Расплата за любовь

15. Пан Директор

Ян Стрельник и не подозревал, какой суетой заполнится его новая, директорская, жизнь. С самого утра он попал под опеку своего первого и пока единственного подчиненного, главбуха Бабаева. Рафик отвез его в банк, и они потратили полдня на то, чтобы правильно заполнить все анкеты и выработать устойчивую подпись. После банка пришлось сразу мчаться в офис компании, потому что американцы, нарушив все планы, прилетели дневным рейсом, а не вечерним. До открытия бассейна гостей надо было развезти по их квартирам, а потом доставить на презентацию. Рафик умчался, а Ян остался с Алиной.

— Ты так и ездил в банк? В джинсах и кроссовках? — спросила она.

— А как надо было одеться?

— Никак. Все равно я тебя переодену, — сказала она.

В ее офисе был специальный кабинет. Ян разделся там, и Алина унесла одежду, оставив ему черный махровый халат. Через минуту в кабинет вошла пожилая женщина с хозяйственной сумкой. Оказалось, что это косметолог. Она побрила Яна, подстригла, сделала маникюр, покрыв ногти бесцветным лаком.

— Может, еще и губки подкрасим? — спросил Ян.

— Как угодно, — равнодушно отозвалась косметичка.

— Сегодня обойдемся без этого, — сказала Алина, внося хрустящие пакеты. — Одевайся, нас уже ждут.

«Ей бы тоже не мешало обратиться к услугам косметолога, — подумал Ян. — Сейчас она выглядит, как после бурной ночи. Неужели этот хмырь из “Тойоты” опять остался у нее? Убью. Убью обоих».

— Что ты копаешься? Одевайся быстрее, — попросила Алина. — Тебе еще с бумагами надо ознакомиться.

Она выложила из портфеля на стол несколько папок.

— Это бумаги Корша, которые хранились у него дома. Голопанов только сегодня смог их раздобыть.

— Что такое «Голопанов»?

— Твой босс.

— Я думал, что мой босс — ты.

— Я уеду, а ты будешь работать с Артемом Кирилловичем. Он гендиректор компании.

— Который на «Тойоте» ездит? С гоблинами? Я думал, он какой-то крутой бандит. А это всего лишь генеральный директор. А откуда у него коршуновские бумаги?

— Какая разница. Переодевайся и начинай читать.

— Зачем столько рубашек? — удивился Ян, перебирая пакеты.

— Я не знаю размер твоего воротника, сейчас подберем.

— Ненавижу голубые рубашки.

— Придется потерпеть. Нет, эта не подходит.

— Да ладно, галстук потуже затяну, — сказал он, застегиваясь. — А где на манжетах пуговки?

— Какой же ты босяк, — Алина покачала головой. — Снимай.

Он нехотя стянул рубашку:

— Ты сама говоришь, что нас люди ждут.

— Подождут. Но воротник должен идеально облегать шею. Вот запонки.

— О, запонки… Сто лет не пользовался. Золотые?

— Естественно. Как тебе брюки?

— Штаны как штаны. Вроде нормально. Не короткие?

— Брюки меряют в туфлях, — сказала Алина, распаковывая коробку. — Я выбрала по твоим кроссовкам.

— Как мне все это надоело, — сказал Ян. — Еще ничего не началось, а я уже жду, чтоб поскорее кончилось.

— Когда все кончится, костюм повесишь в шкаф и побрызгаешь средством от моли. Это чистая шерсть, — предупредила Алина. — Ты как-то странно галстук завязываешь. Дай лучше я это сделаю. Ну вот, повернись, отлично. Теперь пиджак. Опусти руки. Пальцы согни, У тебя талия слишком тонкая.

— Я сегодня еще ничего не ел, — вспомнил Ян. — Не мешало бы талию увеличить.

— Сейчас принесут, — сказала Алина. — Обязательно поедим, чтоб не развезло. Пить придется долго. Ты вообще-то не увлекаешься этим делом, насколько я знаю. Это плохо. Тут тоже навык необходим. Что ты обычно пьешь?

— Сухое вино. Если пиво, то только темное, разливное.

— Сегодня придется пить водку. Когда пойдем за стол, сядешь строго на свое место, — инструктировала его Алина, поправляя узел галстука. — Там будет бутылка «Московской особой», она с разбавленной водкой. Запомнил? Пей только из нее, «Абсолют» и «Столичную» не трогай. Закусывай салатиками, горячее не ешь. Так, что еще? Первым не заговаривай. Вопросы тебе будет задавать Никита Андреевич. В «Юноне» он самый главный, по крайней мере, в России. Он всё решает. От его мнения зависит, будет жить компания или ее свернут, понимаешь? Отвечай бодро. Никаких жалоб. У нас все отлично, лучше всех.

— Если я скажу это таким же тоном, как ты…

— К вечеру я буду в форме, не волнуйся, — сказала она, придирчиво одергивая на нем пиджак. — Нет, не сидит вещь, не смотрится. Зайдешь в кабинет, сразу снимешь. Так, знаешь, по-свойски. А то как будто с чужого плеча.

— А разве не с чужого? — усмехнулся Ян. Его уже начала раздражать эта возня с костюмом.

Ян Стрельник обычно не замечал, как он одет. Просто старался надевать чистое. Или относительно чистое, если приходилось выбирать из кучи одежды, накопившейся в бельевой коробке в ожидании стирки. Когда выбирать уже было нечего, он устраивал ночную постирушку в бассейне, то есть занимал на ночь бельевую. Там к его услугам была могучая стиральная машина, сушилка и утюг. Впрочем, утюгом он пользовался только чтобы ускорить процесс сушки.

— Если ты будешь неправильно одет, американцы даже слушать тебя не будут, — сказала Алина. — Они такие барахольщики. Для них все, что ты говоришь, имеет значение, только если ты правильно одет. Ну не может человек в мятой рубашке рассуждать о перспективах бизнеса. То есть рассуждать-то он может, но им и без его рассуждений уже понятно, что перспективы у него нулевые, понимаешь? А вот и обед.

Обед принесла Магда. Она вынула два пластиковых контейнера из корзинки, раскрыла на столе, разложила вилки и салфетки.

— Спасибо, Мася, — сказала Алина. — Будут звонить, скажи, что меня уже нет, уехала в бассейн.

— Поняла, — сказала Магда, и Яну показалось, что она ему подмигнула. — Алина Ивановна, мне тоже надо собраться. Артем Кириллович звонил, мне сегодня работать с гостями.

— Так что же ты стоишь! — возмутилась Алина. — Бегом собирайся. Мася, ты понимаешь, что это не просто гости? Бегом! Ян, ешь быстрее!

Ян взял вилку правой рукой, ожидая, что Алина начнет учить его пользоваться столовыми приборами. Но она удержалась от этого. А может быть, просто уже времени не хватало. Она разложила перед ним на столе лагерную документацию, чтобы он изучил ее за едой.

Мясо было нежным и легко расчленялось без ножа. Причем его в контейнере было больше, чем картофельного пюре. Такая пропорция гарнира Яну очень понравилась. И соус ему понравился — золотисто-рыжий, с полосками зелени и грибным ароматом. Документация ему понравилась гораздо меньше.

Он и не собирался запоминать все, что излагалось в папке, добротно переплетенной в зеленый коленкор. Положение о лагере. Ксерокопия письма из Министерства образования. Параграфы: «Цели и задачи», «Руководство», «Программа и содержание», «Финансовое обеспечение». От всех этих канцелярских гадостей Ян вдруг перестал замечать вкус еды. Если кто-нибудь спросит его хоть про один из этих параграфов, он провалится, как последний двоечник на экзамене.

Но тут же ему пришло в голову, что сам Корш наверняка и не раскрывал эту папку. Документация нужна, чтобы издалека показывать ее начальству. А вовсе не для изучения.

Он снова ощутил вкус тушеной баранины. Полистаем дальше. В порядке ознакомления.

Смета расходов включала зарплату штата лагеря, командировочные расходы, питание штата и отдельно — питание посетителей, экскурсионные расходы, прокат снаряжения, канцелярские расходы, расходы на приобретение ГСМ, приобретение медикаментов, оплату телефонных переговоров, аренду территории и аренду автотранспорта. Расходы получались приличные, и Ян Стрельник подумал, что вряд ли лагерь станет рентабельным предприятием.

В штатном расписании Ян с особо теплым чувством встретил строку «заместитель начальника лагеря по воспитательной работе». Вполне понятны обязанности таких работников, как врач, завхоз и инструкторы-методисты. Была предусмотрена даже должность старшины-моториста для обслуживания прогулочного катера. Но вот замполит — он-то чем должен заниматься в лагере для иностранцев? Впрочем, все стало ясно, как только Ян заметил в верхнем правом углу бумажки гриф «Утверждаю» и подпись какого-то зама из городской администрации. Разве могло быть утверждено штатное расписание без такой важной единицы?

— Что смешного? — спросила Алина. — Ты задавай, задавай вопросы. Ты директор лагеря, ты должен знать все до последнего гвоздя. Почему ты улыбаешься? Какие-то опечатки?

— Да нет, все нормально. Я просто вспомнил, зачем нужны были замполиты, первые помощники на пароходах. Если, к примеру, в загранке случалось громкое ЧП, то полагалось увольнять кого-то из руководства. Капитанов мало, да и жалко разбрасываться специалистами. А замполитов можно было рубить сплеча, и это не влияло на работу. Только я, как директор лагеря, не понимаю, что будет делать замполит с иностранцами.

— Почему с иностранцами? С иностранцами будут работать инструкторы. А зам по воспитанию занимается своими прямыми обязанностями.

— Ну и кого же он будет воспитывать?

— Как это кого? Детей.

— Чьих детей? — спросил Ян, отрываясь от еды и бумаг. — Не понимаю. Это пионерский лагерь? Или лагерь для взрослых? Или для иностранных детей? Ничего не понимаю.

Алина отодвинула свой контейнер и вытерла губы салфеткой. Ян заметил, что она почти ничего не съела, только поковырялась в пюре и салате.

— Я думала, ты в курсе, — сказала она.

— Нет, не в курсе. Так что это будут за дети?

— Значит, дети… Это будут уличные дети. Бездомные.

— Детдомовские?

— Нет. Просто бездомные. Как собаки, — сказала она. — Думаешь, так легко оформить ребенка в детдом? Официально они называются «оставшимися без попечения родителей». У них у всех есть родители, но дети не живут дома. Они убежали. А ты их подобрал. Обогрел. Приютил.

— Что-то на эту тему я слышал про Коршуна, — сказал Ян. — Но это как-то неправдоподобно. Этот народ привык жить где-нибудь вокруг вокзалов. Беспризорники не очень-то любят всякие лагеря. И обычно убегают.

— Ничего, полюбят, — сказала Алина. — Все равно оттуда не убежишь. С одной стороны Ладога, с другой — лес и болота. А потом они и сами поймут, что им там лучше, чем в подвалах или на чердаках.

— Чем лучше? Ладно, ладно, извини, нашел время для педагогической дискуссии. И что они в моем лагере будут делать?

Алина постучала пальцем по столу:

— Не будут делать, а делают. Ты должен вести себя так, словно лагерь уже работает. Понимаешь?

— Не понимаю, но черт со мной. Ладно, и что же беспризорники в моем лагере делают?

— Живут, что же еще? Работают немножко. По хозяйству, по ремонту, на огороде. А приедут клиенты, будут их обслуживать.

— Как это?

— Ну, например, будут сопровождать — на рыбалку, да просто на прогулку. Вообще детям надо больше доверять, они способны выполнить любую работу, если им доверяют, как взрослым, понимаешь? Ты поел? Все, полетели, у нас еще семь минут на дорогу.

— Стоп, — сказал Ян. — Значит, формально лагерь считается детским, так?

— Какая разница? Формальности тебя не касаются, — сказала Алина. — Ты слишком вошел в образ.

— Ты мне скажи — лагерь реальный или только на бумаге? — спросил Ян.

— Я и сама хотела бы это знать. Нет времени разбираться. Подозреваю, что это пока что только проект. Вот почему для нас так важно не подпустить к нему американцев. Они его не увидят. Но зато они увидят тебя, директора. Вот ты им все и расскажешь про лагерь.

— То есть я должен им врать?

Алина сжала его руку:

— Придется. Нам нужно, чтобы они уехали довольные. Все наши проблемы мы уладим потом. И в лагерь поедем, и все там устроим. Это твоя работа, Ян.

— Сделаем, — бодро ответил он. — Произведем навеску лапши на уши.

— Поменьше лапши, побольше водки, — сказала Алина, улыбаясь. — Наша задача — напоить этих американцев до полусмерти, чтобы они забыли, зачем приехали.

— Так бы сразу и сказала. Я мог бы на эту роль предложить кандидатуру получше. Петрович и по возрасту подошел бы, да и внешне он больше похож на директора.

— После второй рюмки им уже будет все равно, кто из вас больше похож на директора. Ты читай, читай. Постарайся усвоить всю информацию. Считай, что ты идешь на самый главный экзамен, а не на презентацию.

Обычно Ян Стрельник на презентации не ходил. Подружки иногда зазывали его на всякие мероприятия с бесплатной выпивкой — то на открытие выставки, то на первый кинопросмотр, то еще куда-нибудь, где можно было появиться в вечернем платье и желательно со спутником. Обязанности спутника могли быть самыми разными. Например, не дать даме напиться. Или наоборот, дать. А потом доставить тело домой.

Поначалу это было даже интересно, но быстро надоело. К тому же он привык видеть своих женщин совсем в другой обстановке: солнце, воздух и вода. И минимум одежды. А на мероприятиях приходилось еще и самому одеваться во что-то приличное. Как выяснилось со временем, таких хлопот не стоила ни одна из его знакомых.

Приехав на презентацию бассейна, Ян Стрельник сразу понял, что сегодня все будет иначе. В вестибюле он остановился, чтобы осмотреть себя в огромном зеркале, и получил наглядное подтверждение оптического закона насчет угла отражения. За плюшевой занавеской у себя за спиной он увидел пару загорелых девчонок, которые торопливо скинули платья и нарядились в купальники из нескольких шнурков. И так, в чисто символических одеждах, пробежали мимо него наверх по лестнице, туда, где гремела и плескалась музыка.

— Что, нравятся? Красивые у нас девочки? — спросила Алина, становясь рядом с ним у зеркала.

— Все равно ты лучше.

Она осторожно поправила свои пышно уложенные волосы. На ней был серебристый костюм с черной прозрачной блузкой. Ян заметил у нее роскошные серьги и толстую золотую цепь, на которой висел крестик, сверкнувший парой бриллиантов.

— Я не лучше, я дороже, — сказала она, пробуя перед зеркалом разные улыбки, от ослепительно широкой до неуловимо смущенной. — Смотри, а мы чудная пара. Голопанов нас убьет. Конечно, после презентации.

Ян тоже смотрел в зеркало. Нет, ему не нравилась эта пара из великосветской хроники.

— Ну что ты скривился? Неужели тебе не нравится, как мы смотримся? Неужели ты не хотел бы вот так одеваться всю жизнь? Красивая одежда, здоровая пища, интересная работа? Почему бы тебе не жить так, как я живу, как все мои знакомые?

— Потому что ты богатая, а я бедный.

— Тебе нравится быть бедным?

— Нет. Мне нравится быть богатым. Но я не хочу для этого делать то, что мне не нравится.

— А что тебе нравится делать?

— Я тебе потом скажу, — Ян засмеялся. — А кстати, куда побежали те девчонки?

— Наверх. Там идет шоу для узкого круга. Можешь посмотреть одним глазом.

Она провела его по другой лестнице в застекленную галерею, которая тянулась к директорскому кабинету. Одна сторона галереи была заставлена тренажерами, которые перекочевали сюда из спортзала. Через круглые окна другой стороны Ян мог увидеть, во что превратился бассейн. От старого спортивного сооружения осталась только вода, да и та изменилась. Вода подсвечивалась изнутри. Чаша бассейна была поделена на разноцветные сектора, и в этих розовых, зеленых, голубых лепестках ритмично вскидывались то руки, то ноги. Там работала команда синхронного плавания. Над водой висела «летающая тарелка», и на ней пританцовывала сверкающая женская фигурка. Длинноногая девчонка была затянута в серебристое прозрачное трико. Лучи цветных прожекторов пересекались на ней, и она становилась то фиолетовой, то зеленой, но оставалась при этом сверкающей и голой — даже отсюда ему были видны темные пятачки ее грудей и треугольник в низу живота.

Вдоль бортиков бассейна были установлены несколько столиков, за каждым сидела пара. В темноте, в отсветах прожекторов, Яну трудно было разглядеть их лица, но он все же заметил, что женщины за столиками были отнюдь не из числа синхронных пловчих или хотя бы гимнасток. Скорее, они могли бы защищать спортивную честь Ленинградской области на состязаниях по сумо. Все четыре дамы были увешаны золотом и жемчугами, и в своих длинных широких платьях выглядели здесь неуместно. Правда, если б они вдруг скинули одежду и остались в купальниках, это не улучшило бы общую картину. Кавалеры тоже давненько не брали в руки шашек или других спортивных снарядов. Между ними прохаживались двое официантов в белых лосинах и красных гусарских курточках.

На каждом столике поблескивало серебряное ведерко для шампанского, и высилась горка фруктов. Ян заметил, что один из мужчин попыхивал сигарой.

— Ничего себе, — он сокрушенно покачал головой. — Курить в бассейне — это уже полный бардак.

— Да, это, конечно, Андрей Иванович обнаглел, — сказала Алина и вынула из сумочки телефон. — Надо его приструнить, наверное. Это он у себя на работе прокурор, а здесь пускай ведет здоровый образ жизни. Алло, Андрей Иванович? Как дела? Какие просьбы, пожелания? Я тебя прошу, побереги здоровье. В смысле сигару свою выключи. Ах, ты не куришь? Ну, значит, моя видеосистема барахлит, извини.

Толстяк за столиком, держа трубку у щеки, принялся уминать сигару в тарелке и оглядываться. Но он не мог увидеть Алину, которая, посмеиваясь, следила за ним через круглое окно галереи.

— Я смотрю, больших людей пригласили, — сказал Ян. — Прокуроры всякие.

— Ну, его-то пригласили из-за жены, — объяснила Алина. — Валерия Валентиновна очень много для нас сделала, она из комитета по городскому имуществу. И в дальнейшем нам без нее не обойтись. Политика, понимаешь?

Она немного оживилась, разглядывая публику за столиками.

— Если бы ты знал, сколько сил пришлось положить на это заведение. Сейчас смотрю на них, и вижу не людей, а бумажки. За одним столиком сидит решение инвестиционно-тендерной комиссии, за другим — комплексная проектная документация…

— Что, два человека сделали тебе проект?

— Один. Один человек. Вот эта квадратная тетка. За два часа. С помощью телефона и авторучки.

— Да, талант. Просто самородок. А это что за опустившийся интеллигент за соседним столиком? — спросил Ян, невоспитанно тыча пальцем в сторону человека с клиновидной бородкой. — Откуда здесь этот разночинец?

— О, это наша тяжелая артиллерия. Это власть, — почтительно сказала Алина. — Наш депутат.

— А девчонок-то где таких набрали? Здорово работают.

— Все, хватит, не отвлекайся, — ревниво проговорила Алина и потянула его за рукав. — Пошли скорей, твое место не здесь, а за столом.

Стол был накрыт в кабинете Хорькова. Из-за двери доносились приглушенные пьяные голоса и позвякивание посуды.

— Совсем забыла! — Алина вдруг остановилась и достала из сумочки свой мобильник. — Держи. Будут звонить, отвечай, что занят гостями. Умеешь обращаться?

— Разберусь.

— Разбираться некогда. Смотри, эта кнопка — начало разговора. Эта — конец. Положи в карман пиджака. Достань. Опять положи. Достань. Еще раз. Надо, чтобы движение стало автоматическим, понимаешь?

— Движение становится автоматическим после пяти тысяч повторений, — сказал Ян.

— Я научу тебя быстрее.

— Кто из нас инструктор, ты или я? Нужно пять тысяч, ну минимум три тысячи.

— Так, о чем спорим? — раздался сзади голос Голопанова. — Кому еще я должен дать три тысячи?

Ян давно уже заметил его за спиной, но не стал оглядываться. Генеральный директор стоял в темном углу за тренажером, явно скрываясь, и Ян не собирался его разоблачать.

— Вы, кажется, незнакомы, — сказала Алина. — Это Ян, это…

— Да ладно, — перебил ее Голопанов, не протягивая руки, — Так, Ян Борисович, я в курсе. Мне приятно, что вы со мной. Вам со мной тоже будет приятно. Алиночка, подожди нас за столом.

— Я здесь подожду.

— Что, ревнуешь? У мальчиков свои секреты, — Голопанов взял Яна под локоть, чтобы отвести в сторонку. — Итак, Яша. Вы работаете со мной. Я планирую определенные перемены в вашей карьере. В нашей фирме некоторые позиции свободны. Сегодня все будет ясно, и тогда будем говорить конкретно. Ваши условия?

Ян вспомнил классическое дело о Золотой Рыбке из курса начальной школы. Хотя в данном случае он скорее всего имел дело с джинном. Джинны теперь носят белые сорочки от Кендзо и шелковые изысканные галстуки. Интересно, как он будет исполнять желания повелителя? Старик Хоттабыч пользовался волосками из своей бороды, а щеки этого джинна были выскоблены до младенческого уровня. Благообразная седина была подбрита по-боксерски на висках, и торчала упругим ежиком над покатым лбом. Единственным атрибутом колдовства можно было считать золотые часы, на которые джинн поглядывал каждые пятнадцать секунд. Ян еще вспомнил, что полагается исполнить три желания, но сформулировать их он не успел. Гендиректор не дал ему времени на литературные изыскания.

— Имею в виду ваш должностной оклад, — сказал он. — Вас устроит пятьсот баксов? Корша такая сумма устраивала, но у него были и другие источники.

— Такие вопросы на ходу не решаются, — замялся Ян.

— Только на ходу, Яша, только на ходу! В этой жизни все надо решать на ходу, иначе застрянете на обочине.

— Мне все равно. Пятьсот так пятьсот.

Голопанов недоверчиво наклонил голову:

— Первый раз вижу человека, которому все равно, сколько он получает.

Алина торопливо подошла к ним и потянула Яна за рукав:

— Хватит шушукаться. Надо появиться, пока там все не напились в зюзю.

Голопанов протянул руку:

— Товарищ директор, желаю удачи на экзамене. Ни пуха, ни пера.

— К черту, к черту, — за Яна ответила Алина, уводя его за собой.

Перед кабинетом она остановилась и в последний раз придирчиво оглядела костюм и поправила галстук.

— Поехали, — по-гагарински, но шепотом прокричал Ян Стрельник.

Алина перекрестилась.

— А вот и мы! — сказала она, входя в кабинет, и Ян шагнул за ней. — Еле-еле добрались…