Пробуждение: магическая печать (СИ)

Гл. 14. «Кельты?»

Голос доносился откуда-то из-за спины. Он знал, что это её голос, но обернувшись, никого не увидел.

— Что за черт? — подумал он и снова посмотрел на стену.

Медленно он поднес руку к поверхности и провел пальцами по одной их звезд. Внезапно стена задрожала. Эта дрожь передалась ему и вскоре все тело начало трясти.

— Макс! — звал голос. — Макс…

Он смотрел на стену, и она начала таять. Все вокруг погружалось в темноту, видение исчезло, и он понял, что проснулся и лежит на диване с закрытыми глазами.

— Да проснись же ты, соня! — Эмма снова встряхнула его.

Макс открыл один глаз.

— Скажи, что встала раньше времени и тебе просто скучно.

— Зачем? — не поняла девушка.

— Тогда я смогу прогнать тебя и поспать еще немного.

Макс повернулся к ней спиной и засунул голову под подушку. Он не ожидал, что Эмма отстанет, но попробовать стоило. И, конечно, она не ушла. Вместо этого, он почувствовал, как одеяло, — мягкое и теплое, — слетело с него в одно мгновение. Подскочив, он схватил подушку и прикрыл ею плавки.

— Эмма! Ты совсем сдурела? — возмутился он.

— Еще нет, — ответила та, кидая ему брюки и рубашку. — Но, могу тебя заверить, процесс уже запущен. И, если ты сейчас же не встанешь, я полечу наверх и разбужу маму.

— Маму? — переспросил парень, кинув взгляд на второй этаж. — Не надо, маму!

Джессика Керн в качестве аргумента к действию была для него неоспорима. Вздохнув, он посмотрел на Эмму и сделал в воздухе крутящее движение указательным пальцем, направленным вниз.

— О, Боже! — Эмма отвернулась — Ты как подросток!

— Я и есть подросток, — отозвался он, надевая брюки.

— Тебе — двадцать один!

— Ну и что? — спросил парень, застегивая рубашку. — Вот скажи, почему тебе не спится? Зачем было будить меня в такую рань?

— Рань? — переспросила Эмма и ткнула пальцем в большие настенные часы.

Маятник отмерял секунды отлаженно и точно.

— Да мы завтрак проспали!

— Как проспали? — всполошился Макс. — Мы же поспорили с Фелом: кто раньше придёт в столовую! Э-ээх! Что же ты меня не разбудила?

— Потому что сдурела и мне скучно! — передразнила Эмма.

Покачав головой, она включила чайник и тот тихо загудел.

— Мы все еще можем выпить по чашке кофе перед парами.

— Я сделаю бутерброды, — предложил Макс, открывая холодильник: он был почти пуст. Макс успел понять, что в моменты, когда миссис Керн была не в духе, или болела, что практически не чем не отличалось, её желание готовить вылетало в трубу, вместе с её ангельским характером.

— Думаешь, мама скоро поправится? — спросил он, передавая на стол масло, сыр и кусок салями.

— Это всего лишь горло Макс. Миссис Херст сказала, что оно пройдет через несколько дней. Уже вчера мама чувствовала себя лучше, и, думаю, завтра мы получим нашего любимого повара обратно.

Макс нарезал батон тонкими ломтиками и намазал их маслом. Затем, он нарезал колбасу и сыр, а следом помидор и небольшой свежий огурец.

Уложив все слоями, начиная с огурца, нарезанного так же кружками, и заканчивая сыром, он положил их на большую плоскую тарелку и засунул в микроволновку.

Спустя двадцать секунд он поставил её на стол и сел напротив подруги. Эмма взяла один бутерброд и принялась есть.

— Вкусно! — озвучила она, когда проглотила последний кусочек.

— Мама делала их мне в школу, потому что я отказывался есть местную стряпню.

— Бунтарь!

— Эй, — Макс взглянул на неё, едва отпив глоток кофе, — просто ты никогда не находила печеные крысиные лапки в ватрушках с творогом!

— Фу!

Есть, тут же, расхотелось, и довольный Макс доел её бутерброд.

— Цена правды! — усмехнулся он. — Кстати, сегодня мне снова приснился один из тех странных снов. Ощущение было такое, словно это явь.

— Только не говори, что на землю напал инопланетный разум и заставил нас дружить с Демиеном Альгадо!

Макс рассмеялся.

— Не совсем, — ответил он, — но ты не ошиблась с персонажем. Вообще-то мне действительно снился Альгадо. И вот в чем странность — мы были в кладовой у символа, а Альгадо и Соболева были там вместе с нами.

— Альгадо и Соболева? — переспросила Эмма.

— Ага. Бред, правда?

— Точно.

Она тут же вспомнила, что Альгадо имеет такое же отношение к символу в кладовой, как сам Макс и все остальные её обозначенные друзья. Определение «обозначенные» ввела в обиход Мориса Штандаль, и теперь, это стало вроде как нормой.

Время поджимало, у Макса вот-вот должна была начаться экономика, которую вела проректор, а усугублять свои с ней, и без того сложные, отношения он не хотел. Сама Эмма тоже рисковала опоздать на очередное занятие, встроенное в её расписание Артуром.

С тех пор, как она вместе с друзьями вернулась в поместье после недели каникул, проведенной в Испании, они часто виделись. Кроме индивидуальных занятий по вечерам три раза в неделю, были и другие — общие занятия со студентами физико-математического факультета, включающие в себя различные дисциплины. Часть из них вел сам декан, на остальные она ходила к другим преподавателям.

Было приятно слышать от Артура, что все они хвалят её. Но, как известно, — в каждой бочке меда есть своя ложка дегтя: все занятия, которые она посещала, ей приходилось просиживать в одном помещении с Альгадо, Соболевой и Мидл. И, если Соболева, которая так же как и Эмма шла по индивидуальной программе, просто не замечала её, то двое других, в особенности Мидл, всячески пытались задеть. Это было неприятно, но терпимо. К тому же, этот минус легко исправлялся на плюс, когда, входя в аудиторию, она садилась рядом с Феликсом.

Из размышлений её вырвали слова Макса:

— Хочу спуститься в подвал после обеда, — сказал он, когда они вышли из сада. — Не плохо бы было позвать Ричарда и еще кого-нибудь из парней.

Эмма кивнула.

— Думаю, вчетвером мы сможем сдвинуть стеллаж достаточно для того, чтобы хорошо рассмотреть рисунок. Скажи Феликсу.

— Договорились.

Они расстались на втором этаже. Макс пошел дальше, а она свернула в коридор с надписью «Л2», чтобы попасть в двадцать четвертую аудиторию с припиской «а».

Эта пара была совмещенной с «ЮПЭ», и она обрадовалась, когда увидела рядом с Феликсом Ричарда Сион — значит, не нужно будет его искать.

Отбросив от себя истекающий презрением взгляд, кинутый Альгадо, она поднялась на два ряда выше и села между друзьями. Эмма выложила тетрадь, ручку с карандашом и приготовилась слушать. Артур вошел в аудиторию мгновением после, и она улыбнулась, когда почувствовала, как Феликс взял её руку и их пальцы переплелись.

— Я скучал, — прошептал он.

Занятие началось, Артур взял мел и написал на доске название темы.

— Чего улыбаешься? — спросил Феликс.

Теперь он приобнял её за талию.

— Я знаю эту тему. Декан дал мне книгу, когда мы были в Испании.

— Да, — угрюмо произнес он, — мир тесен.

— Ага.

— Но я не удивлен, что ты знаешь тему. Уверен, ты еще всем нам нос утрешь, когда перейдешь на физмат.

— Тише! — Эмма прикрыла рукой его губы, и он поцеловал нежные пальцы девушки. — Об этом пока никто не должен знать!

— И я все никак не пойму: почему?

— Потому! — ответила Эмма. — Просто послушайся меня и молчи.

— Молчу! — заверил Феликс, подняв ладони в знак того, что она может ему верить.

— Штандаль! — громко произнес декан, взглянув на них из-за кафедры. — Еще слово, и я вас рассажу.

Парень с девушкой мгновенно затихли, и он продолжил лекцию.

Они сидели и конспектировали, когда Эмма вспомнила о просьбе Макса. И, дабы не нарушать тишину, она написала две записки и сунула их друзьям. Прочитав, оба кивнули, и это значило, что они согласны. Теперь нужно найти еще одного.

Ей показалось, что Артур заметил её манипуляции, и она мигом уткнулась в тетрадь. Эмма слушала лекцию, и лишь изредка выносила пометки на поля. Она даже немного отвлеклась и углубилась в свои собственные размышления, когда слева от неё Ричард Сион слишком громко сказал:

— Мы могли бы взять Уоррена и Вивиен. Лем поможет силой, а Вив — умом!

Эмме захотелось шикнуть на него, но было поздно. Артур заметил их и остановил лекцию.

— Мисс Керн! — строго позвал он.

Эмма подняла глаза.

— Я вижу, друзья не дадут вам спокойно слушать лекцию. Встаньте, пожалуйста, и поменяйтесь местами с мисс Мидл.

— Но, — начала она.

Перспектива сидеть рядом с Альгадо, которой была бы рада половина академии, её нисколько не прельщала. «И почему именно с Мидл? — злилась Эмма». Но, ответ был очевиден: «Ну конечно… Ему же известно о том, что она и Альгадо не переваривают друг друга, а, следовательно, разговоров не будет». Вот так, все логично и понятно. Она сама открыла Артуру эту особенность их отношений. Что же, теперь пришло время пожинать плоды откровенности.

— Без «но», Мисс Керн! Мисс Мидл, поторопитесь! У нас нет времени смотреть на то, как вы укладываете косметику. Бросайте все в сумку и живо поднимайтесь!

По выражению лица Кэтрин, которым она одарила её, Эмме не стоило труда догадаться, что та о ней думает.

— Дура! — сквозь зубы прошипела она, проходя мимо Эммы.

Эмма не ответила. Не хватало еще разборок с Мидл посреди аудитории. И, хотя её очень хотелось поставить хамку на место, она не могла подвести Артура еще больше. Поэтому девушка просто промолчала и прошла к освободившемуся месту. Там, она просто села рядом с фыркнувшим Альгадо и разложила свои вещи. И, она просто решила не думать о том, как же не просто ей будет высидеть рядом с ним целый час. Радовало лишь одно: она не будет говорить с ним!

Эмма и раньше еле выносила «золотого мальчика», а после того, как они провели вечер пыток, сначала танцуя, а потом сидя вместе в тесном шкафу, где он нажрался коньяка, и подавно. Она бы с удовольствием бросила его там, если бы они не были связаны общей тайной. И, во избежание недоразумений, ей пришлось помочь ему добраться до лестницы, где он резко протрезвел и, назвав её доверчивой идиоткой, преспокойно пошел вниз.

«Вот ведь, козел! — подумала Эмма». Воспоминание породило в ней новую волну раздражения, и она еле сдержалась, чтобы не проткнуть стучащую пальцами по столу ладонь парня своим острозаточенным карандашом. О, да! Уж она бы посмаковала то, как он взвоет, и выставит себя посмешищем на всю аудиторию, уж она насладилась бы этой картиной всласть. Но, коварному плану мести не суждено было осуществиться сегодня и, следовательно, всю сладость злорадства тоже придется придержать до лучших времен. А сейчас она не будет делать ничего: ни мстить, ни говорить с ним, ни смотреть в его сторону. И конечно, она не заметит записку, которую он подсунул ей прямо на тетрадь.

«Черт! Ну почему все, что я планирую катиться в тартарары, как только рядом оказывается Демиен Альгадо? — и она бы с удовольствием прокричала это вслух, вот только это было бы именно то, чего он хотел». Решив игнорировать его, Эмма стряхнула записку с тетради и продолжила едва начатый конспект. Но, Мидл оказалась бы права, если бы Эмма решила, что все так просто. И, в подтверждение, записка, подобно бумерангу, заняла прежнее место, сопровождая свое возвращение толчком по лодыжке.

Бросив на него злой взгляд, и встретившись с настойчивым «прочти», произнесение вслух которого было ни к чему, она обреченно вздохнула и развернула листок:

— «Шайка-лейка в курсе, что ректор — Иуда?»

Эмма совершенно не хотела вести беседу, но понимала, что отделаться без последствий не удастся. Поэтому она взяла ручку и написала:

— «А Соболева в курсе?»

Эмма осторожно передала ему листок. Демиен открыл его и тут же написал ответ:

— «Ты не ответила на вопрос».

— «Ты тоже», — прочел он после.

— «Не заставляй меня делать то, чего я не хочу».

Эмма усмехнулась и, ответив, швырнула лист обратно:

— «Если ты знаешь, как я могу помочь твоему самоубийству, только скажи! Я сделаю все, что от меня потребуется, дабы оно прошло успешно!»

— «Поцелуй меня! — ответил Демиен. — И я лично утоплю себя в сортире!»

Эмма подавила смешок. Образ торчащих из унитаза ног Альгадо казался ей весьма комичным, но занимать соседнее место она не имела желания.

— «Нет», — ответила Эмма.

— «Краткость — не всегда сестра таланта, Керн! — написал он — Что, „нет?“»

— «Они не знают. Только Лилиан».

— «А, так вот кто у нас лучшая подружка. Хотя, не удивительно».

— «В смысле „не удивительно?“»

— «Для одной ты опасна, второй уже перешла дорогу, а третья — сестра твоего парня, так что вы с ней никогда не будете предельно откровенны».

Прочтя этот, по её мнению, бред, она так и написала:

— «Не знаю, что за бред ты несешь, но я не сказала им только потому, что не знаю как. Я не знаю, как отреагирует Виктор. Ты ведь еще не говорил об этом с Соболевой?»

— «Допустим, что нет. Но, было бы забавно посмотреть на то, как взбесится Громов».

Решив, что с неё хватит, Эмма отдала парню пустую записку, но Альгадо снова написал что-то и вернул её.

— «Думаю, нужно еще раз прочесать ректорат. Нам помешали, скорее всего, мы пропустили то, что искали».

Эмма возмущенно стрельнула взглядом: «Ну, уж нет!» Желание встать, и пнуть его хорошенько, было так сильно, что девушка со всей силы вцепилась в свои колени. Сделав пару тройку вдохов-выдохов, она написала одно решительное «нет».

— «Часики тикают, Керн. Информации ноль. То, что мы уже знаем, кричит: „нам крышка“! Твои предложения?»

Эмма решилась и написала:

— «Может быть, откроемся твоему отцу? Мистер Шорс говорил — он хороший человек. У вашей семьи много связей».

— «Артур боготворит его, но мой отец — не минобороны. Я не собираюсь вовлекать его в это!»

— «Но он может помочь!»

— «Забудь!» — ответил Демиен и прекратил переписку.

«Ну, вот и славно! — решила Эмма».

Она сделает все сама. Если будет нужно, и с отцом его поговорит, но пока ей нужно было побеспокоиться о другом. Нужно было решить вопрос с тем, что отец Виктора, как выразился Альгадо — Иуда, а сам Виктор об этом ничего не знает. Она должна найти правильный момент, чтобы рассказать ему, но перед этим просто необходимо было заручиться поддержкой друзей. Эмма приняла решение: она расскажет обо все всем членам «Созвездия», кроме Громова и его друга Радуги. Она понимала, что держать такую тайну от лучшего друга очень тяжело.

Альгадо больше не беспокоил её, и Эмма отсидела остаток пары более или менее спокойно. Из аудитории она вышла вместе с Феликсом, который обнял её и поцеловал, прежде чем они разошлись по своим занятиям. Впереди было еще две пары, после чего нужно будет хорошо постараться, чтобы им удалось пробраться в подвал незамеченными.

Время пролетело быстро. Обе пары Яна, продолжающая быть её соседкой по парте, чувствовала себя напряженно. Эмма точно знала это, ведь девушка была как открытая книга. Когда она радовалась, её глаза блестели теплым огоньком, когда грустила, в них стояли слезы и туман. А еще, она кусала нижнюю губу, когда злилась, и сейчас, она была зла совершенно очевидно.

— Что случилось? — тихо спросила Эмма, заметив, что Яна прокусила губу в кровь.

— Ничего.

— Ага, конечно, — Эмма передала ей салфетку и, взяв её, Яна промокнул рот. — Ты молчишь с самого утра. Не говори мне, что все хорошо, потому что я вижу — это не так! Что случилось? Я думала, что мы — подруги, а подруги делятся своими проблемами.

Яна кинула на неё странный взгляд, в котором Эмма прочла укор.

— Ты ведь из-за меня такая?

В точку! Яна насупилась и отвернулась.

— Ты говорила, что у вас с Демиеном ничего нет!

— Приехали! — вздохнула Эмма.

Она собрала все свое терпение в кулак и крепко прижала его к парте, чтобы не растерять.

— Что опять не так?

— Кэйт…

— Ооо, понятно! — Эмма моментом сообразила, что сидя сверху, она могла заметить их переписку.

Интересно, заметил ли это Феликс? От мысли, что у него могут зародиться сомнения подобного характера ей стало грустно и смешно одновременно.

— О чем вы переписывались?

— О поцелуях!

— Что? — вскричала Яна.

Глаза её расширились до предела и Эмма рассмеялась.

— Да шучу я! А теперь, давай серьезно! — она подняла правую руку. — Яна, клянусь тебе, что между мной и Альгадо ничего нет, не было, и быть не может!

Она опустила руку и улыбнулась.

— Я уже говорила тебе, что есть тот, кто нравится мне здесь. Так вот, возможно ты каким-то образом пропустила это, но мы с Феликсом Штандалем встречаемся уже больше месяца. И это — официальна новость!

— Но, — в глазах подруги все еще горело недоверие.

— Я люблю его! — добавила Эмма, осознавая, что немного торопиться, охарактеризовав свои чувства подобным образом.

— Ясно.

— Ясно?

— Да, ясно, — подтвердила Яна. — Но зачем ты с ним села? Кэйт сказала…

— Господи, Рудова! — Эмма закатила глаза. — Да меня пересадили. Я здесь совершенно не причем, я не выбирала места. И, в конце концов: кто твоя подруга? Мидл или я?

В очередной раз она спрашивала себя: зачем ей это надо? И не могла найти ответ. Было бы так просто перестать дружить с Яной и все эти глупые подозрения стали бы для неё посторонними шумами. Но все было несколько сложнее: Эмма понимала, что не может перестать дружить, она уже считала девушку своей подругой. И все же, она злилась. Яна виновато улыбнулась и протянула ей левый мизинец.

— Мир?

— А я с тобой и не ругалась! — зацепив его своим мизинцем. — И не собираюсь!

— И я! — сказала Яна. — Подруги навеки?

— Да! — ответила Эмма.

Она принялась за конспект, который как и на предыдущих парах совершенно не ладился. И, вместе с концом разговора, Эмма почувствовала себя крайне неуверенно.

Навеки? Она и рада, вот только никто не мог поручиться: переживет ли она следующее лето. Поэтому, Яна не должна была ни о чем знать. Хватит с неё и того, что все остальные её друзья под угрозой. Сама же Эмма не сможет быть в стороне, когда стольким дорогим ей людям угрожает смертельная опасность. Она чувствовала страх, но собиралась выяснить все об этом чертовом ритуале и о том, кто за ним стоит!

— Тише, вы! — зашипела Вивиен, спускаясь в подвал вслед за Ричардом и Феликсом. Их друзья — Макс и Уоррен уже были на месте, в то время как Эмма занималась отвлечением персонала кухни. — И, не беспокойтесь, Эмма не успеет убить вас, потому что, если нас поймают, это сделаю я!

Пейджер под пиджаком завибрировал и, сказав мужчине, что мама просила принести кое-что из кладовой, она поспешила проститься с ним и спустилась к друзьям.

— А вот и она, — сказал Феликс, когда Эмма подошла к ним.

— Ну что, — спросила она Вивиен. — Тебе это ничего не напоминает?

Девушка покачала головой.

— И вот мы снова там же, где были ранее.

— Ну, почему же? — Макс обернулся к Уоррену. — Этот символ я видел во сне вот уже несколько раз. И, пусть это прозвучит смешно, но я уверен, что кто-то или что-то указывает нам направление.

— Направление? — переспросила Эмма.

— Думаю, мы должны изучить его. Узнать, чей он, кто мог оставить его здесь и зачем. И, главное, мы должны выяснить, что он означает!

— Макс, — начал Уоррен. — Но это и правда нелепо и смахивает на мистико-религиозную паранойю. Ты же не думаешь, что он волшебный?

— Нет, конечно! — ответил Макс. — Я уверен, его начертили те, кто связан с сокровищами. Возможно это зашифрованное послание.

Он повернулся и обратился к Вивиен:

— Вив, ты лучше всех разбираешься в этом. Попробуй найти коды, или что там у вас бывает.

— Я не лучшая, — заметила она. — Виктор знает гораздо больше. И, кстати, почему мы не позвали его и Радугу?

Все как один посмотрели на Эмму.

Настал момент «Х», сейчас она все им расскажет.

— Ребята, — она вышла вперед и встала спиной к стене, на которой был начертан таинственный символ. — Кое-что произошло, и я должна вам это рассказать.

— Что же это? — спросил Феликс. — С тобой все в порядке?

— Да, — ответила Эмма. — Я в порядке. Но есть вещи, которые заставляют меня сомневаться в этом.

— Что случилось? — спросил Макс.

— Я боюсь, — она посмотрела на друзей, — никому из вас не понравится то, что я сейчас скажу. Вивиен, — обратилась она к девушке, — ты помнишь, как после танца с Альгадо я подошла к вам и сказала, что мне нужно найти однокурсницу?

— Ну да, — вспомнила та. — Нашла?

Эмма усмехнулась. Это было нелегко, но настало время раскрыть карты.

— Нет, — призналась она. — Я и не искала. Мне пришлось солгать вам, потому что вместо мнимых поисков подруги, я ввязалась в очередную авантюру, с Альгадо.

По взгляду Феликса девушка поняла, что он в бешенстве.

— Когда мы танцевали, он не спрашивал меня о том, проболталась ли я вам. Он хотел, чтобы я помогла ему с обыском кабинета Соболева, пока тот дежурит в зале.

— Только не говори, что вы… — усмехнулся Уоррен, но злобный взгляд, брошенный на него Штандалем, заставил его замолчать.

— Мне пришлось пойти, — оправдывалась Эмма. — Он пригрозил, что раскроет всех нас Совету.

— Но тогда, он и сам попал бы под обстрел, — заметила Вивиен. — А это не в его духе.

— Ты что, не знаешь его? — спросил Эмму Феликс. — Он непревзойденный манипулятор и лжец. Видимо, это дар — находить те точки, которые помогают ему управлять людьми. Он блефовал, Эмма. Неужели ты этого не поняла?

Его тон расстроил Эмму, и она с удовольствием приняла объятия Макса, который подошел поддержать её.

— Ладно, — сказал он, — сейчас уже не время судить, как лучше было сделать. И, раз ты решила рассказать об этом, я уверен, это не потому, что тебя гложет совесть. Вы нашли что-то важное?

Эмма кивнула. Вот теперь начинается второй, не менее тяжелый этап.

— Мы пришли в ректорскую, он открыл дверь своим ключом. Оба, мы стали искать доказательства причастности Соболева к убийству Ганны и причинам, по которым оно случилось. Мы считаем, что ректор стоит во главе всей этой «золотой лихорадки», пешками в которой являетесь вы — имеющие знак на теле в форме восьмиконечной звезды.

— Не может быть, — сказал Макс. — Ректор не такой человек.

— С каких это пор ты так ему доверяешь? — поинтересовался Ричард.

Эмма не хотела пустых споров, ей нужно было закончить рассказ.

— Подождите, — остановила она. — Это еще не все. Наши подозрения не были беспочвенны.

— Наши? — переспросил Феликс, но она не стала отвечать.

— Мы не успели проверить и половины мест, где мог бы располагаться тайник, как услышали голоса за дверью. Альгадо мгновенно среагировал, и мы спрятались в шкафу конференц-зала и затаились.

— Они спрятались…

— Феликс! — строго произнес Макс, и Эмма вздохнула с благодарностью: не хватало ей еще разборок а-ля Рудова.

— Ректор зашел в зал вместе с Диего Альгадо. Они не видели нас, но мы слышали каждое слово из их разговора. Альгадо старший обвинял Соболева в том, что он следит за членами студенческой группы «Созвездие». — Она сделала паузу и оглядела друзей. — То есть, он следит за нами.

— Но он же ректор, — вставил Макс. — Это его работа.

— Да, он так и ответил Альгадо. Но, самое интересное началось тогда, когда поверивший ему мужчина ушел из кабинета. Вслед за Альгадо пришел, — она перевела дух. — Вслед за ним пришел отец Виктора. Они говорили об ужасных вещах.

— Господи, — Макс улыбнулся ей. — Ну, о чем таком они могли говорить, кроме как о работе.

Эмма видела, что никто, даже Макс не воспринимает её слова всерьез.

— Они знают обо всем! — сказала она. — Они знают о знаках, о ритуале, они знаю все! Они сказали, что все вы умрете в июне, они сказали, что должны найти сокровища как можно скорее, иначе все их труды пойдут коту под хвост… они договорились, что разделаются с Диего Альгадо, если тот раскроет их и попытается помешать им, вывезти восьмерку из поместья к моменту затмения.

Макс и остальные стояли и смотрели на неё. Все они заметно побледнели, и в воздухе чувствовалось напряжение.

— Вот о чем они говорили, Макс! Вот она — их работа: затуманить всем мозги и принести моих друзей в жертву ради сомнительного рода сокровищ, которых, возможно, и нет вовсе!

— Все, все, — Макс обнял девушку и погладил по спине. — Я верю тебе. Просто очень сложно понять, что это возможно.

— Так вот почему Гром и Радуга не приглашены на это собрание, — заключил Уоррен. Ричард понимающе кивнул.

— А как же Несси и Лилиан? — напомнила Вив. — Им не следует знать?

— Лилиан уже знает, — ответила Эмма. — А Ванесса…

— Ванесса дружит с Громовым с детского сада, — закончил Уоррен. — Они словно родные, и навряд ли она обрадуется, что ей придется скрывать от него такие новости.

— А нам придется скрывать? — спросил Ричард, и все снова уставились на Эмму, будто от её слова зависело все.

Из-за этого она ощутила на своих хрупких плечах еще больший груз ответственности, чем был на них ранее.

— Я рассказала вам об этом, потому что больше не могу молчать… не могу делать это одна. И, я не знаю, как нам поступить: говорить об этом Виктору или нет — мы должны решать все вместе, потому что я не знаю, что с нами будет, если он расскажет об этом своему отцу.

Друзья слушали. На лицах каждого из них читалась растерянность.

— Я не имею права решать за всех, — добавила она погодя. — И мне элементарно страшно!

— Я не могу поверить, что отец Виктора и ректор в сговоре против нас, — произнес Макс. — Ладно ректор, ему тут нечем рисковать, но вот Громов… Это немыслимо! Он что, готов пожертвовать своим сыном ради денег?

Все остальные молчали, но пришло время решать.

— Лилиан и я считаем, что не стоит подвергать всех опасности, рассказывая Виктору правду о его отце. Эмиль тоже не должен знать, как и Ванесса. Так что, слово за вами — говорить сейчас или подождать.

— Подождать, — отозвался Уоррен. — Нельзя лезть на рожон.

— Подождать, — сказала Вивиен, и следом за ней Ричард тоже проголосовал аналогично сестре.

— Что ты думаешь? — спросила Эмма у Макса.

Если бы она могла разгладить эти морщинки, глубоко врезавшиеся в лоб парня. Она знала — он сомневается.

— Мне это не нравится, и я все еще не уверен, что услышанное тобой — правда, но я не хочу торопить коней. Нам действительно нужно все хорошенько обдумать — учесть все возможные варианты развития событий. А пока мы разбираемся — будем молчать. Я голосую за «подождать»!

Эмма обернулась к Феликсу и вздрогнула. Его взгляд излучал такую невыносимую холодность. Он был зол, зол, и обижен. И это было заметно еще тогда, когда они прощались после физики: слишком уж формально он чмокнул её в щеку.

— Я голосую за «сказать»!

— Феликс, — Эмма подошла к парню и попыталась взять его руку, но он отстранился.

— Не надо, Эмма. Я уже понял, что я — последний человек, которому ты доверяешь. Легче было пойти на поводу этого придурка Альгадо, нежели чем просто поговорить со мной, — он достал из кармана листок, и Эмма тут же узнала в нем их с Альгадо переписку.

Эмма протянула руку и осторожно взяла её.

— Феликс, — она снова приблизилась и взяла его руку в свои. — Я не хотела обижать тебя — я просто не знала, как поступить. Мне было страшно, я ошиблась, понимаешь? Прошу тебя, Фел, не говори ничего Виктору.

— Хорошо, — сказал он, высвобождаясь из её рук. — Возможно, вы правы, и нам нужно повременить с раскрытием карт, — он посмотрел ей в глаза. — Но это не меняет того факта, что ты не доверяешь мне. И это заставляет меня задуматься над присутствием в наших отношениях остальных составляющих. Возможно, что они, как и доверие между нами — всего лишь иллюзия…

Закончив, он развернулся и направился в сторону лестницы наверх, а Эмма так и осталась стоять на месте, сжимая в руке злосчастную записку. Ну почему она ему сказала ему все с самого начала?

— Эмма, — Макс взял её за руку и улыбнулся. — Он отойдет, вот увидишь. Он и сам понимает, что не сможет долго дуться. Вот я бы не смог!

Эмма обняла парня. Как же хорошо, что среди этой неразберихи у неё все еще был Макс. За каких-то четыре месяца он стал ей настоящим братом: добрым, заботливым и понимающим. Больше никаких секретов!

— Ты знаешь, я люблю тебя! — шепнула она ему.

— Знаю, — ответил он. — Так же как я тебя!

— Ладно, — вмешался Ричард. — Заканчивайте свои нежности и давайте выбираться. Я не хочу получить отработку за то, что нас здесь застукают умиляющимися вашими отношениями.

— Что будем делать? — спросил Уоррен, косясь на стеллаж. — Фел ушел, но, думаю, мы и втроем сможем сдвинуть его.

— Мы поможем, — предложила Вивиен.

Они вернули все, как было, и поспешили уйти.

— Вечером собираемся у меня, — предупредила Эмма. — Как обычно.

И это означало — после ужина.

— У тебя? — Ричард покосился на девушку. — А как же миссис Керн?

— А что, миссис Керн? — не поняла она.

— Макс сказал, что из-за простуды она словно Везувий…

Постучав себе по макушке, Макс поспешил отойти от Эммы, один вид которой говорил — она жаждет объяснений.

— Значит, Везувий? — переспросила она Ричарда, не отрывая глаз от друга.

Подавив нервный смешок, Макс рванул вверх по лестнице. Эмма улыбнулась, она все еще собирается увидеть этого шутника сегодня вечером.

Весь остаток дня Эмма старалась не думать о том, что Феликс зол на неё. В конце концов она смогла убедить себя в то, что он неправ и не должен был реагировать подобным образом. Что же, пани Эммка, издавна известно — лучшая защита — это нападение!

Вечером, когда друзья заполнили комнату, она не стала расстраиваться по поводу отсутствия своего парня. Мориса сказала ей, что Феликс готовиться к какому-то мега важному семинару и не придет сегодня, и она догадалась, о чем речь. Возможно, парень забыл или, скорее всего, он сделал это нарочно, но уж кто-кто, а она знала из первых уст, что семинар состоится не раньше апреля. Планы подготовки и темы все еще были у Артура, и он собирался начать распределение только после нового года.

Другой темой для беспокойства, главной и справедливо требующей внимания, был Виктор Громов. Самый зрелый из них, двадцатисемилетний студент лингвистического факультета сидел на полу у её кровати, держа на коленях книгу, купленную ими в Испании. Рядом, облокотившись на его плечо, сидела Вивиен Сион. Друзья говорили о Европейских диалектах.

— Это похоже на гэльский, но совсем немного. Лишь некоторые элементы, а в общем, я бы сказал, что я в замешательстве. И книга такая старая… судя по обработке бумаги, и способу, которым сшиты листы, можно предположить, что её написание датируется началом нашей эры. И я не шучу, утверждая, что это немыслимо. Это либо отличная подделка, либо здесь замешана технология хранения, о которой нам еще не известно. Я пока еще не эксперт, но уверен — она наиценнейшая. Неужели вы купили это в магазине?

— Да, — ответила Эмма, — а что?

— Да, просто я поражаюсь вашей удаче, вот и все.

— Вот увидите, — начал Уоррен. — Эта книга…

— Исторический артефакт, призванный пролить свет на темные пятна Европы первого тысячелетия до нашей эры! — хором закончили Ванесса, Эмиль, Мориса и Вивиен.

— Ого! — вырвалось у Эммы, и она посмотрела на Лема.

— Да, — согласился он. — Думаю, я произнес это уже не раз. Если бы вы отдали её на экспертизу, мы смогли бы узнать приблизительный возраст и возможно, понять то, как кельтская книга могла очутиться в Мадриде.

— То есть все-таки Кельты? — спросила Лилиан, усаживаясь на колени к Ричарду.

Все знали, что после каникул эти двое сблизились. Эмма помнила, как расстроилась Мориса, когда они объявили, что начали встречаться. Ей нравился Ричард, и она не скрывала этого, но Мориса оказалась умной девушкой и не стала долго плакать в подушку. О том, что она это делала, ей по секрету рассказал Феликс, предварительно взяв с неё слово — молчать. Сейчас девушка уже не прятала взгляда, видя их вместе и более того, она нашла утешение в симпатичном нападающем из команды брата и казалась весьма довольной.

— Да, это определенно что-то из их текстов, — подтвердил Виктор, — мы лишь не можем понять, что это за диалект. Но скорее всего, это «кью» кельтская языковая группа — та, что самая древняя. Кроме того, как мне кажется, текст может быть зашифрован. Здесь и элементы огама и римские буквы и цифры частично…

— А расшифровать его возможно?

— Думаю, что возможно, Эмма, — ответил парень. — Только надо ли оно?

— Эта книга упала на нас мистическим образом! — напомнила Лилиан.

— Ой, да брось! — Виктор тряхнул своими кудрями и улыбнулся. — Я не верю в то, что невозможно доказать.

— И, как, по-твоему, она могла упасть к ногам Эммы с расстояния в три с лишним метра?

— Да как угодно, — ответил он. — Можно долго перечислять, начиная с «при падении отскочила от пола» и, заканчивая тем, что её мог скинуть сам продавец, дабы поддержать атмосферу таинственности заведения и элементарно увеличить продажи.

— Отличный ход, кстати! — согласился Ричард и получил по затылку.

— Значит мы — простофили? — спросила его Лилиан.

— Слушайте, — вставила Вивиен. — Хоть я и была там, и тоже не особо задаюсь вопросом о том, как она попала к нам в руки, но я считаю — это стоит изучения.

Она закрыла книгу и показала обложку, на которой была изображена восьмиконечная звезда.

— Ничего не напоминает?

— Ладно, — Уоррен встал и подошел к подоконнику, где сидела Ванесса. — Я и Ричард две недели копали про Кельтов в нашей библиотеке и в той информации, что он нарыл в интернете, пока вы были в Испании.

— Ты что, сумел починить его? — спросила Эмма, с удивлением разглядывая планшет в его руке. — Я думала, что это уже не возможно.

— Так и есть, — ответила за брата Вивиен. — Этот новый.

— И стоит в два раза дороже! — с недовольством заметил Ричард.

— Ничего, не разоришься!

— Давайте вернемся к Кельтам! — перебила Ванесса, откидывая темно-красные пряди за плечи. — Я две недели терпела просиживание моего парня в библиотеке и его последующие отсыпания в любую свободную минуту, так что давайте уже покончим с этим!

— Что, так не терпится? — усмехнулся Эмиль и тут же замолк под тяжелым взглядом Виктора.

Эмма подавила смешок, и вздрогнула, когда следом до неё донесся знакомый голос.

— Напомните мне, почему мы вообще уделяем этому внимание? — обернувшись, она увидела Феликса.

Он закрыл за собой дверь, прошел через комнату и встал, оперившись о стол.

— Это стоит того?

— Эмма уверена, что стоит. Вивиен считает так же, — объяснил Макс. — Мы рассматриваем Кельтов, как один из древних народов, возможно имеющим отношение к камню преткновения в этой истории — сокровищам, о которых мы знаем лишь то, что их ищут очень давно.

— А откуда мы знаем, что их ищут давно? — спросил он, и Эмме захотелось стукнуть парня.

Этот вопрос, обращенный к ней и тем, кто знал о Громове старшем, попахивал провокацией. Но Виктор и остальные знали упрощенную версию того, что она поведала им сегодня в кладовой. Она и Макс подкорректировали её сегодня днем и рассказали троице вначале собрания. Персонаж отца Виктора был начисто изъят из истории.

— Ректор заодно с убийцами Ганны, — озвучила Ванесса.

— Да что вы говорите? — по лицу Феликса скользнула еле уловимая усмешка и, подойдя к другу, Макс легонько приобнял его.

— Это так, — громко сказал он и незаметно ткнул его кулаком в бок. — Ты что делаешь, сволочь? Мы же договорились!

— А ты разве не в курсе? — удивился Эмиль.

— В курсе, — ответил Феликс, не глядя на Эмму. — Просто до сих пор не могу поверить. Кажется, что это злая выдумка.

— А ты перекрестись! — предложила Эмма. — Помогает, когда кажется. Уоррен, — обратилась она к парню. — Мы слушаем тебя!

Больше она не смотрела на Феликса. И пусть, это было глупо и по детски, но она тоже чувствовала себя обиженной. Он мог постараться понять её, ведь соглашаясь помогать Альгадо, она переживала и за него.

Речь Лема попеременно дополняли Ричард и Виктор. Эмиль, который тоже учился на старших курсах «ЮПЭ» и знал историю не хуже него, не упускал случая и вносил свои замечания. В итоге, обсуждение заняло куда больше времени, чем было запланировано изначально. Причиной этому был искренний интерес, который словно искра разжег в них жажду знаний.

Уоррен подготовился основательно, и Эмма поняла досаду Несси. Конечно, такая обширная, логически выстроенная лекция требует немало времени на подготовку. Еще она отметила, что никто из тех, кто не знал Уоррена, не догадался бы, что он все еще студент, а не преподаватель в академии. Начиная свою лекцию, он предупредил, что кельтская цивилизация собрана в современных источниках по малочисленным сохранившимся крупицам того, что было на самом деле. Он сказал, что она, в основном, подвержена романтизации. И люди предпочитают романтизировать её, нежели смотреть на конкретные факты.

Кельты, как считают историки, были менее образованы, чем другие древние народы, населявшие Европу во времена их расцвета. Большая часть информации дошла до нас только благодаря греко-римской летописи. Уоррен заметил, что, оккупировав кельтские племена, Рим романизировал их религию и культуру, которая со временем растворилась в Христианстве.

Важным фактом, на который все они обратили внимание, было то, что в ходе своих варварских походов, кельты оставили свой след во многих городах Европы, от Франции до Чехии. Более того, известно, что кельтские монахи строили храмы на Руси. Упоминания о них есть даже в Малайзии. Но самое главное, среди завоеванных ими земель числился юг Германии, в том числе Бавария, на территории которой находится академия.

— Историками доказано, что название «Бавария» имеет кельтское происхождение и раньше, на этом месте стоял их город, — подтвердил Виктор. — Происхождение многих европейских городов сводится к древнекельтским поселениям. Так что, вполне вероятно, что все мы — потомки этих самых кельтов, и, именно из-за них находимся в опасности.

— Это вполне может быть правдой, — сказала Вивиен, — но не объясняет ритуалы и связанные с ними поиски сокровищ. Могли кельты спрятать золото и придумать правила включающие в себя элементы жертвоприношения в ходе доступа к ним? Это же бред!

Но ни Виктор, ни Эмиль с Уорреном так не считали. Они объяснили, что во времена кельтов одной из основных правящих каст считались жрецы, исповедующие друидизм. Если судить по приданиям римлян, в том числе самого Гая Юлия Цезаря, в которых он утверждал о наличии в их культуре ритуалов с использованием жертв, в том числе человеческих, то это уже не выглядит так бредово.

— Люди испокон времен верили в разные вещи. Вера толкала их на совершение различных поступков, — сказал Эмиль. — Кто-то открыл Америку и получил вековую известность. Кого-то сожгли на костре, обвинив в еретичестве за взгляд на вещи, который сегодня считается переломным моментом в становлении взглядов на устройство мира. Так почему бы не принять во внимание, что у кельтских жрецов могли быть свои правила хранения сбережений и уникальная система безопасности.

— Ага, — усмехнулся Макс, — и оплата за ведение счета тоже оригинальная: хочешь закрыть счет — заплати жизнь.

— Ну, вполне возможно, что этого не случится, — заметил Уоррен. — Все придания о жертвоприношениях совершаемых кельтами слабо освещены, либо вообще отсутствуют.

Уоррен пролистал несколько страниц на планшете.

— Существует мнение, что римляне сфальсифицировали информацию о кельтах, дабы узаконить свои вторжения на их земли.

— Это кое-что напоминает, — сказала Лилиан.

— Да уж, — согласилась Мориса.

Она устала стоять и расположилась на полу, положив голову на колени Громову.

— Все завоеватели такие хитрые.

— Многие в свое время прикрывались миссионерством, — добавил Феликс. — Я — христианин, но даже я осуждаю способ, которым была осуществлена христианизация многих государств. Римляне делали то же самое.

— Да, — согласился Эмиль. — Но не забывайте, что кельты сами не прочь были отхватить кусочек от чужого пирога. Не с целью же облагородить своей культурой пол континента они исходили всю Европу. Кельты первыми напали на Рим когда-то.

— Не суть в этом, — сказал Ричард. — Главное для нас это то, что кельты и правда могли спрятать свои сокровища от Римлян и держали их местоположение в тайне. И о том, где они, знали лишь посвященные хранители.

— Думаешь, восьмиконечные звезды на нас говорят о том, что мы — хранители?

— Возможно.

— Но, тогда это что-то из разряда мистики. Не могли жрецы запустить программу в генах наших предков, по которой все их потомки рождались меченными.

— Давайте так, — сказала Ванесса. — Оставим религиозно-мистические факты и обратим внимание на реальность.

Она оглядела друзей.

— Может быть так, что кельты спрятали несметные сокровища и существуют придания, по которым выходит, что они все еще не найдены?

— Да, — ответили Уоррен и Эмиль.

— Может быть, что те, кто спрятал сокровища, придумали хитрый замок, открыть который можно лишь с помощью восьми людей со знаками звезды?

— Вот это сложнее, — сказал Лем. — Если честно, я вообще не представляю, как это можно сделать и что это за замок такой.

— Может мы что-то вроде штрих кода? — пошутил Макс.

— Или, это как владение общей ячейкой в банке, — предположил Эмиль. — С условием открытия лишь в присутствии всех членов дележа.

— Дележа? — переспросила Эмма, не скрывая улыбки.

Ей очень нравилось своеобразное чувство юмора Радуги.

— Ну, да. Ты же не думаешь, что кельты спрятали бы свои кровные золотые коврижки, для кого-то, кто не имеет к ним ни какого отношения.

— Откуда же мне знать? — усмехнулась девушка. — Я же не кельт!

— А вот этого ты точно не можешь утверждать, — заметил Ричард. — Потому что Польша тоже считается местом кельтского вторжения.

— В любом случае, я не похожа на кельта, — возразила Эмма. — Они были высокие и светловолосые, а я еле дотягиваю до метр семьдесят, и даже не русая.

— То, как ты сейчас описала кельтов, скорее смахивает на викингов, — сказал Виктор.

— Да, — согласился Ричард. — Я читал, кельты что-то делали с волосами, чтобы те выглядели светлее. И рост у них варьировался от маленьких, до высоких. Кроме того, за два тысячелетия их гены перемешались с генами других жителей Европы, так что об этом нельзя утверждать на все сто.

— Верно, — кивнул Эмиль. — И, если подумать, они могли и со звездами подсуетиться.

— И опять мы вернулись к разряду из ряда вон выходящего, — сказал Феликс, подходя к Максу и Эмме.

Он осторожно приподнял его волосы и взглянул на родинки.

— Даже, если предположить, что спустя тысячелетия учение о сокровищах их местоположении и охране передавалось от отца к сыну и знающие люди поддерживали принадлежность, как вы сказали, хранителей к своему роду, начало которого было положено при за печатке сокровищ, то как объяснить, что родинки настоящие? Посмотрите: это не может быть настолько хорошей татуировкой! У Вивиен они вообще с рождения!

— Значит, это сделали инопланетяне! — сказал Эмиль, и все рассмеялись. — Сделали же они хрустальный череп, найденный у племени майя.

— Это тоже может быть фальсификацией, — заметил Уоррен.

— Нет, навряд ли, — сказал Ричард. — Эксперты подтвердили, что скопировать это произведение не могут и сейчас, на современном оборудовании. А тогда, у майя, вообще ничего не было, кроме ножиков.

— Точно, — поддержал Эмиль. — Не могли же они выстрогать его из куска хрусталя каменным ножом?

Уоррен хотел возразить, но его перебила Мориса.

— И к чему это все? Вы же не думаете всерьез, что вас хотят принести в жертву зеленые человечки?

— Нет, конечно! Мы просто пытаемся понять, как такое возможно, что шесть человек имеют идентичные знаки на теле такой специфической формы. Мне сложно списать это на генетику, если только ею и правда можно управлять.

— А ты уверена, что родинки у тебя с рождения? — спросил Эмиль у Вивиен.

— Абсолютно! — ответила девушка. — У меня и фото есть, где мне полгода. Все видно четко. Они были у меня с самого начала. Тем более, что моя тетя работала тогда в роддоме и сама принимала нас с Ричардом. Не могли же родители проглядеть то, что мне сделали татуировку кельтские сектанты.

Эмма и Лилиан переглянулись. Обе они вспомнили историю с тату Эммы.

— Но кельты — не секта, — сказал Виктор. — Это древний народ со своей культурой, как уже было сказано, и религией. Мне отец рассказывал.

— Отец? — воскликнули практически все сразу.

Эмма прикусила язык.

— Да, — ответил Виктор, оглядывая друзей. — Что в этом удивительного? Он лингвист и историк. Чего вы так испугались?

— Мы же договорились не говорить об этом с родителями, — напомнила Вивиен.

— А я и не говорил. Просто отец когда-то изучал их цивилизацию, вот я и вспомнил. Кстати, он сказал, что на месте поместья раньше было древнее кельтское поселение.

— Ясно, — сказала Вивиен и посмотрела на Эмму. — Видимо, он у тебя подкован в этом вопросе.

Друзья решили быстро замять щекотливую тему, и пришли к неутешительным выводам. Они вновь имели почти безупречную теорию, не отвечающую ни на один из основных вопросов: Кто? Где? Когда? И, как будет проводиться ритуал, о котором успела рассказать перед смертью староста физмата. Более того, не было никаких подтверждений, что все тянется со времен кельтов и что именно они — причина всего происходящего. И, оставалось лишь знание о том, что ко всему причастен ректор, а по версии для посвященный, и отец Виктора.

— Что будем делать с этим? — спросила Ванесса.

— Положим в копилку, и начнем искать другой пазл, — сказал Уоррен. — И, для начала, подтвердим или опровергнем теорию с причастностью кельтов, возникшую на основе того, что на Эмму упала книга.

— Может и правда стоит еще раз наведаться в ректорскую? — спросила Лилиан, глядя на Эмму. — Спроси ключ у Альгадо.

— Нет! — воскликнули Эмма и Феликс.

— Ни за что! — добавила Эмма.

— Ну а что? — девушка встала на ноги и подошла к подруге.

— Он ведь тоже хочет докопаться до истины.

— Вот только не понятно, зачем? Может, скажешь? — произнес Феликс, проходя мимо девушек к выходу. — Если ты знаешь, конечно.

Он ушел, не оборачиваясь и не прощаясь, а она уже было подумала, что он остыл.

— Вот, ну что я сделала? — спросила она у Лилиан, когда все ушли.

— Ты показала, что не доверяешь ему, — сказала подруга.

Эмма знала — Лилиан была права.

— Но, возможно, это не все.

— Что значит не все? Что еще?

— Скажи честно, — Лилиан закрыла дверь. — Вы уже были вместе?

— К чему ты…

— Значит, нет?

— Нет.

— Ты говорила ему, что любишь его, что он много значит для тебя?

Эмма начала понимать, к чему клонит девушка.

— Ты думаешь, он сомневается, не уверен в том, что я хочу быть с ним?

Лилиан кивнула. «Ну конечно, — подумала Эмма, — а чего она собственно ожидала?»

После Испании Эмма решила, что с Артуром покончено, но когда они снова стали видеться на занятиях и иногда в конюшнях, сомнения вернулись с новой силой. И, с возрастающим чувством к Феликсу росло и сомнение в этом чувстве. Особенно оно было уязвимо в моменты, которые она проводила рядом с деканом физмата.

Неужели ей не избежать предсказания старой испанки? И, хотя после истерики женщины она с огромной натяжкой могла утверждать, что та была в своем уме, Эмма никак не могла отделаться от мысли, что Артур, возможно, её единственный, — начертанный судьбой. Конечно, это повлияло на их с Феликсом отношения. Парень не был глупым и наверняка чувствовал, что с ней что-то происходит. Он никогда не показывал ревность или недовольство, но случай с запиской и открывшаяся после правда, стали для него последней каплей.

«Я должен побыть один, — бросил он, уходя».

Так тебе и надо, Эмма. Видимо ты забыла пословицу о погоне за двумя зайцами.