Пробуждение: магическая печать (СИ)

Гл. 6. «Союз с врагом»

Понедельник начался впопыхах. Эмма проспала, а первая пара должна была проходить в незнакомой аудитории. Выбегая из дома, она думала, что Яна наверняка не дождалась её и ушла вместе со всеми. Теперь Эмме предстоит играть в ищейку-одиночку. Тут она вспомнила, что Макс как-то говорил ей о порядке расположения аудиторий в академии. Прогнав в мозгу нехитрую схему, девушка рванула на четвертый этаж правого крыла и вскоре подлетела к двери, на которой была надпись «П2-415а». Это означало, что комната расположена на четвертом этаже во втором коридоре правого крыла.

«Больше не буду теряться, и паниковать, — решила Эмма и вошла внутрь». Но, очутившись лицом к лицу с деканом физико-математического факультета, она намертво застыла у двери, не в силах вымолвить и слова. С кафедры, взглядом полным растерянности, на неё смотрел Артур. Сотни миллиардов мыслей пронеслись в её голове, прежде чем она решилась сдвинуться с места. Его взгляд тем временем переменился, и в нем читалась уже холодная невозмутимость. О чем он думал, она могла только догадываться, зато свои мысли Эмма видела как слайды, быстро сменяющие друг друга.

Слайд первый — «Посадка в седло»: он помогает ей взобраться на Шоколадку. Его рука лежит на её бедре. Слайд второй — «Прогулка на лошадях»: они едут рядом. Он следит за тем, чтобы лошадь не понесла свою наездницу. Они мило беседуют, шутят, говорят друг другу «ты». Слайд третий — «Её возможное падение»: он поймал её. Его руки крепко обхватили её под ягодицами, плотно прижимая к себе. Её руки у него за шеей, волосы спадают на его лицо. И, наконец, слад четвертый, плавно вытекающий из предыдущего — «Обожемой!»: их лица так близко, что она чувствует его учащенное дыхание. Его затуманенный взгляд медленно спускается к губам, и она понимает, что ответит ему.

«Боже! — пронеслось в её голове как молния. — Да мы же чуть не поцеловались!»

Эмма впала в очередной ступор. Она два дня подряд гуляла с преподавателем. И не просто с преподавателем, а с деканом физико-математического факультета. Как она могла быть такой глупой и подумать, что, говоря о подработке во время учебы, он имел в виду работу на конюшне? Ругая себя, она все же нашла силы выглядеть спокойно и взглянула на кафедру.

Молодой декан быстро сориентировался в создавшейся ситуации и сказал:

— Здравствуйте, мисс?

— Эмма Керн, — произнесла она как можно более ровным голосом.

— Присоединяйтесь, мисс Керн, — спокойно предложил декан, указывая на аудиторию. — Мы как раз начинаем.

И, пока он, взяв мел, начал записывать что-то на доске, девушка стала быстро подниматься по ближайшему к ней ряду.

— И так, — услышала она за спиной, — добрый всем день! Меня зовут Артур Альгадо Шорс…

Учебники с грохотом упали на деревянный пол. Он быстро взглянул в её сторону, но Эмма уже подняла их и поспешила сесть на первое попавшееся свободное место. Мужчина продолжил знакомство собравшейся аудитории со своим предметом, но Эмма его не слушала. Она думала, думала и еще раз думала, но никак не могла понять: как же так вышло, что она проигнорировала очевидное? Почему она не заметила, что Альгадо и Артур, — нет, её преподаватель по физике! — очень похожи? И, каких еще сюрпризов ей ждать сегодня? О предмете было думать сложно.

Из транса вывел голос соседки, и сюрпризы стали настигать её с удвоенной скоростью. Повернувшись налево, Эмма обнаружила, что сидит с Кирой Соболевой. Из расписания она поняла, что эта пара по физике была общей для всех первокурсников. Но она никак не ожидала сесть именно с девушкой Альгадо.

«Альгадо, Альгадо, Альгадо, — она и не заметила, как до дыр зачеркнула первую фамилию в имени Артура».

— Ты ведь не знала, что он преподаватель, верно? — спросила Кира шепотом ей в ухо.

Эмма не ответила.

— И он, видимо, про тебя тоже, — констатировала она.

— Что? — рассеянно спросила Эмма.

— Я видела вас с ним в конюшнях вчера вечером, — призналась блондинка, и от её полу смеющегося тона девушке стало не по себе.

Но она пристально посмотрела ей в глаза и ответила:

— Не лезь не в свое дело!

Оставшееся время Эмма провела как на иголках. Не так она представляла себе свой любимый предмет, пусть даже и проводимый на первых курсах, как общеобразовательная дисциплина. Больше всего она ждала именно эти пары, мечтая окунуться в свою стихию. Вместо этого она сидела и молча захлебывалась своими противоречивыми эмоциями.

Эмма пыталась убедить себя, что не все так плохо. Она всеми силами пыталась взять себя в руки и сосредоточиться на лекции, но не тут-то было. Тема была хорошо знакома, и инстинкты отличницы взяли свое. Когда Артур Шорс, а иначе ей думать не хотелось, задал вопрос аудитории, рука её предательски взметнулась вверх. «Да, Эмма, нужно поздравить тебя! — мысленно сказала она себе, когда удивленный декан предложил ей ответить на поставленный вопрос. — Таааакого зверского акта мазохизма ты над собой еще не совершала!»

Но, не смотря на внутренний стресс, она блестяще справилась с вопросом. Более того, девушка так увлеклась ответом на него, что её монолог превратился в их беседу. Затем к ним присоединились еще студенты: все физматовцы, в том числе — Кира, и еще парочка с химико-биологического факультета. В разговоре, Кира, будто нарочно назвала декана «мистером Альгадо» и взглянула на неё. Эмма вздрогнула, и Кира хитро улыбнулась.

Спасительный звонок прозвенел спустя двадцать минут. Аудитория ринулась прочь, а вместе с ней поспешила и она. Декан медленно собирал материалы лекции в небольшой кожаный портфель. К нему подошли несколько студентов его факультета. Видя, что он разговаривает с одним из них, Эмма решила, что сможет незаметно проскользнуть в дверь, но ошиблась.

— Мисс Керн! — сердце замерло, и она обернулась. — Не могли бы вы тоже остаться?

Проклиная себя, она двинулась к кафедре, стараясь не встречаться с ним взглядом. И, пока она шла, это было не сложно, но оказавшись у стола, все же пришлось сделать усилие и посмотреть. Он был абсолютно спокоен и смотрел без единого намека на проведенные вместе вечера. И ей стало казаться, что сама она тоже успокаивается.

«И, собственно, что такого произошло? — сказал разум совести. — А если уж быть честной, то ничего и не было!» Девушка взглянула на преподавателя и решила, что он наверняка думает то же самое. Эти мысли окончательно сбалансировали её настроение.

— Почему вы пошли на факультет социальной психологии, Эмма? — спросил он. — У вас отличные знания в области физики. Ваш ответ, как я смею судить, тянет на уровень второго курса моего факультета. Какие предметы вы сдавали на экзамене в качестве вступительных в вуз?

— Химию, математику и физику, — ответила она.

— А баллы? — уточнил декан, слегка опешив.

— Химия — восемьдесят девять, проходной. Математика и физика — высшие.

— Высшие? — от удивления он даже снял очки, что придало ему еще большее сходство с Демиеном. Эмма поморщилась, он же ждал её ответа.

— Девяносто восемь и девяносто девять, — ответила Эмма. Она не обратила внимания на то, как все физматовцы начали собирать с пола свои упавшие челюсти.

— Тогда, я вообще ничего не понимаю! — он одел очки, и выражение его лица стало еще более серьезным. — Эмма, этот набор предметов говорит мне о том, что вы собирались посвятить свою будущую, наверняка научную карьеру, именно физике. Не психологии или социальным наукам, а физике. — Уточнил он.

Эмма молчала.

— Не то чтобы я имею что-то против вашего факультета, но почему вы пошли туда, а не на физико-математический? Мне просто не ясны ваши мотивы.

Эмма хотела ответить, но её опередили.

— Мотивы здесь не причем! — ехидно вставила Кэтрин Мидл.

В ней Эмма узнала ту девушку, которая советовала Кире больше следить за своей внешностью. Она не знала, что делает второкурсница на занятиях с новичками, но точно знала — эта девушка вызывает в ней почти такую же неприязнь, как и «золотой мальчик».

— Керн — вольный слушатель, и проректор О'Рой правильно сделала, что не разрешила ей посещать занятия нашего курса!

Все замолчали и уставились на Эмму. Девушка почувствовала, что сейчас разревется, и со словами «простите, я спешу на следующую пару», вылетела из аудитории. Она уже не видела, как Кира грозно глянула на бестактную однокурсницу. Не видела, как озадаченно смотрел вслед, так понравившийся ей Артур, по воле рока оказавшийся преподавателем, да еще и Альгадо в придачу.

Время до обеда прошло спокойно. На перемене она рассказала-таки доставшему её с расспросами, о причинах понурого состояния, Максу о сложившейся ситуации.

— Ого, — только и смог он сказать, перед тем как прозвенел звонок на пару.

Яна уже вовсю жестикулировала ей с их, третьей по счету, парты, стоящей у окна.

Пол пары Эмма сосредоточенно конспектировала и, казалось, забыла обо всем этом, но тут в окно влетела бумажка и упала аккурат прямо ей на тетрадь. Снарядом оказалась свернутым в несколько раз тетрадным листом, на котором значилось: «Эмме Керн». В тексте записки говорилось, чтобы Эмма не раскисала и, если понадобится, то он и декана вздует. Подпись: «М.С». Девушка улыбнулась и написала на обороте: «Пусть благородный мистер М.С. не волнуется. Он может быть уверен, что мисс Э.К. справится с этой ситуацией самостоятельно». Затем, одним быстрым движением, она кинула записку обратно на улицу.

За обедом друзья вновь собрались вместе. В этот раз, как и в другие дни с понедельника по пятницу, они ели вшестером. Макс снова пялился на Демиена, и Эмма, дав ему подзатыльник, сказала, чтобы тот перестал.

— Достали меня эти Альгадо! — слова эти были сказаны с понятным только одной Эмме смыслом.

— Ну, не все же они плохие, — заметила она, ковыряя котлету. — Ваш декан, к примеру, тоже Альгадо, — обратилась она к удивленному Феликсу, — но он не похож на свою сестру или племянников.

— Ну, вот на счет племянников я бы поспорила! — возразила ей Мориса Штандаль. — У нас уже была пара с ним, и когда я его увидела, то сразу подумала, что он старший брат Демиена Альгадо. А оказалось, что это его дядя — младший двоюродный брат его отца. К слову, — заметила она, — ему бы прическу моднее и очки сменить на линзы — можно будет поиграть в «найди десять отличий».

От подобного сравнения Эмму передернуло. Ей вдруг стало не по себе от вновь возникшей мысли, что она не придала этому сходству никакого значения. Или же придала? Нелепость предположения ударила прямо в центр юмора головного мозга. На миг ей стало так смешно, что, не сдержавшись, она закатилась. Благо, Ричард рассказывал очередную шутку придуманную Эмилем, и реакция девушки выглядела вполне адекватной.

Услышав звонкий чистый смех неподалеку, Демиен обернулся и пристально посмотрел на девушку.

— Выскочка, — процедил он сквозь зубы.

Сидящая рядом, и кидающая на него обожающие взгляды, Кэйт поддакнула:

— Я вообще не понимаю, как твой дядя мог назвать её знания физики потрясающими? — негодовала она. — По мне, так она обыкновенная зубрилка. Пока Керн отвечала, я видела, как она нервно теребила пальцами тетрадь.

Ларс рассмеялся. Демиен промолчал и продолжал обедать.

— А я видела её личное дело в кабинете отца, — вдруг вставила Кира.

Она скучающе помешивала чай то по, то против часовой стрелки.

— Между прочим, Эмма — абсолютная отличница. И то, что она говорила по поводу входных баллов — правда!

Демиен поднял глаза, Ларс подавился хлебом, стол молчал. Все, кроме Кэтрин Мидл, которая готова была возразить, но Кира продолжила, не обращая внимания:

— Более того, Кэйт… я считаю, что она заслуживает учиться на физмате не меньше, чем все мы, и даже больше, чем некоторые на нем учащиеся!

Девушка поняла намек и зашипела на однокурсницу:

— Ты хочешь сказать, что она лучше нас? — с вызовом спросила она.

— Нет, — спокойно ответила Кира, поднимаясь со своего места. — Я лишь хочу сказать, что тебе не стоит начинать говорить о вещах, которые не имеют к тебе никакого отношения. И тем более, лучше молчать о том, в чем ты совершенно не разбираешься!

— Она что, в ударе? — раздраженно спросила Кэйт, когда та ушла.

— Наверное, — коротко ответил Демиен, глядя, как Кира выходит из столовой.

Эмма, на пару с Вивиен Сион не один раз сказали ему, что снова прогулять пару будет плохой идеей. Но провести лишнее время вместе с братом, казалось Максу куда важнее, чем час с половиной бессмысленного изучения «древних языков». Поэтому, он быстро вышел из академии, пересек площадь и очутился в саду. Парень уже собирался свернуть в сторону дома Керн, как услышал крик девушки. Не раздумывая, он развернулся и помчался на звуки. Преодолев серию деревьев, скамеек и кустов, он выскочил на одну из тропинок, ответвленных от аллеи, и увидел Ларса О'Роя, стоящего к нему спиной. К стволу дерева он прижимал красивую девушку, цвет кожи которой говорил о том, что она мулатка. Девушка яростно колотила своего обидчика куда попало.

Макс узнал её. Еще в столовой он заметил, как Ларс выскочил за ней вслед.

— Брось, Лилиан! — парень увернулся от очередного удара головой. — Я — О'Рой! — сказал он так, будто это означало воздух, без которого ей не обойтись. — Ты должна пищать от восторга уже только потому, что я посмотрел на тебя!

— Слушай ты, рыжее недоразумение, — прорычала она, сверкнув глазами, — отодвинь от меня свою напыщенную задницу, и топай отсюда к черту лысому!

Услышав это Макс прыснул. От него не ускользнуло и то, что О'Рой назвал девушку Лилиан. «Видимо, та самая Лилиан Брейн, о которой говорил Уоррен, — предположил он». Ларс обернулся на звук и тут же получил пинок по причинному месту. Девушка освободилась и в три прыжка длинных ног, встала за спиной у Макса, который при виде скорчившегося О'Роя перешел на откровенно громкий смех. Тем временем, пока он наслаждался чужим поражением, Ларс оправился от полученной травмы и двинулся на них.

— Эй, ценитель женского кун-фу! — позвала девушка из-за плеча. — Может, прекратишь ржать и станешь, наконец, защитником? Ты ведь не на шоу прибежал, верно?

— Что? — не сразу понял Макс.

В тот же момент Ларс очутился рядом и со всей силы дал ему в челюсть. Падая, он подумал, что теперь не понаслышке знает о летних занятиях Ларса боксом. Удар был не слабым, однако он быстро собрался и, вскочив, въехал противнику под подбородок. И пошло поехало. За дракой никто не заметил подбежавшего к ним мужчину.

— Что здесь происходит? — строго спросил он, удерживая разгоряченных парней по обе руки от себя.

— Отпусти, дядя Артур! — задыхался Ларс.

Кулаки его безуспешно рассекали воздух. Макс же заметно притих под присутствием хоть и очень молодого, но все же декана академии.

— Для вас я — мистер Шорс, или декан Шорс, — уточнил он, серьезно посмотрев на племянника. — Вам ясно, мистер О'Рой? Личные связи не помогут! В стенах поместья вы для меня в первую очередь — студент!

Парень хотел было возразить, но увидев в глазах дяди устрашающий блеск, свойственный членам семьи Альгадо в моменты истинной злости, передумал.

— Я спрошу еще раз! — медленно проговорил он. — Что здесь сейчас произошло?

Парни хранили молчание. Тогда девушка смело подошла к мужчине и, указав пальцем на Макса, сказала:

— Вот этот парень, защищал меня от этого, — она ткнула пальцем в О'Роя и поморщилась, — недоразв… недостаточно умного студента, — ответила она, вовремя исправив жаждущее вырваться оскорбление.

Однако Шорс понял то, что она собиралась сказать, и Максу даже показалось, что на секунду его губ коснулась легкая улыбка.

— Разберемся у ректора, — заключил он, и попросил девушку позвать деканов обоих парней.

Влетев в кабинет Соболева, Элеонор первым делом бросилась к сыну. Осмотр сопровождался охами и всхлипами, которые по его окончании переросли в шипение и рык, почти физически направленные в сторону Макса. Если бы не его декан, парню влетело бы повторно, и тоже от О'Рой.

В ходе допроса учиненного ректором, мнения разошлись. Ларс утверждал, что Макс напал на него без причины. Макс и Лилиан говорили обратное, обвиняя Ларса в том, что он приставал к девушке. На что миссис О'Рой смерив Лилиан надменным взглядом заявила, что её сын не опустился бы до девушки её положения. В ответ, красная от ярости, мисс Брейн заметила, что состояние её отца больше, чем у самой миссис О'Рой.

Ситуация все накалялась, когда вмешался декан физико-математического факультета. Артур Шорс взял слово и завершил спор тем, что подтвердил слова Макса и Лилиан. За этим он вышел из кабинета ректора под злой взгляд сестры. За дверью его ожидал другой взгляд женских глаз. В отличие от Элеонор, Эмма смотрела на него с удивлением и немного с сожалением. Он улыбнулся ей и попросил подождать. Переведя же взгляд на Феликса, Артур нахмурился.

— Кажется, вы сейчас должны быть на занятиях, не так ли, мистер Штандаль?

— А, эээ… мы пришли к другу, Максу, — оправдался было Феликс, но Шорс прервал его.

— И, насколько я помню, эти занятия, в ближайшие и начавшиеся уже две пары, веду я!

Декан кивком указал парню следовать за ним, и, удрученный тем, что вынужден оставить Эмму одну, Феликс удалился. Вскоре, из кабинета ректора вышли мать и сын О'Рой. Элеонор увидев Эмму, прошипела что-то вроде — «ну, конечно, как же без вас», и увела Ларса. А через минуту вышел слегка побитый, но вполне довольный Макс вместе с их деканом, который тут же поинтересовался о наличии у неё занятий, и симпатичная девушка с черными, вьющимися волосами.

Макс кивнул Эмме и сказал, что они поговорят за ужином. Он ушел, а ей так хотелось знать, что же произошло: почему Макс и Ларс подрались, и какое отношение имеет ко всему этому Артур, вернее — декан Шорс. От поглотивших её сознание мыслей, девушку разбудил вопрос Лилиан.

— Ты, правда, хочешь ждать до вечера? — спросила мулатка, взяв Эмму под руку. — Лилиан Брейн, — представилась она, — студентка химико-биологического факультета, героически спасенная твоим другом из лап мерзкого рыжего чучела, мнящего себя Аполлоном.

Эмма оценила юмор новой знакомой и та, уводя девушку вниз, поведала ей о деталях инцидента. На перемене к ним присоединились Рич, Вив и Мориса, а на следующей уже все члены «Созвездия» смеялись над «ражим недоразумением».

За ужином, Лилиан, под удивленные взгляды Демиена и «К», гордо прошествовала мимо их стола и опустилась рядом с Эммой Керн. Поставив свой поднос с едой, она злорадно вздернула брови глядя прямо в глаза покрывшемуся красными пятнами О'Рою.

— А ты не из робкого десятка, — заметил Феликс.

— Я знаю «эту ошибку природы» около пяти лет, — объяснила Лилиан, сделав глоток компота. — У наших родителей общий бизнес в Южной Америке.

— Сочувствую! — сказал Макс улыбаясь.

— Да уж, этого не скроешь, — усмехнулась Вивиен и ткнула в направлении Ларса. — Твое «сочувствие» так и светится под его левым глазом!

Все, теперь уже семеро, разразились безудержным веселым смехом.

— Подождите, — отдышалась девушка, — я еще отцу расскажу. Вот тогда ему мало не покажется! Папа, еще с выпускного, мечтает надрать ему задницу!

— Что же ты сразу не сказала, что знакома с ним, когда Макс полез в драку? — спросила Эмма.

— А что бы это изменило? Зато теперь он отстанет. Ну, я надеюсь! — она посмотрела на Макса и добавила. — Мне только жаль, что из-за меня тебе придется драить полы вместо того, чтобы провести время с братом. Получается, что я тебе весь день испортила!

— Не волнуйся, — успокоил он. — Ты тут не виновата, к тому же, не все так плохо. Немного времени и я снова свободен, и как благородный рыцарь, отпраздную свою победу.

— Кстати, о благородных рыцарях! — Феликс отпил сока. — Похоже, что Эмма была права насчет нашего декана. Он не стал выгораживать племянника — честно поступил.

Друзья согласно закивали, а Эмма тем временем пыталась забыть о двух вечерах, которые, не смотря на все обстоятельства, были для неё одними из немногих лучших за последний год.

В гостиной социально-психологического факультета горел свет. Студентов было не много. Большинство уже разбрелись по комнатам, а некоторые все еще гуляли на территории сада. Не далеко от выхода, среди маленькой группы первокурсников сидела Эмма Керн. Она помогала Яне с математикой и то и дело беспокойно поглядывала на часы. Необъяснимое чувство витало где-то на границе сознания, настойчиво напоминая о себе укусами в зону интуиции.

Один из парней их группы предложил Эмме проводить её до дома, но девушка напомнила, что она ждет Макса, который обещал вернуться к девяти и немного задерживается.

— Сорок минут это уже много, — сказал парень. — Может быть, все же, мы с ребятами тебя проводим?

— Нет, — ответила Эмма, вставая, — лучше я поднимусь к нему сама. — Чует мое сердце, что они с О'Роем опять дел натворили.

Ребята пожали плечами и пожелали ей удачи. До десяти оставалось всего пятнадцать минут и Эмма, попрощавшись с одногруппниками, поспешила наверх. Двери были открыты, и девушка быстро преодолела расстояние от корпуса до академии по широкому коридору. За окнами горели фонари, позволяя увидеть, как со всех уголков поместья спешили в свои корпуса загулявшиеся студенты. Без десяти десять Эмма вышла из коридора и, не отрывая взгляда от циферблата, повернула налево. «Вот только найду его! — сердилась она». Впопыхах девушка не заметила нечто стоящее на пути.

— О, Господи! — воскликнула она от неожиданности и подняла голову.

Сверху вниз на неё смотрели смеющиеся глаза Демиена Альгадо.

— Очень лестно, Керн! — выговорил он, продолжая стоять на пути. — Только, боюсь, ты ошибаешься!

— Дай пройти!

Эмма попыталась обойти его, но парень двинулся следом и снова загородил ей путь.

— Странно, — задумчиво начал он. — До отбоя пять минут, а ты здесь, так далеко от дома, совсем одна…

— Уйди с дороги! — ноль эмоций. — Мне некогда! Я должна найти Макса!

Довольная тем, что он, наконец, отошел, девушка поспешила наверх. Но тут, она поняла, что парень идет следом.

— Что ты делаешь? — спросила она обернувшись.

— А что не видно? — съязвил он. — Поднимаюсь.

— За мной? — почему-то вырвалось у неё.

— На кой черт ты мне сдалась, Керн? — Демиен обогнал её на второй лестнице. — Я иду за братом.

Что оставалось ей делать, как ни смириться? Было ясно, что идти им в одном направлении. Единственное, что она могла сделать — замедлиться, чтобы немного от него отстать. Так и поступила, сбавив шаг, но поднявшись на третий этаж, Эмма увидела, что Альгадо стоит около перил и смотрит куда-то верх. Он перевел взгляд на свои дорогие часы, затем снова наверх. Она прислушалась: кто-то спускался с верхнего этажа. Они ругались, причем громко и с потрясающим разнообразием злой, ненормативной лексики.

Беззвучно выругавшись, Демиен обернулся к ней и, схватив за руку, быстро потащил в пространство за лестницей. Очутившись в нише, девушка попыталась оттолкнуть его от себя, но это оказалось не возможно по нескольким причинам: во-первых, сама ниша была довольно высокой, но невероятно узкой, так что они вдвоем там еле умещались; во вторых, он держал её, прижимая спиной к себе. Левая рука крепко обхватила талию, правой он зажал ей рот. Эмма вывернулась и, очутившись с ним лицом к лицу, снова сделала попытку вырваться. Однако он все еще крепко держал её, прижимая всем корпусом.

— Тихо! — прошипел он, отрывая ладонь ото рта девушки и указывая пальцем вверх. — Нас застукают после отбоя, идиотка!

Уборка коридоров академии вместо положенного отдыха её не прельщала, поэтому Эмма решила подождать, пока двое, а она точно слышала только два голоса, пройдут. После этого она собиралась сразу же убраться подальше от Альгадо. Поэтому сейчас Эмма замерла. Вокруг, кроме неё, Альгадо и спускающихся не было ни души. За ту учебную неделю, она успела понять, что официальный отбой, начинался на территории здания академии с концом последнего занятия — в девять часов. А к десяти этажи уже пустовали.

Шаги и голоса приближались. Двое в нише насторожились. Эмме было неуютно находиться в такой близости от Альгадо, который, хоть и молчал, испускал от себя мощные волны негатива. Каким-то внутренним чувством Эмма ощутила надвигающуюся опасность и её захватила тревога. Демиен же почувствовал её безмолвное негодование и усмехнулся про себя.

Они продолжали стоять вплотную, прижимаясь друг к другу, и это выводило его из себя. Он раздраженно выдохнул. Нельзя сказать, что он считал её страшной, нет. В других обстоятельствах и с другой девушкой, он бы непременно воспользовался сложившейся ситуацией, весело проведя время, но сейчас был не тот случай. Керн была вне круга его «спортивного» интереса. Выросший в богатой, аристократической семье с многовековой историей и незыблемыми традициями, он был воспитан в строгости и атмосфере определенной идеологии.

С детства ему прививали особые вкусы и предпочтения. К своим двадцати годам, он четко знал, что входит в круг его интересов и потребностей. Девушек, подобных Керн, там не было. И в обычной ситуации он даже не обратил бы на неё внимание, но эта новенькая откровенно раздражала его, и на то были свои причины. Он сам провел анализ и мог точно сказать, что, во-первых, Керн — подруга Сваровского, и теперь постоянно ходит со всей их «шайкой-лейкой» безмозглых придурков, которым по странным причинам все сходит с рук.

Во-вторых, она посмела поставить под сомнение его репутацию лучшего стрелка академии. Такое поведение взбесило его до чертиков. И, последняя, но, как сам он считал — основная причина того, что девушка его так сильно раздражает, — это то, что она дала ему пощечину. Он знал, что никогда не забудет этот день. Никто, ни при каких обстоятельствах не смел поднимать на него руку: ни мать, ни отец, никто бы то ни было, тем более девушка.

С самого юного возраста все дамы стелились перед ним, сыпали его комплиментами, в тайне мечтали о нем. Он знал причины — это богатство, привлекательность и даже красота. Да, он знал, что он красив, совершенно точно. И он знал свои возможности — безоблачное будущее во главе империи Альгадо, красивая жена из не менее обеспеченного и знатного рода, чем он сам. Он привык к обожанию и поклонению, иногда, к легкому страху в глазах женщин, но с Керн все было не так.

Эта выскочка смотрела на него глазами полными такого же раздражения и порой даже презрения, которые при виде неё испытывал он сам. Словно это не она, а он был беден как церковная мышь и жил с матерью одиночкой в игрушечном домике, который им даже не принадлежит. Это страшно злило его, но воспитание не позволяло показывать это в открытую. Он не мог позволить себе опуститься до такого уровня. Поэтому, каждый раз в моменты отчаянной злости, Демиен прятал все чувства под маской холодной невозмутимости, облачая свои гнев и раздражение в сарказм и подобные ему ядовитые замечания.

Так было всегда. Всегда, до его поступления в «Пятый луч». Здесь он встретил придурка Сваровского и его завсегдатаев Грома и Радугу. Еще был Лем, мнящий себя высокоморальной личностью — эдаким Робином Гудом, который отрабатывал свою должность старосты факультета на полную катушку и порой даже сверх меры. Демиена передернуло. Поначалу было сложно, но он быстро справился с собой и научился относиться к ним, так же как и ко всем, пряча эмоции и используя только холодный разум. Теперь он даже стал получать удовольствие от стычек с ними.

Но то были парни, а Керн — девушка, которая плюет на факт, что он тут главный, наравне с парнями. Это было что-то новенькое, и приспособиться к этому оказалось неожиданно трудной задачей. К тому же, он видел в ней соперницу. Тогда, на стрельбище он понял, что она стреляет лучше всех, кто когда-либо пытался его побить. В прошлом году он обошел Сваровского и Громова, заняв первое место. Он собирался оставить за собой эту позицию в течение следующих пяти лет, а Керн встряхнула его уверенность в себе, и это задело до самого основания. Он не мог позволить себе проиграть девчонке, тем более — безродной.

Поток мыслей был прерван тем, что Эмма резко и со всей силы вцепилась в его предплечья обеими руками, а еще он почувствовал, как она уже сама напряженно прижимается к нему. Удивленный, он даже не вскрикнул, а ведь её ногти до боли врезались глубоко в кожу, через тонкую ткань рубашки. Он посмотрел в её большие глаза и увидел страх. Демиен прислушался: только сейчас он понял, что говорящие остановились рядом с лестницей, в каких-то пару метров от них и немного сбавили голос; он затаил дыхание. Разговор напоминал потасовку тигров: двое самцов по очереди рычали друг на друга и говорили такие вещи, слушая которые парень понял, почему Эмма так испугалась.

— Какого лешего ты просто не вырубил её?

— Она видела нас, слышала нас. То, когда бы она открыла рот — лишь вопрос времени.

— А если бы она была меченная?

— Все они под контролем, а эта — пятое колесо в телеге.

— Она могла быть не одна…

— Да хоть сотня, идиот! Никто не должен знать.

Демиен вздрогнул. Еще неделю назад он прочел в интернете о побеге двух германских террористов, которые по версии властей, могут скрываться в лесах на границе с Чехией.

— Но теперь нам придется срочно уматывать!

— Мы сделали дело! Сдали пост, — повысил голос один из мужчин. — До июня родить можно. Зачем торчать здесь столько времени?

— Но теперь хозяин нас сам прибьет! — зло выплюнул второй. — Не нужно было трогать девчонку.

— Она бы выдала нас! — он припечатал соучастника к стене почти напротив ниши.

От испуга Эмма вжалась головой в плечо Альгадо.

— Я еще раз повторю тебе: у нас не было выхода! Если нас обнаружат, они не смогут помочь. Они скорее сами прикончат нас, чем позволят совету узнать, что происходит у них под носом. А если нас и не убьют, то упрячут точно. И теперь, к двум пожизненным прибавится еще одно, за убийство девчонки.

Парень почувствовал, как затрясло Эмму при слове «убийство». Она чуть не вскрикнула, и ему вновь пришлось прикрыть ей рот. Спустя минуту они услышали удаляющиеся шаги — мужчины спускались вниз по лестнице. Выждав еще пару минут, он разжал пальцы и отпрянул от неё, девушка всхлипнула. Демиен же быстро вышел из ниши и направился в левое крыло.

Эмма выскочила за ним.

— Ты куда? — спросила она дрожащим голосом.

— Не твое дело! — ответил он сухо и спокойно, будто ничего из произошедшего пару минут назад не было.

Эмма встала как вкопанная.

— Ты что не слышал? — громко спросила она ему в спину. — Там, наверху женщина и ей определенно нужна помощь!

Демиен мгновенно развернулся и, подлетев к ней, с силой сжал тонкое запястье.

— Это ты, видимо, глухая! — зло зашептал он, пытаясь потянуть упрямицу за собой. — Слово «убили» предполагает, что помощь уже не понадобится!

Не смотря на то, что все внутри кричало об опасности, Эмма продолжала упираться.

— Ты не знаешь этого наверняка! — она выдернула свою руку из его хватки.

— Хочешь быть следующей, Керн? — спросил он, прожигая её взглядом. — Вперед! Они вполне могут вернуться! Ты сама знаешь, что в это время здесь никого, только дежурные, да те, кто отбывает наказание.

Услышав слово «дежурные» Эмма побледнела.

— Что? — спросил Демиен в след на её реакцию.

— Ванесса, — Эмма сглотнула. — Она говорила, что дежурит сегодня до одиннадцати.

С этими словами, не замечая больше ничего, девушка рванула на четвертый этаж.

— Дура! — выплюнул Демиен, когда она скрылась из виду, и помчался следом.

На четвертом этаже было столь же тихо, как и по всему замку. Основной свет погашен; коридоры, идущие от круглого, как и на всех этажах холла, освещали небольшие светильники, встроенные вдоль стен. Эмма остановилась: она не знала, что ей делать, куда идти, и она не могла решить, как поступит, если найдет тело. Где-то внутри неё все еще теплилась надежда, что все подслушанное пятью минутами ранее окажется ужасной иллюзией, кошмаром, от которого просто нужно проснуться. Коридоров было четыре и, решив, наконец, она повернула в первый правый. В тот же миг сильные руки схватили её за плечи и развернули обратно.

— Ты совсем сдурела, Керн? — затряс её Демиен. — По поместью ходят двое убийц, твой друг где-то внизу, еще не в корпусе. Так какого черта тебе тут надо?

Эмма скинула его руки и ответила раздраженным голосом:

— А тебе?

— Что мне, Керн?

— Ты шел за О'Роем, Альгадо? — спросила она. — Вот и вали! Или ты решил мне помочь?

Он понял — она издевается. Оттолкнув девушку в сторону, Демиен пошел вперед по коридору.

— Наша староста тоже дежурит, — как бы оправдывая себя, бросил он

— Ого, Альгадо, — многозначительно произнесла девушка. — Это что, забота о ближнем?

Демиен резко встал, и Эмма вновь врезалась в него.

— Что ты…

— Заткнись, Керн! — отрезал парень. — Слушай!

Эмма прислушалась. Сначала ей показалось, что она слышит шорох, а за ним последовали какие-то невнятные звуки. Они были приглушенными, и это выглядело так, будто бы источник находится где-то далеко. Но затем, звуки обрели четкие формы и наполнили сердце новой надеждой. Кто-то стонал, а это означает, что убийцы ошиблись, и жертва все еще жива. Парень с девушкой переглянулись и, не ожидая каких-либо других знаков, рванули вперед. В конце длинного, темного коридора возникла дверь. Она была приоткрыта, благодаря чему свет из аудитории, словно маяк, указал им путь. Распахнув её до конца, Эмма не смогла сдержать крик.

На гладком паркете у двери лежала молодая девушка. Веки её были закрыты, кожа бледная, красивые, белокурые волосы пропитались кровью, в которой она утопала. От количества вишнево-алой жидкости зарябило в глазах, голова закружилась, и Эмма резко облокотилась о косяк. Обреченность, возникшая в сознании совершенно неконтролируемо, обдала её волной дикого ужаса. Девушка на полу слабо дышала, но смерть незримой дымкой парила над её телом. Возможно, это было следствием шока, но Эмма, почти физически ощущала на себе леденящее дыхание.

Чувство тревоги, возникшее во время перелета в поместье и периодически возвращающееся в течение двух недель, проведенных в нем, нашло свое истинное объяснение. Тогда она не могла понять — что не так, и каждый раз, когда судьба ставила ей подножку, Эмма думала, что это и есть причина. Но теперь, вне всяких сомнений, было ясно — все намного сложнее.

Талантливая и некогда уверенная в себе, Эмма приехала в это прекрасное место сломленной, в надежде начать новую жизнь, желая найти друзей, вернуть прежнюю себя, и не ожидая, что вместо этого судьба снова столкнет её со смертью. Для неё было не важно, что эту девушку она видит впервые — волна жалости и сострадания захлестывала все её чувства. Происходящее ужасало, но Эмма и не догадывалась, что данная трагедия только начало неизбежной цепочки событий, программа которых была запущена множество поколений назад. Она не знала, что став их участниками ей и её друзьям суждено навсегда и в корне изменить этот мир.

— Ганна! — выдохнул Демиен.

Он пролетел мимо Эммы и опустился рядом с девушкой.

— А-аааа, — застонала немка.

— Ганна, что случилось? — спросил он, сжав её руку.

— Я-я… под-слуша-ла их… — прохрипела она. — Уж-а-ас-ны-е в-ве-щи… дв-о-о-е.

— Нет, лучше молчи, — сказал парень. — Я сейчас подниму тебя, и отнесу к миссис Херст!

Он аккуратно подсунул руку ей под голову так, чтобы она оказалась на локтевом сгибе. Второй обхватил её из-под талии за спину, и попытался поднять, но тут, внутри неё что-то хрустнуло, и девушка громко закричала.

— Что такое? — воскликнула Эмма, опускаясь на колени рядом с Демиеном.

— Бооольно! — плакала девушка. — Каа-ак больно!

— Где? — голос его звучал как перетянутая струна.

Так же напряженно, вот-вот и лопнет. Девушка закашлялась и на губах появилась кровь. Эмма заметила, что бордовая рубашка девушки имеет разрез на левом боку и тоже насквозь пропитана кровью.

— Её ранили чем-то острым сюда, — указала Эмма и дотронулась до правого бока: девушка застонала. — Ребра сломаны…

Эмма побледнела, переводя взгляд на парня, она сказала:

— Альгадо… у неё сломано два ребра, и, судя по цвету и количеству крови, точно пробито легкое…

Демиен молчал.

— Легкие наполняются кровью, — еле слышно произнесла она.

Девушка приоткрыла глаза и посмотрела на неё.

— Я слышала… — она моргнула и нашла его глаза. — Дем, — снова приступ кашля и снова на губах оказалась алая жидкость. — Демиен, я должна ска-за-ть…

— Нет, — запретил он, — тебе лучше не разговаривать!

— Ты не… пон-има-ешь, — кашель.

Она крепко сжала его руку и широко распахнула голубые глаза.

— Ох-хотники… Он-и говори-ли о сокр-ов-ищ-ах… о з-знак-ах и кл-люч-аах, — кашель, кровь. — Восьмикон-нечн-а-я з-зве-зд-а…

— Звезда? Знаки? Эстер, — насторожился Демиен, — что за знаки?

Эмма возмутилась его вопросом:

— О чем ты, Альгадо?! Ей нужно молчать!

— Заткнись! — огрызнулся он. — Продолжай, Ганна!

Эмма вскочила и заходила взад вперед, нервно заламывая пальцы. Ей было непонятно его любопытство, это было жестоко. Кровопотеря жертвы была серьезной, и продолжала расти. Эмма знала от матери, что врач академии был в отъезде — он уехал в город, чтобы пополнить запасы медикаментов. А медсестра — мисс Херст — была больна и температурила вторые сутки.

С таким раскладом у Ганны не было шансов. Нужна была срочная операция, но ни она, ни Альгадо не могли помочь девушке, прожить еще пару часов, до того, как они смогут позвать на помощь и переправить её в город. Совершенно очевидно — девушка умирала, и Эмме стало по-настоящему страшно.

— Они… они следят за вами, — четко проговорила девушка. — Вво-оосемь чело-в… чело-век — к-ключи. Они называли люд-дей ключ-чами.

— Они буд-дут жда-ать до июня… Затмен-ие… А пот-о-ом, — он крепче сжал её руку, второй гладил голову. — Пот-ом ббуд-ет риттуал. Этим фан-натикам нуж-но снять печч-ать. Таам-ам ммн-о-го… сокр-овища… о-ни… кровь… в-вы…

По лицу её катились слезы, изо рта тонкой струйкой то и дело выходила кровь. Эмма, снова опустилась рядом и взяла её за вторую руку.

— Родинки, Дем! — девушка высвободила свою ладонь и коснулась его живота. — Я видела… тогда, когда мы… ты и я… Они сказали, что у остальных шестерых такие же. Они не… не ввыпус-т-я-а-т ник-ого… Обре-чены… Он… он из соо-вет-а… там…

Она не договорила. Кашель и хлынувшая потоком кровь отрезали дыхание. Эмма вскрикнула и обхватила себя руками.

— Нет, — прошептала она сквозь слезы.

Девушка последний раз открыла глаза, чтобы улыбнуться Демиену.

— Люблю тебя, — вырвалось на последнем выдохе, и Ганна затихла.

С минуту Эмма и Демиен молчали. Затем он встал и, не сказав ни слова, вышел из аудитории. Эмма тоже очнулась и выскочила следом.

— И что? Ты оставишь её здесь?

Молчание. Он уверенно удалялся.

— Альгадо!!!

Молчание. Девушка догнала его и больно ударила в плечо.

— Она сказала: «люблю тебя»! — в слезах крикнула Эмма. — А ты бросаешь её?!

В следующий миг он с силой припечатал её к стене. Эмма чуть было не потеряла сознание, больно ударившись головой.

— А мне плевать, Керн! — со злостью заорал он ей прямо в лицо. — И, чтоб ты знала: нельзя уносить тело с места преступления, чертова идиотка!

Они стояли: она прижатая к стене, он, до боли впившись в её плечи — оба бледные, оба тяжело дыша, с ускоренным сердцебиением и полным хаосом в голове.

— Что будем делать? — тихо спросила Эмма.

— Я к ректору, — ответил он, отступая. — Ты — за Сваровским. Скажи брату, чтобы спускался в кабинет крестного.

— Куда? — переспросила она, ничего не понимая, но парень уже исчез за поворотом.

И, если бы он немного помедлил, то сам смог бы все сказать Ларсу. Но Демиен слишком быстро сбежал вниз и двое парней, обмениваясь по пути оскорблениями, столкнулись с Эммой в холле третьего этажа. Увидев бледную, растрепанную, измазанную в крови девушку, парни резко замолчали. Эмма бросилась к Максу и разревелась. О'Рой слушал её, тихо стоя в сторонке. Закончив краткий рассказ, она передала Ларсу слова Демиена и вместе они поспешили в кабинет ректора.

У двери, прислонившись к стене, стоял Демиен Альгадо. За ней слышались встревоженные голоса. Завидев приближающихся Эмму и Макса, он выпрямился.

— Что-то забыл, Сваровский? — спросил он все тем же тоном, что и всегда.

Макс, подумав, взял Эмму за руку и развернулся, чтобы уйти.

— Керн останется! — приказным тоном осведомил он.

— Зачем? — Эмма непонимающе захлопала глазами.

Демиен оторвался от стены и ровным шагом подошел к ней. Макс напрягся, когда он взял её за вторую руку.

— Успокойся, Сваровский! — насмешливо проговорил парень, потянув девушку за собой. — Нам просто нужно кое-что обсудить.

Макс не решался, но Эмма кивнула ему и он отпустил. Когда они отошли на достаточное расстояние, Демиен отпустил её руку. Он почти демонстративно отряхнул свою ладонь, и выражение его лица при этом было такое, словно он вляпался в нечто очень неприятное. Эмму это взбесило.

— Чего ты хочешь? — зло бросила она.

— Всего лишь составить общую версию увиденного и услышанного.

— Что? — переспросила девушка. — Не понимаю тебя!

— Я удивляюсь, Керн! — съязвил он. — Как ты вообще смогла набрать такие баллы по физике?

— Что? Я… — заикаясь, начала она, но быстро взяла себя в руки. — Говори прямо, что ты от меня хочешь?!

Она скрестила руки на груди и ждала. Он молчал.

— Альгадо!

Его лицо вдруг поменялось. Не осталось ни презрения, ни насмешки, он подвинулся плотнее.

— Я хочу, чтобы ты молчала про рассказ Ганны.

— Что?

— Керн, ты, что и правда, такая тупая? — брови его поползли вверх.

— Я хотела знать, зачем! — огрызнулась она, глядя ему в глаза.

— Эмма? — позвал Макс.

— Сейчас! — отозвалась она и снова взглянула на Демиена. — У тебя двадцать секунд, и всего один веский довод в пользу своей просьбы! Время пошло!

Он молча смотрел на неё, и в темных глазах парня она читала борьбу. Эта игра в «гляделки» длилась секунд десять, затем выражение его лица обрело решимость.

— Ганна сказала, что в академии есть группа студентов, которым грозит опасность. Мы не знаем когда, почему, и главное — от кого. Но я и ты знаем достаточно для того, чтобы последовать за Эстер. У них «крот» в совете академии. Я не хочу быть следующим!

— Это все? — сухо спросила она. — Ты меня не убедил. И вообще, я не верю во все эти бредни про сокровища, знаки-родинки и ритуалы сата…

Она не договорила, потому что увидела, как Демиен начал расстегивать ремень на своих брюках.

— Что ты делаешь?! — опешила она.

Он немного оттянул правый край брюк вместе с резинкой трусов вниз, обнажая кожу. Собрав все свои силы, чтобы не упасть в обморок, Эмма взглянула на то место и побледнела еще больше. На смуглой и гладкой коже парня она увидела скопление родинок, образующих ровную восьмиконечную звезду. Слова Ганны вновь выплыли из сумбура мыслей и взорвали реальность.

— Эт… Эт-то же…

— Она самая! — помог он, застегиваясь.

— Но этого просто не может быть! — пролепетала Эмма. — То, что говорила Ганна, это какая-то чушь.

— То есть, нашу старосту убили за «какую-то чушь»? Ты думаешь это у них развлечение такое — чушь нести, в ожидании, что потенциальная жертва услышит? Это не чушь, Керн! Здесь происходит что-то серьезное. Мне грозит опасность… И я хочу, чтобы ты молчала, пока я не разберусь во всем.

Его слова, взгляд, были как острие ножа. Если бы это было возможно, они покромсали бы её на части. Эмма думала. Она опять, второй раз за последний час не знала, что ей делать.

— Слушай, — начал Альгадо, видя её замешательство, — если у тебя нет чувства самосохранения, то, может быть, обратишь внимание на то, что кроме меня здесь должны быть еще семь студентов с таким же знаком?

— Откуда мне знать, что она не выдумала это? — упиралась Эмма. — Она точно видела твои родинки.

— И не только родинки! — ухмыльнулся он, наблюдая, как её лицо возвращает краски. — Да, она видела, но она ничего не выдумала. Я знаю это точно! Более того, Керн, я знаю, по крайней мере, двоих человек, с точно такими же отметинами.

— Я тебе не верю!

— Проверь! Я назову имена, и думаю, ты не останешься равнодушной. Но сначала, — Он вновь приблизился. — Ты пообещаешь, что никому не расскажешь обо мне. И мы скроем ту часть истории, где Ганна рассказала нам обо всем, а так же упоминание её убийцами членов совета попечителей академии. Только так мы можем быть в безопасности. — Эмма смотрела на него снизу вверх, и все что ей сейчас хотелось это поскорее убраться подальше от хамоватого нарцисса.

— Обещаю! — согласилась она. — Говори!

— Лилиан Брейн и Виктор Громов, — сказал он, разворачиваясь, Эмма охнула. — Все еще хочешь растрепать обо всем и стать возможной жертвой?

— Беспокоишься обо мне, Альгадо? — съязвила она в спину.

— Иди к черту! — бросил Демиен, не оборачиваясь.

Следующий час прошел, словно в тумане. Её и Альгадо допрашивали в кабинете ректора. И это не обещало быть последним испытанием. Соболев предупредил, что завтра прилетят эксперты из города и родители девочки, которые захотят знать тоже, что они сейчас рассказали ему и проректору. В кабинете с ними находились также деканы их факультетов, мистер Оливер Стиг и, что придавало уверенности, её крестный — Сэм не отходил от неё ни на минуту.

Когда все закончилось и их отпустили, Эмма нашла Демиена. Почувствовав это, он обернулся и сверкнул по ней холодным взглядом. И как её угораздило ввязаться в эту авантюру и заключить союз с врагом? Девушка вздохнула. То, что закончилось сегодня, обещало обрушиться на них завтра с новой силой. А перед ней самой встал сложный выбор. Эмма металась между решениями: рассказать обо всем своим друзьями и приложить все силы, чтобы помочь им избежать опасности и тем, чтобы уйти от этого, спрятаться, и попытаться спасти свою нормальную жизнь, на которую она так надеялась, но при этом наблюдать, как жизнь её друзей распадается на части у неё на глазах.

Сидя на подоконнике у окна своей комнаты, Эмма заламывала пальцы и кусала губы. Ей было страшно от осознания того, что произошло сегодня; ей было страшно потому, что она должна была сделать ответственный выбор. И один бог знает, как она боялась совершить ошибку. Этот страх преследовал Эмму на протяжении последних пары лет, с тех пор, как погиб отец. Эмма чувствовала свою вину и, не смотря на то, что крестный уверял её в обратном, это чувство съедало её изнутри.

Тем вечером отец с Сэмом долго спорили. Их споры не были чем-то сверхъестественным в этой семье. Двоюродные братья — они любили друг друга как родные. Несмотря на разные взгляды, род деятельности и веру — крестный был атеистом, а отец Эммы убежденным католиком — эти двое всегда могли найти общий язык. Они дорожили друг другом, делились всем и вся. Поэтому, в итоге, не зависимо от того, кто оказывался прав, женская половина семьи Керн могла наблюдать сидящих на балконе Сэма Вайдмана и Эдуарда Керн младшего попивающих пиво и разговаривающих на какую-нибудь отвлеченную тему.

Но в этот вечер все пошло не так. Эмма помнила, как отец с остервенением орал на крестного, обзывая его отступником, позором семьи и трусом. Девушка не понимала, почему отец выплюнул первые два определения, но когда она услышала слово «трус», струна справедливости лопнула, и Эмма на всех парах ворвалась в маленькую комнатку. Она судорожно защищала крестного, в то время как отец густо покрывался краской. И тут произошло это, явление, которое она до сих пор не могла понять: отец, размахнувшись, влепил ей звонкую пощечину. А затем, не обращая внимания на остолбеневшего брата, пролетел мимо ошарашенной жены и разревевшейся от испуга Кари. Он схватил ключи от авто и умчался в неизвестном направлении.

Что это было, и о чем спорили отец с крестным она так и не узнала. Но была твердо уверена, что если бы не её решение вмешаться — крестный, как всегда, уладил бы этот вопрос, а отец до сих пор был бы жив. В ту ночь Эдуард Керн не вернулся домой, взяв на себя дополнительный рейс. Но он, все-таки, позвонил из аэропорта и попросил у Эммы прощения. Он обещал, что когда-нибудь она все поймет. А вечером следующего дня им позвонили, чтобы сообщить, о крушении его самолета. Машина попала в бурю и без вести пропала в средиземном море. Еще через неделю у побережья Франции были обнаружены обломки самолета — незначительные остатки некогда величественной машины; тел обнаружено не было.

Эмма закрыла лицо руками и заплакала. Ни убеждения крестного, ни само убеждения не помогали — она все еще ощущала свою вину. Этот груз лежал на ней тоннами боли и сожаления. Они душили её, заставляя забиться глубоко в себя и наблюдать за жизнью из этой «защитной раковины», прячущей от неё прекрасный мир. Но Эмма знала, что кроме красоты в нем была одна вещь, от которой она и бежала изо всех сил.

Принятие ответственности за сделанный выбор и его последствия. Эмма сидела у окна, грудь её сотрясали рыдания. Столько времени ей удавалось плыть по течению, быть инертной, не вмешивающейся ни во что, не принимать решений. Переезд всколыхнул в ней воспоминания о прежней Эмме Керн, но она была лишь тенью её настоящей — сломленной, потерянной, угасшей, разочарованной в жизни и людях девушки… Такой она стала, но не смотря на это, Эмма любила людей. Она все еще мечтала о любви, о дружбе и сейчас, когда надежда прокралась к ней в душу, Эмма ощутила острый страх при мысли о возможной потере.

«А что, если вмешавшись, я снова сделаю лишь хуже? Но я не могу просто смотреть на то, как время приближает смерть моих друзей… А вдруг Альгадо солгал? Конечно же, так и есть, ведь он… обозначенный, — мысли, как дикие кони неслись без остановки».

Эмма напряженно смотрела в окно. Небо покрылось звездным полотном и сверкало над поместьем, гипнотизируя своей красотой, прекрасное и беззаботное. Внезапно одна из звезд сорвалась с места. Она, совершив полет, упала где-то в лесу и, затаив дыхание Эмма загадала желание.

— Помоги мне принять правильное решение.

Ей все еще было не по себе и мысли продолжали терзать разум, но самое страшное состояло в том, что все эти рассуждения не имели никакого значения, потому что чувства совести, справедливости и дружбы уже определили её выбор.

Тяжело вздохнув, Эмма спустилась на пол и стала готовиться ко сну. Завтра она соберет всех в доме на дереве, она расскажет друзьям все. Пусть это окажется ложью Альгадо и Лилиан с Виктором сочтут её ненормальной. Пусть это будет нарушением договора с «золотым мальчиком» — ей плевать. Она потеряла слишком много и больше всего Эмма боялась потерять тех, кто стал ей дорог. Она не могла допустить этого, она не позволит этому случиться снова…