Пять невест и одна демоница

Глава 25 В которой добро готовится ко встрече со злом

«И нет хуже дурного глаза, ибо многие беды несет он. Однако же защититься от него просто, о чем многие не ведают. Доволи снять штаны или же поднять юбку, показавши глядящему голый зад, от коего дурной глаз отразится, словно бы от зеркала серебряного»

«Сто верных способов уберечь себя от напастей, собранных и записанных скромным студиозусом Ветраковым по поручению славного многомудрого магистра Луциуса»

Артан Светозарный дважды перечитал письмо.

И трижды.

И подумал, что, верно, не он один сходит с ума, если все и вправду так. Мысль неожиданно успокоила и даже как-то примирила с действительностью. Оно и вправду, вдвоем безуметь как-то веселее.

– И что пишут? – поинтересовался Кристоф, пытаясь разжевать кусок мяса. Мясо было жестким, но приправлено щедро, особенно красным перцем.

Брат-кухарь искренне полагал, что достаточное количество красного перца способно исправить любые недостатки исходных продуктов. А если не исправляет, стало быть, перца мало.

– Приглашают, – меланхолично отозвался Артан. – В гости.

– Тебя?

– И меня.

Перца в обители было много. Как-то, лет пять тому, один весьма благочестивый купец пожертвовал пять бочонков молотого. То ли излишки образовались, то ли еще что случилось, главное, хватит еще лет на пять.

К сожалению.

– Вот так прямо? – Кристоф и жевать прекратил, но к вину потянулся, осушив кубок одним глотком. – Чтоб тебя…

– Не меня.

– И не тебя. Постоянно забываю, до чего у вас тут все… суровое.

Он икнул.

И протянул руку. Пробежался взглядом по строкам. Хмыкнул.

– И что делать будешь?

– Не знаю, – Артан отобрал письмо у брата. – Надо ответить? Или нет? И что сказать? Оно как-то… понимаешь… так вот…

– Противоестественно?

– Именно. Чтобы он и меня… и… и благословения?

– А тебе что, жалко?

– Благословения? – уточнил Артан.

– И его тоже. Сам подумай, что ты, в конце концов, теряешь?

Остров. Унылое существование. Дни, похожие один на другой. Заботы обыкновенные, привычные. О том, что делать со старыми конюшнями, какие камины закрывать, потому как слишком много уходит дров на отопление. А дрова дороги. На острове лесов нет. О том, что в классах холодно. А лечебница пустует. Что сырость подбирается к библиотеке, того и гляди тронет древние хрупкие манускрипты, уничтожит то, что до Артана бережно хранилось столетиями.

О том, что в скриптории закончилось сусальное золото, и минералы для краски. Что почерк у нынешних писцов не тот, да и внимания им недостает, вот и допускают ошибку за ошибкой.

О том, что пергамента почти не осталось.

И заказов.

Кому ныне нужны истории о житиях святых да подвигах? Только глупым мальчишкам, которые, и повзрослев, не могут расстаться с безумной идеей о спасении мира.

Артан вздохнул.

Прав брат. Со всем этим и без него справятся. Найдется кому и за кухней приглядеть, и за конюшнями, и за библиотекой да прочим невеликим хозяйством.

– Отправимся. Встретишься. Поглядишь. Может, потолкуете о том, о сем…

– О чем мне с ним говорить?

– О природе зла? – предположил Кристоф. – Да и вообще… там будут вироссцы, и ладхемцы, островитяне…

– Язычники.

– И что? Им это жить не мешает. Как и степнякам.

Да, пожалуй.

Жрецы пресветлых Сестер время от времени писали письма, в которых укоряли Артана за мягкосердечие и нежелание использовать дарованные свыше силы во благо мира и приведение диких народов ко свету истинной веры.

Артан письма пускал на растопку каминов.

Вера… вера верой, орден не для того был создан. И может, именно это вот упрямство, нежелание поклониться, признать над собой руку Верховного жреца, и привело к нынешнему плачевному состоянию?

Ему намекали, что нужно быть мягче.

Гибче.

Понятливей.

– Вот. Я не о том, – Кристоф подцепил еще кусок мяса. А ведь на его корабле нашлось место и бочонкам с солониной, и зерну, и вину, и прочим, весьма нужным вещам. – Там будут не только принцессы. Они же ж не поедут сами собой. С сопровождением. А кто станет сопровождать?

Зато море почти успокоилось. И переливается то синью, то зеленью. Дразнит.

И душа рвется… куда?

– Понятно, что люди серьезные, доверенные… с которыми не помешает пообщаться. Не поверишь, но многие полагают, что орден давно уж исчез.

Артан потер щеку.

– А если…

– Думаешь, заманит в ловушку? И зверски убьет?

– Да… не то, чтобы… просто… вдруг все решат, что мы сговорились?

– Всенепременно, – заверил Кристоф. – Вне закона не объявят, потому как побоятся. Хотя… ты им давно поперек горла встал. Заменят с удовольствием, если повод дашь.

А разве можно желать повода лучше, чем встреча с Проклятым?

– Тебе решать, – Кристоф посерьезнел. – Тебе и только тебе…

«…и с тем предлагаю отринуть былые обиды ради новых свершений…»

Остаться.

Еще на год. Или два. Сражаться с тоской. И длить агонию славного ордена, который, быть может, просуществует куда дольше, чем Артан смеет надеяться.

«…ибо нет смысла в войне, когда есть возможность заключить мир к обоюдной выгоде».

Смириться?

Написать покаянно́е письмо Верховному? Попроситься под руку его? Там, под рукой, найдется место и старой крепости, и обитателям её. Там будет сыто и спокойно. А что до остального, то… многое можно перетерпеть. Даже то, что Артана отставят.

Верховный злопамятен.

Зато орден будет жить. Но… останется ли он орденом? Не по имени, но по сути своей?

«…молва и невежество извратили суть того, что происходило и происходит на землях, подвластных моей руке. И дабы развеять их, дабы уверить, что древнее зло имеет множество обличий, но все они отличны от моего, я, прозванный в мире людском Повелителем Тьмы, приглашаю тебя…»

– Я… – Артан закрыл глаза. – Я поеду.

И едва не согнулся от мощного дружеского хлопка.

– Не сомневался! Завтра выходим!

– Завтра?!

– А ты что думал? Поспешать надобно, а то же ж, сам понимаешь, дорога ложка к обеду. К слову, про обед если, ты не намекал своим поварам, что не нужно сыпать такое безумное количество перца?

Ночью меня разбудил хлопок дверью. Громкий такой.

Я села на кровати, сонно хлопая глазами, пытаясь сообразить, что происходит. Ничего. Тишина. Пустота. Только зеркало на стене появилось. А в нем я, как есть, с перекошенным лицом, растрепанная и рогатая. В общем, красавица такая, что не каждое сердце встречу с этой красотой выдержит.

– Что? – сипло поинтересовалась я у Замка.

А то кто еще тут дверью хлопать станет.

И зеркало убралось. Начинаю привыкать, даже почти и не жутко. Удобно. Дом-трансформер в лучших традициях киберпанка или чего там? Главное, что и интеллект имеется.

Скрипнула дверь, приотворилась, приглашая на прогулку.

А вот спать мне когда?

Или сон демонам не очень нужен? Дверь качнулась. И кровать подо мной пришла в движение, намекая, что расставание наше неизбежно. Временное.

Исключительно временное.

– Да встаю я, – я выбралась из-под мягкого пухового одеяла.

А прохладненько.

Очень так прохладненько. Я бы сказала даже холодно.

– Куда?

Дверь распахнулась. Не та, что вела в коридор, но та, которая соединяла меня с чужой гардеробной. Ныне в ней было жутковато. Света почти нет. Силуэты роскошных нарядов видятся темными горами. Пахнет пылью и лавандой. И вообще не отпускает ощущение, что кто-то да за мной следит.

Кто-то на редкость недобрый.

И от этого взгляда кожа становится гусиной, а хвост мелко-мелко подрагивает.

Спокойно, Жора. Дышим глубже и улыбаемся. Кому? Собственной паранойе. И идем, идем… на полу проступает мерцающая дорожка. Замок заботливый. Очень опасается, как бы я с пути не сбилась.

А вот и комната.

И зеркало, которое выглядит черным, гладким. И я отвожу взгляд, потому как жутко становится. По спине холод бежит, а хвост и вовсе нервно ногу обвивает.

Дорожка…

Ведет дальше.

И дальше. Мимо зеркала. И мимо кровати, на которой тихо спит женщина. Я останавливаюсь. Ненадолго. Я понимаю, что вижу то, чего больше нет. Но вижу… она почти как настоящая.

Красивая.

Светлые волосы растрепались, и белая кожа в полумраке светится, кажется вовсе полупрозрачной. Дыхание женщины спокойно, но вот она вдруг открывает глаза. И улыбается. Садится, протягивает руки.

– Что? Испугался? Иди ко мне… папа скоро вернется, а пока давай ты будешь охранять мой сон. Ладно?

Я вижу тень, что забирается на покрывало и все исчезает.

А дорожка света на полу дрожит, переливается. Зовет. Куда? Иду. Ступаю. И следы мои отпечатываются темными пятнами. Один. И другой.

Третий.

Снова дверь.

И галерея.

Узкая такая. Темная. Я даже теряюсь от этой темноты.

– …ты уверен? – голос резкий, раздраженный. И незнакомый. Еще один призрак?

– Сколько их у тебя? – шепотом спрашиваю я у Замка. Он вздыхает.

Много.

Он очень старый Замок, вот и накопилось.

– Нет, мне кажется, ты ошибаешься, – теперь в голосе звучит сомнение. – Он, конечно, весьма своеобразен, но все объяснимо. Все-таки возраст. Характер. Дурной характер – это еще не признак безумия.

Я стою.

И дышу-то через раз. Почему-то кажется, что эти видения слишком хрупки. И в то же время важны. Не будь важно, меня бы не подняли посреди ночи.

Но кого я вижу?

Мужчину.

Он выступает из темноты так резко, что я едва успеваю отступить к стене. Стена кажется ледяной. И не кажется. Её покрывает изморозь. И я вздрагиваю от прикосновения. Мужчина же идет мимо. Он мрачен. Задумчив. А еще я его, кажется, видела.

Точно видела.

Темные волосы. Тонкие черты лица. Нос с характерной горбинкой. Резкая линия скул. И шрам на щеке. Помню. На одном из портретов был этот, со шрамом.

– Погоди, – второй тоже выступает из темноты и он похож на первого, как брат. А может, брат и есть? Точно. – Ты не можешь отрицать очевидного!

– Я и не отрицаю.

– Он уничтожил ту деревеньку!

– Знаю.

– И? Ты и вправду веришь ему? Веришь, что их коснулась тьма? Что люди были заражены? Все, до одного?

– Может, и не все, – тот, который со шрамом, остановился. И закрыл лицо руками. – Скорее всего, что не все… но как определить? Как понять, кто изменится, а кто останется прежним?

– Подождать.

– Чего? Когда люди начнут превращаться в тварей? Когда станут пожирать друг друга? Когда… когда кто-нибудь прорвется сквозь оцепление и понесет заразу дальше?

Тишина.

Бьет по нервам. А я понимаю, что то, что случилось, это было давно. Очень давно. Задолго до появления Ричарда на свет.

– Он подарил им быструю смерть. И безболезненную. Это уже много.

– Да, но… – тот, второй, мнется. – Я осматривал тела.

– Ты?!

– Я. Осматривал. Я… понимаю, но… я должен был убедиться!

– Скажи, что ты не прикасался?

– Нет, конечно! Я… я знаю. Понимаю. Я защитил себя, но… дело в том, что я не нашел.

Молчание.

Вздох.

– Она всегда оставляет отметины. Но я не нашел. Ни одной! Ни на ком! – и это почти крик, он срывается, тонет в коридоре. А тот, второй, зажимает брату рот.

– Тише. И… и это еще ничего не значит. Выброс был. И тот бродяга тоже, который добрался до деревушки. И туман поднимался. Туман сползал в долину. Деревня стояла на его пути. Так что или так, или этак, но заражение произошло. Да, возможно, что симптомы не проявились.

– Ты пытаешься меня успокоить? Или себя? Или, может, все иначе? Дело не в них, не в людях, а в нашем отце? Что если тьма коснулась не их, а его?

– Это невозможно.

– Почему? Да, кровь защищает нас, но… её слишком давно не обновляли.

И видение тает.

Последнее, что я слышу:

– Мы должны остановить его…

И тишина.

В этой тишине громко колотится сердце. Мое сердце. А на стенах тают белые узоры инея.