Рай милостью Божией. Изгнание

11

Когда наступили сумерки, Китти со вздохом облегчения увидела, как к привязи возле сарая подошли их лошади. Она опасалась, что индейцы обнаружат их и уведут с собой, но теперь, когда они вернулись с пастбища, знала, что нужно делать.

— Сегодня ночью мы поедем в форт! — объявила она.

За прошедшие спокойные часы ужас так и не исчез из глаз Сары.

— Но ведь они могут быть там… Где-нибудь притаиться…

— Да… Но там есть люди, которые знают, что нужно маме. Там у нее будет гораздо больше шансов выжить. И потом, если мы сейчас же не уедем отсюда, на рассвете они могут вернуться… и уже не вчетвером. Тогда будет поздно. Надо рискнуть, Сара, и рискнуть сейчас!

Сара подумала и в конце концов согласилась.

Как только окончательно стемнело, Китти выскользнула из хижины. Трава повлажнела, а кузнечики звонко и дружно стрекотали в общем ритме. Она осторожно кралась по двору. Луна уже сияла высоко в небе. «Сегодня ты нам помощница», — мысленно сказала она ей: при лунном свете легче будет найти тропинку к форту. Но если шоуни где-нибудь поблизости, им тоже будет легче заметить фургон… или убегающих женщин.

Кобылы при ее приближении забили копытами: занервничали, почуяв запах крови.

— Ну-ну… — нежным ровным голосом успокаивала она их, — Нелли… Молли… — и гладила их по мягким теплым шеям. Девушка старалась не глядеть на распростертое рядом тело отца, заставив себя думать о другом.

Она заметила, что рыже-пестрая корова не вернулась с пастбища: вероятно, индейцы убили и ее. Не вернулась и Леди. Китти хотела позвать ее, но не решилась. Ничего необычного в этом нет, убеждала она себя, гончие часто пропадают на день, на два — поохотиться, а потом возвращаются домой — голодные, все в репьях, отчаянно вертя хвостом…

Фургон стоял по ту сторону сарая, и она быстро впрягла лошадей: ей никогда еще не приходилось этого делать, но она много раз видела, как проделывал эту операцию отец, и потому справилась с нею. Потом забралась на скамью и, чуть слышно цокая, направила лошадей с фургоном поближе к крыльцу. Она все время оглядывалась, пристально изучая предательские тени, сердце в груди бешено колотилось. Сара ожидала ее в дверях в полной темноте: они решили не зажигать масляных ламп, чтобы не стать легкими мишенями.

— Вот, — сказала Сара. — Я принесла стеганое одеяло, чтобы подложить ей под спину.

Китти, подобрав юбки, влезла в фургон и расстелила одеяло на дне. Завязав под подбородком Амелии тесемки шляпки от солнца, чтобы повязка не съехала с головы, они вынесли ее из хижины и уложили на дно фургона.

Амелия все еще не открывала глаз и громко стонала. Китти, дрожа всем телом, упала перед ней на колени и наклонилась к самому ее уху:

— Мы едем в форт. Все будет в порядке, мам! Ты слышишь меня? Это я, Китти!

Веки матери слегка дернулись, но Китти сомневалась, что она вообще что-то слышала.

Сара принесла из хижины легкое шерстяное одеяло, и они укрыли Амелию от холодного ночного воздуха.

— Ну, теперь все… — сказала Китти. — Влезай. Я сейчас вернусь.

Она бросилась назад в хижину, схватила ружье и две последние простыни из бельевой корзины. Сбежав с крыльца, протянула ружье Саре, которая сидела сгорбившись, подавшись вперед и опустив глаза, словно не желала смотреть на бесконечную черную вереницу ожидавших их впереди деревьев. Жена Романа была бледна как призрак, руки ее заметно дрожали, но все же она молча взяла ружье и поставила его между ног.

— Нельзя оставлять их в таком виде. — Китти оглянулась через плечо. Подбежав сначала к Присцилле, она накрыла простыней ее, потом отца. Ей казалось, что она сейчас ослепнет от потоков слез… Или потеряет сознание от горя и усталости…

Но мама жива, и она должна сделать все, чтобы сохранить ее жизнь! Теперь не время лить слезы.

Дым от масляных ламп наполнял хижину мраком, ел глаза. Китти внимательно следила за движениями рук бабушки Хоукинс, отдиравшей тряпки с ран на груди Амелии Джентри. Она что-то мурлыкала себе под нос, этим, вероятно, выражая свою озабоченность.

Элизабет Кэллоувэй дотронулась до плеча Китти. На ее лице римской патрицианки отражались ужас и сострадание.

— Идемте к нам, Китти, вы должны немного отдохнуть… Дорогая… — Голос ее предательски сорвался.

Китти отрицательно покачала головой.

— Нет, не могу.

— Фанни еще не спит. Вы могли бы лечь на ее кровати, а она поспит с Кеззи. Я только уложу вас и сразу же вернусь сюда! Обещаю…

— Благодарю вас, госпожа Кэллоувэй, но я не могу, — ответила она, не отрывая глаз от лица матери. — Просто не могу.

Амелии стало труднее дышать, кожа ее приобрела восковой оттенок, но ее неукротимый дух все еще цеплялся за жизнь. Китти опустилась рядом с ней, взяла ее почти безжизненную руку — и вдруг ей почудилось, что Амелия слабо ее пожала, хотя пальцы у нее были холодными, просто ледяными, а веки так и не открывались.

Бабушка Хоукинс, работавшая с удивительной расторопностью, приложила пучок темных мокрых трав к ее ранам и снова забинтовала их. Потом она кивнула Элизабет, и они вдвоем осторожно сняли с Амелии шляпку от солнца и промокшую повязку под ней, обнажив скальпированную голову. Жуткое, чудовищное зрелище!

Побледнев, Элизабет стиснула зубы и отшатнулась, а старуха внимательно изучала темные рваные края кожи и обнаженную кроваво-беловатую корону на голове Амелии. Покачав головой, она несколько раз сглотнула и сказала:

— Нужно восстановить ей скальп, а я никогда этого не делала. Признаюсь. Но видела… как это делается, когда была совсем молодой. На сторожевых постах в Виргинии. Индейцы там часто совершали набеги, и я видела не одну голову с восстановленным скальпом.

— Н-не понимаю… — шепнула Китти.

— Нужно взять шило и точно так, как вы прокалываете им кожу для сапог, сделать вот здесь, на содранной части, несколько небольших дырочек в ряд… ну, чтобы облегчить ей страдания.

— Боже мой! — простонала Китти.

— Я слышала о таком методе, дитя мое, — поддержала старуху Элизабет. — Говорят, французы считают его лучшим лечением в таких случаях.

— Нет, что вы! — Даже от одной этой мысли Китти стало выворачивать. — Нет, с ней нельзя этого делать!

— Я видела одну женщину примерно возраста вашей матери, и она прожила еще двадцать лет после снятия и такого восстановления скальпа. Правда, волосы больше не выросли. Она носила шапочку.

— Нет! Как это варварство может ей помочь! Вы же ее убьете!

— Да, и такой исход возможен… — согласилась старуха, поразмыслив. — Но она может и выжить! По правде говоря, я ни за что не могу ручаться… Но если все сделать правильно, то вскоре все эти дырочки покроются коркой и зарастут.

Вдруг Китти почувствовала, как холодные пальцы матери слегка сжали ее руку, и с ужасом осознала, что Амелия все слышала… все поняла.

— Мам, — наклонилась она к ней поближе, голос ее неожиданно охрип. — Все хорошо! Не беспокойся! Постарайся отдохнуть. Я о тебе позабочусь. И не позволю сотворить с тобой что-нибудь подобное. Клянусь тебе!..

Дыхание Амелии становилось все более неровным, и Китти вдруг снова ощутила легкое пожатие ее холодных пальцев. Дрожащие веки ее полуоткрылись, и Китти увидела в ее глазах… ясное признание такой необходимости.

— Ты хочешь… — голос Китти ломался, отказывался повиноваться ей. — Ты хочешь сказать, что не против, если она это сделает?

Амелия открыв рот, тужилась что-то сказать, но изо рта ее выходило лишь неясное шипение. Однако Китти, пристально уставившись в ее глаза, видела в них подтверждение своих слов.

Она слышала, как тяжело, долго вздыхала Элизабет, как сглатывала слюну старуха. Пожав руку матери, она постаралась улыбнуться ей:

— Хорошо, мам… — Она задыхалась, с таким трудом давалось каждое произнесенное слово.

Решимость в глазах Амелии растаяла, и хотя они оставались полуоткрытыми, Китти теперь ничего не видела в них, кроме полного безразличия, а дыхание вырывалось из ее груди со все большим трудом.

— Делайте что хотите… — сказала Китти старухе, чувствуя, что скоро не выдержит внутренней боли, все сильнее походившей на агонию.

Бабушка Хоукинс вышла из хижины, сказав, что скоро вернется. Элизабет печально стояла рядом с Китти; чепчик ее съехал на сторону.

Вдруг они услышали снаружи голос Дэниэла, потом Ребекки.

Через минуту в хижину вошла Ребекка. Она положила Китти руку на плечо, потом отвела Элизабет в сторону, и обе принялись что-то тихо обсуждать. Китти не спускала глаз с матери. Она увидела первую слабую волну дрожи, пробежавшей по всему ее маленькому телу… ей показалось, что это обычное вздрагивание, не более. Вдруг Амелия, запрокинув голову, беззвучно открыла рот, грудь ее резко поднялась и опала. Китти закричала пронзительным, страшным воплем.

Женщины тут же подбежали к ней. Элизабет схватила Амелию за руку, а Ребекка попыталась уложить на подушку ее запрокинутую голову… Все они не сводили с нее глаз. Длинный выдох вырвался из легких Амелии, ее изуродованное тело рывком изогнулось, расправилось и замерло. «Душа отлетела», — почему-то подумала Китти.

Элизабет, бросив взгляд на лицо Китти, опустила паза.

— Да упокоит Господь твою душу, Амелия Джентри… — тихо сказала она.

Девушка медленно поникла головой на грудь матери, чувствуя, как жгучее, иссушающее горе расплавленным свинцом заполняет все ее нутро…

Израил Бун и еще несколько человек в форте рассказали о постигшей Джентри трагедии Тайлерам, когда уже наступил яркий день, и те сразу же приехали в форт: мрачный, с плотно сжатыми губами Бен и с красными от слез глазами Фэй, прижимающая к груди ребенка. Марта хныкала.

— Ах Боже мой… Китти… — снова заплакала Фэй, едва увидев пощаженную судьбой сестру.

Фанни Кэллоувэй унесла маленькую Марту из хижины, и сестры обнялись. Глаза Китти были сухи: она уже выплакала ночью у Кэллоувэев все слезы.

Бен обнял их обеих своими длинными костлявыми руками.

— Китти… моя маленькая сестренка… Да свершится воля Господа! Ему виднее… Мы теперь с тобой, мы о тебе позаботимся. Ни о чем не думай, целиком положись на меня.

— Просто не верю… — наконец, заикаясь, произнесла Фэй. — Просто не верю этому.

— Понимаю. Я тоже.

— А где Сара?

— У Ребекки. Я только что там была. Они хотят уложить ее в постель на весь день. Она помогла мне привезти маму в форт. Я бы ничего не смогла сделать без нее.

Фэй, покачав головой, снова залилась слезами.

Сообщив обо всем семье Тайлеров, Дэниэл отправил всадников с предостережением всем остальным поселенцам, и постепенно к форту стали подтягиваться люди — хмурые, с тревогой в глазах. Они ехали верхом, шли пешком, добирались на самодельных скрипучих фургонах… Дэниэл собрал их всех в северовосточном блокгаузе.

Только что приехали Генри Портер со старшим сыном Марком. Льюрен Портер, обняв отца, тихо зарыдала на пышной груди Элви: Присцилла собиралась в пятницу переночевать у Льюрен. Молодожены Бетси и Сэм стояли молча, а Мэгги Гамильтон все время подносила к лицу платочек, бросая обвиняющие взгляды на своего мужа Гораса. Жена Сквайра Буна Джей, конопатая женщина с большими, не по росту руками, не отпускала от себя детишек. Кое-кто из присутствующих раздобыл стулья, остальные стояли вдоль стен.

— Наверное, все вы уже слышали о страшной трагедии в доме Джентри, — начал Дэниэл. — Трудно словами выразить наше сострадание. Но перед тем как мы сообща решим, что делать, мне хотелось бы кое-что вам сказать.

Глаза всех присутствующих устремились на него.

— Мы с братом Сквайром на рассвете на приличном расстоянии отсюда объехали лагерь в поисках тревожных признаков или следов. Теперь, когда Роман с Калленом в отъезде, у нас не хватает разведчиков.

Услышав два этих имени, Китти вдруг болезненно остро захотела, чтобы оба молодых человека оказались здесь. Роман был не только ее другом, но и родственником. Одна мысль о его неисчерпаемой силе успокаивала девушку. И Саре он нужен… А Каллен… Сердце ее сильно ныло. Трудно было подобрать слова, чтобы выразить, как она хотела его, как нужны были ей сейчас его жаркие объятия…

— Мы скоро снова уедем, — продолжал Дэниэл, — потому что до сих пор не знаем точно, что происходит вокруг. Советую вам не выходить из форта, пока не выяснится, можно ли в полной безопасности возвращаться в свои хижины. Если у вас там остался скот, то лучше пригоните его сюда. Мы окажем вам помощь. Говоря об этом… — Он посмотрел на Бена Тайлера. — Тебе что-нибудь нужно, Бен?

Бен сделал шаг вперед. Глаза его глубоко запали на худом загорелом лице.

— Я буду вам крайне благодарен, если кто-нибудь поедет со мной к хижине Джентри, чтобы помочь привезти оттуда тела моих тестя и свояченицы, — голос его задрожал, — чтобы похоронить их здесь, за оградой форта, вместе с моей тещей так, как подобает честным христианам.

— Нет! — вырвалось у Китти, и потрясенный Бен уставился на нее разинув рот. По толпе прокатился удивленный ропот.

— Китти? — искал ее глазами Дэниэл. — Ты хотела что-то сказать?

— Я только… я хотела только сказать, что не следует привозить сюда тела папы и Присциллы. Наоборот, нужно отвезти туда мою мать… и похоронить всех троих возле нашей хижины.

— Успокойся, сестренка, успокойся! — заувещевал ее Бен. — Ты слишком измучилась… что же здесь удивительного? Оставь все мне!

Фэй, удерживая Китти, положила ей на плечо руку, но Китти резким движением сбросила ее.

— Нет, Бен, на это я не пойду! — твердо сказала она. — Я знаю, чего они сами хотели бы!

Бен нетерпеливо покачал головой.

— Об этом не может быть и речи! Я знаю, что лучше похоронить их здесь. Когда ты как следует подумаешь, ты убедишься в моей правоте.

Китти бросила умоляющий взгляд на Фэй, но та постаралась избежать его. Судя по всему, Дэниэл тоже хотел что-то сказать, но высокий сухопарый лесник Амос Уолтер опередил его.

— Если я правильно понял, — сказал он, — эта маленькая леди хлебнула немало горя… и оказалась смелее многих. Мне кажется, нужно дать ей возможность высказаться.

— И я того же мнения! — вмешалась Элви Портер, добавив: — А тебе, Бен, нечего обижаться.

Послышалось легкое шуршание юбок, и Китти, обернувшись, увидела пробирающуюся к ней через толпу Элизабет Кэллоувэй. Она встала рядом.

— Амелия Джентри была моей подругой, — сказала она, — и по-моему, Амелия хотела именно того, что сейчас предложила Китти.

Дэниэл снова посмотрел на девушку, приглашая высказаться.

— Отец с матерью знали, что могут нагрянуть индейцы, — сказала она, облизав сухие губы. — Они могли бы приехать сюда, в форт, и быть в полной безопасности. Но папа говорил, что ни одному дикарю-язычнику не удастся прогнать его со своей земли. А мама говорила, что она приехала в Кентукки, чтобы иметь собственный дом, и ни за что не хотела с ним расставаться. Будет несправедливо, если мы похороним их в каком-нибудь другом месте. Прошу вас…

Наступила короткая тишина. Тонкоскулое лицо Дэниэла стало серьезным. Некоторое время он размышлял над сказанным, потом решительно кивнул.

— В том, что она говорит, есть смысл. — Он зыркнул на Бена. — По-моему, при сложившихся обстоятельствах право окончательного решения принадлежит Китти.

Ребекка, которая пришла в блокгауз за несколько минут до этого, тихо стояла позади всех, не принимая участия в напряженной дискуссии. Теперь же, услышав слова мужа, она послала ему благодарно-восхищенную улыбку.

Бен поджал губы.

— Должен сказать, что такое предложение связано с определенным риском для тех, кто туда отправится. Все будет легче, а главное — быстрее, если мы привезем тела сюда и здесь предадим их земле.

— Я еду! — твердо сказал Дэниэл.

— Я тоже, — отозвался Амос Уолтер.

Исаак Шелби торжественно поднял руку.

— Сочту за честь, если и меня включат в список, — с большим достоинством заявил он.

Несколько человек вышли вперед.

— Я поеду отчитать покойных, — вызвался Сквайр.

Дэниэл удовлетворенно кивнул; кроме него в итоге набралось еще двенадцать добровольных помощников. Старый полковник тоже заявил о своем желании ехать, но Дэниэл убедил его остаться — должен ведь кто-нибудь быть в форте на непредвиденный случай…

Бен еще больше помрачнел, когда узнал, что Китти тоже собирается ехать.

— Но это же такая глупость, сестра, просто безумие! Никто не знает, а вдруг вдоль дороги засели шоуни!

— Я еду! — отрезала Китти.

Бен, покачав головой, бросил осуждающий взгляд на жену, словно она была главной виновницей упрямства своей сестры. Фэй, казалось, вот-вот разрыдается.

— Как бы мне хотелось поехать с ними! — приглушенно запричитала она.

— Я понимаю тебя, — смягчился Бен, неуклюже похлопав ее по спине, — но рад, что у тебя хватает здравого смысла не делать этого. А теперь пошли домой, нужно присмотреть за Мартой.

Но Фэй стояла и так понуро смотрела на Китти, что той удалось выжать из себя слабую улыбку.

— Иди, иди… — сказала она, и Фэй, снова дав волю слезам, отправилась в хижину Кэллоувэев, где Фанни с Джеминой Бун нянчили ее ребенка.

Больше никто не возражал против намерения Китти ехать к хижине.

Она сидела рядом с Фландерсом на передней скамье фургона, на дне которого лежало тело Амелии. Дэниэл указывал путь. Пять всадников ехали следом за ним, шестеро замыкали шествие.

День выдался на славу, и Китти, как ни странно, в эту минуту отдавала себе отчет, насколько прекрасно все вокруг: зелень на берегах реки, пушистые кедры, раскидистые дубы, глянцевито-кремовая кора тополей… Вьюнки были усыпаны яркими оранжевыми цветами, да и золотарник уже совсем расцвел. Ей казалось, что эта картина навсегда впечатывается в ее мозг, ей хотелось запомнить все-все — запомнить для отца, матери, Присси…

Подъехав к хижине, они почувствовали легкий сладковатый запах разлагающейся плоти. Она чуть слышно застонала, ища глазами лежащие на солнцепеке накрытые простынями тела. Когда фургон остановился, она увидела, что кто-то — скорее всего, какое-то животное — немного стянул белую простыню с тела отца.

Фландерс помог ей слезть на землю. Она не подходила к телам близко — нет, ей просто не выдержать еще раз такого зрелища!

— Постойте здесь, пока мы убедимся, что рядом нет дикарей, — предостерег ее Фландерс, прижимая к себе локтем заряженное ружье.

Мужчины рассыпались по сторонам в поисках индейцев, двое из них вошли в хижину, чтобы и там проверить. К Китти подошел Дэниэл.

— Где ты хотела бы их похоронить, где рыть могилы? — Его глаза, обычно такие светлые, потемнели — вероятно, под наплывом воспоминаний… Сколько же могил пришлось ему вырыть? Перед сколькими могилами он скорбно склонял голову? — Должен тебе признаться, мне нравились твои родители… Роман страшно расстроится, когда обо всем узнает.

Китти кивнула. Она не могла сейчас говорить.

Девушка выбрала место за садом — небольшую естественную лужайку на взгорке, окруженную полукругом громадных старых ореховых деревьев и вишен. «Отсюда, — подумала она, — хорошо видно хижину, с этого погребального холмика…» К тому же рядом росли маленькие яблони, неподалеку от пригорка журчал ручей, а на его берегах, изящно изогнувшись, плакучие ивы спустили в воду свои ажурные ветви…

Дэниэл с Беном и Амосом Уолтером заворачивали в пучки травы тела Джозефа и Присциллы, чтобы они обрели вполне достойное последнее упокоение. Остальные рыли могилы.

Китти, взяв у крыльца плетеную корзину, вдруг почувствовала тихую радость от прикосновения к ее мягким прутьям — эту корзину сделал ее отец. Подойдя к кизиловому кусту, она собрала с нижних ветвей висевшие на нем свечи — те, что еще вчера они делали с Сарой… Боже, неужели только вчера?!

Когда все было готово, ее позвали. Китти подошла к Бену с Дэниэлом, не спуская глаз со Сквайра Буна, который перелистывал видавшую виды Библию в поисках нужных молитв.

Завернутые тела опустили в жирную черную землю, и Китти первой бросила по мягкой рассыпчатой горстке в каждую могилу. Она неотрывно глядела, как их засыпали, как округляли холмики, как втыкали грубо сколоченные топором кресты…

Бен, подойдя к ней, обнял ее за талию. На лице его выступили обильные капли пота, домотканая рубаха вся потемнела на спине от влаги.

— Я не хотел тебя обидеть, сестрица, я просто боялся за тебя. Ведь здесь далеко не безопасно.

Китти погладила его руку.

— Я знаю, Бен, знаю.

Он пошел помочь другим убраться в сарае.

К ней подошел Фландерс.

— Там, за погребом, я обнаружил собаку, — сказал он. — Я ее сам похороню.

Китти на мгновение отвернулась. Она уже догадывалась, что Леди мертва, иначе бы гончая выбежала, как всегда, с радостным лаем при приближении фургона к дому… Индейцы убивали всех на своем пути.

— Да, пожалуйста, если вам не трудно, — сказала она. — Мне бы не хотелось, чтобы она просто сгнила в лесу… Присси ее так любила… Ее все любили.

Потом к ней подошел Амос Уолтер с развевающейся по ветру шевелюрой над худощавым костистым лицом.

— Я неплохо орудую молотком и зубилом, мисс Джентри. Если вы, когда вернемся, скажете мне, какие слова хотели бы высечь на надгробиях, я постараюсь все сделать.

— Благодарю вас, мистер Уолтер, — признательно ответила Китти, — за все что вы сделали для меня сегодня.

— Не за что… — пробормотал он и, нахлобучив шляпу, отошел к сараю.

До нее донесся резкий трупный запах: это, связав веревками ноги раздувшимся корове и теленку, лошадьми вытаскивали их из сарая подальше от хижины. Китти, прикрыв рот платком, бросилась к хижине, чтобы посидеть там в уютном тусклом свете, откинувшись на скамейке с широкой и высокой спинкой. Горе словно живое существо не давало ей покоя. Она медленно обвела взглядом голубые чашки из делфтского фаянса, которыми так гордилась ее мать, висевшие под полкой исцарапанные и зазубренные деревянные ложки… На одном из деревянных колышков в стене висел фартук матери, на другом — домотканая жилетка отца…

Посидев немного, Китти начала собирать кое-какие вещи, которые хотела забрать с собой. Она сложила одежду свою и Сары в две большие корзины, машинально сунув в складки их юбок, как всегда делала при сборах в дорогу, хрупкие блюдца и чашечки делфтского фаянса. Увидев на стуле недавно законченную Присциллой вышивку, она бросила ее сверху; взяла и узорчатый сундучок — для Библии. «Нужно записать все, что здесь произошло… Может, я это сделаю завтра…» — подумала она.

Китти собрала Любимые книги матери и перевязала их кожаным ремешком. Девушка уже готова была вынести все вещи на крыльцо, где стояла корзина со свечами — ей казалось ужасно важным захватить их с собой, — как вдруг до нее снаружи донесся чей-то вопль:

— Китти!.. Китти, идите скорее сюда!

Выбежав на крыльцо, она увидела на углу хижины Израила с довольной, сияющей физиономией.

— Вы только посмотрите, кого я нашел! — крикнул он.

К ним подходила корова-пеструшка. Ее полное вымя раскачивалось, когда она врывала в мягкую землю копыта, поворачивая и наклоняя голову к большеглазому рыжему теленку, который неуклюже семенил рядом с ней.

— Они не нашли ее… шоуни ее не убили! — потрясение воскликнула Китти.

— Нет, как видите! — Израил широко улыбнулся. — Наверное, она сама ушла в чащу, чтобы отелиться. Смотрите, какая здоровая прекрасная телочка!

К ним подошел Фландерс.

— Мы отправим их в форт для вас, — сказал он. — Погрузим телку в фургон и медленно-медленно поедем. А ее мамочке придется топать за нами пешком.

Телка смешно прянула в сторону — вероятно, ей пришла охота порезвиться: она мотала головой, вертела хвостом. Китти, опустившись перед крошкой на колени в траву, нежно обняла ее. Она думала, что уже выплакала все слезы, но они потекли снова… Она все сильнее прижималась лицом к ее мягкой теплой шейке, с удовольствием вдыхая особый запах новорожденной, и вдруг та своим маленьким шероховатым язычком лизнула ее в щеку. Лицо Китти осветилось горько-счастливой улыбкой.