыв шкаф с посудой, удобно расположенный прямо над мойкой, она выключила воду и вытерла руки о белое вафельное полотенце. В доме сразу же стало тихо. Эмма вошла в свою комнату и достала из-под подушки журнал. В гостиной, сев за стол, она так увлеклась статьей «Структура и взаимосвязь материи, энергии и поля», что на время забыла обо всем. Нет, кто бы что ни говорил, она была уверена — физика — её стихия!

Тем временем, стихия за дверью продолжала издавать звуки, похожие на отрывистые раскаты грома. Прислушавшись, девушка усомнилась в том, что это так. Волнение завладело ею, когда она почувствовала чье-то присутствие на пороге. Медленно и тихо Эмма подошла к двери и прислонила ухо. По ту сторону кто-то вздохнул, и следом послышался звук удаляющихся шагов. Эмма быстро повернула замок и открыла дверь.

— Феликс, — позвала она.

На лице парня было искреннее удивление, и она улыбнулась.

— Ты слышала меня? — спросил он приблизившись.

— Мне показалось, что на пороге кто-то есть, — ответила Эмма. — Тебе лучше войти в дом. — Заметила она, пропуская его внутрь.

Они расположились на кухне, и девушка предложила ему чай, но он попросил кофе.

— А то я уже носом клюю, — пояснил он, садясь на диван.

Эмма поставила чайник и достала чашки. После одной неудачной попытки, она вспомнила, что перепрятала банку с кофе в другой шкаф. Сделала она это специально, потому что Макс раскрыл этот её тайник еще во вторник и тайком, пока она не видит, выпил половину банки. Открыв крышку, она зачерпнула шоколадный порошок.

— Уже почти десять Фел, — заметила Эмма, занося слегка дрожащую руку над чашкой. — Чем ты будешь заниматься ночью?

Повисла напряженная тишина. Рука дрогнула, и кофе рассыпался мимо чашки.

— Черт! — тихо выругалась Эмма.

Ей вдруг стало неловко. И, еще, она почему-то занервничала, когда он поднялся и подошел к ней. Феликс взял тряпку с раковины и молча вытер рассыпавшийся кофе со стола.

— Вот и все, — его голос стал хриплым, и девушка задержала дыхание.

— Феликс, — выдохнула она, когда его руки обвили талию и начали медленно, но уверенно гладить её спину. Она не смогла продолжить, потому что он наклонился и поцеловал её. Этот поцелуй был другим, он не был похож на предыдущий. В нем тоже была нежность, но вместе с ней, Эмма почувствовала такую необузданную страсть, что ноги мгновенно подкосились. В порыве, девушка обвила его шею, и он еще крепче прижал её к себе. Руки продолжали свои движения, и вот он уже выправляет её рубашку и проникает внутрь. От прикосновения его кожи к своей она начала задыхаться.

— Феликс, — снова сорвалось на выдохе.

Теперь она слышала эту хрипотцу и в своем голосе.

— Наверху Кари и Сэм… Он может проснуться…

— Тихо, — прошептал он, оторвавшись лишь на миг.

Затем, заглянув в затуманенные глаза, он вернулся к её лицу, шее, плечам, осыпая их нежными медленными поцелуями. Глубоко внутри неё зародилась теплая волна, она пробежала по ней, захватывая по пути все нервные окончания. Не разрывая новый поцелуй, Эмма потянула его в сторону своей комнаты. В дверях, между гостиной и спальней они остановились.

— Эмма, — дрожащим голосом сказал Феликс.

Дыхание было прерывистым, а взгляд словно расплывался, фокусируясь лишь на её томных шоколадных глазах.

— Ты уверена?

Эмма закрыла глаза. Уверена ли она? В чем? В том, что он нравится ей? В том, что он заставил её гореть? В том, что она хочет его сейчас так же сильно, как он её?

— Ты уверена? — повторил Феликс, запуская руки под её рубашку.

— Да, вы уверенны, мисс Керн? — раздался голос с улицы.

Вскрикнув, Эмма отскочила от парня. На пороге её дома стоял декан физико-математического факультета, и осознание этого факта привело к тому, что все молекулы в её мозгу разорвались, и частицы их перемешались, превратившись в хаос. Не глядя на мужчину она молниеносно застегнула верхние пуговицы рубашки, расстегнутые минутой назад Феликсом. Пальцы срывались, щеки горели, сердце бешено стучало во всех конечностях. Закончив эту процедуру, и уцепившись за остатки смелости, она подняла глаза, и сердце упало.

Это был не декан, она точно знала: сейчас перед ней стоял Артур — молодой мужчина, который завораживал одним своим видом, тот, который был скрыт под маской её преподавателя. Он сам предложил, — и это было правильно, — им стоит держать субординацию. Она согласилась, она приняла это. А теперь, он стоял и смотрел на неё — словно она в чем-то виновата.

— Что вы здесь делаете так поздно? — спросил Феликс, становясь перед Эммой.

Он сжал её руку за спиной, и почему-то вновь появилось чувство неловкости. Лицо декана оставалось непроницаемым, он спокойно перевел взгляд на парня.

— Это я должен спросить вас, мистер Штандаль, — Артур подошел ближе, — что мой студент делает так поздно не в своем корпусе? Но, — он снова посмотрел на Эмму, и она инстинктивно сжала руку Феликса. — Думаю, что объяснения не нужны.

Парень с девушкой проводили его взглядом до дивана, на котором он преспокойно расположился, закинув ногу на ногу.

— Да, — согласился Феликс, — я нарушил правило.

Голос его был серьезным и твердым как скала. Он смотрел на своего декана сверху вниз, с гордо поднятой головой.

— Я нарушил, но я все равно считаю, что вам следовало стучать! Мы могли быть не одеты!

— Я понял это, мистер Штандаль! — немного растянуто, но так же твердо ответил Шорс. — Теперь, когда вы все сказали, позвольте мне озвучить причину, по которой я пришел в дом миссис Керн.

Эмме показалось, что на слове «миссис» он сделал особое ударение. Тем временем Артур обратился к ней:

— Я пришел сообщить: ваша мама и братья Сваровские долетели благополучно. Джессика звонила из Мюнхена полчаса назад, и ректор попросил меня сообщить об этом Сэму. Но, я так понимаю, его здесь нет. — Заключил он, разведя руки в стороны и вновь сведя их на колене в замок.

— Он наверху, — еле проговорила девушка. — Я сейчас разбужу его.

— Да, спасибо, — поблагодарил он.

Эмма быстро поднялась по лестнице на второй этаж. Оба мужчины проводили её взглядом. Когда же дверь за ней закрылась, Артур посмотрел на Феликса.

— Что вы себе позволяете, Штандаль? — в голосе декана прозвучала непонятная ему напряженность, но лицо юноши не дрогнуло.

— А что я себе позволяю, сэр? — невозмутимо спросил он.

По губам скользнула едва заметная усмешка, и Артур еще больше напрягся под остротой его взгляда.

— Я сегодня пришел к девушке, которую люблю, и понял, что это взаимно!

Он смотрел, не отрываясь, в черные как беспросветная ночь глаза мужчины.

— И я рад, что позволил себе это, сэр!

Феликс сел за стол напротив дивана, на котором сидел Шорс. Он не испытывал страха за то, что он установит ему отработку, за нарушение режима академии. Он все еще чувствовал жар её тела, её губы на своих и этот взгляд, когда она потянула его в спальню. Единственное, что его волновало сейчас — Эмма тоже могла попасть под раздачу.

— Мистер Шорс, — начал он более покорным тоном, — я понимаю, что вы накажете меня за нарушение правил академии, — Артур спокойно смотрел на него и Феликс продолжил, — но, прошу, не впутывайте в это дело Эмму! Я сам пришел к ней, не на оборот. Я хотел поддержать её, зная, что она наверняка переживает о перелете. Она…

— Не будет наказана, — заверил Шорс и поднялся, услышав, как скрипнула дверь.

Сэм, а следом за ним Эмма, спускались вниз.

— Завтра я передам распоряжение со старостой.

Повернувшись, он поздоровался с Сэмом, и вместе они расположились на диване. Эмма и Феликс прошли к выходу.

— Какое распоряжение? — спросила она шепотом. — Нас накажут, да?

Феликс обулся и, поднявшись, взял её за плечи.

— Только меня, но все нормально! — улыбнулся он ей. — Мне будет всего-то отработка. Не волнуйся, хорошо?

— Хорошо, — прошептала она, когда он наклонился и поцеловал её в макушку.

— Я только жалею, — с нежностью в голосе прошептал он, — что нас не застали на пару часов позже!

От этих слов ей снова стало жарко, но взгляд черных глаз с дивана мгновенно остудил этот пыл. Попрощавшись с Феликсом, она пожелала беседующим спокойной ночи и поспешно укрылась за спасительной дверью своей комнаты. Эмма закрыла её на замок, хотя и не думала всерьез о том, что кто-либо захочет войти без стука. Но так было намного спокойнее. Опустившись на кровать, она, наконец, перевела дух. Поцелуи Феликса все еще горели на её коже и, забравшись с ногами на мягкое покрывало, она мечтательно обхватила свои колени.

Гл.10. «Потанцуем, мисс Керн?»

Не будет между нами согласия до тех пор, пока мы не найдем себе общего врага

Ксенократ Халкедонский

ХVIII век…

«Нет, я не параноик… Он что-то замышляет. Знает он или нет, но он задает много вопросов насчет членов „Созвездия“. Он упрям и настырен как стая диких баранов, наделенная интеллектом не в ущерб природной склонности — идти напролом. Если он догадается, хотя бы заподозрит — всему может прийти конец»

(…)

Солнечный свет, пробивающийся сквозь плотную завесу туч все утро, наконец, одержал победу. Эта ночь была тихая, собирающийся уже не первый раз за эту неделю дождь, так и не сподобился омрачить всем настроение. Если бы только можно было понять погоду. Пришпорив лошадь, девушка быстро нагнала подругу.

— Привет! Как успехи? — спросила она, сровнявшись с ней.

Лилиан неуверенно улыбнулась. Она начала занятия две недели назад и сейчас уже неплохо сидела в седле. Небольшие неточности в своем поведении огорчали девушку, но лошадь, на которой ей определили учиться верховой езде, была одной из самых покладистых особей женского пола в конюшне. Это животное не скинет девушку в случае чего, и Эмма была спокойна.

— Как я раньше жила без этого? — спросила Эмму Лилиан. — Лошади, прогулки верхом — это волшебство!

— Да.

Эмма, как никто другой знала это, и теперь наслаждалась каждой минутой проведенной со своей любимицей. Лошади шли по стадиону размеренным шагом, легкий ветерок успел разогнать часть хмурого неба и развивал их волосы, наслаждаясь теплыми лучами солнца. Девушки шутили. День вообще предполагал хорошее настроение, ведь вечером должны были состояться первые танцы, а это всегда событие.

Эмма видела весь стадион: ровную дорогу, по которой шла лошадь, пустое поле, одинокие трибуны вокруг. Они не были одни — мимо, то и дело проезжали другие студенты. Сэм и еще несколько человек, помогающих ему, обучали девушек и парней правильно держаться в седле, направлять лошадь то в один, то в другой аллюр. Все они наслаждались уроком, все они любили лошадей и ухаживали за ними в свободное время. И больше всего радовался её крестный, для которого работа с лошадьми была не только средством заработка, но истинным призванием и удовольствием.

— Знаешь, — вдруг нарушила затянувшуюся тишину Эмма, — а ведь я не смогу пойти сегодня на танцы.

— Что? — вскричала Лилиан.

От этого обе лошади слегка встрепенулись, и Эмма быстро успокоила фырчащую Шоколадку поглаживанием по гриве и ласковым увещеванием.

— Я, правда, не могу, Лил, — с сожаление подтвердила она.

— Но почему?

— Сэм дежурит сегодня, а мама уехала, — пояснила она. — Кари не может оставаться одна, ты же понимаешь.

Девушки обогнули поворот. Лилиан расстроенно надула губы.

— Может быть, придумаем что-нибудь? Уложим её спать, например?

Эмма укоризненно посмотрела на подругу.

— Ладно, ладно, — отмахнулась та, — я же пошутила.

У входа на стадион девушки заметили въехавших Альгадо и О'Роя.

— Черт, — выругалась Лилиан. — Принесла нелегкая!

Эмма рассмеялась. Её хорошее настроение сегодня не смогло испортить ни то, что она пропустит танцы, ни то, что Феликс не сможет быть с ней, потому что наказан и тоже пропустит их. И тем более ей было все равно на то, что к ним на встречу едут эти двое. Эмма вздохнула. На счет третьего, появившегося следом за племянниками, она не была так уверена. В её памяти все еще стоял момент, когда он увидел её с Феликсом. Немного взвесив все за и против, Эмма рассказала об этом подруге. Ей нужно было поделиться и услышать мнение кого-то, кому она доверяла, и кто не был её парнем или его другом.

Они сделали еще один круг, а за ним еще два. Дослушав её до конца, Лилиан улыбнулась. Эмма рассказала ей все: от начала их встречи с Артуром в самолете и до вчерашнего вечера.

— Интересно! — заметила Брейн. — А что ты чувствуешь сейчас?

— К кому?

— К обоим.

Эмма задумалась, как в её голове заработали крошечные жернова. Что она чувствовала?

— Если честно, — хмуро призналась она, — я в растерянности. Мне очень, очень, очень нравится Феликс. Вчера я поняла, что хочу быть с ним… Но, как только я вижу Артура, во мне словно что-то выключается, и я уже ни в чем не уверена, понимаешь?

— Понимаю, — Лилиан почувствовала привкус вины в её голосе, и, многозначительно усмехнувшись, добавила: — как никто другой, вообще-то. Если пообещаешь молчать, я тебе скажу кое-что, о чем никто-никто не знает.

Эмма подняла правую руку и кивнула.

— Отлично. Но учти, я не шучу! — пригрозила Лилиан. — Если расскажешь кому-нибудь, мне придется тебя убить!

— Говори уже, — засмеялась Эмма.

Вместе, они только что проехали мимо трех обсуждаемых всадников. Когда те остались позади, девушка решилась.

— В самом начале нашего с ним знакомства, — она сделала паузу, кинув Эмме виновато-озорной взгляд, — я почти влюбилась в… Ларса.

— Что?! — вскричала Эмма, и ей пришлось вновь успокаивать Шоколадку. — В О'Роя? — добавила она, сбавив звук. — В это «рыжее недоразумение»?

— Не смотри на меня так! Тогда он показался классным и даже милым.

— Милым? — продолжала удивляться девушка. — О'Рой?

— Да, — спокойно ответила Лилиан. — Тогда он еще не так сильно старался походить на брата. Я учились на класс младше него, и он пытался ухаживать за мной: приносил цветы, дарил подарки…

— О'Рой? — снова спросила Эмма, пытаясь понять, как совместить его образ с ухаживаниями.

— Нет! — рассердилась подруга. — Черт лысый!

Спустя мгновение обе весело смеялись.

— Я же говорю, — повторила она. — Тогда он еще не был потерян для общества.

— Ясно. Но Артур — не О'Рой, — заметила Эмма.

— Конечно, нет, — согласилась Лилиан, — но он — Альгадо! И пусть немного «бракованный» Альгадо, без их фамильной стервозной высокомерности, но все же они — одна кровь.

Эмма кивнула.

— К тому же, Эм, — девушка сочувствующе посмотрела на неё, — он — преподаватель. Более того — декан. И, он сам сказал тебе, что вам следует держать субординацию, верно?

— Да, — ответила Эмма. — И это правильно, наверное.

— Наверное? — брови Лилиан вздернулись вверх.

— Хорошо, — Эмма тоже улыбнулась, — я поняла, ты права!

Время занятия заканчивалось, и они повернули лошадей. Медленно девушки выехали за пределы стадиона и направились к конюшням. Впереди и позади них, туда же, держали путь и остальные студенты.

— А вот и нет! — возразила девушка, прикоснувшись к её груди. — Права должна быть ты, вот здесь! Что все-таки ты чувствуешь к Артуру?

— Я не знаю, Лил, я не знаю, — ответила Эмма.

— Ты думаешь о нем, когда его нет рядом?

Эмма задумалась. Как часто она вспоминала или тем более мечтала о нем. Почти ни разу. Только в начале, впервые пару дней, когда они приехали. И это были не мечты о нем как о мужчине. Хотя он запал ей в голову, но большого значения она этому не придавала. Да, она почти не думала о нем, не развивала фантазии. Но, как она уже сказала Лилиан, стоило ей увидеть его, как в ней вдруг срабатывал невидимый переключатель. И она сама не понимала почему.

Размышляя об этом, она завела Шоколадку в стойло, как следует привела её в порядок, и столкнулась с Артуром и Демиеном на выходе под лукавый взгляд подруги. Лилиан послала О'Рою язвительную усмешку и обе они покинули конюшни.

Танцы, танцы, танцы.

Движения тела под ритм души. Касание мелодии настроения. Энергия и пламя, нежность и страсть. Танцуя, можно забыть обо всем: о проблемах и неудачах, о неверных решениях и времени, проведенном зря. Танец отражает потаенные чувства человека, спрятанные глубоко в душе, там, где их сложно увидеть. Танец — это и спорт, и отдых, самовыражение и искусство.

Танец — словно параллельный мир, в котором оживают наши фантазии. В нем растворяешься без остатка. И ты уже не ты, и тот, кто рядом — уже не тот. Взгляд — движение — взгляд, новый виток — новая сила. Танец наполняет все тело светом и теплом, он заряжает, даря момент истинного наслаждения, момент, когда ты можешь быть собой.

Танцы последней субботы месяца по традиции проходили в помещении большого бального зала. В этот день расписание немного смещалось. Ужин проходил на час раньше, а в семь вечера звучали первые аккорды. Отбой тоже был сдвинут, но к величайшему счастью студентов — вперед. Таким образом, они могли наслаждаться музыкой целых три часа.

Еще одной особенностью этого дня было то, что подготовкой вечера занимались старосты факультетов. Они выбирали себе помощников их многих желающих, ведь помогать украшать зал было весело и считалось почетным. Сразу после обеда эти «пчелки» слетались в «улей», и с момента их появления закипала работа. Все шло отлажено и по порядку. Факультеты делили помещение по зонам и каждый развешивал украшения в отведенной им части.

— Боже мой! — выдохнула Яна, застыв в дверях.

Пред её взором предстал огромный, светлый зал с округленным вогнутым потолком, с которого свисали десятки красивейших хрустальных люстр. Прямо перед собой, под ногами она видела узорную плитку, выложенную большими квадратами площадью — метр на метр.

— Это что, планеты? — спросила она Ванессу, которая подтолкнула её вперед.

— Да, — ответила та, схватив Яну за руку и направившись к лестнице слева. — И не просто планеты, они светятся, когда выключают свет. Говорят, что это копия звездного неба, выполненная еще… Что ты делаешь?!

Оторвав руку девушки от общего выключателя, Ванесса сурово взглянула на неё.

— Что? — спросила Яна. — Я просто хотела проверить!

— И потом выслушать все, что о тебе думают остальные присутствующие здесь, — добавила староста, и они начали подниматься к балконам помещения.

Один из них тянулся по всему периметру зала, исключая лишь ту стену, в которой находились двери. От нее шли две средней ширины лестницы в обе стороны. Поднявшись, Яна огляделась и подметила, что здесь, как и внизу, в стенах было большое количество ниш с удобными мягкими сидениями. Но, в отличие от первого этажа, балконы не были снабжены местом для напитков, располагающихся внизу таким же способом, что и места для отдыха.

Ванесса рассказала девушке, что балконы построили здесь с момента основания в поместье академии.

— Какой же он высокий! — заметила Яна, свесившись через перила.

Она пыталась смерить расстояние до пола.

— Где-то, примерно, три метра, — заключила она, и посмотрела вверх. — Еще три, и того — шесть. Зачем было делать зал высотой шесть метров?

— Этому поместью около трех сотен лет, — ответила Ванесса. — Хотя поговаривают, что оно намного древнее, и первые постройки появились здесь еще в начале первого тысячелетия. А балы тогда являлись чем-то вроде показателя имиджа в обществе. Считалось, чем богаче человек, тем лучше у него должен быть дом, скот, рабы и так далее.

Староста закончила прикреплять ленты к одной из ниш и подошла к Яне. Внизу оживленно работали студенты физмата, химико-биологический и лингвисты. Среди прочих выделялась новая староста физико-математического факультета и её помощница — Кэтрин Мидл, отдающие распоряжения нескольким девочкам из группы поддержки. Сами они дружно беседовали в одной из ниш.

— Похоже, рабский труд все еще используется, — заметила Ванесса, покачав головой, и продолжила мысль о поместье: — А, хозяева этого замка просто не могли себе позволить зала меньшего, чем этот.

— Здесь очень красиво! — сказала Яна, проводя рукой по резным перилам. — И удобно! Эти ниши внизу, можно сидеть, не мешая танцующим…

— Нужно продолжать, — заметила Ванесса и, оттолкнувшись от перил, подошла к следующей нише. — До семи всего три часа, а еще и поужинать не помешает.

— И диджейский мостик так удачно расположен, — не слыша её, продолжала Яна.

С противоположной от дверей части зала шла еще одна небольшая лестница вверх. Она вела прямо в диджейскую. По ступеням только что поднялся студент «ЮПЭ». Она знала от Эммы, что его зовут Уоррен, и он встречается с их старостой. Уоррен что-то говорил парню около аппаратуры, а тот, улыбаясь, кивал в ответ. Уходя, Уоррен нашел глазами Ванессу и помахал ей.

— Рудова! — позвала она.

— Иду! — спохватилась Яна и, схватив пару лент, поспешила к следующей нише.

Кари весело играла на ковре в гостиной. Мармеладка, совершенно освоившись, прогуливался рядом с диваном. Он приблизился к ногам девушки и зашмыгал носом в её лодыжку. Эмма оторвалась от чтива, и опустилась на пол.

— Привет, дружок! Да ты уже не боишься, — заметила она, улыбаясь острой мордашке.

Эмма протянула руку, но еж мгновенно свернувшись в клубок, уколол её.

— Ах ты, колка-иголка!

Послышался стук в дверь.

— Это Сэм, — резюмировала Кари.

Пожав плечами, она поднялась.

— А я просто хотела тебя погладить, вредина! — махнув на ежика рукой, Эмма отворила дверь.

На пороге стояли трое, и, пригласив их войти, она направилась к кухне, готовить Сэму чай.

— Ребят, а вы что будете? — поинтересовалась она у, мнущихся на пороге, Виктора и Эмиля.

— Эмм, мы за тобой пришли! — ответил Виктор. — Феликс сказал, что если мы не будем сопровождать тебя на танцы, он засунет нас в большой адронный коллайдер, и превратит в пожирателей вселенной!

— Он сказал: в «черные дыры», — поправил Эмиль.

— Это одно и то же, — заметила Эмма, когда смех отпустил, и она смогла спокойно дышать.

— Ну, так ты пойдешь? — спросил Виктор.

Эмма посмотрела на время — стрелки показывали двадцать минут восьмого. Она посмотрела на Сэма — он уже допил чай и, развалившись на полу рядом племянницей, собирал что-то из деталей конструктора. Кари радостно захлопала в ладоши, когда он передал ей небольшой паровозик.

— Сээээм?

— Ты можешь идти, — бросил он не глядя, — ректор отпустил меня.

— Он будет дежурить вместе с Альгадо, — заметил Эмиль и Эмма поморщилась.

— С «золотой занозой»? — спросила она.

— Нет, зачем? Студенты не дежурят в праздничные дни. Я имел в виду Шорса, конечно. Чтоб его!

— А?

— Наказать Феликса во время танцев — это зверство! — заметил Виктор. — Он с таким же успехом мог сделать это сразу после обеда, но он почему-то решил — после ужина.

— Вот и я о том же! — кивнул Эмиль и обратился к Эмме: — Так что вы такого натворили? Фел сказал — ты рядом была.

Четыре пары глаз уставились на неё в немом ожидании, и так как посвящать кого быто ни было в подробности своей личной жизни она не собиралась, Эмма решила уйти от ответа.

— Так, нужно одеться и привести себя в порядок! Дайте мне пятнадцать минут, — бросила она, закрывая дверь в свою комнату.

Быстро надев свое единственное платье, Эмма подошла к зеркалу и аккуратно провела расческой по волосам. После ванной она не укладывалась, и они легли в естественные легкие волны. Эмма всегда выпрямляла их, но Лилиан как-то сказала, что так даже лучше. Вздохнув, девушка решила оставить все как есть. Она еще раз оглядела себя и вышла в гостиную.

— Отлично выглядишь! — заметил Эмиль, пропуская её вперед. — Второй танец за мной!

— Второй?

— Ага, — ответил Виктор, — первый застолбил я, если ты не против?

— С удовольствием! — ответила Эмма, подхватывая обоих под руки.

Что ж, Феликса там не будет, но она хотя бы потанцует.

По дороге к замку начал моросить дождь. Они еле успели вбежать внутрь, как позади с шумом упала непроглядная стена — сильный ливень накрыл все поместье. Эмма обернулась, чтобы насладиться картиной: шум падающей воды, запах сбитой земли и отблеск фонарей в каждой капле делали этот миг особенным.

В холе было шумно — студенты все еще подтягивались в зал, из которого доносились звуки музыки. Остановившись у самых дверей, она провела рукой по волосам. Зеркало, висящее здесь же показало, что от влаги волны стали более крутыми. И Эмма в который раз обрадовалась, что она не такая кудрявая, как её мать. Ведь если бы оно было так, то от такой влажности её волосы превратились бы в отцветший одуванчик.

— Ну, — сказала она, снова подхватив под руки своих сопровождающих, — потанцуем!

Облокотившись на перила балкона, он смотрел в толпу, куда десятью минутами ранее спустилась Кира. Соболева поднялась к нему, чтобы поговорить. Эта размолвка огорчала их обоих, и девушка решила, что спустя время он понял свою ошибку.

«Ошибся? — Демиен с силой сжал фужер, от чего стекло в его руке задрожало. — Черта-с-два!» Он видел и слышал все сам, а когда Кира рассказала ему про личные записи отца, его убеждение только получило новый заряд. И, после этого, всех этих зацепок, он должен забыть обо всем и ждать, когда его, словно тупую скотину, поведут на убой?

Демиен снова посмотрел на ректора: Соболев о чем-то беседовал с его дядей и, по совместительству, деканом факультета. Они оба должны были оставаться в помещении до конца вечера, а значит, у него есть время, чтобы осуществить свой план. Взгляд парня продолжал метаться между отцом и дочерью. Демиен знал — он не хотел портить отношения с Кирой, она — одна из немногих единиц, кто был ему по-настоящему дорог. Но, он не мог закрыть глаза на свою интуицию, а она кричала ему, что ректор замешен во всей этой истории. Он должен сделать все, чтобы вывести его на чистую воду, заполучить козыри и обезопасить себя.

Когда Демиен предложил Кире развеять сомнения и пробраться в кабинет ректора, учинив там обыск, девушка побагровела и послала его куда подальше, с просьбой больше её не беспокоить. Затем она просто развернулась и ушла. Он понимал — она не уступит, Кира никогда не играла с ним. Если она принимала решение, убедить её, изменить его было все равно, что изменить расположение планет в солнечной системе. Более того, он понимал её, ведь дело касалось её отца, и на месте Киры он поступил бы также. Чтобы ни было, и как бы это не выглядело — семья для него всегда будет на первом месте.

Демиен думал, но все эти размышления ни к чему не вели. Они не решали проблемы, а он остро нуждался в активных действиях. Он был один, и та, кому он полностью доверял, и которая в случае возвращения ректора стала бы отличным алиби, не хотела ему помогать. Он мог бы взять с собой Ларса, чтобы тот стоял на стреме, но этот олух не попадался ему на глаза с начала вечера. Парень с его курса сообщил Демиену, что О'Рой ушел вместе с какой-то девчонкой из группы поддержки, а значит — пропал надолго.

Да, теперь у него не было никого. Это жутко злило Демиена, к тому же рядом с ним стояла Кэйт, и она опять пыталась вынести ему мозг своей болтовнёй. Время шло, а он все не мог выбрать: пойти ли ему одному, рискуя физически, или попрощаться с рассудком, попросив Мидл сопровождать его.

— Кэйт, — начал он, наблюдая за танцующей Кирой, — я хочу, чтобы ты…

И тут он увидел, как в зал, под руки с Громовым и Радугой, вошла Эмма Керн. Мысли выстроились в логическую цепочку и блеснули в его глазах принятым решением. Поэтому, закончив фразу словом «исчезла», он отодвинул девушку с дороги и зашагал к лестнице.

— Ну, потанцуем! — сказал он и начал спускаться.

Очутившись на танцполе, парень огляделся. Керн не было видно, но это не стало большой проблемой, он просто начал движение сквозь толпу. По дороге Демиен думал о том, что идея использовать заучку как щит, даже лучше, чем вовлекать в это дело свою подругу. С ней не нужно было напряженно следить за собственными высказываниями, дабы не обидеть, наоборот — ему доставляло удовольствие выводить её из себя. К тому же, Керн и так была в этом дерьме по самые уши, и кроме того, в случае отказа, он сможет шантажировать её тем, что выдаст их осведомленность совету. Она наверняка испугается за себя и друзей. Интересно, она рассказала об этом всем или только Брейн и Громову, который…

— Tua madre! — выругался он на своем родном языке.

Демиен остановился. Через три пары от него танцевали Виктор и Эмма.

— Чудно! — мрачно просипел он под нос, и решил дождаться конца мелодии.

Ожидая, он подметил пару бесполезных, на его взгляд, но очевидных факта. Во-первых, наблюдая за Керн, он понял, что она неплохо двигается, чего нельзя было сказать о Громове. Во-вторых, одеваться она совершенно не умеет. «Хотя, — пронеслось у него в голове, — ей, видимо, и не во что». Усмехнувшись, он направился к ней, но не успел — прямо из рук Громова его цель перехватил Эмиль.

Музыка поменялась, вместо медленной заиграла ритмичная и быстрая композиция в исполнении Кристин Карлсон Романо.

— Демиен, — позвал кто-то рядом.

Он обернулся и увидел однокурсницу Керн. Ту, которая вопреки общим тенденциям получила место в группе поддержки его команды, будучи студенткой социального факультета.

— Ты не танцуешь? — спросила она, смущаясь, и он понял, как поговорит с Керн.

— Пошли, — схватив её за руку, Демиен потащил Яну туда, где кружились Эмма и Эмиль.

Счастливая, от того, что он прикоснулся к ней, девушка покорно побежала следом. Ей было все равно, что после его захвата наверняка останется синяк. Поравнявшись с Керн и поймав её взгляд, Демиен сделал движение бровями, которое вместе с взглядом как бы говорили: «Пойдем, выйдем отсюда». В ответ её брови взметнулись вверх, глаза расширились, а губы слегка приоткрылись. Он наслаждался этим удивлением всего пару секунд, затем взгляд девушки сменился на недоверие и, усмехнувшись, она отвернулась. Демиен подошел ближе, так близко, что расстояние между танцующими парами едва ли превышало двадцати сантиметров. Изловчившись, он толкнул её локтем в спину.

Эмма чувствовала — здесь что-то не чисто. Альгадо подошел к ней и играет глазами… Или она сошла с ума, или ему что-то нужно. В любом случае, ей не было до него никакого дела. Но это не значило, что «дело» так просто её отпустит. Отвернувшись, она уже не могла расслабиться и правильно, потому что парой мгновений после в её спину нещадно ткнули.

— Что тебе? — прошипела она через плечо.

— Нужно поговорить.

— Психологическая помощь этажом выше, — ответила девушка и потянула Эмиля за собой, подальше от Альгадо.

«Ну, уж нет! — решил он и двинулся следом, волоча за собой, ничего не понимающую Яну».

— Что ты делаешь? — возмутилась Эмма, когда на очередном куплете он ловко выхватил её из рук Эмиля, вручив ему взамен оторопевшую партнершу.

Сделав это, он поспешил отойти подальше.

— Потанцуем, мисс Керн? — лукаво улыбаясь, сказал Демиен, и её снова потянуло в туалет.

— Меня тошнит от тебя!

Суженные в гневе глаза девушки и её сморщенный носик вызвали в нем лишь очередную усмешку. Сделав попытку вырваться, она убедилась, что его хватка с последней их встречи ничуть не ослабла.

— Это взаимно, — сухо ответил он, — и все же, нам надо поговорить!

— Отпусти, Альгадо! — Эмма рванула, но бесполезно. — Нам не о чем говорить!

— Серьезно? — с ложным изумление спросил он. — Подумай еще раз! Или мне снова продемонстрировать тебе область моего…

И тут до неё дошло. Глупо было думать, что инцидент исчерпан?

— Черт!

— Вот теперь в точку! — заметил Демиен и, оторвав её от себя, сделал виток вокруг руки.

Затем, вновь прижав девушку всем телом, он начал движение под музыку. Они образовали небольшое пространство вокруг себя и, к большому неудовольствию, она увидела, что все танцующие вокруг пары смотрят на них с нескрываемым интересом.

— Что тебе надо от меня, Альгадо? — процедила Эмма сквозь зубы, когда он опрокинул её назад, придерживая за спину.

Другая его рука мягко прошлась по внешней стороне бедра, и вновь соединившись с её, крутанула девушку от себя и обратно. Теперь они танцевали более плавно, и не поднимая глаз, она услышала над ухом его ответ:

— Мне нужна твоя помощь, — от него пахло малиной и корицей — её любимое сочетание, но даже приятный аромат не смягчил мощную волну раздражения, которую он вызывал в ней при каждом прикосновении.

— Почему я? — пытливо спросила она.

Решив, что не позволит ему управлять собой, Эмма вошла в танец и уже сама, сжимая его руку, положа вторую на грудь парня.

— Вокруг столько девушек — выбирай любую! Почти каждая пойдет с тобой, даже не спрашивая куда.

Количество глаз, устремивших взор в их сторону, увеличивалось в геометрической прогрессии. Наблюдающие сверху замерли. Единственное, что могло сейчас взволновать Эмму больше этого, был взгляд еще одного Альгадо, напряженно стучащего пальцами по перилам, но его она сейчас не замечала. Ей хотелось поскорее избавиться от «золотого мальчика», а он тем временем ответил:

— Я же сказал, — тон его прозвучал так, словно она ребенок или недоразвитая, которой нужно повторять по несколько раз, — мне нужна твоя, подчеркиваю Керн, — твоя помощь! И я её получу!

Она подняла глаза и утонула в водопаде его самоуверенности.

— Мне лестно, — сказала Эмма и вдруг передумала, — нет вообще-то: мне все равно! Ничем не могу помочь! — попытка вырваться потерпела неудачу.

— Идиотка! — рука на талии еще сильнее вжала её в него.

— Придурок! — она закинула правую ногу за его бедро и отклонилась назад.

— Неврастеничка! — он закружил её и на полном обороте плавно, но быстро, вернул в вертикальное положение.

— Заткнись, Альгадо! — прошипела она, отталкивая его от себя.

— Сама заткнись!

Он приблизился к ней сзади и, прижавшись к спине, наклонился так, что его дыхание обжигало шею.

— Заткнись, и слушай сюда! — сказал он, медленно проводя руками от шеи к плечам, спускаясь по рукам до талии, и уверенно обнимая её.

— У меня есть подозрения по поводу того, кто есть «крот» в совете попечителей. Тебя это тоже касается, и я хочу, чтобы ты пошла со мной в кабинет ректора сейчас. Там есть доказательства его причастности, которые, если мы их найдем, помогут мне доказать свои подозрения и возможно, через шантаж, выведать все, что мы хотим знать о ритуале.

— Если мы найдем, если мы найдем! — передразнила Эмма.

Развернувшись, она провела руками по его груди и, плавно обогнув шею, закончила их движение в волосах. «Мягкие, — подумала Эмма, и ей сразу же захотелось придушить себя».

— А если нас самих найдут? И, давай вернемся к ответу на вопрос: «почему я?»

— Я уже объяснял! — прошипел Демиен, крепко сжав её талию, от чего она чуть не вскрикнула.

— Возьми свою девушку!

— Которую из них, Керн? — издевательская усмешка.

— Я говорю о Соболевой, критин!

— Она не пойдет, — невозмутимо ответил парень. — Ректор её отец.

— А с чего ты взял, что пойду я?

— Ты в этом дерьме по самые уши, — заметил он отстраняясь.

— А мне плевать! — зло прошептала она ему в ухо, когда лицо парня оказалось слишком близко, в очередной раз. — Я никуда с тобой не пойду!

— Неужели тебе не любопытно? — спросил Демиен.

— Нет!

Как же! Этот вопрос только обозначил её интерес. Эмма была достаточно честна с собой, чтобы признать — любопытство скоро прожжет дыру в её голове. Но идти на поводу Альгадо? Ни за что!

— Уверена?

— Да!

— Что же, в таком случае, когда меня там поймают, я совершенно случайно проболтаюсь, о том, что ты и твои друзья в курсе делишек охотников за сокровищами, которые порешили Ганну.

Секундный шок сменился недоверием.

— Ты не посмеешь! — голос дрогнул. — Ты сам — обозначенный!

— Посмею Керн, еще как посмею! Меня-то до июня не тронут, а вот ваша шайка отправится прямиком за Эстер!

Мелодия заканчивалась, а вместе с ней иссякало по крупицам и её безграничная некогда выдержка — они смотрели в глаза друг другу слишком долго.

— Мерзавец! — яростно выдавила она, оцарапав его шею острым ногтем.

— Оборванка! — с презрением прошептал он ей на ухо и до боли сжал предплечье.

Девушка тихо вскрикнула. Внутри неё клокотала дикая злость, а взгляд его наглых глаз только подбавлял жару. И, чего стоило Эмме сдержаться, чтоб не пнуть парня, знала лишь её стальная сила воли. На последнем аккорде он сказал:

— Все, Керн, обмен любезностями завершен! Жду тебя на втором этаже через десять минут.

Демиен последний раз прижал её к себе и выдохнул, обжигая губы:

— Постарайся не привлекать к себе внимание. Мой декан и так пялится на нас весь танец.

Эмма подняла голову и аккуратно глянула на балкон в сторону дежурных. Он не смотрел, но ей хотелось быстрее освободиться из «душащего» её самолюбие кольца рук. Когда же Демиен отпустил её, девушка быстро нашла подруг и попыталась сделать вид, что этого танца никогда не было. Но, видя одинаковое любопытство на лицах девочек, она поняла — это не достижимо. После серии расспросов Эмма сказала им, что её необходимо найти одногруппницу, которая вышла в туалет. Натянуто улыбнувшись, они отпустили ей, и девушка поспешно двинулась к выходу.

На выходе из бального зала ей открылась при неприятнейшая истина — пройти на второй этаж незамеченной не удастся. Кучка студентов, сидящая на ступенях, быстро разнесет сплетню о том, что Керн и Альгадо тайком бегают на свидание. И танец, который многие лицезрели ранее станет тому подтверждением. «А что еще они подумают… — Эмму передернуло» Нет, она не могла этого допустить! Был еще один способ попасть на второй этаж, минуя лестницы и, выйдя на улицу, Эмма побежала так быстро, что ветер засвистел в ушах. Но, думать, что она доберется до корпуса не промокнув, было глупо. Дежурная с удивлением наблюдала, как девушка отжимала волосы. Зато теперь у неё есть повод, чтобы подняться. Эмма сообщила, что ей нужно переодеться, и быстро скрылась за лестничной дверью.

В холе второго этажа никого не было. Эмма прислушалась — тишина. «Наверное, еще не пришел, — подумала она, подходя к лестнице вглядываясь в полутень ступеней». И угораздило же её влипнуть во все это с Альгадо. А что ей оставалось делать? Если эта сволочь откроет рот, им всем конец. И не важно, кто твои родители, где они живут, сколько зарабатывают, и есть ли они вообще, — эти люди уберут любого, кого сочтут угрозой своим планам. Так поступили с Эстер, чей отец, после произошедшей с его дочерью трагедии, вышел из совета попечителей, забрав отсюда сестру Ганны. И тут её словно холодной водой окатило: а вдруг они примутся за её семью? Что, если она ставит под удар своих маму и сестренку?

— Боже, — прошептала она, прижимая руки к губам.

— Ты уж определись! — съязвил голос за спиной.

— Черт, Альгадо! — зло прошипела она, после того как скинула его руки с плеч.

Он напугал её.

— Говорю же, — тихо сказал он, — никакой определенности.

— Почему ты… такой мокрый? — спросила она, и догадка пробила мощную дыру в мозг. — О, нет! Ты зашел через корпуса…

— Как и ты, — сухо ответил он.

— Чем ты думал? — почти закричала она. — Нас видели?

— Боишься за мою репутацию?

— За свою! — зло бросила она, и пошла в сторону ректората.

Тихо посмеиваясь, он последовал за ней. У кабинета, Эмма резко остановилась.

— Что?

— Как мы попадем внутрь? — спросила она, не поворачиваясь. — Он же не оставляет эту дверь открытой, верно? Или у тебя есть волшебная палочка?

Из-за спины появилась связка ключей, которой Демиен позвенел над её ухом.

— Есть кое-что лучше! — заметил он.

Выразительно поведя бровями, он нашел ключ, и вставил его в замочную скважину. После пары оборотов он дернул за ручку — без изменений.

— Старый параноик! — шепотом выругался он, и сделал еще один.

Дверь открылась.

— Как мило с твоей стороны! — насмешливо проговорила Эмма, когда прошла внутрь, опередив парня.

Демиен запер дверь изнутри на все те же три полных оборота, объяснив девушке, что не хочет вызывать сомнений у ректора, если тот надумает вернуться.

— А для нас у тебя план имеется? — Эмма стояла и смотрела, как он начал проверять, один за другим, ящики стола Соболева. — Куда мы денемся, чтобы не вызывать его сомнений?

— Ты что-то говорила про волшебную палочку, кажется? — он аккуратно закрыл очередной ящик. — Так вот, предлагаю тебе использовать её, а я, пожалуй, спрячусь в конференц-зале.

Выйдя из-за стола, он подошел к стеллажам и стал внимательно рассматривать их содержимое.

— Зачем ты вообще взял меня с собой? — злилась Эмма.

— Мне было скучно.

— Скучно?

— Да расслабься ты, Керн! — Демиен пошарил рукой на верхних полках.

Для этого, не смотря на его рост, ему пришлось встать на цыпочки.

— Я же говорил, что не хочу быть пойманным здесь в одиночку. Ты — мое алиби! Ясно?

— Нет! — ответила она. — Как я могу быть твоим алиби? Что это вообще за алиби такое, которое может объяснить, зачем два студента вломились в кабинет ректора?

— Любовь, — медленно произнес он, наблюдая, как глаза девушки расширяются под действием распирающей её злости. — Жажда острых ощущений… Да ладно, Керн, мы же подростки — он купится!

Его взгляд и издевательская усмешка, говорящая о том, что он наслаждается ситуацией, взорвали её терпение:

— Не знаю, кто здесь подросток, но ты — полный придурок! — вскричала Эмма. — Ты всерьез думаешь, кто поверит, что мы… что я с тобой…

— Выключи сирену и помогай искать! — бросил Демиен, не удостаивая её ответа и тихо усмехнулся.

За дверью послышались голоса и звуки приближающихся шагов. Застыв на долю секунды, парень сорвался с места и до того, как дверь отворили, он схватил Эмму и впихнул её в конференц-зал. В отличие от кабинета, в нем было темно. На ощупь он провел их от входа до другой, перпендикулярной к нему, стены.

— Залезай, живо! — прошептал он и снова пихнул её куда-то.

Оказавшись под чем-то вроде плотной завесы, они сделали несколько шагов вдоль стены.

— Что это? — прошептала Эмма, когда нащупала дверцы.

— Шкаф, — ответил он и быстро открыл их. — Забирайся!

— В шкаф?

— Лезь! Или я сам засуну, предварительно свернув тебе шею!

Едва они забрались внутрь, где на их счастье было практически пусто, и закрыли дверцы, в конференц-зале зажегся свет. Следом послышался звук открывающейся двери, шаги и голоса.

— Ни слова! — тихо прошептал он ей на ухо. — Что бы ни случилось!

Демиен не увидел, но почувствовал её молчаливый кивок. Они стояли в темноте, и лишь маленький лучик света пробивался в дверную щель сквозь скрывающую их завесу.