Расчёт по-королевски

Глава 49 Кристиан

Я не стал давать Эльзе время на передышку после того, что, я надеюсь, было первым из нескольких оргазмов за эту ночь. Она была в моих руках, я нёс её через номер, отворяя ногами дверь спальни. Мы легли на кровать, и я впился ей в губы. Я не мог мыслить разумно рядом с ней, и вместо того, чтобы быть нежным и с трепетом осыпать ее поцелуями, я поглощал ее, с пылом и страстью, которые не оставляли мне выбора.

Полагаю, что выбора у меня не было не только в этом. С того момента, как я столкнулся с ней в том узком коридоре в Калифорнии, Эльза завладела моим сердцем, и только в ее присутствии, я ощущал, что сердце снова со мной. Меня пугало, как всякий раз, когда я думал о ней, отсутствие контроля угрожало стереть с меня все мои обязанности. Обязанности, данные мне при рождении. Обязанности по отношению не только к своей семье, но и целой стране людей, ожидающих, что я займу трон. Кристиан — это настоящее и будущее Эйболенда. Газеты частенько писали про то, как отчаянно страна нуждается догнать двадцать первый век. Я думал о людях, которых встречаю в магазинах. Или на благотворительных мероприятиях. Или на улице. Да где угодно.

Никто никогда не спрашивал меня, что нужно мне. Не то, чтобы я жду от них такого, это было бы высокомерием чистой воды. Моя жизнь посвящена служению. Эйболенд на первом месте, не так ли, Кристиан? Он всегда будет важнее моих собственных желаний и нужд.

Но потом я встретил эту великолепную женщину, и благодаря ей, впервые за свою жизнь, я захотел большего, чем имел. Поэтому я целовал её так, как хотел, потому что она мой воздух, мой солнечный свет, моё тепло, кровь в моих венах. Словно она была причиной того, что мышца у меня в груди билась так тяжело и быстро. Из-за Эльзы я чувствовал, что мог бы быть чем-то большим, и это так заводило, как ни один наркотик или выпивка во всём мире. Быть здесь с Эльзой, пробовать её на вкус и слышать то, как моё имя срывается с её губ, когда она падает мне в руки… Это было самым прекрасным, блин, чувством в мире.

Но я бежал впереди паровоза. Я же обещал себе никуда сегодня не торопиться.

Неохотно я оторвался, глядя на неё сверху при бледном свете лампы, на то, как тёмные волосы рассыпались вокруг её головы подобно хаотическим волнам, по белому, пенистому морю покрывала. На то, как затуманен её взгляд; к радужным оболочкам глаз примешалось сильное желание. На то, как припухли её губы. Она и в правду была Валькирией, или, как минимум, чем-то непостоянным и временным, потому что, конечно же, она не могла быть настоящей. Просто не могла. Наверное, это ещё одна из миллиона фантазий, которые я вообразил себе про эту женщину за последние несколько недель, ведь так?

Её ладошка легла мне на щеку, её губы тёрлись о мои.

— Всё хорошо?

Моё сердце зажато в кулак. Да! Я хотел сказать ей. Да! Но слова застряли в горле — не потому что я боялся произнести их, а потому что было слишком сложно говорить что-то связное сейчас. Поэтому я просто поцеловал её. Долго, страстно, многозначительно. А потом я медленно начал запоминать карту тела Эльзы при помощи своих рук и губ. Прежде, чем я успел что-либо понять, она скользнула на меня сверху, пока я не погрузился в нее так глубоко, что всё, что я мог сделать, это жадно глотнуть воздуха и издать стон. Она такая тесная, и тёплая, и я как будто умер прямо здесь и сейчас, и отправился на небеса, так мне было сладко. И никогда в жизни у меня не было таких ярких ощущений, ни с одной другой женщиной.

Я надеялся, что это случится этим вечером. Было приятно выдавать желаемое за действительное. При этом всё, чего я ожидал, если повезёт, это просто увидеть её. Если бы на небе сошлись звёзды, то я надеялся ещё на шанс рассказать ей о своих чувствах, как бы чертовски страшно это не было. Но о том, что я окажусь в ней, глупо было даже мечтать.

Но вот мы здесь, и это превзошло все мои надежды.

Она склонилась и поцеловала меня так томно, что мне пришлось сдержать извержение. Но потом она поднялась и скользнула обратно, и мои глаза закатились в самую заднюю часть головы, это точно. Я схватил её за зад, и, крепко держа, перекатил нас так, чтобы теперь я был сверху. Её губы, её удивительные, манящие губы открылись, возможно, чтобы возмутиться из-за смены позиции, но как бы я ни любил спорить с этой женщиной, вместо этого я поцеловал её. Поцеловал её, потому что потребность сделать это ощущалась всем моим существом, проникая глубже в сами атомы и молекулы. У неё ещё будет масса времени, чтобы оседлать меня. Я с радостью позволю ей делать из меня что угодно. Но сейчас, в наш первый раз, я хочу, чтобы это длилось дольше минуты.

Я медленно вытягивал себя из неё, почти полностью; она тихо всхлипывала от расстройства. Я вошел в нее обратно, и так снова и снова, в ровном темпе, заставляя её извиваться и тяжело дышать, шепча мое имя таким голосом, который, я молил, кроме меня, больше никто и никогда не услышит. Это один из самых потрясающих звуков, что я имел удовольствие слышать. Это была хриплая вокализация двух слогов, против которых я так долго бунтовал. Но теперь, когда они исходили от неё, всё было по-другому. Когда наши тела соединялись в самом прекрасном танце, который я когда-либо танцевал, я никогда не был более рад называться этим именем.

Я не знал, как много времени ей нужно, чтобы кончить во второй раз. Совсем мало, подумал я смутно, когда её тело напряглось, а затем стало сокращаться внутри вокруг меня, и тогда я благодарно отпустил себя в свободное падение. Состояние, которое я могу объяснить только как самую чертовски обалденную le petit mort[1]. И вся моя жизнь была полностью сосредоточена на этой одной женщине и на том, какие чувства она вызывала во мне.