Пробуждение: магическая печать (СИ)

Гл.17. «Вызов»

— Керн — О'Рой — 47:25, - объявил судья.

Бросив взгляд на соседнюю позицию, Эмма усмехнулась, выражение лица Альгадо говорило само за себя. Было ясно — он готов стереть её с лица земли одним взглядом, и как же здорово, что такое возможно только на страницах фэнтези романов, где магия — это нечто обыденное, а не из ряда вон выходящее. И, мило улыбнувшись, она подмигнула ему.

Отстреляв свои мишени, и получив заслуженные пятьдесят очков, Демиен покинул стрельбище и подошел к брату.

— Ты офонарел? — распираемый яростью, но, все еще держа её под контролем, сказал он, ухватив брата за ворот рубашки. — Из-за тебя косого, она теперь в полуфинале!

— Вот и покажи, кто здесь главный! — обиженно сказал Ларс, сдернув его руки. — Если сможешь, конечно.

— Да пошел ты!

О'Рой ушел со стадиона, оставив брата разбираться со своими тараканами лично. Демиен огляделся и, обнаружив Эмму, сидящую на трибунах вместе с подругами, решительно направился в её сторону. Девушки весело смеялись, когда Лилиан предупредила, что к ним движется «грозовой шторм».

— Что надо? — поинтересовалась Эмма тоном, говорящим «проваливай отсюда».

Альгадо остановился в паре метров от неё и смотрел прямо в глаза.

— Как настроение, Керн? — наконец спросил он, игнорируя остальных.

— Прекрасное! Ты только что мог видеть, как я получила место в полуфинале. И, знаешь, в финале я так же легко обойду и тебя.

— Ну-ну, — разворачиваясь, произнес он, — святая простота…

— О чем ты?

— Ты что же решила, что могла так вот запросто обойти Ларса?

Вопрос попал в цель и, пустив трещину в её уверенности в себе, он довольно усмехнулся и расколол её надвое:

— Он специально поддался, чтобы ты смогла пройти в полуфинал.

— Поддался, значит? — не выдержала Лилиан. — На двадцать два очка?

— С чего ему помогать мне?

Подойдя почти вплотную, Демиен наклонился к её уху и прошептал:

— А кто сказал, что он помогает тебе? Все было спланировано заранее, и он оказал мне услугу, ведь теперь я сам смогу сбросить тебя с небес на землю… Я разобью тебя Керн! И это не угроза, это — факт!

— Нет! — распаленная злостью, Эмма вскочила на ноги и ткнула пальцем в его грудь. — Ты ошибаешься, Альгадо! Это я разобью тебя, это я получу первое место и заткну его в твою мерзкую, наглую, эгоцентричную…

Громкое покашливание, возвестившее о том, что они больше не одни, исходило из-за её спины и, обернувшись, Эмма чуть не упала в обморок, увидев перед собой ректора и Диего Альгадо.

— Что тут происходит сын? — спросил Диего, подходя ближе к нему.

— Ничего, отец, мы просто беседуем. Правда, Керн?

Его наглая улыбка и фальшивый дружеский тон взбесили её.

— Вообще-то, нет, — сказала она и перевела взгляд на Диего. — Ваш сын постоянно пытается унизить меня. И сейчас, он нахамил мне, сказав, что я не способна справиться с ним в борьбе за кубок.

Бросив непонятного характера взгляд на сына, мужчина обратился к ней:

— Я прошу извинить Демиена мисс Керн, — произнес он приобняв парня. — Он очень талантливый молодой человек, и превосходство часто ударяет ему в голову. Уверен, что в дальнейшем он будет более учтив к даме, правда сын?

Демиен неохотно кивнул, и хорошо, что это действо ограничилось улыбкой: Эмма знала, скажи он что-нибудь в этот момент, она бы преподала ему урок под названием «удел лицемера».

— Подожди, — вмешался Соболев. — Ты же не веришь, что мисс Керн может обойти Демиена в финале?

Диего прищурился, и губ его коснулась легкая усмешка:

— Я всего лишь хотел указать сыну на его ошибки в обращении со слабым полом.

— А я уверен, что она способна получить и кубок, и высший бал на грядущем семинаре по физике.

— Мисс Керн тоже талантлива, — согласился Диего, — Это нельзя отрицать, но я знаю своего сына — он лучший в академии по обеим позициям.

— Я так не думаю, — возразил Соболев.

— А я бы с удовольствием удовлетворил твою жажду спора, Роман, — ответил Диего, сделав паузу перед его именем, — но, боюсь, это может обидеть мисс Керн, а мне бы этого не хотелось. Прошу простить меня, — обратился он к девушкам, — но я должен забрать у вас этого кавалера.

— Мы будем только рады, — проговорила Эмма, когда они отошли.

— И не только вы, — подмигнул ей Соболев.

Сказав это, он ушел в ту сторону, откуда к подругам спешил Уоррен.

— Чего он хотел? — спросил парень у Ванессы, присаживаясь рядом.

— Ничего, просто пихал нам свои лицемерные речи.

— Мы пойдем, — сказала Лилиан, взяв Эмму под руку, — не скучайте.

Спросив Эмму о том, каков же конечный счет, Уоррен разделил с ней победную улыбку и посмеялся над очередным определением О'Роя — «тупорыжик», ввернутым в свой ответ Лилиан.

Тем временем соревнование подошло к своему логическому концу — судьи готовились объявить окончательные результаты одной четверти финала. Найдя Виктора, Несси помахала ему рукой, и он кивнул в ответ.

— Как его дела? — спросил Уоррен.

— Плохо, — с грустью заметила девушка, — боюсь, что плохо. Вик неуязвим, он как неприступная скала, но и он имеет свои слабости. Я знаю его достаточно давно, чтобы понять — предательство самого любимого человека для него сродни тоннам динамита. Он взорвется, Уоррен, я так боюсь, что он взорвется!

— Он справится Несс, и знаешь почему? Он справится, потому что у него есть такой ангел, как ты — ты поможешь ему.

Раздался сигнал, и вслед за ним Стиг объявил результаты: Громов был третьим, отстав от Эммы на семь очков, а первым остался Альгадо с преимуществом в три. И, заметив, как Виктор быстро уходит, Несси поцеловала Уоррена и поспешила за другом.

Почему время меняет свое течение?

До определенного возраста или события мы живем и не задумываемся о нем, оно просто не заметно. Быть может, это потому, что мы счастливы?

Время ведет себя по-разному в ожидании чего-либо. Ему свойственно тянуться, когда впереди приятные хорошие события и в нетерпении мы считаем каждую минуту. Но, когда на горизонте возникает нечто внушающее нам страх, то, чего мы опасаемся, и чей момент пытаемся отсрочить, оно, словно нарочно, ускоряет свой бег.

А что делать, если в твоей жизни хорошие и плохие ожидания идут рука об руку? Оно словно разрывает сознание, заставляя испытывать то радость, то страх, а порой и то и другое разом. Именно это обрушилось на Эмму в последние несколько месяцев и продолжало давить со всех сторон. И, оставляя иллюзию себя, она уходила в другую реальность, где пыталась не думать ни о соревнованиях ни о семинаре, от которого зависело, как оценит её совет попечителей, ни о том, что «судный день» уже не за горами.

Артур уверял, что мнение Совета не обязательно повлияет на её итоговое тестирование, но оно определенно поможет им принять решение о её зачислении, если возникнут спорные вопросы по его результатам. Устав думать и переживать, Эмма выключила свой счетчик времени и попыталась снова почувствовать себя маленькой девочкой. Это не удалось ей в той степени, к которой стремилось все её существо — расслабиться и жить без заморочек, но это хотя бы отвлекло её от самобичеваний. Виктор все еще сторонился их, и Эмма остро ощущала свою долю вины.

Семинар приближался, и подготовка к нему шла грандиозная: вместо обычных встреч три раза в неделю, она почти каждый свободный вечер проводила с Артуром. Занятия еще никогда не казались такими короткими. Все, что давал ей декан физмата: лекции, схемы и задачи приходили даже во сне, где Эмма пыталась выучить, решить и начертить.

Феликс не уставал поражаться её рвению, превзойти саму себя.

— Ты, как флешка с неограниченным объемом памяти, — сказал он однажды. — Сколько бы знаний в тебя не вкладывалось, ты продолжаешь сохранять их, требуя все больше и больше. Места всегда хватит.

— Это что-то из разряда чудес, — ответила она ему.

А он обнял её и, поцеловав в висок, сказал:

— А я о чем говорю?! Чудо ты мое!

«Мозг должен постоянно тренироваться, — часто повторял отец. — Иначе он начинает деградировать». И она тренировалась, вникая и заучивая, до тех пор, пока время на подготовку не подошло к концу.

Вечер накануне важного дня она собиралась провести точно так же, как и все остальные, проведенные ею на протяжении последнего месяца. Иногда они с Артуром занимались у неё дома, и этот вечер был как раз таким. Учитывая важность, они решили обойтись без ужина, и уже ровно в семь часов вечера в её дверь постучали. Эмма открыла, и вместе с мужчиной в дом вошел свежий апрельский воздух.

Артур разделся и, повесив ветровку на вешалку у входа, направился к кухне. Тогда-то она заметила, что вместо привычного дипломата, он держит в руках два увесистых пакета.

— Вчера, — начал он, выкладывая на стол продукты, — когда ты прошла тестирование, я понял: ты готова к семинару не на сто процентов, а на все триста. Твои знания зашкаливают, и я планировал закрепить их сегодня, связав логической нитью, но передумал.

Один за другим на металлической поверхности оказались несколько сортов сыра, курица, пряности, два лимона, огурцы, пара помидор и бутылка её любимого шоколадного ликера.

— Я думала…

— Я тоже, — перебил он, открывая кран, — но решил, что лучшим закреплением твоих знаний перед выступлением будет отдых. И, раз уж мы с тобой оба пропустили ужин, предлагаю приготовить его самостоятельно.

Эмма стояла и в нерешительности смотрела на гору продуктов.

— Не беспокойся, — мягко сказал Артур и улыбнулся ей, — я понимаю, что у человека, столь разностороннего как ты могло не оказаться времени на…

— Я умею готовить, — немного обиженно возразила она и, нацепив передник, уверенно встала у плиты. — Вы верно забыли, что моя мама — повар.

Артур рассмеялся. Нет, конечно же он не забыл этого. Сама Джессика часто приглашала его на ужин вместе с Сэмом и Оливером Стигом, отведать её фирменных блюд. Мать любила экспериментировать, и ей всегда удавалось приятно удивить своих гостей, а Эмма просто старалась перенять её опыт.

— Что будем готовить? — спросила она, косясь на курицу и остальные продукты, ожидающие приговора.

— Будем импровизировать, — ответил Артур и взялся за нож. — Для начала, я разделаюсь с говяжьим филе.

Мясо действительно лежало рядом с курицей и, наточив нож, он нарезал его тонкими прямоугольниками. Между делом он попросил Эмму приготовить маринад и, закончив, уложил мясо в небольшую миску. То же самое произошло и с курицей.

— Нарежь шампиньоны, и овощи мелкими кубиками, — предложил он, — а я займусь связывающей основой.

— Чем?

— Я сделаю соус в начинку для наших мясных рулетов.

— Интересно, — с энтузиазмом произнесла она и принялась за грибы.

Моя и затем нашинковывая их, она невольно заулыбалась, наблюдая, как Артур — серьезный преподаватель физики, декан и просто человек не нуждающийся в том, что готовить себе сам, расхаживал у неё по кухне, нацепив фартук с медвежатами и напевая себе под нос «Я свободен». Не выдержав, Эмма рассмеялась.

— Да, — усмехнулся Артур, — певец из меня никудышный, но это не моя вина: отсутствие голоса и слуха у Альгадо семейное.

— Значит, все-таки Альгадо? — спросила Эмма, поливая поджаренные овощи соусом.

— Дай-ка я, — сказал Артур.

Взяв лопатку из её рук, он стал перемешивать содержимое сковородки из-за спины девушки.

«Слишком близко, — пронеслось в её голове».

— Быть Альгадо, не означает быть Демиеном, — заметил он, отстраняясь. — Я уже говорил тебе, что он исключение из нашей семьи, нежели правило.

— Я это заметила, — сказала Эмма.

Она достала специальную нить из шкафа и, завернув начинку в «обертку», они стали укладывать рулеты на сковороду.

— Мне удалось пообщаться с вашим братом на первом полуфинале по стрельбе.

— Кстати, поздравляю! Ты попала в финал!

— Спасибо. Так вот, мы с вашим племянником снова повздорили, и мистер Альгадо немного отчитал его. Он был весьма любезен и сказал, что я талантлива.

— Вот видишь, это лишь подтверждает мои слова.

— Но мне показалось, что на самом деле они не верит, что я могу обойти его сына.

Эмма взяла хлеб и нарезала его в плетеную чашку и поставила на стол.

— Диего требователен к Демиену и возлагает на него большие надежды. Он одна из ниточек к будущему нашей семьи.

— Да, — согласилась Эмма, — и это правильно.

Ужин был почти готов, когда домой вернулся Макс. Войдя, он с удивлением уставился на декана физмата в переднике, и оно удвоилось, когда тот предложил ему помочь накрыть на стол, за что Макс и принялся, то и дело косясь на Артура. За ужином мужчины разговорились и, через некоторое время, Эмме показалось, что перед ней сидят уже не декан и студент, а двое давних знакомых.

— Я решил, что Эмме будет лучше отдохнуть от занятий сегодня, — объяснял ему Артур. — Завтра важный день, она должна успокоиться и хорошо выспаться.

Эмма окончательно расслабилась и наблюдала за беседой, с удовольствием поглощая приготовленное мясо.

— На счет сна — я бы не рассчитывал, — заметил Макс, пережевывая кусок рулета. — Если только не пускать к ней Штандаля сегодня.

Горло перехватило, и она начала краснеть. Кусок хлеба, который она в ужасе сглотнула целиком, застрял где-то в начале пути, перекрывая доступ кислорода в легкие. И, пытаясь протолкнуть его, она все никак не могла переключиться со сказанной Максом глупости на самопомощь. Но, в отличие от неё, Артур среагировал мгновенно, и после секундных манипуляций кусок вылетел, и Эмма закашлялась, хватая губами воздух.

Сквозь слезы, выступившие на глазах подруги, Макс увидел ярость и, сказав, что ему нужно к Алеку, поспешил подняться наверх.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — сказал Артур после минуты неловкого молчания.

И угораздило же Макса ляпнуть такое. Интересно, понял ли он что-нибудь по её реакции? Но, об этом она сможет поразмыслить позже, а сейчас Эмма с настороженностью смотрела, как быстро собирается Артур.

— Извини, — зачем-то сказала она, открывая дверь. — Макс не должен был говорить этого.

— Ты ни в чем не виновата, Эмма.

— Похоже, мы снова перешли на «ты».

Они стояли в дверях, обдуваемые весенним ветром и смотрели друг на друга.

— Прости, — произнес Артур и, к её удивлению, взял ладонь девушки в свои руки, и поднес к губам.

Этот поцелуй длился долгих пять секунд, и уже ничего не могло скрыть смущенный румянец, вспыхнувший на её щеках.

— Я, — глядя в глаза Эммы, он задержал дыхание. — Я просто ничего не могу с собой поделать…

Сказав это, он отпустил её руку и спустился с крыльца. И, глядя на то, как мужчина удаляется и исчезает, свернув на дорогу в сад академии, Эмма прислонилась к дверному проему и перевела дыхание. Странные вещи творились с её чувствами, когда декан физмата находился рядом. Отогнав эти мысли, она закрыла дверь и отправилась в комнату, собираясь забыться над учебником. Засыпая в эту ночь в объятиях Феликса, Эмма и не заметила, что прижимает к сердцу ту самую руку.

Аудитория была заполнена до отказа.

— О чем спор? — спросил Демиен, минуя приветствие.

— О вас, мистер Альгадо, — ответил ректор. — О вас и мисс Керн.

— Керн? — переспросил Демиен, недоверчиво покосившись на своего отца.

Диего Альгадо, одетый с иголочки, — впрочем, как и всегда, — сидел рядом с Соболевым, неподалеку от судейской коллегии, которая была призвана оценивать выступающих. Открытые семинары являлись нормой для периода середины весны и закреплены в учебном плане академии.

Прошлый год показал Диего, что он не ошибся в выборе факультета для своего сына. Демиен знал это, и хотя перспектива стать вторым Артуром его не прельщала, он понимал, что физика — это та область, которая дается ему с минимальными усилиями. И он ни разу не задумывался, насколько далеко опережает всех остальных, пока в академию не заявилась эта выскочка.

Керн стояла у него поперек глотки с первого дня их знакомства. Сначала пощечина, затем соперничество в стрельбе и вынужденное времяпрепровождение, сопровождаемое её тупыми замечаниями, а теперь еще и физика. Демиен вздохнул: в конце концов, Керн его просто раздражала, и казалось, что без видимой причины, но покопавшись в себе, он понял что это.

Конечно же, признать её было ниже его достоинства, но все же не выше здравого смысла. Да, она претендовала на его место, его славу. Мысль о её возможной победе заведомо унижала его и приводила в состояние, при котором яд сочился не только из скорпионьего хвоста, но изо всех пор, превращая его в ходячее жало, готовое поразить любого мало-мальски недалекого человека, мельтешащего под ногами.

— Мы с Романом поспорили, кто из вас займет место впереди другого. — Сказал Диего и добавил, — я уверен — ты достаточно подкован, чтобы выиграть.

— Это не игра, — заметил Соболев, — но если ты так хочешь, я вызываю тебя на спор: кто получит высший бал, Демиен или Эмма Керн.

Глаза отца сверкнули и сузились. Это выражение было знакомо Демиену. Он делал так, когда был искренне заинтересован в чем-либо.

— Ставка?

«Вот оно! — усмехнулся про себя Демиен, заметив, как Диего вскинул подбородок».

— Зачисление мисс Керн на факультет твоего брата на третий курс, в случае её победы, — ответил он и добавил, — официально.

— Принимаю. И я лично поспособствую этому, — ответил отец и Демиен чуть не подавился воздухом, который, проходя в легкие, стал каменным от возмущения.

— Но, если Демиен обойдет её, в чем я не сомневаюсь, тогда ты запретишь ей посещать занятия вместе с моим сыном. Разбивай, — обратился он к Демиену, кивая на их рукопожатие.

Затем, взяв сына под локоть, он отошел с ним к входу.

— Ты должен разбить эту выскочку по обеим позициям! — сказал отец и Демиен почувствовал, как многотонный груз ложится на его плечи.

Нет, он не боялся Керн, но то, что пути к отступлению были перекрыты, не придавало ему уверенности. Демиен был наслышан о её уровне знаний, но это еще надо было доказать в защите, и теперь, когда отец надеется на него, Демиен просто не мог позволить ей выиграть.

— Я получу высший балл, отец! — твердо сказал он и почувствовал руку отца на своем плече.

— Все в твоих руках, сын, — сказал Диего и вернулся в аудиторию.

— Вашей Керн конец, — бросил Демиен стоящим рядом дяде и Феликсу, которые, сначала с удивлением, а затем с подозрение уставились на него.

— В чем дело? — спросила Эмма, наблюдая эту сцену.

— Все хорошо, — ответил Феликс, — просто волнуюсь за тебя.

— Не о чем волноваться, Штандаль, — уверенно произнес Артур, уводя Эмму к ряду выступающих. — Она получит высшие оценки.

И, улыбнувшись своему парню, Эмма последовала за Артуром. Вскоре после этого Соболев и О'Рой объявили о начале тридцать шестого семинара по физике в рамках месяца науки в академии «Пятый луч». Один за другим, все выступающие выходили за специально установленную кафедру и зачитывали свои доклады, после чего их ждала череда вопросов, задаваемых отчасти самими выступающими, но в основном, членами комиссии.

Когда дошла очередь Соболевой, Эмма внутренне напряглась, ведь судя по словам Артура, тема Киры сильно перекликалась с её собственной темой. Эмма переживала, что это может повлиять на общую оценку судей, но когда блондинка закончила, она успокоилась, поняв, что Артур сильно преувеличил опасность.

Следом за Соболевой выступал Альгадо. Его доклад был обширным и касался влияния деятельности человечества на образование озоновых дыр, речь построена логически правильным, научным языком вызвала в ней живой интерес. Он не озвучил ничего нового, а лишь разобрал некоторые малоизученные детали вопроса, но сделал он это качественно и эффектно. Вся комиссия кивала на его рассуждения, и у Эммы не возникло ни малейшего желания указать на несколько неточностей, замеченных ею в ходе изложения. По доброте душевной, она решила не вставлять ему палки в колеса, но, как она и думала, ожидать от него ответного шага не стоило.

Это стало очевидно, когда вместо одного дополнительного вопроса, для галочки, он задал пять. Ловко ответив на четыре из них, Эмма слегка занервничала, когда услышала последний, который подрывал весь её доклад.

— Мисс Керн, а вы не думаете, что высказывание подобных предположений в нашем веке несколько преждевременно?

Эмма заметила, как вздрогнул стоящий неподалеку Артур и это был плохой знак.

— Возможно, мистер Альгадо прав, — согласился один из членов комиссии, — и вы торопитесь. Скорее всего, этот вопрос не будет подниматься в науке еще очень долго.

На минуту Эмма замерла, ощущая себя под прицелом сотен глаз и одного миномета, в лице Демиена Альгадо. Конечно, она понимала, что проблема освященная ею в докладе не имеет под собой ни практики, ни теории. Эта часть доклада была единственным слабым место, и её поразило, с какой точностью Альгадо определил его.

«И что теперь? — шептал внутренний голос. — Ты так и будешь стоять, и молчать, показывая свою слабость всем этим людям? Ты сдашься? Ты сдашься ему?»

Повернув голову и посмотрев на парня, Эмма поймала его довольную ухмылку. Да, он так уверен, что сломил её, он уже смакует свою победу. Но вы забыли об одной истине мистер Демиен Альгадо, это — Эмма Керн, и она не собирается сдаваться, тем более вам.

Эмма чувствовала, нужна лишь точка опоры, то, что поможет ей поверить в себя и придаст сил. И, совершенно естественно, она посмотрела на самого близкого и дорогого ей человека среди толпы ставшего вдруг безликим народа. Феликс стоял и смотрел ей в глаза, и по его губам она прочла: «Ты сможешь, я с тобой!». Он улыбнулся и кивнул, а его глаза — серо-голубой мрамор — засветились такой любовью, что все её сомнения растворились и, из глубины себя, Эмма почувствовала нарастающую волну уверенности, и она поняла, что готова дать отпор.

— Боюсь, вы ошибаетесь! — вежливо, но уверенно произнесла Эмма и, взглянув сначала на Демиена, а затем обратившись к членам комиссии продолжила: — Я не могу утверждать, что наша наука начнет активное изучение данной проблемы в ближайшие годы, но о том, когда она будет поднята, я могу сказать точно.

Все члены комиссии встрепенулись и обратили к ней свои взоры. Артур, нервно перебирающий четки, так же смотрел на неё, не отрывая глаз.

— Эта дата не будет обозначена в истории, но стоя сейчас здесь, за кафедрой, перед вами, уважаемые члены комиссии, и перед вами, — обратилась она к выступающим и наблюдателям, — уважаемые коллеги, могу смело сказать, что эта проблема была поднята сегодня мной, в этой аудитории. И этот вопрос будет поднят мной еще не раз в моих научных работах, которые я планирую написать в ходе учебы здесь и после выпуска из академии.

Сомнения мистера Альгадо в правильности моих утверждений не лишены оснований, и их смысл лишь подстегивает меня к развитию данной темы. Многовековая история научных открытий показывает, что самые громкие прорывы в теории совершались благодаря нестандартному, инновационному мышлению людей, их совершающих. И нельзя утверждать, что современная наука не способна сделать подобный скачек в развитии, ведь бывает и так, что изучая одно явление, мы обнаруживаем целую цепь других, которая выстреливает из него фейерверком новых, совершенно неожиданных открытий.

И, я хочу заметить, — сказала она, заканчивая речь, — что освещая данную проблему в своем докладе, я не изобретаю что-либо и не претендую на новое открытие сейчас. — Она сделала паузу, чтобы перевести взгляд от судей к Демиену. — Но я совершенно точно буду стремиться к этому в будущем, когда у меня появится возможность, чтобы изучить, а затем подтвердить или опровергнуть данную вероятность.

Все, она сделала это! Ожидая результатов, Эмма не сомневалась в высокой оценке, но то, что озвучил председатель комиссии привело её в шок. Эмма посмотрела на Феликса, затем на Артура — на лицах обоих читалось удивление. И лишь бордовое от гнева лицо Демиена Альгадо заставило её поверить в то, что она победила. Да, она выступила сегодня последней, чтобы завтра проснуться первой.

— Один-один! — сказала Эмма, проходя мимо Альгадо.

Бесись, рви на себе волосы, бейся о стенку «золотой мальчик», но ты все равно не изменишь того факта, что тебя обошла Эмма Керн!

Трибуны спортивного зала трещали по швам. Кто сказал, что они рассчитаны на всю академию? Даже если исключить всех тех, кто попросту не любит баскетбол, места все равно хватало с натяжкой.

Пробираясь через толпу маячащих около раздевалки болельщиц, Ванесса думала о том, что ей самой придется сделать то, о чем мечтает каждая из них. Оттолкнув вставшую перед дверью Кэйт Мидл, девушка подивилась своей силе, которая переполняла её в моменты решимости. Да, она собирается поговорить со своим другом и ничто её не остановит. Ванесса открыла дверь и зажмурилась.

— Так, спокойно, парни! — предупредила она, прикрывая глаза ладонью. — Я ничего не вижу!

Виктор, который по традиции их команды, только что принял душ перед игрой, едва успел замотаться в махровое полотенце.

— Что за дела Несс? — прошипел он, разворачивая её спиной к переодевающимся, и она открыла глаза.

Виктор стоял перед ней в одном полотенце: длинные ноги, мощный, накаченный торс и крепкие широкие плечи не могли бы вызвать иной реакции и, лукаво улыбнувшись, она заключила:

— Неплохо выглядишь!

И, обладатель всего этого тряхнул еще влажной головой, так что кудри, упавшие на глаза больше не застилали взор.

— Несс, — строго сказал он. — Что ты забыла в комнате с полуголыми, — он взглянул за её плечо, — и голыми мужчинами?

— Я пришла пожелать тебе удачи перед игрой.

— Ты что, маленькая? — нервные нотки просочились в его речь, когда край полотенца выскользнул из-за пояса, и оно начало сползать.

Хихикнув, девушка прикрыла глаза.

— Видит бог, Несс, — сказал он, когда полотенце было затянуто крепко накрепко, — тебе очень повезло, что ты моя подруга.

— Я просто хотела узнать, как ты, — сказала Ванесса и, подойдя ближе, провела ладонью по его щеке. — Снова не брился.

— Настроения нет, — отмахнулся Громов, отнимая её руку. — Мне нужно одеться. Ты не могла бы выйти?

Ванесса надула губки, но не сдвинулась с места.

— Виктор Громов! — сказала она, ткнув в него указательным пальцем, — ты хоть понимаешь, что я переживаю за тебя?

— А ты Ванесса? — немного раздраженно спросил он. — Ты понимаешь, что я не могу постоянно делать вид, что все хорошо? Я пытался, — сказал он, разводя руки в стороны, — пытался, но я не могу!

Улыбка на её лице сменилась острой тревогой.

— Вик…

— Я поругался с отцом после первого полуфинала… Он, как всегда, наорал на меня за поражение, — усмехнувшись, он покачал головой. — Буд-то я только и делаю, что проигрываю, будто его это на самом деле волнует…

— Виктор, ты…

— В порядке! — быстро перебил он, и она замолчала, уставившись на него снизу вверх. — Прости, Несс, но мне пора идти.

Он двинулся в сторону, когда девушка встала на цыпочки и обняла его за шею.

— Я все еще твой самый лучший друг, — сказала Несс, поцеловав парня в щеку. — Идите, капитан! Встретимся на площадке, и… я буду в форме болельщицы!

Усмехнувшись Виктор кивнул ей и пошел к своему шкафчику.

— Все рассмотрела? — едко осведомилась Мидл, подлетая к ней, когда Ванесса закрыла за собой дверь.

— Успокойся, Кэйт, — сказала она уходя. — Те пресловутые сантиметры, о которых ты так печешься, меня не интересуют!

— Пресловутые?! — нервно подергивая веком, выдохнула Мидл, но девушка уже скрылась из вида.

Программа, поставленная Лилиан, оказалась намного интереснее заезженного, не отличающегося хорошей хореографией выступления группы Мидл. Игра должна была начаться через пару минут, и после того, как рефери дал старт, «волки» баскетбола сцепились в борьбе за первенство этого года.

Эмма с замиранием сердца следила за ходом событий, разворачивающихся на площадке.

Первый разыгранный мяч захватил Альгадо и, ловко обойдя обоих форвардов «Соколов», сделал удачный трех-очковый бросок. Напряжение, читаемо на лицах Феликса и Майкла Форсета — парня его сестры и второго форварда команды, почти физически ощущалось ею на протяжении всего действа.

Эмма заметила, как Мориса, стоящая в первых рядах группы поддержки сверкнула по Демиену злобным взглядом. Она могла поклясться, что если бы помпоны, которые та сжала изо всех сил, были гирями, Альгадо обзавелся бы парой вмятин на затылке. Усмехнувшись подобной перспективе, она решила сосредоточиться на игре, ведь кто знает, на что способна сила мысли.

Тем временем, на площадке, мяч перешел к «Соколам» и Феликс уверенно повел его к кольцу «Леопардов». Он уже был готов сделать бросок, когда Круэйро и О'Рой взяли его под прессинг. Вывернувшись, Феликс сделал пас Виктору, и Громов показал быстрый дриблинг, но у трех очковой линии его заблокировал Альгадо. Круэйро и О'Рой уже спешили на подмогу, чем совершили ошибку, потому что освободившись, Штандаль получил мяч обратно и в два счета забросил его в корзину.

— Есть! — воскликнула Эмма и послала ему воздушный поцелуй, который нагло перехватил Альгадо.

Он сделал вид, что поймал его, а затем, бросив на пол, растоптал.

— Я убью эту сволочь! — констатировала Эмма, и её нисколько не смущал тот факт, что Соболева стоящая рядом с ней и Уорреном, многозначительно покосилась её сторону.

Во взгляде блондинки мелькнуло понимание.

— Иногда, я тоже этого хочу, — призналась она. — Но в моем случае это будет не интересно.

— Потому что он твой друг?

— Нет, потому что он не ответит мне тем же, — сказала Кира. — Тебе повезло больше!

Повезло, ничего не скажешь. Отвернувшись, Эмма попыталась вновь переключиться на игру. Дома, в Польше, были люди, которым она не нравилась, но между словами «она мне не нравится» и «я хочу её убить» есть существенная разница.

Из размышлений её вывел восклик Соболевой: Альгадо только что забросил мяч.

— Почему ты не в группе поддержки? — спросила Кира, когда Эмма начала выкрикивать речёвку, придуманную Лилиан: Виктор, а затем Макс, перехвативший мяч у О'Роя, принесли команде по два очка каждый.

— Ненавижу, когда все пялятся на меня. А ты?

— Ненавижу хореографию.

Взглянув на Киру, Эмма весело рассмеялась, и та улыбнулась в ответ. Они смотрели игру с верхнего ряда. Наблюдая, как поддерживают игроков команды поддержки, Эмма отметила, что группа Ванессы светится энергией, в то время, как на лице Кэтрин Мидл не было ничего, кроме фальшивой улыбки, скрывающей истинные чувства, а именно полное безразличие к игре как токовой. Единственный, интересующий её элемент только что забросил очередной трех-очковый, заставив зал взорваться аплодисментами.

Эмма нахмурилась. Ей не хотелось признавать очевидного, но играл он отлично. Этому конечно же способствовал рост парня, и хоть атакующий защитник или свингмэн в среднем не ниже ста девяноста — двух метров, а он был на сантиметров пять ниже нормы, Альгадо это по видимому нисколько не мешало. То, как ловко и быстро он двигался, вполне хватало для оправдания названия команды.

— Кот драный, а не леопард! — вырвалось у неё, когда он якобы случайно заехал Майклу стопой под коленную чашечку.

Форсет упал, но судья не засчитал ошибки и Альгадо легко обошел багрового от ярости капитана соперников и, оказавшись у корзины, он совершил невероятный прыжок и сделал красивый данк, заложив мяч в корзину одной рукой.

— Эй, — предупредила Кира, немного шутя, — осторожнее с выражениями, все-таки он мой друг.

— Он… он сшиб Майка намеренно!

— А Громов сделал то же самое сейчас с ним, — парировала Кира, указывая на поле, где, скорчившись, лежал Альгадо. — Удар в солнечное сплетение, — повторила она по губам судей. — За такое запросто дают технический фол.

Виктор был на пределе. Эмма поняла это, когда встретилась глазами с Ванессой, и не только он. Громов старший, который не пропускал ни одной игры сына, сидел неподалеку от них. Он был зол, о чем говорили и ходящие на его лице желваки и то, с какой силой он сжимал кулаки.

— Тяжело сохранять спокойствие, когда приходится общаться с отцом-предателем, — вырвалось у Эммы. — Прости.

— За что? Мой отец не предатель!

— Что? — переспросила Эмма, отодвигая игру на второй план.

— Я не поверю в это, пока не услышу все своими ушами.

— Но, как же твоя дружба с Альгадо? Разве ты не веришь ему?

— Верю, но не в этой ситуации. И, раз уж мы никак не можем обойти тему дружбы, запомни Керн: друг — это не тот, кому ты безгранично доверяешь, а тот, кому ты можешь доверить жизнь, не доверяя его суждениям! Демиен рассказал мне о своих планах по поводу рейда кабинета отца, задолго до того, как вы сделали это и в тот же вечер еще раз. Он знал, что рискует, но все равно доверился мне. А ваша компашка даже не собиралась сообщать Громову. Так о каком доверии мы сейчас говорим?

Эмма отвела взгляд, она понимала, что Кира права, ведь по отношению к ней Альгадо повел себя честно, чего не скажешь о них в отношении Виктора. Пусть, это было грубо, но он не врал ей, и похоже, Кира простила его или, по крайней мере, понимала. А вот понимал ли их Громов? Ванесса уверяла, что он отстранился, потому что не может справиться с этой информацией и ему нужно время, но Эмма начинала понимать, что никакое время не поможет им заслужить его доверие снова.

Две четверти пролетели очень быстро, все шло ровно, и «Соколы» даже успели вырваться вперед, когда Ларс облажался, и они получили пару штрафных. Забросив первый из них, Виктор готовился сделать второй, когда Альгадо что-то сказал ему и по лицам Макса, Феликса и Эмиля Эмма поняла: это был последний удар — плотина рухнула. В одно мгновение Виктор пересек расстояние между ними и повалил его на площадку. Получив пару ударов, Демиен смог вывернуться из-под него, тут-то и подоспели взрослые. Судья, сказав что-то Виктору, указал на скамейку запасных.

— Его удаляют до конца игры, — проговорил Уоррен, в голосе которого огорчение смешалось с восхищением. — Отличный удар слева! — вздохнул он, — бокс по нему плачет!

Но Виктор не пошел к своей команде. Вместо этого он снял футболку и, швырнув её в лицо Демиена, ушел из зала.

— Ничего себе, — произнесла Кира, провожая его горящим взглядом. — А я и не замечала раньше, что у Громова такая сексуальная фигура! Лем, — она толкнула Уоррена в бок, — ты не боишься оставлять с ним свою девушку?

— Они дружат с детства, так же как и ты с Альгадо, — спокойно ответил он. — Смотрите, — он указал на трибуны, — Его отец тоже уходит.

— Пошли!

Кира схватила Эмму за руку и потянула вслед за ним. Да, она права — нужно найти Виктора и не дать ему схлестнуться с отцом. Или нужно? Не успев сделать и пары шагов, девушки обернулись назад.

— Куда собрались? — Уоррен крепко держал их за руки

— С каких пор тебя это волнует, Лем? — огрызнулась Кира. — Отпусти!

— Ага, — сказал он. — И вы тут же пойдете искать неприятности на свои головы. Одна вон уже пошла!

— Что?

— Кто?

Уоррен закатил глаза.

— Мидл, — ответил он. — Она выскочила вслед за Виктором сразу же после того, как он покинул зал.

— Но зачем?

— Чтобы вынести ему мозг за Демиена, — догадалась Кира.

— Отлично! Еще и эта истеричка! — воскликнула подошедшая к ним Ванесса.

Стукнув Лема по рукам, она потянула его вниз.

— Ждите тут! — строго указала она. — Мы разберемся, а вы поддержите мальчиков, — каждая своего! — добавила староста и они ушли.

— Думаю, не стоит спрашивать, за кого ты болеешь, — сказала Кира, кивая на бордовый флажок с надписью «Феликс».

— Как и ты, ведь это очевидно, — сказала Эмма и Кира кивнула. — Вот только ты ошиблась с цветом и именем.

Соболева не ответила, но по её взгляду, перекочевавшему с Макса на Эмму, было ясно — она права. Больше они не говорили.

Виктор зашел в раздевалку, громко хлопнув дверью. Попытка прибить Альгадо не помогла — он все еще был на взводе. Парень подошел к своему шкафчику и дернул замок, но безуспешно — его снова заело, и Виктор со всего размаху ударил по нему. Кулак отозвался болью, которая внезапно перешла в область плеча. Обернувшись, он увидел перед собой одногруппницу Альгадо, держащую в руке окровавленную заколку для волос.

— Ты что, больная? — спросил он сквозь зубы.

Дверь снова открылась, и в раздевалку вошел Борис Громов. Если бы заместитель декана лингвистического факультета мог читать мысли, он наверняка свалил бы отсюда от греха подальше, что и сделала Кэйт, ощутив себя лишней.

— Что здесь происходит? — спросил Громов сына, когда она вылетела прочь, пригрозив Виктору расправой, если он еще раз тронет Демиена.

Но Виктор лишь усмехнулся в ответ и развернулся к шкафчику. Тогда, Громов медленно подошел и ударил его наотмашь по лицу. Челюсть заныла, а во рту появился уже знакомый вкус крови.

— Ты опозорил себя и свою семью, — жестко сказал Громов. — Сегодня о твоей выходке знают не все, но завтра будет знать каждый.

— Опозорил? — встрепенулся Виктор, в голосе которого было столько гнева, что любой сжался бы под его давлением, но только не Громов.

Виктор знал, он делает это специально, чтобы заставить его почувствовал свое превосходство над ним, так же, как он делал это всегда. Это давило, раздражало и унижало его, приводя порой в неистовую ярость, но даже тогда он знал, что все то, что делает и говорит отец, он делает во благо своему сыну. И он верил в это всю свою сознательную жизнь, вплоть до момента, пока Альгадо не раскрыл ему глаза в тот новогодний вечер.

Тогда, он впервые в жизни сбежал от своих друзей. Тогда он впервые накричал на пытающуюся поговорить с ним и успокоить его Несси. Она убежала в слезах, а он готов был идти на пирс с одной единственной целью — прыгнуть в воду и пойти ко дну. Вот так они встретили свой семнадцатый совместный новый год. Отца он старался избегать, просто не мог видеть его, говорить с ним, заведомо зная, что все сказанное им — ложь.

— Опозорил? — повторил он и зашелся в приступе горького смеха. — Чем же? Тем, что не позволил этому ублюдку оскорблять меня, или тем, что проиграл в полуфинале девчонке?

— Ты деградируешь, — зло бросил Громов. — Все, чем ты занимаешься, это торчишь где-то со своими недалекими друзьями, вместо того, чтобы заниматься. Не этого я ожидал от своего сына!

— Да неужели? — с сарказмом произнес парень. — А чего ты ждал отец? Ты надеялся, что я буду твоим послушным бараном и позволю тебе сделать из меня и моих недалеких друзей рагу на жертвенном огне?

— О чем ты? — насторожился Громов. — Я никогда не считал тебя бараном, и причем здесь твои друзья? Меня волнует твое безответственное отношение к своему будущему. Сначала ты и твоя подруга бросаете фигурное катание на самом пике вашей карьеры, теперь ты своими руками угробил шанс данный тебе на то, чтобы попасть в сборную России. Ты же знаешь про отбор и про то, что наблюдающие были в зале сегодня. Как ты мог испортить все? Ты променял сборную на реслинг двух идиотов?

— Да какая к чертям сборная? — заорал Виктор. — Плевал я на твой баскетбол!

Пнув по шкафам, он услышал гул.

— Успокойся! — рявкнул Громов. — Вспомни о матери! Что бы она сказала, узнав, как ты поступаешь со своей жизнью?

— Ты еще смеешь упоминать её? — проговорил Виктор хриплым от гнева голосом и, схватив отца за ворот пиджака, он встряхнул его и с силой впечатал в стенку.

Громов же на мгновение потерял способность к движению, исчезнувшую вместе с даром речи.

— Ты — предатель! Ты смеешь говорить так, будто печешься обо мне отец, но мы оба знаем, что не позднее как через два месяца, ты и твои дружки поведут нас как скотину на убой, и ради чего? Чтобы, наконец, исполнилась твоя мечта — стать богаче Альгадо и утереть ему нос? Ты готов убить меня и еще семь человек, ради этого? И, знаешь, хотя я и ненавижу Демиена, но я не пожелал бы ему такой участи, участи жить во лжи.

— О чем ты говоришь?

Прекратив попытки оттолкнуть сына, Громов застыл у стены.

— О чем я? — переспросил Виктор в истерике. — Правда, отец, о чем это я? Дай-ка подумать… Ах да, вот о чем!

Швырнув его в сторону, парень встал у двери. Сквозь щель можно было заметить, как по полу скользнула тень, скользнула быстро, и исчезла.

— Может быть, я говорю о сокровищах, которые вы с ректором ищете? Или о том, что вся эта хрень тянется много веков. Кстати, отец, сколько? Когда это началось?

— В середине прошлого тысячелетия, — машинально ответил Громов. — Виктор, ты не…

— Заткнись! Заткнись и слушай! — закричал парень. — Ты и Соболев хотели скрыть все это. Думали, что будет так же легко, как с убийством Эстер. Виновных до сих пор ищут, но они не найдут, не так ли? Вот только вы не учли одного: Демиен и Эмма солгали. Они слышали разговор ваших сообщников, они нашли Эстер еще живой, и она рассказала им о том, что мы — обозначенные звездами обречены на смерть в июне этого года, в день солнечного затмения, став жертвами в каком-то ритуале.

— Вы знали об этом? Вы знали об этом так давно? Почему вы…

— Это еще не все! — перебил Виктор. — Они слышали и ваш с Соболевым разговор, когда ректор подтвердил тебе, что нам не пережить ритуал. И это не остановило тебя…

— Виктор, сын, с тобой этого не случится!

— Заткнись! Не смей называть меня сыном, потому что для меня ты больше не отец! Громов вздрогнул.

— Но знаешь что? Ты прав: со мной ничего не случиться и более того, ни с кем из нас! Мы просто пойдем и расскажем все полиции, совету, — сказал он, открывая дверь. — Уверен, вы не всех купили! Штандаль, Лем, Вега, Сион, Альгадо, О'Рой и Брейн — они достаточно влиятельны, чтобы вывести на чистую воду и упечь вашу шайку пожизненно!

— Стой, мальчишка! — крикнул Громов срывающимся голосом, но Виктор уже скрылся в коридоре.

Сердце заныло совершенно не вовремя и сев на скамейку, мужчина дал ему уйти.

— Я должен принять меры, — проговорил он поднимаясь. — Их нужно нейтрализовать.

Мужчина достал сотовый и набрал номер. Затем снова и снова, но в ответ слышались лишь длинные гудки.

— Черт! — вскричал он, и чуть было не швырнул телефон о стену. — Где же ты?

В коридоре послышались шаги, и парой мгновений после в раздевалку вбежала подруга его сына и Уоррен Лем. Увидев его, они резко остановились.

— Что вы сделали с Виктором? — воскликнула Ванесса, заметив кровь на его пальцах.

— Я ничего не делал, — начал он, но девушка уже метнулась обратно за дверь.

— Это вам не сойдет, — предупредил Уоррен и выбежал следом.

— Все вышло из-под контроля, — проговорил Громов.

Держась за сердце, он вышел из раздевалки и медленно заковылял в сторону лестниц.

Кто скажет, зачем нужны эти баллы и очки, эти мнимые превосходство и победы, когда, в погоне за ними, главное, что есть в жизни, ускользает от вас? Не тот удачлив, кто получил главный приз, а тот, чей приз для него главный!

В шуме удаляющихся шагов, никто не заметил встревоженного дыхания мужчины, спрятавшегося за одной из колонн у почетной доски академии. Подождав еще немного, он вышел и, отряхнув свой дорогой костюм, вынул из пиджака сотовый телефон.

— Это я, — тихо сказал Диего Альгадо. — Я сейчас застал сцену между Громовыми, отцом и сыном. И ты не представляешь, что я услышал… Да, Громов и Соболев действительно что-то замышляют в отношении детей. Нет, я не знаю что конкретно.

Диего стоял и сосредоточенно смотрел в сторону, где скрылся Громов.

— Думаю, мне стоит остаться здесь еще на несколько дней, чтобы разобраться во всем до конца.