Продавец санге

Глава 12

Андрей вышел на работу как обычно к восьми. Он долго и тщательно занимался мытьем лаборатории и пробирками. Со скоростью навозного жука двигаясь между столами с реактивами, прощался с уходящими лаборантами, повторно протирал столы и изредка поглядывал на копившиеся в дальнем углу в мусорных баках мешки из толстого черного полиэтилена.

Вечером после ужина Смит прислал ему номера операционных. Он заметил, какая Милена вчера вернулась к столу. Растрепанная, раскрасневшаяся, расстроенная. Он, конечно, не дурак и намек понял, поздно сообразив, что давно уже ничего не дарил жене и вообще не оказывал знаков внимания. Решил, что через пару недель нужно будет цветов подарить. Бабы они вечные девочки — цацки, цветочки, конфетки, и вот она уже лежит в кровати с раздвинутыми ногами и мокрой щелью. Вспомнилась Алиса. Его сладкая и развратная писечка. С того вечера и до ресторана он ее больше не видел. Ужасно соскучившись по ее похабным шуточкам и минету.

Ближе к полуночи он все-таки начал таскать мешки к мусоросжигательной печи, надеясь, что то, о чем попросил Смит, не займет всю ночь. Содержимое мешков тоже было упаковано в плотные пакеты с маркировкой, так что он, вскрыв первый попавшийся и стараясь особо не разглядывать содержимое, начал искать нужные сочетания цифр и букв. И, спустя три часа, нашел.

Опасения Смита он держал в собственных руках. Доноров целиком вырезали, убеждали родственников, что их умершие дочери, сыны или супруги послужат на благо человечества, но трансплантировались лишь нужные из них реципиентам, остальное расточительно сжигалось. Получив доказательства, он пофотографировал на сотовый номера и все сжег, проведя остаток ночи в размышлениях о странностях мира. И все-таки он решил рискнуть с Алисой, теперь об этом можно было думать и мечтать.

Под утро набрал номер Смита и скинул ему доказательства через Ватсап.

Когда он вернулся, Милена уже ушла на работу.

«Двенадцать — несчастливое число» думалось Андрею, когда он решил позвонить позже. «Двенадцать порождает тринадцать», но он, не дождавшись, пошел к дому Алисы, ничего особо не планируя. Не зная, окажется ли она дома.

Пока шел, вспоминал, что было между ними. Ему хотелось, не терпелось напомнить ей о себе. Он даже не подумал, как объяснит Милене, куда делась его зарплата, подумал, что расскажет, как потерял. Та поверит. Милена добрая, чуткая, доверчивая дурочка, всегда верила вракам. Всему, что он говорил. Будто маленькая, она казалась ему временами запрограммированной хорошей девочкой. Ее отец со своими дурацкими дацанами где-то свернул ей мозг, и она всему говорила «да». Никогда не сопротивлялась и не боролась, вот же тряпка.

Карман джинсов оттопыривался острым углом от коробочки с кольцом, украшенным фианитами. В Лондоне цены даже на самое простое кольцо казались непомерными. Было немного страшно и стремно, но он верил — Алиса его женщина. Она создана для него и его члена. От одной только мысли о ней у него вставал и торчал, словно флагшток, вопя о желании.

Дом выглядел похожим на их. Двухэтажный, из красного кирпича, с небольшими палисадниками у входа, коваными оградами. Он сжал ручку, дверь беззвучно подалась внутрь. Немного опешив, он нерешительно постоял на крыльце, дополнительно нажал на кнопку звонка. Никто не ответил, и он, снедаемый любопытством, вошел внутрь.

Алиса никогда не приглашала его, объясняя излишней подозрительностью мужа, словно тот мог унюхать их. Они встречались у него дома, в гостиницах, кафешках, но никогда у нее. Внутри оказалось уютно. Типичный английский особняк в стиле прошлого века. Кресла, камин, тяжелые портьеры. Их с Миленой дом изнутри выглядел куда современней.

Откуда-то из глубины дома доносились полутоны всхлипов, рождая в душе Андрея тревогу. Вдруг ей плохо или она там блюет? Когда он видел ее в последний раз наедине, она выглядела слабой, а в ресторане откровенно наклюкавшейся.

Всхлипы продолжили звучать, он, не особо думая, двинулся на их источник. Поднялся на второй этаж. Под ногами стелилась красная дорожка, а в углах лестницы стояли горшки с зелеными растениями. В коридор выходили двери четырех комнат. Прислушавшись, он направился к той, что приоткрыта.

Посреди комнаты на белоснежном ковре перед обнаженным Плацидом на коленях сидела Алиса. На ней откровенное кожаное белье нижней. У Андрея от зрелища мгновенно встал. В руках она держала кухонный нож. Обыкновенный, длиной сантиметров двадцать, с грубой пластиковой ручкой.

— Режь, — приказал ей муж глухим голосом.

Та, не задумываясь, полоснула по груди мужа.

Андрей, не веря глазам, громко вскрикнул, обратив на себя их внимание.

— Ох, мать твою!

Пара обернулась, и Плацид, не обращая внимания на кровавый разрез, подошел к двери и распахнул. Взгляды мужчин встретились. Суровый и безэмоциональный, перепуганный и оценивающий. Андрей поднял руки к груди, демонстрируя ладони, и попятился назад.

— Я зашел попрощаться, и только. Сорри, если помешал!

— Алиса, перережь себе глотку.

— Да, любовь моя.

Ситуация ненормальная, дикая, высадила его из реальности на один лишь короткий миг. Андрей слишком долго крутил баранку, чтобы не различать игру и реальность. Голос Алисы был излишне апатичным, безвольным, такой, что он ни секунды не сомневался в том, что приказ будет выполнен.

— Эй, стой! Остановись. Мы же друзья, — он сам не верил, но слова лились из него.

— Тогда входи, — выговорил Плацид, кивком приглашая в комнату.

На мгновение тот опешил, не зная, что предпринять. Входить уже как-то расхотелось.

— Я безоружен, — Плацид почти улыбался, насколько вообще это возможно при его флегматичном характере.

— Милый?

Алиса выглядела абсолютно нормальной, может слегка пьяной и какой-то счастливой, безмятежной.

— У нас гость.

Слова не предвещали ничего приятного. Андрей, не зная, что делать, не мог отвести взгляда от лезвия у горла любимой женщины. Он всегда знал, вот знал, что ее муж псих!

— Андрей, — женский голос окрасился мягкими нотами нежности, выдавая чувства с головой.

— Вы тут чего — травкой балуетесь? — спросил тот, лихорадочно обдумывая, как отнять нож.

— Типа того.

По горлу Алисы побежала струйка крови, отчего сердце рухнуло, ушло в пятки и забилось в десять раз быстрее. Красная, густая, выводящая из равновесия кровь. Только бы не сонную артерию. Укокошит себя, как пить дать. Его прошиб пот, желудок свернулся в узел, лицо побледнело и кончики пальцев на руках начали нервно подрагивать.

— Останови ее!

— Зачем? — спросил Плацид, словно это и в самом деле что-то непонятное, глупое.

— Она убьет себя.

— Тебе-то что?

Кровавые струйки потекли обильнее.

— Останови!!!

Плацид несколько минут жестко изучал его, затем жену, и снова Андрея.

— Притормози, любовь моя, — приказал он недобро, наблюдая, как гость выдыхает.

— Какую цену ты готов заплатить за ее жизнь? — наконец спросил он, разглядывая Андрея.

— Любую.

— Милый, прошу тебя, — взмолилась Алиса, продолжая стоять на коленях, держа у горла нож.

Были причиной тому наркотики или что-то иное, но Андрей, чувствующий накал ситуации невыносимо напряженно, не хотел и не мог рисковать женщиной, которую любил. Его трясло. Нервные окончания перегорали от надсады.

— Встань у кровати и сними штаны, — велел Плацид, наблюдая, как тот колеблется, не в силах решиться.

— Алиса…

— Ладно, ладно, — Андрей поднял руки, зашел внутрь, встал к ним спиной, лицом к кровати, стянул джинсы и трусы.

Его руки перехватили за спиной пластиковыми наручниками. Плацид велел Алисе залезть под него, целовать со всей страстью и ввести торчащий член Андрея в себя.

— Тебе нравилось трахать мою жену, верно? — прошептал он над ухом, выдавливая смазку себе на пальцы. — Сейчас я тебе кое-что расскажу и покажу, ми-лый. Чтоб знал, что чужих жен нельзя трогать!

Погладив свое немалых размеров мужское достоинство, он вошел в задний проход. Алиса от толчка протяжно и абсолютно развратно застонала.

То, что происходило дальше, было омерзительным со всем точек зрения. Его имели и ласкали, умело доводя до финала. Андрей неистово выл, терпел унижение и кончал против воли, разрываясь от животного желания и насилия.

В краткий миг прозрения он подумал, что засудит эту пару, возненавидя себя и их, корчился от оргазмов, и, самое кошмарное, — какой-то частью себя все больше и больше желал острых ощущений. Он ощущал, как трахают вовсе не в зад, а в мозг. С него градом стекал пот, и он задыхается от внутреннего чувства вины, ужаса, ненависти. Он кончал, мать его. Бурно, обильно, остро переживая смену боли и удовольствия. Как он будет жить дальше? В какой-то момент он, неожиданно для себя, соскочил в омут безумия. Дернувшись, подставляя задницу, сломался и дальше уже получал сплошное удовольствие. Больше ему не было плохо, дальше у него все шло чудесно. Ему хотелось, нравилось. Лицо Алисы перед глазами и сладкий член внутри. Кажется, он хотел этого внутри себя всю свою сраную жизнь. Кажется, он влюбился.