Проклятие для Чудовища (СИ)

Глава 19

Филипп сел сзади с пакетами, которые не поместились в багажник. Там были собраны лежанки для собак. Мама сама их шила из ненужной одежды, ткани, скатертей, которые люди приносят в благотворительный фонд. Меня восхищало мамино стремление помочь всем и каждому. Она говорила: «Если у тебя есть возможность помогать, не пренебрегай ею». Мне хотелось быть такой же чистой и бескорыстной как она, но мой панцирь ни в какую не хочет спадать.

Мама по привычке прибавила громкости радио и начала подпевать, прыгая на сиденье. Я смущенно улыбнулась и прикрыла глаза рукой, смотря в окно. Надеюсь, Филиппу не так неловко, как мне. Увидев его в отражении зеркала заднего вида, я расслабилась, потому что Филипп улыбался, а шарф от движений щек съехал ниже.

— Ну Филипп, ты уже решил, чем хочешь заниматься в жизни? Или к тебе лучше, как к некоторым, не приставать с этим вопросом? — я закатила глаза, почувствовав укол в свою сторону.

— Не решил.

— Это не плохо. Кто в вашем возрасте думает о работе и выбирает что-то одно. Надо попробовать все, а уж потом решать. Лично я считаю, что осознание приходит с возрастом. Лет в тридцать.

— Думали бы так в образовательной комиссии.

— Это точно. А чем ты увлекаешься, что нравится?

— Филипп баскетболист. У него есть все данные для спортивной карьеры, — вклинилась в разговор я.

— В прошлом, — добавил парень.

— Ты быстро наберешь форму, если начнешь тренироваться, — повернулась к нему я. Филиппу мои слова не очень понравились, он нахмурился. — Я в тебя верю, — добавила, надеясь, что смягчила высказывание.

— Дело не в форме, — парень посмотрел так, будто я делаю вид, что не понимаю его проблемы. — В травме, — сказал он завуалированно для мамы.

— Серьезная?

Мы с Филиппом одновременно выпалили:

— Да, — он.

— Нет, — я.

В машине повисла тишина сквозь белый шум радио. Мама подняла брови.

— Он уже в процессе выздоровления, но не верит в это.

— Просто не надеюсь, чтобы потом не разочароваться.

— Это неправильный подход, Филипп, — мама включила свой психологический голос. — Нужно верить, и тогда к тебе притянется желаемое. Да и за пеленой негатива не заметишь все хорошее вокруг.

— Я запомню… миссис Готье? — сказал парень на американский лад.

Мама махнула рукой.

— Я тебя умоляю, просто Кристина. И без всяких «тёть» впереди.

— Хорошо… Кристина.

— Будешь пробиваться в спорт или как Ливана, лежать дома и собирать пыль?

— Мама! — возмутилась я. Нет, ну вы посмотрите, я как проклятая глотаю эту самую пыль в Париже у Джаннет, а дома даже до кровати не всегда доползаю, а тут такие заявления.

— Между прочим ваша дочь очень умная, — вступился за меня Филипп.

— О, поверь, это мне известно. Только тратит свой ум впустую, — мама протянула руку, чтобы взъерошить мне волосы, но я увернулась. Прекрасно знаю, что она не одобряет полное погружение в магию. Ей бы хотелось разделить мою жизнь на учебу у Джаннет и в нормальном человеческом университете.

— У нее отлично получается управляться с насекомыми.

— Это букашки доведут меня до сердечного приступа. Я, конечно, поддерживаю жизнь всех существ, но желательно за пределами моего дома. Того и гляди ночью на нос кто-нибудь с потолка свалится.

Я представила, как мой многокилограммовый сенокосец падает на меня во сне. Задумалась. Надо ему страховку придумать.

— У вас и дома кто-то живет? — Филипп подвинулся ближе, просунул голову между передними креслами.

— Настоящий зоопарк из маленьких и летающих тварей, — мама хоть и ворчала, но делала это с улыбкой. — Советую не приходить к нам, если боишься насекомых.

— Я все-таки рискну.

Я взглянула в зеркало заднего вида, отражающиеся глаза Филиппа были направлены на меня. Надеюсь, он не растолкует слова мамы как приглашение в гости.

— А твои родители чем занимаются? Наверное, они очень заняты, раз ты в учебное время находишься не в школе.

— Да, они слишком заняты… Я на домашнем обучении, как Ливана.

Мама мастер считывать эмоции. Одним вопросом по интонации Филиппа она сразу поняла о его взаимоотношениях с родителями.

— Почему на домашнем?

— Из-за травмы.

Мама удовлетворительно кивнула, показывая Филиппу, что он может не продолжать. Но по ее лицу я поняла, что на самом деле она почувствовала, что именно с ним не так. В моей голове буквально пронесся ее голос, требующий серьезного разговора чуть позже.

Мы въехали на территорию за городом. Преодолев пропускной пункт, до салона автомобиля тут же добрался хор из собачьего лая. Мы остановились у решетчатого забора в мой рост, за которым хаотично перемещались собаки разных пород, размеров, возрастов. Заметив нас, вышедших из машины, лай усилился, десятки хвостов забегали с бешеной скоростью, а лапы кинулись на забор, прогнувшийся под напором. Я прошла к багажнику вместе с мамой, принимая от нее пакеты и не отводя глаз от счастливых мордочек.

Собаки в питомнике были все дружелюбные с гостями и друг с другом. Агрессивных сразу переводили в отдельные комнаты и учили манерам. За решеткой на улице располагалась огромная площадка с игрушками, снарядами для дрессировки и игр, где собаки проводили большую часть времени днем. Если они замерзнут или устанут, могут войти в комнату — специальная дверь всегда открыта. Это здание было двухэтажное, белое и длинное. На первом этаже располагались комнатки для собачек, где они ночевали или отдыхали рядом со своими мисками и лежанками, а на втором этаже уже были кабинеты для персонала и их личные комнаты.

Работники питомника — самые добрые люди из всех, кого я встречала. Их любовь к животным была не просто прикрытием или обязанностью по должности, она шла от сердца, это чувствовала не только я, но и их подопечные.

Мы с Филиппом, как утята, шли строем за мамой, не отрывая глаз от собак. Уже не терпелось вбежать в этот детский сад и отдать себя на любвеобильное растерзание, но пакеты сами себя не дотащат.

— Идите уже, остальное я сама, — разрешила мама, и мы с Филиппом рванули к вольеру.

Я бежала, смотря под ноги, парень шустро меня обогнал, громко смеясь. Он подождал у калитки, чтобы мы вошли вместе. Со всех сторон налетели маленькие и большие собачки, царапая своими лапками ноги. Они прыгали и всем своим видом показывали, как они счастливы нас видеть. Все лицо залило слюнями за несколько секунд, а колготки беспощадно изодраны, но это была вынужденная жертва. Я удержалась на корточках, только благодаря левой руке, которой придерживалась за землю, правой же пыталась погладить по голове всех, кто на меня прыгал. Филиппу повезло меньше, на него в порыве жарких объятий накинулся Джек — смесь дога с неопознанной породой, и повалил парня на землю, не давая шанса вырваться.

Я засмеялась, когда Филипп начал стучать ладонью по земле:

— Все, сдаюсь!

Подойдя к поверженному, я протянула руки и помогла ему встать с притоптанного снега.

Были собаки и поскромнее, которые подходили и ждали, пока ты первый уделишь им внимание. А некоторые интроверты и вовсе держались в стороне, мирно покусывая свою игрушку. Но здесь любой был не против почесывания за ушком, хотя в любви не нуждался никто.

В питомник часто приезжают волонтеры, школьные и студенческие экскурсии, случайно проездом заглядывают, кто-то даже фотосессии устраивает. А вот забирают собаку домой очень редко. Здесь нет породистых, поэтому они не так востребованы, но взять друга можно абсолютно бесплатно — за это я и восхищаюсь этим местом. Они бескорыстно ухаживают и содержат собак, которых находят на улице. Здесь мало щенков и больше взрослых собак, которые никогда не знали любви и ласки. Процент того, что такую собаку заберут домой, очень мал, поэтому работники питомника делают все, чтобы каждый пес чувствовал себя любимым.

Вдоволь натискавшись, мы пошли помогать маме. Сегодня выходной у большей части сотрудников, которых и так мало, так что наши руки оказались не лишними. Нам выдали корм и отправили насыпать его в каждую миску. Филипп держал мешок и ходил за мной, а я зачерпывала порции. На первом этаже пахло, что называется, псиной особенно ярко, ведь именно здесь все и жили.

После кормешки нам осталось помыть полы, пока все гуляют на улице и поменять лежанки, которые уже пришли в негодность, заменить их на привезенные новые.

Закончив внутри, мы вышли на улицу и притаились за углом, наблюдая, как мама разговаривает с работниками.

— Мне нужно на второй этаж в ее кабинет, — я протянула Филиппу подслушивающего жука. — Ты оставайся здесь и следи за ней. Если мама направится ко мне, предупредишь меня.

— Будет сделано, капитан, — Филипп отдал честь и прицепил жука на верхний карман куртки. Я своего пристроила на пуговицах.

Мы разошлись в разных направлениях. Я была здесь не раз и прекрасно знала, где находится мамин кабинет. На втором этаже запах был не такой сильный, но все равно ощущался ясно, теперь я могу с уверенностью сказать, что мама только благодаря магии возвращается из приюта и все равно пахнет любимыми духами. Коридор был выполнен в некой смеси стилей восьмидесятых и школьной гордости, благодаря всем грамотам, что висели на стенах. На маминой двери картинка с забавной собачьей мордочкой, она оказалась не заперта. Я вошла внутрь, тихонько прикрыв за собой дверь.

Здесь тоже витала атмосфера кабинета директора из советской школы города на окраине. Мама бывала здесь не так часто, чтобы что-то менять. По обе стены два огромных шкафа до потолка, заполненных какой-то макулатурой, и стол напротив окон. Справа от двери был диван отвратительного светло-коричневого цвета, рядом на тумбочке электрический чайник. Стены просто покрашены в зеленый, а на полу потрепанный персидский ковер.

Здание питомнику досталось по огромной скидке за ненадобностью — находится посреди поля вдали от населенного пункта и даже какого-нибудь магазина, без машины добраться проблематично. Все средства идут на благо животных, так что о ремонте думать некогда.

Я, не теряя времени, направилась к письменному столу, открывая все ящики. Присутствия магии я не чувствовала. Если мама что-то и прячет, то защиту не ставила. Кроме документов и непонятных бумажек я не находила ничего интересного. Не сказать, что я надеялась увидеть здесь полные сборники всех заклинаний, но это было единственное место, приходящее мне на ум. Разве что она прячет свои записи дома, замуровав их в стены.

За моей спиной на полу стоял небольшой сейф. Смутно представляю, что вообще можно в нем хранить в таком месте. Собачьи тайны? Учитывая, что моя мама работает еще и психологом, совсем не удивительно, что она проводит с собаками лечебные беседы.

Пусть я и могу сжечь любой замок, делать это сейчас не стоит, ведь починить его обратно я вряд ли смогу, а читать мысли железок мне не дано. Хотя, какие мысли могут быть у сейфа? Он вообще считается техникой?

Я принялась набирать четырехзначный код наобум, слыша приглушенный писк ошибки. Думай, Ливана, мама не могла придумать что-то сложное.

— Двадцать девятое февраля, — прошептала я, набирая цифры. Замок загорелся зеленым. Ну конечно, годовщина свадьбы и, по совместительству, мой день рождения.

Увидев содержимое, я поникла, ведь в небольшой стопке белых листов не было и намека на магические знания. Я перебрала данные с личными номерами людей, которые взяли собак из приюта, и какие-то заметки о спонсорах, чтобы окончательно убедиться в провале своей миссии.

Жук на пальто завибрировал, как телефон, поставленный на беззвучный. Я схватилась за него, давая понять, что сигнал получен, но насекомое и не думало останавливаться. Громко захлопнув дверцу сейфа, я встала с колен и поспешила к выходу, пытаясь заглушить шипение жука ладонью. Схватившись за ручку, я потянула дверь на себя и чуть не врезалась прямо в маму, стоящую на пороге. Мы одновременно ахнули от неожиданности.

— La vache[1], ты напугала меня.

Хотела сказать тоже самое, но вибрирующий жук быстро привел меня в чувство, уже ладонь от него чесалась.

— Что ты там делала?

— Телефон на зарядку ставила, — соврала я, надеясь, что мама не слышит припадков златки.

Я медленно обошла маму, мило улыбаясь, и рванула к лестнице по коридору, оставив после себя явно нехорошее впечатление. На ходу сняла жука, который ни в какую не хотел успокаиваться.

Филиппа я заметила в вольере с собаками, он мирно сидел на скамейке и совсем не выглядел встревоженным, чтобы так нетерпеливо звать меня через наших связных. Я зашла внутрь и чуть не поскользнулась, пока закрывала калитку. Со всех сторон меня облепили собаки, и мы толпой подошли к парню.

— Что случилось? — запыхавшись, спросила я, устраиваясь на скамейке, укрытой плотной тряпкой, рядом. Ко мне тут же запрыгнула худая рыжая собака и требовала уделить ей внимание.

Филипп повернулся ко мне, показывая миниатюрного пса, которого держал под мышкой.

— Понимаешь, я играл с этим парнем, потом увидел, как твоя мама пропала из виду, потянулся к жуку, а он так понравился Чудищу, что тот его у меня отобрал.

Я перевела взгляд с Филиппа на недоразумение, которое он держал. Собака весело жевала жука, он чего мой буквально сходил с ума.

Я закрыла глаза.

— Ясно, — взяв свою златку в руки, я ее усыпила, чтобы она больше не ощущала мучений своего брата. Надо не забыть принести Филиппу нового. — У тебя было всего одно дело — следить за мамой. Как ты мог его провалить? Я же чуть не попалась!

— Извини, меня отвлек этот парень, — я снова опустила глаза на чавкающую кривозубую собаку. — И вообще, разве у тебя нет магической чуйки?

Я подняла брови и округлила накрашенные глаза.

— Я же не собака! — протянула руку, чтобы погладить фаворита Филиппа, но тот видимо подумал, что я хочу отобрать оставшееся крыло жука, торчащее из пасти, и пискляво огрызнулся.

До отъезда мы развлекали собак. На моей стороне вольера царила тишь и благодать, а на левой, бешеной стороне, Филипп играл с детским садом — самыми мелкими собаками. Кидал им палку, за которой они, путаясь в лапах, бегали с громким лаем. И сам парень бежал за своей же палкой вместе с ними. Шарф уже давно слетел с его лица, а шапку несколько раз утаскивали и использовали как канат для перетягивания. Филипп чувствовал себя ребенком и, видимо, совсем обо всем позабыл.

Я заметила маму, стоящую с другой стороны ограды. Она внимательно следила за парнем. Улыбка спала с моего лица. Я не могла прочитать по ее лицу, о чем она думает, но такой задумчивой давно ее не видела.

Слюнявая палка упала прямо рядом с моей голенью. Держу пари, Филипп кинул ее в меня специально. Повернув голову, я заметила цунами, несущееся на меня со всех ног. Неуклюжая собака, которая так понравилась Филиппу, неслась впереди всех, словно полководец с войском. Двумя пальцами я подняла игрушку и задержала ее над своей головой. Собаки резко остановились, задрав головы. Те, кто бежали сзади, врезались в мягкие места впередистоящих. Маленькие пушистые хвосты поднимали снег, в ожидании, когда я кину палку, и они побегут в противоположную сторону.

Мы с Филиппом перекидывались игрушкой, гоняя веселую толпу между нами, пока у самих не заболели плечевые суставы. На самом деле у меня даже челюсть ныла от непрерывной улыбки, смотреть на этих милых существ серьезно было невозможно.

— Я конечно понимаю, что люди до восемнадцати считаются детьми, — отвлекла нас мама, — но кому-то пора возвращаться и делать уроки.

— Уже идем, — ответила я.

Филипп поднял свою шапку с земли и просунул туда руку — все пять пальцев прошли насквозь. Похоже, у питомника новая игрушка.

Прежде чем сесть в машину, я принялась отряхивать одежду от шерсти и снега. Колготки были разорваны в творческом беспорядке, а голая кожа покраснела от контакта со снегом, но холод мне было некогда почувствовать.

Филипп подошел ко мне со спины. Обернувшись, я тут же наткнулась на морду с кривыми зубами, смотрящую на меня.

— Я хочу взять его с собой, — заявил парень.

Не успев ничего ответить, к нам подлетела мама, услышав его слова.

— Правда? Как замечательно, Филипп. Вы оба нашли себе друга, — обрадовалась она.

Наше пребывание в питомнике затянулось еще на полчаса, пока Филипп оставлял свои данные и забирал документы на собаку, что она имеет все необходимые прививки.

— Это просто магия какая-то, — сказала девушка-сотрудница. — Он никого к себе не подпускает, даже в клетку не зайдешь.

Я вспомнила, как мне чуть руку это стограммовое недоразумение не оттяпало. А Филипп спокойно держал его, прижав локтем к боку.

Теперь в машине нас было четверо, а атмосферу заполнил вездесущий запах.

— Ты дома его сразу в душ отправь. С мылом, — повернулась я к этим двум на заднем сиденье.

— Завтра куплю ему все для счастливой собачьей жизни, — ответил Филипп, щекоча пса по макушке, от чего тот закатил глаза в блаженстве.

Моему удивлению не было предела. Конечно, я рада, что Филипп решил скрасить свое одиночество, но, говорят, все собаки похожи на своих хозяев. Филипп у меня ассоциировался с кудрявым спаниелем или веселой дворняжкой, но никак не с… этим.

Пес был не длиннее палки колбасы и высоты над полом не более двадцати сантиметров. Некая смесь йоркширского терьера, судя по всему, с акулой, которую держало четыре лапки-спички, где шерсть росла клочками. Изо рта даже в закрытом виде выглядывало два длиннющих нижних зуба, круглые огромные глаза смотрели в разные стороны — один на юго-запад, другой на северо-восток. Шерсть окрашена пятнами всеми благородными коричневыми цветами, взъерошена во все стороны, как обычно бывает, если уснуть с мокрой головой, то на утро получишь именно это. В добавок к «миловидной» внешности прилагался скверный характер, который ну никак не соответствовал Филиппу.

Мама подбросила парней прямо к дому Клементьева. Открыла окно с моей стороны, чтобы попрощаться с Филиппом, который сунул собаку за пазуху, чтобы та не успела продрогнуть.

— Спасибо за день, было очень приятно с вами познакомиться, — поблагодарил Филипп, заглядывая внутрь.

— Мне тоже, Фил, — ответила мама.

— До завтра, Ливана.

Я кивнула, не сдерживая улыбку. Филипп задержал свой взгляд чуть дольше, чем предусматривает этикет в присутствии сопровождающей. Мама заинтересовалась, но ничего не сказала.

Когда мы отъехали от дома парня, мама будто специально забыла о педали газа, оттягивая наше прибытие домой.

— Твой друг очень… интересный, — начала она, явно ожидая, что я сама продолжу говорить. — Его имя кажется мне знакомым. Не его ли тебя просили подтянуть по школьным предметам в прошлом году?

Всеми заклинаниями проклинаю мамину память.

— Его.

— И не его ли пропажу обсуждал весь родительский комитет?

— Он не пропал, а ушел на домашнее обучение.

— Из-за травмы?

— Да.

Мама хитро кивнула, разворачивая машину.

— Но я не заметила ничего необычного, пока он бегал с собаками.

— Она не физическая.

— Психологическая?

— Вроде того, — моему счастью не было предела, когда мотор автомобиля заглушили. — Мне надо успеть кучу всего сделать, поэтому я не буду ужинать. Bonne nuit, maman[2], - и вылетела из машины, дабы не продолжать этот разговор.

Всю ночь я была занята вовсе не стопкой заданий, данных классной руководительницей, а охотой за сокровищами. Только вместо металлоискателя я сделала своеобразный детектер магии из фена для волос, который я запрограммировала так, что он, почуяв магию, должен поменять цвет огонька. Со стороны смотрелось, мягко говоря, странно. Я, завернутая в белый плед, ходила по дому и водила по стенам дулом фена, ища мамин тайник с заклинаниями.

Два часа ночи прошли впустую, кроме явного использования магии мне ничего не удалось найти. Видимо моя мама скрытней, чем я могла себе представить.

[1] О, Господи!

[2] Доброй ночи, мама