Продавец санге

Эпилог

В моих воспоминаниях стерлись события последующих часов.

Казалось, чаша вулкана заполнилась до краев, и я в ней захлебнулась. Утонула, не в силах подняться хотя бы на ноги. Последние глотки воздуха я думала о Марсе. Открывая в себе самое последнее и сокровенное — люблю. Мне хотелось, чтобы он любым чудом, невероятным шансом выжил в рухнувшем самолете. Больше всего на свете.

Вместо этого подлетела вертушка скорой помощи, и заботливые руки медперсонала вытащили из воды, погрузили на носилки. Оказывая реанимационные мероприятия. Транспортируя до ближайшего медицинского центра.

Потянулись серые дни, после чего меня направили домой, куда я так стремилась последние месяцы.

В новостях не показали взрыв неизвестного самолета, и инцидент на Пику стерли из памяти местных жителей байкой о сумасшедших сектантах, догадавшихся провести обряды в разгар грозы. Вот сколько у людей ума? В зад им молний напихать, чтобы думали в следующий раз о собственной безопасности.

И только дома я оказалась в руках Батыра Хазановича, поставившего на уши половину медицинского начальства края, угрожая проклятиями шамана. Угроз шамана боялись, оказалось проще рискнуть больной, пребывающей в коме, чем его расположением. После чего ему дали машину и нужное оборудование для выезда.

Он отвез меня в Баргузинский район к отцу. Сам провел ритуалы и персонально сходил за душой в срединный мир. А потом осуждающе смотрел на лам, недовольно стуча по столу вторым указательным пальцем, пока те, собираясь в дацан, решали, как поступить правильнее.

— Ты басалган угробил, ты ее из комы и возвращай, — сообщил он Дордже, не боясь ни гнева ламы, ни мести. — И не забудь дочери правду рассказать. Измучилась вконец.

***

— Он жив? — первое, что спросила я, вынырнув из плена комы в мире живых.

Никто не потрудился ответить, и мне пришлось открыть глаза.

Взгляд уперся в просторный потолок, украшенный пестрыми одеялами, цветными резными балками с охранительными мотивами драконов, растительности, призванной защитить дацан от злых духов. Затем обозрела собравшиеся вокруг знакомые, незнакомые и довольные лица лам, их помощников.

— Лежи, тебе пока рано вставать, — голос Батыра Хазановича я узнала бы, где угодно, отчего на лице появилась тень слабой улыбки.

— Это же Ярикта. Дом, — от нахлынувшей радости не осталось никаких сил, и я послушно закрыла глаза, чувствуя, как увлажнилось под веками. Слезы собираются во внутренних уголках.

Я больше года не была дома. Так отчаянно скучала, ждала долгожданного возвращения. Мне столько хотелось поведать отцу, что не верилось. Никак. Радость на время перекрыла все остальное.

Лавиной обрушились воспоминания в жерле вулкана, уходящий из поля зрения самолет с сурами и асурами, и гроза, бушующая стихия. Руки инстинктивно потянулись к груди в попытке нащупать отсутствующий кулон.

Ламы разошлись. Стало тихо. Я снова открыла глаза, посмотрела по сторонам. Внутри дацана остались отец и Курумканский. Оба отошли в сторону и негромко переговаривались о чем-то своем.

Может быть, они не знают о Марсе? Непрошенный страх заскреб внутренности. Жизненно необходимо узнать, жив ли он. Собрав силы в кулак, не чувствуя мышц, я поднялась с лежака, игнорируя капельницу и вопящие напряжением мышцы.

— Милена, еще рано вставать! — гаркнул Курумканский, наблюдая за моими волевыми усилиями. — Несносная девчонка.

— Мне нужно позвонить, — дыхание вконец сбилось, я обессиленно рухнула назад, больно ударившись затылком, ойкнула, чувствуя, как взмокла от напряжения. Сколько же я тут пробыла? Совершенно нет сил.

— Жив твой полуасур, — ответил Дордже.

— Едва собрали по костям, — заметил Батыр Хазанович, поправляя одеяла и помогая сесть.

— Где он?

— Скоро увидишь, — пообещал Курумканский, перенося меня на руках из дацана в домик отца. — Но сначала чай и мантры. А ты как хотела? Нечего закатывать глаза. Вот все выполнишь, тогда и вопросы задавай. И не пустословь.

Я хотела было заупираться, возмутиться. Есть у меня силы. Много. И мне больше всего нужно узнать о Марсе. Открыла и закрыла рот.

Он вошел, усадил по-отечески в кровать, укрыл.

— А вот если сил нет, то нечего и спрашивать, слова только впустую переводить.

От того, что жив, разом все внутри отпустило, и под ловкие движения руки опытного шамана я сама не заметила, как уснула.

Вот как спорить со старшими, когда со мной как с малолеткой? Без спросу. А я, между прочим, врач. Хирург.

Когда я снова открыла глаза, уже светало. Отец вошел в домик, сел на скамью, налил две чашки чая, одну из них протянул.

— Долго я спала? — спросила я.

— Двое суток, басалган.

Мой взгляд выхватил кулон, который вновь висел на шее, только литфер потемнел и потерял золотые прожилки. Отпила чаю. Горячая жидкость разлилась по внутренностям, возвращая энергетические каналы к жизни. Только отец умел варить такой особенный, живительный чай.

Пили молча, наслаждаясь покоем, светлеющим утром. Затем Дордже прочитал мантры, и пока он читал, я буквально ощущала, как возвращаются силы. Я никогда прежде не слышала такой странной молитвы. Язык, звуки, вибрации были абсолютно незнакомые. Как будто кто держал шланг с Ци, наполняя силой изнутри. Насыщая жизнью.

Отец закончил час спустя, замолчал. Затем встряхнулся. Выдохнул совсем не по-старчески. Очень мощно.

— Прогуляться не хочешь, басалган? Первый снег лег.

Я, чувствуя, как энергия плещет через край, с радостью согласилась.

В дацане стояла тишина, утренняя пустынность завораживала покоем. Все разъехались по деревням до следующего хурала. Мы с Дордже медленно шли гороо, неспешно, настраиваясь, вдыхая энергию места. Прошли круг.

— Тебе многое выпало, басалган, — наконец произнес отец

Я держала его под руку, согреваясь его горячей морщинистой ладонью.

— Спрашивай.

— Ты знаешь об асурах и сурах? — спросила я, полагая, что отец может многое рассказать. — Ты был в их мирах?

Мы сделали с десяток шагов прежде, чем он кивнул. Давая время обдумать следующий вопрос.

— Я никогда тебя об этом не спрашивала, но теперь хочу, — наконец, решилась я, веря, что готова узнать правду. — Я хочу знать, кто мои настоящие родители? Кто я?

И снова тишина, снова десяток шагов и обдумываний. Внезапно Дордже остановился и повернулся ко мне.

— Ты не пришла в дацан, басалган. Это ложь. Ты родилась в мире асуров, в низшей касте. В семье моего учителя. Я забрал тебя, когда это стало возможным. Дал лучшую жизнь, чем ждала там. Поэтому ты стала хирургом, тебя всегда волновала кровь. Кровь всегда волнует асуров.

У меня сердце остановилось от услышанного. Асур! Я асур? Как такое возможно?! Асур!

— Но я же человек. Мои чакры стоят так же, как у всех людей. У тебя, у других…

Дордже кивнул, вздохнул.

— Чтобы тебя принял мир, и ты никому не причинила вреда, я переставил их в нашей последовательности.

Не верилось, что такое вообще возможно. Один? Сам?

— Какой силой нужно обладать, чтобы творить такое?! Как ты это сделал?

— Чтобы спасти тебя, мне пришлось прибегнуть к помощи нашего Учения.

У меня не было слов.

— Я что, умирала?

Он кивнул. Вздохнула, не в силах поверить в услышанное.

— И кто я теперь?

— Человек, Милена. В мире Самсары все возможно. Не забывай, все есть иллюзия.

Я сглотнула, свела руки вместе в молитвенном жесте, поднесла к своему лбу, шее, солнечному сплетению и склонилась перед Дордже, как перед великим Ламой. Чувствуя, как слезы скатываются по щекам.

— Благодарю тебя за этот Дар жизни, Великий Учитель.

Отец кивнул, взял меня за подбородок, поднял.

— Ты моя дочь, и, несмотря на всю непривязанность, я горжусь тобой. И тем, кем ты выросла. Видишь, порой и одна молитва помогает.

Он обнял меня. Так неожиданно. Нежданно. Я не смогла вспомнить, когда мой приемный отец за один раз проявлял столько эмоций. Гордился. Заплакала, разрыдалась, как маленькая, от невыносимого избытка чувств.

— Папа, — выдавила, хлюпая носом, ощущая себя невероятно счастливой в жилистых, родных руках, утешающе хлопающих меня по спине.

Немного успокоившись, мы продолжили прогулку, любуясь соснами и горами с шапками белоснежного снега. Спокойно, тихо, блаженно. Я люблю это место.

— Твой Марс теперь такой же, как и ты, — сообщил он, видя, как у меня в очередной раз округлились глаза, и приоткрылся рот.

— Ты это сделал для него?

Невероятный кармический подарок, с какой стороны ни посмотри. Настолько великий, что казался невозможным. Щедрым.

— Зачем?

— Он же помог тебе использовать талисман?

Отец подмигнул мне и повел вперед, пока я обдумывала, ага, еще как помог. Вытолкнув из самолета.

— Думаю, раз проблема различных несовместимостей биологических видов решена, наш род продолжится. Нужно же кому-то продолжить традицию учения.

Я совсем застопорилась, переваривая услышанное, не в состоянии сделать хотя бы еще один шаг вперед, обалдев окончательно. Продолжить род?

— Подожди. Я не могла забеременеть, потому что для этого нужен асур?

— Почти, — отозвался он, и уголок рта чуть приподнялся вверх.

Вот засада, а я даже не взяла кольцо у Марса. Он же ужасный, подлый, кровожадный асур. Ну как же дочь ламы пусть и с изъяном могла выйти замуж за такого? А? Это надо же, кто знал, что так обернется. У меня слезы потекли по щекам, одновременно со смехом.

— Пап, а где сейчас этот недобитый асур?

— Под надзором Курумканского.

— Ммм, ясно. А знаешь, мне срочно нужно в город. Вот очень. Здесь нет никого, кто мог бы подбросить до города прямо сейчас?

Дордже вынул вторую руку и подбросил вверх ключи. Я рефлекторно поймала их, встретив теплый взгляд отца. Душевно, порывисто обняла его, благодаря всех Будд разом за все радости жизни.

— Машина у ворот, — пояснил он. — Не забудь по дороге позавтракать, а то еще хлопнешься перед ним в обморок.

***

Всю дорогу я прокручивала в голове разговор с отцом.

Никогда не догадалось бы о своем происхождении. Теперь многие вещи становились объяснимыми. Откуда я пришла. Почему никто не искал. Я столько лет таскала внутри себя огромный ком гнева на родителей, вины, не зная, что сделала не так. Чем я провинилась? За что со мною так жестоко обошлись? Не подозревая, что все в точности до наоборот, меня не только горячо любили, но и оберегали так сильно, что отдали в мир, где не уготована роль жертвы.

От этих мыслей по щекам катились слезы благодарности. Судьба одарила меня родителями вдвойне, подарив в лице отца еще и покровителя. И я смахивала соленые дорожки на щеках, не в силах перестать улыбаться.

Понятно, откуда заживляющие способности. Асур асура лечил лучше, чем человек асура. Энергии подходили друг другу. Ложились гармонично. И даже с переставленными чакрами, принятая этим миром, я не потеряла первоначальную суть. Неудивительно, что не возникло никаких сложностей с сексом и разумом, более того, тянуло как помешанную к любым прикосновениям Марса.

Самым чудесным и потрясающим оказалась другая новость. Я могу забеременеть. Могу. Меня вело от счастья от одной только мысли. У меня могут быть дети. Мысль об этом вызывала внутри бурю, невесомо колыхаясь в районе живота миллиардом бабочек. Мои дети. Они точно будут, потому что, по словам отца, будет продолжатель традиции учения. Значит, будет, как минимум, один мальчик.

В какой-то момент эмоции так сильно захлестнули, что я резко дала по тормозам, съехав на обочину. Выйдя из машины, оперлась на капот, ничего не делая, хватая сырой воздух ртом, рыдая и смеясь одновременно в ладони. Не в силах унять переживания, выплескивающиеся наружу.

Успокоившись, некоторое время разглядывала речку, деревья, дачные домики вдали. Это место, Байкал и его заповедники, походило на рай. Край, где возможно все. Где сбывались мечты. Если бы я выбирала, где жить, осталась бы здесь навсегда. Наслаждаясь каждый выходной бесконечными уголками природы.

Я доехала до Улан-Удэ за три часа, выжимая педаль в пол, так, словно за машиной гналась ватага голодных абасов, притормаживая только чтобы поклониться хозяевам края и сделать подношения в нужных местах.

Нашла Курумканского и выяснила, где Марс. Батыр Хазанович заставил надеть тапки, сетуя, что, чай, не в Лондоне, в реанимацию иду.

Перед палатой остановилась, приглаживая волосы, одежду, наброшенный на плечи халат. Чувствуя дикое волнение, я открыла дверь, сходу налетев на пронзительный взгляд синих глаз Марса.

Замерла, не в силах вымолвить ни слова. Наблюдая, как уголки любимых твердых губ ползут вверх. В глазах вспыхивает радость. Он рад, привычно пожирает взглядом, дышит в унисон.

— Так и будешь стоять? Или поцелуешь меня? — спросил он, не сводя глаз с лица.

Взвизгнула и, бросив тапки, побежала к нему, оказавшись буквально верхом на Марсе. Целуя его, дорогого, родного, обнимая, прижимая, сколько есть сил.

— Я думала, ты погиб.

— Так и было. Твой отец помог, — сообщил он, нежно гладя по спине, по волосам, трогая руки, плечи. — Как вы живете с такой бурей эмоций?

— Ты научишься. Кстати, твое предложение еще в силе?

— Какое именно?

Я потупила взгляд, рисуя на груди Марса круги.

— Ну, с кольцом…

— Передумала? — одна его бровь скептически дернулась верх и вернулась на место, наблюдая, как я краснею и улыбаюсь от неприличных планов.

— Мне одна птичка на хвосте принесла, что у нас могут быть дети, — сообщила я, шаловливо.

— Намереваешься сейчас начать их делать?

Я кивнула, чувствуя, что жуть как хочу приступить к реализации планов. Тем более то, что толкало меня в копчик, абсолютно точно подтверждало, что Марс совершенно, ну вот не капельки не против.

Я наклонилась вперед, буквально бахнувшись в его ждущие губы, отдаваясь поцелую, желанию.

— Э-э-э, что это вы тут устроили, молодежь?! — гаркнул Курумканский, наблюдая картину маслом. — Милена, отлепись от моего пациента! Доктор Баргузинская, держите себя в руках.

Пришлось взять себя в руки и терпеть, пока Марса не выпишут из больницы.

Спустя полгода мы закрыли дом в Лондоне, продали компанию «Сафино» и затеяли стройку новой больницы в Улан-Удэ. Марс согласился, что жена, пусть и полуасур, привлечет внимание других асуров, а после того, как у нас родится ребенок, появятся вопросы и к нему.

Мне легко давалась первая беременность, и перед выходом в декретный, я ходила по клинике, вся искрясь от счастья, иногда плача от этого и списывая эмоциональность на гормоны. Мы знали, что будет девочка, но никак не могли выбрать имя. Пока однажды Марсу не пришло в голову назвать ее Дара. Так как сама жизнь, наша новая жизнь и была настоящим для нас даром.