Пропавшая невеста

Глава 8

Спустя два дня после приключений в сизом лесу на пороге появилась корзина, полная припасов. Свежий, еще теплый хлеб, козий сыр, завернутый в марлю, печеный картофель и сахарные бублики.

– Это что? – спросила Нарва, настороженно заглядывая под накрахмаленную тряпицу.

– Еда.

– Я вижу, что еда, – фыркнула старуха, – что она тут делает?

– Может, кто-то потерял?

– На нашем крыльце с утра пораньше?

– Да. Глупо, – согласилась Доминика, – а может, это благодарность из деревни? Может, кому-то помогли твои зелья, и этот человек решил вот так сказать спасибо?

Нарва задумалась. С наступлением весны, как сугробы сошли и тропы стали проходимыми, к ней снова потянулись желающие. У кого-то кончился запас средств от головной боли, кто-то после зимы чувствовал себя вялым и несчастным, кто-то заранее обрабатывал землю от паразитов.

– Может быть… – с сомнением проворчала травница.

Ника тем временем подхватила корзину и поволокла ее в дом. Не пропадать же добру. К тому же за долгие зимние месяцы она соскучилась и по вкусной выпечке и сыру. У них с Нарвой хлеб был из серой муки, вместо молока – овсяная вода, а картошка закончилась еще пару недель назад.

В тот день у них был сытный обед и вкусный ужин. Даже настроение улучшилось, и они долго сидели у едва тлеющего в очаге огня и разговаривали. Обычно молчаливая Нарва сыто жмурилась и рассказывала, как в молодости кружила головы мужчинам. Как замужем была, да муж погиб, защищая границы от валленов. Оправиться от потери она не смогла и второй раз замуж не пошла, хоть и звали. Впрочем, Нарва рассказывала об этом без горечи и сожалений. У нее была интересная жизнь и сейчас она жила так, как хотела – в тишине леса, наедине с природой.

Нике рассказывать было особо нечего. Опыта у нее мало, побывать она нигде не успела, кроме гимназии да недружелюбного Андракиса.

– Вас из гимназии не выпускали, что ли? – не скрывала недоумения травница. – Сидели в четырех стенах?

– Там не было четырех стен, – возразила Ника, – большой замок. С библиотекой, зеленым двором и светлыми аудиториями…

– И все?

– Разве этого мало?

– Разве много? Ты с пятнадцати лет сидела в этом замке и никуда не выходила. Друзья все остались за стенами, родные тоже…

– Они навещали меня!

– Раз в год? А все остальное время вам нельзя ни выходить, ни общаться с кем-то посторонним? Прости, но это больше на тюрьму похоже. Будто вас всех просто заперли в одном месте и следили, чтобы вы никуда раньше времени не делись. Ты уверена, что именно так готовят невест на отбор?

– Какой отбор, такая и подготовка, – обиженно просопела Ника, – нас, знаешь ли, тут тоже не приняли с распростертыми объятиями.

– А должны были?

– Все! – Доминика поднялась. – Я больше не хочу говорить на эту тему. Мне она неприятна.

– Как скажешь, милая.

– Спокойной ночи.

Доминика легла на свою кровать, отвернулась к стенке и натянула до самых ушей тонкое одеяло. Она сама не понимала, почему слова Нарвы так сильно ее зацепили. Хорошая жизнь была в гимназии. Балы были, красивые наряды, учителя замечательные. А что до друзей, оставшихся за стенами – они постепенно забылись, как и шумные ярмарки на городских площадях, поездки к соседям и семейные завтраки за одним большим столом.

От всего этого выпускницы гимназии Ар-Хол отказывались с легким сердцем, потому что были уверены – впереди их ждала жизнь в Андракисе, полная любви и счастливых моментов.

Как оказалось, зря верили.

Странно все это. И неприятно.

***

Еще через два дня на крыльце снова появилась корзина с едой. В этот раз там оказались изумительно пахнувшие пироги и большой бутыль со смородиновым соком.

– Не нравится мне это, – ворчала Нарва, наблюдая, как Ника раскладывает угощение по тарелкам, – двадцать лет в травницах хожу, и еще ни разу так подношениями не баловали. Обычно принесут и тут же еще зелий требуют или порошка какого. А тут… чудно.

– Не ворчи, лучше идем чай пить. С пирогами.

– Не к добру все это. Ох, не к добру.

Нарва покачала головой, но за стол села. Уж больно от этих пирогов шел вкусный аромат.

Они еще несколько раз находили то корзины с едой, то бутыли со свежим молоком. А однажды обнаружили свежую стопку дров в поленнице.

– Из-за тебя все это, – сокрушалась старая травница, – как пить дать из-за тебя.

– Не говори глупости, – Ника только отмахивалась, – кому я нужна? Все знают, что в сторожке на лесной опушке живет зеленое чудище, которое только и умеет что детей своим мычанием пугать.

– Ты уже не страшная. И не зеленая.

– Но никто об этом не знает.

Ника тщательно следила за тем, чтобы капюшон всегда был на ее голове, и десятой дорогой обходила места, где могла встретить других людей. К полям, которые сейчас обрабатывали, не приближалась, к деревне и замку – тем более. Все по чащам предпочитала ползать да тайными тропами ходить на тот берег реки, чтобы подкормить ядовитый маринис, который медленно, но верно набирал силу.

Она была уверена, что все держит под контролем. Но как это часто бывает в жизни, уверенность молодости уступает старческому опыту. В этом Ника и убедилась, когда, возвращаясь после очередного обхода с корзинкой, полной молодых побегов, неподалеку от избушки встретила того самого здоровяка, который однажды не дал ей утонуть в реке.

Не говоря ни слова, Ника развернулась и бросилась бежать, но уже через десяток шагов мужчина преградил ей дорогу.

– Погоди! – он шагнул к ней, но Ника тут же отпрянула. Здоровяк остановился, развел руки в сторону, демонстрируя мирные намерения. – Не убегай! Не бойся. Меня Лука зовут. Я кузнец из деревни. Мой дом третий с краю.

– Вот и иди в деревню, – не очень дружелюбно ответила Доминика и попыталась его обойти, но он не дал, снова встав у нее на пути.

Прятаться под капюшон было поздно – он еще в прошлый раз успел ее рассмотреть, поэтому Доминика гордо выпрямила спину и, вздернув подбородок, спросила:

– Что тебе нужно?

– Ничего, – он улыбнулся, – просто захотелось подойти к тебе и поговорить.

От его открытой, немного смущенной улыбки Нике стало стыдно. Совсем в лесу одичала, на людей бросаться начала.

– Извини, – пробурчала, поудобнее перехватывая корзину.

– Давай помогу отнести, – тут же встрепенулся Лука.

– Не надо… Хотя… Ты же все равно знаешь, где я живу? – обреченно спросила.

Лука с готовностью кивнул и расплылся в счастливой улыбке еще больше.

Доминика молча протянула ему корзину и поплелась домой:

– Как ты меня нашел?

– Я шел за тобой по лесу.

Ника мысленно застонала. Плохая из нее травница, раз не заметила, что за ней по пятам крался такой здоровенный бугай. Она ведь была уверена, что смогла улизнуть и больше его не встретит.

– Корзины с едой твоих рук дело?

– Да.

– Спасибо, – поблагодарила, но потом строго добавила: – не надо было…

– Ты что?! Еще как надо было, – возмутился кузнец, – мне несложно совсем. Я и дров вам наколол, и дверь в сарае починил.

Дверь-то они и не заметили… Неудобно вышло.

– Спасибо, – еще раз сказала Ника, когда они уже подошли к дому.

Надо было избавляться от незваного гостя. С каждой секундой, что он находился рядом, Нике становилось все неудобнее. Столько времени пряталась, а теперь…

– Ты это… не говори никому, что меня видел. Пожалуйста.

– Не скажу, конечно, – усмехнулся он, – потом караулить придется с хворостиной и других женихов от тебя отгонять.

– Других?

– Жениться на тебе хочу, – гордо выдал он.

– Че… чего? – Ника даже голову склонила набок и для верности потрясла, думая, не послышалось ли ей.

– Жениться!

– Эмм… – у нее даже дар речи от такого заявления пропал.

– Ты не смотри, что я парень простой. Руки у меня прямые и из нужного места растут. Работа есть, хозяйство крепкое. Заберу тебя из этой землянки, – кивнул на покосившуюся избушку, – как принцесса будешь жить.

– Спасибо, – Ника осторожно забрала у него корзину и отступила к крыльцу, – но не надо.

– Не надо? – обиженно надулся Лука. – Меня, между прочим, в деревне завидным женихом считают.

– Так почему бы тебе не осчастливить какую-нибудь девушку из деревни?

– Я тебя хочу. Как увидел тогда на берегу, так ни есть, ни спать не могу. Все о тебе думаю. Стань моей женой! Обещаю, ни в чем нужды знать не будешь. На руках носить буду.

Надо было как-то от него отделываться, потому что кузнец все больше и больше распалялся. В глазах дури, смешанной с обожанием, немеряно. Дыхание – будто бежал от деревни до дома старой травницы.

Ника отступила еще на шаг.

– Я не нравлюсь тебе? – с таким искренним расстройством спросил, что ей даже стало не по себе.

– Я второй раз в жизни тебя вижу.

– Это ничего, – он облегченно махнул рукой, – это мы переживем. У нас часто из соседних деревень женятся по договору родителей. Жених и невеста на свадьбе знакомятся и потом живут душа в душу…

Ника ни с кем не желала жить душа в душу. Не в Андракисе. У нее вообще в планах было вырастить маринис, избавиться от оков и сбежать…

Кстати, об оковах.

– Прости, – она перебила размечтавшегося здоровяка, – но я не могу выйти замуж. Ни за тебя, ни за кого-то другого. Видишь? – Доминика забрала рукав и показала серую нитку: – Пока она на мне, я сама себе не хозяйка.

– Так давай я ее разорву, – радостно предложил Лука и, не дожидаясь ответа, вцепился в нитку.

Дернул со всей своей богатырской удалью и нахмурился. Дернул еще раз – нитка на месте. Снова дернул – тот же результат.

Криво усмехаясь, Доминика наблюдала за стараниями здоровяка. Уж она-то точно знала, что так просто от нитки не избавиться. Чего она только ни пробовала: и резала, и жгла.

Кузнец пригорюнился:

– Как же так?

– Вот так, – Ника с сожалением развела руками, – спасибо тебе и за помощь, и за еду, но ты не приходи больше сюда. Не надо.

Не оглядываясь, она ушла в дом, а Лука еще долго стоял во дворе, растерянно потирая шею. Потом ушел. Ника очень надеялась, что насовсем.

Но на следующее утро на крыльце стояла новая корзина. В этот раз не с едой, а с целым ворохом белоснежных цветов.

– М-да, ухажер-то твой серьезно настроен, – проворчала Нарва, заходя в избушку.

– Да какой ухажер? Так, просто случайный знакомый.

– Да-да. Я вчера наблюдала из оконца, как вы мило беседовали. Он разве что слюной на траву не капал, когда смотрел на тебя. Совсем парню голову вскружила.

– Ничего я не кружила. Просто была вежлива. И вообще, обычные цветы… подумаешь…

– Нет, девочка моя, это калея белая. В наших краях ее жених невесте дарит, когда предложение делает.

– Я ему вчера уже отказала.

– Когда это женский отказ мужчину останавливал? Вот увидишь, добром все это не закончится.

– Ничего, справимся, – Ника приобняла ворчащую Нарву за плечи, – в конце концов наварим ему такого зелья, что он дорогу к нам забудет.

Шутку старая травница не оценила. Наоборот, нахмурилась, задумчиво пожевала губы прежде чем ответить, и в конце концов тихо произнесла:

– Сегодня ночью Брейр вернулся.