Пробуждение: магическая печать (СИ)

Гл. 1. «Академия. Новая жизнь»

Волшебство. Сердце Европы — прекрасный древний лес, раскинувшийся вдоль границы Чехии и Германии. Зеленые шапки сравнительно невысоких гор пестрят разнообразием растительности. По склонам, словно кровь по венам, сбегает множество ручьев, которые, добравшись до низин, питают болота. Эмма читала, что среди бурной растительности стадами ходят благородные олени, реже можно встретить пушистую рысь или небольшую шуструю куницу. И, конечно, лес населяло огромное количество птиц: от безобидного рябчика, до хищного ястреба.

Глядя на эту природную мощь, сложно представить, что Баварский лес — одна из самых впечатляющих, но так же лишь одна из частей некогда более могущественного лесного массива. Люди — деятели прогресса, вовремя опомнились, и сегодня большая часть этого леса находится под охраной закона. Уже полвека никто не вырубает деревья, не осушают болота, и природа, благодарная человеку, восстановила свою былую красоту, словно феникс, возрождаясь из пепла.

Самолет поднялся на высоту десяти тысяч метров. Эмма грустно улыбнулась, когда сидящий в соседнем ряду мужчина поинтересовался об этом у стюардессы. Ей не нужно объяснять, как устроена машина, принцип полета и другие не каждому известные вещи. Она знает гораздо больше многих, и тому есть несколько причин: первая — это её неуемное любопытство, доходящее в изучении интересующего вопроса до параноидальной дотошности. Вторая состоит в том, что она — Эмма Керн — дочь пилота первого класса, а её отец — Эдуард Керн младший — отличный специалист с огромным опытом и множеством совершенных рейсов за плечами. Он — профессионал, вернее, он был им, а теперь его нет.

По официальной версии, основанной на последнем сеансе связи, именно её отец был признан виновным в крушении пассажирского самолета «airbus 340-8000», произошедшем в районе Северного моря. Что именно случилось на борту и как это могло привести к трагедии, им никто не сообщил, она почти ничего не знала. И сейчас, находясь между небом и землей, не хотела этого знать. Эмма просто наслаждалась полетом.

— О чем задумалась? — девушка обернулась.

Голос матери — всегда мягкий, даже тогда, когда она сердится на неё или Кари. Добрые, золотисто-карие глаза смотрят прямо в душу. Эмма любила мать, её и свою пятилетнюю сестренку — вредину Кари, мирно посапывающую на маминых руках. Она любила, когда мать улыбалась, и поэтому, собрав всю свою волю, соврала:

— Все хорошо, мам, — и тут же получила ту самую теплую улыбку.

И на время чувство необычайной легкости завладело сознанием: исчезли боль и страх, и Эмма забыла о том, что целый год после школы она вкалывала как проклятая, лишь бы хоть как-то помочь матери сводить концы с концами. Они никогда не были элитой, но жизнь всегда грела и радовала. А когда не стало отца, их выбросило на обочину этой самой жизни.

— Нам повезло, что Сэм похлопотал и за тебя.

Сэм, а точнее Сэмуэль Вайдман, был двоюродным братом отца Эммы и школьным другом её матери Джессики. Сколько она себя помнила, Сэм всегда ужинал у них по субботам и часто брал её с собой на работу.

Сэм — преподаватель верховой езды, по совместительству наставник и крестный отец девушки. Именно благодаря ему она отлично сидела в седле, именно он помог Джессике не сойти с ума, когда сообщили, что самолет её мужа разбился. Сэм подарил Эмме шанс получить высшее образование в одном из самых прекраснейших мест Европы — поместье с интересным именем «Пятый луч». Когда-то оно принадлежало одной из самых влиятельных семей Германии и было построено где-то в семнадцатом веке. Эмма была благодарна крестному, и поэтому ответила совершенно честно:

— Да, мам.

— Жаль только, что это не официально, — вздохнула Джессика.

— Ну, быть вольным слушателем совсем не плохо. В любом случае, что еще мне светит?

— Эм, ты такая юная, но в тоже время ты рассуждаешь как взрослый человек, — снова вздох. — В твои годы я все еще летала в облаках…

— Хм, мне думалось, у тебя в мои годы уже была двухлетняя я.

— Да, была! И твои бабушка с дедушкой были счастливы. А вот я, похоже, дождусь внуков только от Кари.

Глядя на полу-обиженное лицо матери, Эмма рассмеялась, и возразила:

— Мне всего девятнадцать, мам! Я не хочу бросить учебу из-за беременности.

И она тут же получила шуточный подзатыльник.

— Зато, посвятив себя семье, я научилась готовить так, что теперь это пригодилось мне гораздо больше научной степени в области физики, — фыркнула мать. — Я отлично готовлю!

— Бедные студенты…

Еще один подзатыльник, и счастливая мамина улыбка. Эмма улыбнулась в ответ. Она чувствовала, что мать рада переменам, да и сама она, казалось, чувствовала радость: радость от возможности начать новую жизнь, от греющей сердце надежды, что история не повторится. Она была рада за сестренку, для которой горный воздух и жизнь среди елово-пихтовых лесов — прекрасный вариант при её слабом здоровье. А еще, там её ждал Сэм, и это чертовски радовало её! Но, кроме радости было еще кое-что.

Во-первых, она жутко волновалась на тему: «сможет ли она с кем-нибудь подружиться». Ей было известно, что основная масса учащихся академии — дети из богатых семей. Да что там, чтобы позволить себе обучение в условиях такого курорта, нужно быть бессовестно богатым. Но Эмма слышала, что в академии действуют несколько социальных программ, по одной из которых в ней обучались дети сироты. Это позволяло надеяться, что она не станет единственной белой вороной. И, во-вторых, было то, чего она не могла ни понять, ни объяснить — чувство давящей тревоги, клубилось где-то на уровне её сознания. И, чем ближе они подлетали к пункту назначения, тем все больше усиливалось это чувство.

Самолет слегка тряхнуло, и девушка почти физически ощутила, как задрожала мать.

— Просто воздушная яма, — успокоила она, и Джессика слабо улыбнулась.

— Потерпи. Еще минут двадцать, не больше, — заверила Эмма, сверяясь с циферблатом на левом запястье.

Часы бабушки — семейная реликвия, передаваемая уже много поколений. Эмме они достались чуть более года назад — в день её совершеннолетия, — через год после того, как ушла бабушка, за месяц до того, как погиб отец. Теперь в этом мире остались только трое, три женщины из семьи Керн: мать, Карина и она сама. И сейчас они летели на частном самолете академии из столицы Чехии, а в Прагу семейство Керн прибыло вчера вечером из Польши, оставив свой родной Белосток. Это было немного грустно, но девушка настойчиво гнала подобные мысли прочь. Эмма летела в новую жизнь. Волшебство? Да, и она собиралась насладиться им в полной мере!

Наблюдая за облаками, Эмма задремала. Ей снились странные звезды, огромное ветвистое дерево, посреди лесной поляны, лошади, горы и бабочка порхающая над цветами, но снились не долго. Из царства Морфея её вывели энергичные толчки в область левого предплечья, сопровождаемые верещанием сестры.

— Просыпайся уже!

— Что такое, Кари?

Открыв глаза, Эмма заметила, что в салоне стало оживленно.

— Прилетели, — коротко ответила малышка, и вернулась к своему любимому занятию.

— Мааам, — Эмма указала на девочку, разворачивающую очередную конфету, — твоя дочь испортит себе зубы.

— Мааам, — копируя сестру, отозвалась Кари, — твоя дочь тычет в меня пальцем.

Женщина, улыбаясь, махнула рукой, и Кари — победно! — показала сестре язык.

Эмма отвернулась к иллюминатору. Самолет выходил из зоны облаков, открывая поистине прекрасную картину. Внизу расстилалось бескрайнее, сплошь зеленое, полотно, покрывающее холмистую местность. Впереди виднелись более высокие вершины Шумавы на северо-западе и самая высокая точка Чехии — гора «Снежка», расположенная на северо-востоке страны. Им же предстояло перелететь между двумя этими вершинами и сесть где-то на границе с Германией. Солнце несколько тусклое, более чем обычно, но все еще по-летнему теплое начинало свое медленное падение на запад. Этим вечером оно проститься с последним днем уходящего лета и проснется завтра в объятиях новой осени, уже в который раз.

Самолет быстро и плавно снижался. Капитан объявил, что через пять минут они будут на месте и всем пассажирам стоит проверить пристегнуты ли ремни безопасности. Незначительная точка вдалеке приближалась, и из неё вырастало большое старинное поместье. По мере приближения, взгляду открывался высокий, цвета красного кирпича замок. По периметру он был обнесен высокой стеной, часть которой выходила своей внешней стороной на посадочную полосу. Крестный рассказывал, что владельцы поместья были разорены и шикарный замок вместе с обширными угодьями пошел с молотка. Новым владельцем является попечительский совет во главе с прямым наследником поместья и настоящим ректором академии — Романом Алексеевичем Соболевым, корни которого прочно вросли в землю русскую. Узнав об этом, Эмма сразу почувствовала одобрение одной из своих четырех кровей, часто зовущей её в далекий маленький городок под Москвой, в котором она проводила летние каникулы у маминых родителей.

По едва заметному рывку Эмма поняла, что были выпущены шасси. Еще полминуты, и с новым толчком они коснулись земли. Слева облегченно вздохнула мать, Кари весело захлопала в ладоши, и Эмма приготовилась. А через десять минут, ступив на твердую землю, девушка очутилась в крепких объятиях своего крестного. Сэм, с горящими глазами и довольно улыбаясь, начал таскать багаж в небольшой рабочий автомобиль. Изредка он бросал на крестницу странные взгляды и, подмигивая, кивал куда-то в сторону.

Эмма залюбовалась стеной каштанов, высаженных вдоль всей взлетно-посадочной полосы. Наконец крестный привлек её внимание достаточно для того, чтобы она перевела взгляд туда, куда он указывал и, повернув голову, девушка обомлела. Не далеко, на большой площадке рядом с ангаром самолетов стояли на привязи два прекрасных белых скакуна. При виде её, упавшей в приступе дикого восторга, челюсти, Сэм и Джессика, как по команде, кивнули друг другу и заулыбались.

Эмма мгновенно подскочила к крестному.

— Сэм, я… могу я… — задыхалась она, пытаясь оформить мысль в слова. — Могу я поехать верхом?

Ответ был положительным, за ним последовал счастливый взвизг, а затем инструкции от крестного. Они заключались в маршруте передвижения, и после того, как он закончил, ноги сами понеслись вперед. Минуту спустя, перекинув ногу через седло и потрепав своего покладистого красавца за белоснежную гриву, Эмма натянула поводья, и по команде её транспорт двинулся по асфальтированной дороге, вслед за отъезжающим автомобилем. Крестный ехал медленно, то и дело его обгоняли другие машины, и девушка, в который раз, подивилась гармонии вековых традиций и современных технологий.

Где-то справа, вдалеке, слышались выстрелы. Сэм упоминал, что в академии действует стрелковый клуб. С его же слов ей было известно о традиционных видах спорта этого места — баскетболе и гребле, но ни то ни другое не привлекало девушку. В баскетбол Эмма не играла, плавать умела ровно настолько, чтобы не утонуть, но не более. Она не знала, насколько полно ей позволят участвовать в студенческой жизни академии, но точно знала, что заниматься будет стрельбой и верховой ездой.

На этой волне Эмма пришпорила жеребца и рванула вперед. В пару мгновений мама, Сэм и Кари остались позади. Она не увидела, но почувствовала довольную ухмылку крестного, когда, не оборачиваясь, на ходу, помахала им обеими руками. Набрав скорость и обогнав еще пару машин, наездница почувствовала себя по-настоящему свободной и даже счастливой, хотелось смеяться. Спустя пару минут Эмма начала замедлять ход. Впереди появилась развилка, и пока она останавливалась, соображая в какую сторону двигаться дальше, произошло нечто странное.

Мимо неё пронесся шоколадный скакун, с намертво вцепившимся в его гриву всадником. Глаза всадника были выпучены от страха. Сначала это показалось смешным, словно она увидела ряд кадров из фильма в жанре черного юмора, но смотря вслед удаляющемуся незнакомцу, на явно неуправляемой лошади, наездница очнулась и рванула за ними. Как же быстро он скакал, вернее — его несло с большой скоростью. Эмма вновь усмехнулась и прибавила ход. Нагнав, наконец, это недоразумение, она громко скомандовала животным остановиться. Конь под ней послушно замедлился и встал, а его, как убедилась Эмма, невменяемый товарищ, даже ухом не повел.

«Что ж, прекрасно! — решила она, и еще крепче сжала поводья».

Вновь пустившись в погоню и вскоре сровнявшись с Шоколадкой, как она окрестила животное, девушка направила своего жеребца так, что бы они шли вровень на достаточном для протянутой руки расстоянии.

— Эй, — крикнула Эмма всаднику, — ты как?

О неуместности вопроса она сообразила после, когда парень, сверкнув по ней напряженно-злым взглядом, процедил:

— Отлично.

Тем временем дорога внезапно закончилась: впереди была стена. Вот сейчас конь взметнется на дыбы, так как просто не сообразит свернуть, а его несчастный наездник на всей скорости вылетит из седла.

— Прыгай! — крикнула Эмма что есть мочи и, схватив его за руку, с силой потянула к себе.

Удивление наравне со страхом лишь на миг мелькнуло в этих серых как грозовые тучи глазах. Секундой позже парень перегнулся вправо и, высвободив ноги, схватился за шею уже её лошади. Эмма незамедлительно повернула и краем глаза увидела, как Шоколадка встала на дыбы. Говоря откровенно, они и сами чуть было не слетели на землю, уж слишком резким и крутым был поворот.

Как только конь остановился, парень спрыгнул на землю, а потом и вовсе свалился на траву. Ей и самой требовалось отдышаться, поэтому недолго думая, она присела рядом. Незнакомец лежал на спине, с закрытыми глазами. Его светлые, пепельные волосы разметались по траве длинными, немного вьющимися прядями; широкие скулы, небольшой, с легкой горбинкой нос, светлые брови и ресницы, немногим темнее их; картину завершали чувственные полуоткрытые губы, и девушка отметила про себя, что он симпатичный. С минуту она молча любовалась им, как вдруг, парень улыбнулся и произнес:

— Разглядываешь меня? — он поднялся и сел.

Теперь, была уже его очередь смотреть на неё, и Эмма почувствовала, что щеки предательски запылали.

— Э… ам, — начало еще то.

Собравшись с мыслями, она выдала все то же банальное: «Ты как?». Он улыбнулся и, смахнув взъерошенные волосы назад, ответил:

— Отлично! Кажется, обошлось без переломов!

Только теперь отсутствие сарказма придало выражению правильное значение.

— Спасибо, — продолжил парень, протягивая ей руку, и она пожала вспотевшую ладонь, — Максим Сваровский, — студент второго курса социально-психологического факультета.

То ли это было следствием зашкаливающего уровня адреналина от пережитой ситуации, то ли его внимательный взгляд её загипнотизировал, — она не знала, но продолжала молча смотреть на него.

— Ну?

— Что ну?

— Хочу знать, кому я обязан своим спасением.

Пару секунд и до неё, наконец, дошло.

— А-аа, — стало даже смешно, и Эмма весело хохотнула. — Прости, это все шок.

Он понимающе кивнул.

— Эмма, Эмма Керн.

Он поднялся.

— Эмма значит?

— Угу.

— Новенькая? Поступила на первый курс?

— Да. Нет. Не совсем, — выпалила девушка на одном дыхании.

Максим вопросительно изогнул бровь и снова улыбнулся. Он протянул ей руку и когда их ладони соприкоснулись, словно мощный разряд, по её жилам прокатилась волна необъяснимого доверия; между ними возникла какая-то связь и Эмма почувствовала, что может и хочет рассказать ему все. Он слушал очень внимательно, лишь изредка задавая уточняющие вопросы; они двигались по широкой тропе к зданию академии уже минут тридцать. Шоколадка и Зефир, как, оказалось, звали её жеребца, шли следом.

К концу пути, когда перед их взором предстал огромный замок, не осталось ничего, что бы она еще не рассказала о себе, или того, что можно было вспомнить сейчас. И ей, обычно замкнутой и нелюдимой, это нравилось. Внутри как будто провели генеральную уборку: все дышало чистотой, каждая клеточка светилась доверием к новому знакомому. Но тут, увидев бегущую навстречу Кари, и рассерженную, стоящую поодаль, мать, Эмма поняла — пришло время прощаться. Максим молчал, и ей показалось — это потому, что она до смерти напугала его своими проблемами. А ей вдруг так захотелось подружиться с этим парнем.

— Прости, — виновато сказала она, — не стоило рассказывать об этом.

«Боже, ну почему он все время улыбается? — пронеслось в голове». И она сама, неожиданно для себя, расплылась в совершенно глупой улыбке.

— Не говори чепухи, — сказал парень. — Но теперь, ты просто обязана услышать и обо мне!

Эмма хотела немедленно заверить, что с нетерпением ждет его рассказ, но тут в неё врезалась сестренка и, обнимая, начала без остановки тараторить о том, как испугалась-рассердилась мама, о том, что дядя Сэмуэль до сих пор ищет её. Переведя дух, девочка, наконец, замолчала. Взгляд её перешел с Эммы на незнакомого человека — брови поползли вверх.

— Ооо…

Эмма прыснула, а Макс мило погладил её по макушке, представился, услышал «Кари» в ответ и, пожелав им хорошо обустроиться на новом месте, пошел прочь, уводя за собой фыркающую Шоколадку и Зефира.

Разочарование захлестнуло её. Эмма смотрела ему вслед так, будто больше не увидит, а он, видимо почувствовав её настроение, обернулся и крикнул:

— Увидимся, Эмма. И не забудь, — он подмигнул, — за мной автобиография!

На душе потеплело, и увлекаемая младшей сестрой, девушка улыбнулась своим мыслям: «похоже, что здесь будет совсем не плохо». Подхватив пару чемоданов, Эмма поспешила за шикающим ей Сэмом, понимая, что объясниться с матерью будет лучше, когда они окажутся дома.

На своей родине, в Польше, ей часто приходилось становиться свидетелем дружеских споров братьев. И, если через некоторое время крестный все еще умел находить веские аргументы в пользу своего мнения, то отец с пеной у рта начинал нести всякую чушь. В итоге Сэмуэль, обычно, соглашался со старшим братом. Такое поведение сначала удивляло девушку, но спустя время, она поняла, что крестный давал отцу иллюзию победы. Он соглашался с Эдуардом и вскоре они уже мило беседовали на отвлеченные темы, и оба были довольны.

Иллюзия победы, контроль эмоций. Человек, которому не нужно глупое превосходство, самодостаточный и очень добрый, близкий — вот таким человеком видела его Эмма, таким человеком являлся её крестный на самом деле. Он всегда знал, как поступить, что где сказать, а когда и промолчать. Эмма очень любила отца, но пример предпочитала брать с крестного. Вот и сейчас, когда дверь отведенного им дома закрылась за мамой и, подперев бока, миссис Керн потребовала объяснений, девушка смиренно попросила прощения и кивала на рассерженную речь Джессики.

В лучах этой покорности женщина быстро смягчилась и уже с интересом слушала историю приключений дочери, намеренно упрощенную — надо заметить, — но со всеми основными моментами. На той части, где Шоколадка встала на дыбы, мама издала испуганный возглас и прикрыла рот ладонью. Момент своего возможного падения девушка тоже решила опустить.

В довершение, неизвестно зачем, она выдала, что ей понравился новый знакомый. И, видимо не зря, потому что, услышав это, мать растаяла окончательно. Эмма решила, что пора спасаться бегством, пока той не пришло в голову провести глубокий анализ её чувств; чмокнув раздосадованную мать в щеку, она отправилась к себе в комнату, сославшись на усталость.

Их домик — небольшой, но уютный — имел два этажа. На первом располагалась гостиная, совмещенная с кухней и, собственно говоря, её новая комната. Второй этаж занимала одна большая комната, выходящая на балкон; в ней расположились мама с Кариной. Малышка пылко возражала: она всегда и во всем пыталась повторять за старшей, уже почти взрослой сестрой. Когда Эмма выбрала комнату на первом этаже, Кари с невозмутимым видом заявила, что будет жить с ней.

Получив дозу моляще-гипнотического взгляда дочери, Джессика с трудом уговорила Кари, посмотреть вторую комнату. Это помогло, и через полчаса сестренка взахлеб рассказывала Эмме о том, что их с мамой комната намного лучше, что она большая и с балкона виден замок, конюшни Сэма и даже стадион.

— А еще, — она сделала контрольный выстрел, — там, на балконе, растут розы в горшках.

Эмма заинтересованно кивала и улыбалась. Она даже подыграла девочке, сказав, что той досталась лучшая комната, но, единственным, что лишь немного заинтересовало её по настоящему — были розы. Нотка зависти подала голос и улетела прочь, когда девушка посмотрела на свой, выложенный красным кирпичом камин — вот это действительно стоит восхищения. Эмма узнала от крестного, что он в рабочем состоянии, так что зимой она будет жить в сказке, а розы — розы посадит сама.

Кари убежала наверх, и свободное время стоило провести с пользой, а именно, погрузившись в чтение учебника «Физика макросистем».

Весь следующий день — первый день новой осени — семейство Керн обустраивало дом. Джессика и Эмма наводили порядок, убирая, моя и чистя все и вся. Вечером снова пришел крестный. Он пригласил дам к себе в гости — на чай, и в который раз она поблагодарила бога за его врожденную проницательность, когда Сэм не стал настаивать на её присутствии. В дверях он обернулся и весело подмигнул крестнице.

Дом был в её распоряжении. Эмма открыла окно и прилегла на кровать. Учебник, который она собиралась читать, был забыт и мысли девушки унесли её куда-то далеко. В своем сознании она оказалась среди большого леса. Там не было ничего, и в тоже время что-то окружало её родным, знакомым теплом, наполнившим собой каждую клеточку, и ей не было страшно. Так тихо, спокойно, в городе этого нет: он наполнен звуками цивилизации, даже тогда, когда спит. Город не умеет отдыхать. Тишина…

— Гхм! — послышалось рядом.

От неожиданности Эмма подскочила и метнула в сторону нарушителя спокойствия увесистый учебник. На подоконнике, свесив ноги в комнату, сидел её новый знакомый. В руке он держал пойманную книгу.

— Хорошая подача! — пошутил он. — Тебе бы в нашу команду.

Макс спрыгнул на пол и, подойдя к девушке, вручил ей «снаряд»:

— Прости, что напугал.

— Да уж, напугал! — согласилась Эмма.

Способ, которым парень проник в дом, застал её врасплох, чем вызвал недовольство.

— Как ты меня нашел вообще?

— Ну, ты же сама рассказала, что твоя мама получила должность помощника повара, — невинно улыбаясь, объяснил он, — а где располагается персонал поместья, я успел узнать еще на первом курсе.

Эмма слушала его с некоторой долей недоверия.

— А еще, — блондин улыбнулся, — по дороге сюда я встретил твою маму с сестрой и нашего преподавателя верховой езды. Он уже год борется с моим желанием — научится ладить с лошадьми.

Эмма рассмеялась. Перед глазами встала картина Макса с выпученными глазами на Шоколадке — таким она увидела его вчера впервые.

— Они не были против того, чтобы я немного показал тебе поместье.

«Ого! Мама отпустила меня на прогулку с незнакомым мужчиной?! — подумалось ей; она критически оглядела Макса. — Ну, может и не с мужчиной, но волне уже взрослым парнем».

Эмма была уверена, что на решение Джессики смог повлиять Сэм, и девушка пообещала себе, что после, обязательно, скажет ему спасибо.

— Прогуляемся? — парень галантно предложил даме руку.

Комнату покинули через окно — это было забавно. Прикрыв створки, они обошли дом, окунаясь в сумерки и легкий ветер, который то и дело сдувал челку на глаза её нового знакомого.

— Тебе нужна заколка, — предложила девушка, и услышала, как Макс хмыкнул.

— Я что — девчонка, чтобы с заколкой ходить?

— А с волосами почти до плеч ты на кого похож?

Они медленно шли по саду. В траве пели сверчки, и Эмма немного отвлеклась, когда он ответил:

— Это другое… Так носил прическу мой отец.

Тон его голоса был серьезным, а еще в нем скользила грусть. Эмма вздрогнула: она поняла, что встала на больную мозоль.

— Таким я запомнил его, перед тем… перед тем, как потерял их с мамой.

Они остановились, и Эмма почувствовала себя неловко.

— Прости, Макс, — услышала она свой голос. — Мне жаль.

— Да, мне тоже, — отозвался парень.

Взяв девушку за руку, он увлек её за собой на одну из скамеек, которых было много на этой аллее. Пауза длилась минуту, когда она осмелилась спросить его о том, что произошло. Макс не стал скрывать и рассказал все: и про жизнь с родителями в России, и про своего смышленого братишку, которого, находясь в полуобморочном состоянии, вытащил из горящего автомобиля под мольбы матери; и про то, как положив малыша на землю, рванул было за родителями, но не успел. На его глазах машина взорвалась — они погибли. Остались только он — подросток пятнадцати лет и годовалый карапуз.

— Три года я прожил в детском доме вместе с братом. Еще год у себя дома, забирая Ала на каникулы и выходные. На последнем году учебы в колледже, мой преподаватель по психологии — куратор группы и наставник — помог мне попасть под программу академии. Сам он тогда уже год работал здесь. Были тесты, разного рода испытания и, к моему великому удивлению, я прошел — меня приняли. Разве это ни здорово?!

— Здорово, — согласилась Эмма.

— Я тогда понял, что это мой шанс, понимаешь. Учиться здесь — значит положить крепкий фундамент для успешной жизни. А когда приехал, почувствовал — это мое место: леса и горы, будто родные. Даже не знаю, как это объяснить.

Он мечтательно улыбнулся, и тут же снова погрустнел.

— Что?

— Если бы Алек был рядом… Он уже год живет без меня. Этим летом я ездил домой и мы провели вместе целый месяц. Было так хорошо, а когда настало время возвращаться, он плакал весь день — просился со мной.

— Ты скучаешь?

— Да я с ума схожу! — признался Макс.

Он быстро поднялся. Ветер снова всколыхнул его светлые, цвета теплого льна, волосы; глаза горели.

— Думаю о нем каждый день! За этот год его научили читать, и я пишу ему почти каждый день, раз в неделю, отсылая все с самолетом.

— А забрать его можно?

— Шутишь? Это не законно.

— Но ты же его брат, и ты — совершеннолетний!

— Да, но я не работаю. К тому же, я уже спрашивал… Мне отказали.

— Но, почему?

— Потому что здесь некому опекать его, пока я учусь. Мне не дают разрешения, Эм, а такие вещи должны быть оформлены официально. Академия должна направить запрос о разрешении Алу находиться на территории поместья; должны быть назначены опекуны — люди, которые будут заботиться о нем: кормить, укладывать спать, заниматься его воспитание и просто приглядывать, в конце концов.

Эмма поднялась и взяла его под руку. Из её прически выбился локон и Максим одним быстрым, аккуратным движением заправил его за ухо.

— Вот если бы у меня была, скажем, — он сделал вид, что задумался, — жена…

Если бы девушка пила или ела, то подавилась бы насмерть. Видя, что его слова привели к предполагаемому результату, он весело рассмеялся. Эмма вскинула бровь.

— Это была шутка! — он все еще улыбался. — Слушай, это не изощренная попытка соблазнения! К тому же, есть одна девушка…

— Ооо, — удивилась Эмма.

«А что собственно тебя удивляет? — подумала она».

— Ага, она мне действительно нравится, очень… но все сложно.

— Сложно? — переспросила Эмма, ей хотелось узнать больше.

— Да, — коротко ответил Макс, и дальше они пошли молча.

По обе стороны аллеи, разделяющей сад на две части, росли каштаны. Рядом с этими красивыми деревьями Эмма ощущала еще большее единение с природой и этим местом. Да, она понимала Макса, когда тот говорил, что эти леса для него словно родные. Тогда в комнате, погружаясь в сон, и сейчас, гуляя среди этой красоты, она чувствовала нечто похожее.

— Жаль, что ты вольный слушатель! — вдруг сказал Макс.

— А?

— Ну, будь ты студенткой академии, жила бы с нами в общежитии.

— Где? — переспросила Эмма.

Ей и в голову не приходило, что все студенты почти круглый год живут здесь. Конечно же, им нужны были места.

— Пойдем, покажу!

Макс взял её за руку и побежал через сад. Спустя пару минут они оказались перед высокой изгородью; разглядеть что-либо за ней было невозможно. Эмма подняла голову: «Метра три, — подумала она». Прямо посередине находилась большая калитка, которую Макс тут же отворил и вместе они вышли на выложенную желтым кирпичом дорогу. Она напомнила Эмме сказку «Дороти в стране Оз».

Они прошли через большую площадь мимо парадного входа академии, который украшали огромные колонны. Еще минуту левее, по ответвленной от желтой дороги тропинке, мимо изгороди, которая была раза в четыре ниже предыдущей, они дошли до места, где прямо к замку, примыкало большое трехэтажное крыло. Само здание и коридор, словно мостом соединяющий его с академией вторым и третьим этажами, были выполнены в том же стиле, до самых мелочей.

Свернув влево, они обогнули его, а впереди — метров через сорок — находилось точно такое же второе. Со слов Макса Эмма узнала, что подобных корпусов у академии семь. Это, в купе с практически круглой формой что академии, что пристроек, навело её на мысль о «Цветике семи цветике». Она вспомнила, что академия с высоты выглядела именно большим цветком.

— Ну, вот мы и пришли, — сказал Макс, останавливаясь у дверей. — Это корпус моего факультета. На первом этаже зал ожидания, второй и третий — комнаты студентов, а со второго этажа, — он указал на застекленный коридор, — мы проходим прямо в академию.

— Удобно, — согласилась девушка.

— Знаешь, Эм, — начал парень, — ты могла бы выбрать мой факультет. Он, кстати, самый легкий и мы…

Рассерженный взгляд заставил его замолчать.

— Ты думаешь, я — глупая? — почему-то с обидой произнесла она.

— Что ты, — всполошился он, — я вовсе не это имел в виду! И, потом, ты же сказала, что отличница, задачи по физику как орешки щелкаешь: уверен, ты прекрасно бы училась на физмате.

— На физмате? — заинтересовано переспросила Эмма, а Макс сморщился. — Что?

— Знаешь, это сильный, но весьма гнилой факультет.

— В смысле?

— На нем, в большинстве своем, учатся дети неприлично богатых родителей, у которых своя философия в отношении таких как…

— Мы? — закончила девушка.

— Ну, вообще-то я хотел сказать: таких, как я, но в целом ты права, — Макс сложил руки в карманы и внимательно посмотрел на неё. — Сможешь ты учиться среди людей, которые постоянно унижают тебя?

— Все так плохо?

— Да, нет. Вовсе нет. Преподаватели не позволяют нам делить друг друга на слои.

— Но…

Парень усмехнулся.

— Верно, есть одно «но». Да, преподаватели пресекают и наказывают нас за подобные выпады, но: во-первых, я не думаю, что бежать жаловаться — это выход. А во-вторых, сами преподаватели, порой, не замечают, или делают вид, что не замечают, как открыто благоволят более обеспеченным студентам. В особенности, — уточнил он, — это касается студентов, чьи родители входят в совет попечителей.

— Да, я слышала о нем.

— Ага. Их около двадцати пяти человек, и почти у всех дети учатся здесь.

— И все плохие?

— Да, нет! Только некоторые, а за ними ведутся еще некоторые. Но есть и нормальные, — уверил он. — Наша староста Ванесса — отличная девушка. Достает порой, но совершенно справедливо. Еще есть Рич и Вив — брат с сестрой. Их отец когда-то был в совете, а мама и сейчас преподает здесь химию; она декан химико-биологического факультета.

Здесь он перечислил все шесть факультетов академии и снова вернулся к теме:

— А про Грома с Радугой я вообще молчу! Они дружат с первого курса уже пять лет! Мой друг тоже…

Эмма недоверчиво посмотрела на Макса. К горлу начал подкатывать ком.

— Гром? Радуга? — переспросила она медленно, еле сдерживаясь.

— Да, а что?

— А «дождь» со «снегом» на лекциях можно встретить?

Его брови поползли вверх и Эмма взорвалась. Приступ хохота быстро перехватил и Макс, до которого дошел смысл сказанного. И вот они, два относительно взрослых человека стоят у замка, согнувшиеся пополам, еле успевая переводить дыхание.

Через некоторое время, не в силах более удерживаться на ногах, Эмма свалилась рядом с другом, прямо на землю.

«Друг, — эта мысль пронеслась в голове и заставила остановиться».

Там, дома, у неё было много друзей, вот только все они, почти все, куда-то испарились вскоре после того, как у её семьи начались проблемы. Даже её парень — Матеуш, который, по слухам, собирался сделать ей предложение на выпускном, начал избегать. Так бы и продолжалось, пока она сама не порвала с ним, чему, — как выяснилось, — обрадовался не только он, но и её лучшая, тут же получившая приставку «Экс», подруга. Эмма слышала, что они поженились в начале этого лета. Вот такая она — дружба.

Погруженная в свои воспоминания, девушка не заметила, что Макс молча наблюдает за ней.

— Прости, задумалась.

— О чем?

— Да так, былое, — отмахнулась она.

— Расскажешь? — спросил Макс, и под его пытливым взглядом она сдалась.

Пару мгновений он размышлял, а потом, поднял её с земли, и мягко сжав плечи сильными руками, сказал:

— Не стоит злиться на них, Эмма! То, что ушло — оно ушло, просто отпусти. Значит, так надо.

— Уже отпустила, — сказала она, и тут же вздрогнула.

— Врешь, — тихо сказал Макс.

В его голосе было сожаление.

— Я чувствую.

— Вру, — призналась Эмма, и почему-то стало неловко.

— А еще ты боишься.

Эмма смотрела на него не отрываясь.

— Ты боишься, что никому больше не сможешь доверять, верно?

Макс улыбнулся ей и потрепал за щеку. Этот жест, такой простой, был наполнен заботой и нежностью. Макс был искренен, и Эмма вздохнула и про себя согласилась с ним.

— Но ты не побоялась рассказать обо всем мне, — продолжал он.

И это было так странно. Эмма вдруг осознала, что уже второй раз она доверилась человеку, которого знала всего сутки, и с ним было так легко и просто, словно они дружили с самого детства.

— Странно, — произнесла она вслух.

— Вовсе нет, — возразил Макс. — Просто ты чувствуешь, что мне нечего скрывать, и ты знаешь — я настроен доброжелательно. Это интуиция! Мне самому кажется, что я знал тебя задолго до вашего переезда. Возможно, ты мне даже снилась.

Эмма недоверчиво сощурила глаза и он улыбнулся.

— Думаю, мы сможем подружиться!

— Доброжелательно настроен, говоришь? — усмехнулась Эмма. — Ну, так проводи меня домой. Эту будет весьма доброжелательно с твоей стороны!

Они расстались у окошка. Забравшись тем же путем, что и ушла, Эмма опустила задвижку, задернула шторы и еще долго лежала в кровати, перед тем как пришел сон.

«Теперь у тебя есть друг, — прошептало растворяющееся сознание, поцеловав её в самое сердце».