Райские птички

ГЛАВА 18

Удар меня удивил, но не вырубил.

Я лишь слегка споткнулась, держась за щеку в секундном замешательстве.

Мужчина, который нанес удар, вероятно, тоже был сбит с толку, потому что в нем было достаточно силы, чтобы сбить женщину с ног.

Я уверена, что это сработало бы на многих женщинах, но я не как они. Лукьян бил меня сильнее.

И я выжила.

Я сражалась.

Что я и сделала в тот момент, когда прошел шок. Один взгляд в глаза незнакомца — и я поняла, что он здесь, чтобы убить меня. Это было ясно. У него был взгляд как Лукьяна в ту ночь, когда он вошел в мой дом.

В ту ночь смерть покинула меня. Дала хоть какой-то шанс.

На этот раз мне так не повезет.

И я не планировала, что удача будет иметь к этому какое-то отношение.

Поэтому я бросилась на крупного, мускулистого мужчину. Он был натренирован, так что оправился от моего отсутствия реакции на его удар. Но он ожидал, что я побегу, а не наброшусь на него.

У него еще было достаточно времени, чтобы поднять пистолет, но недостаточно, чтобы нажать на курок. Я уже определила марку и модель — Лукьян заставил меня запомнить все обычное и необычное оружие, используемое профессионалами, — и я точно знала, где находится кнопка выброса магазина патронов. Одним движением я подняла руку, обойма с грохотом упала на землю.

И снова он был сбит с толку. Но этого недостаточно.

Он не ослабил хватку на пистолете, когда я попыталась вырвать его у него, чтобы оглушить. Зная, что я не выиграю с ним на кулаках, я немедленно ослабила хватку, ударив ребром ладони по его носу.

Громкий влажный хруст и его бульканье боли заставили меня улыбнуться. Пистолет с грохотом упал на пол, когда он обеими руками схватился за лицо, кровь хлынула из носа, он отшатнулся.

Я использовала каждую секунду его боли и своего превосходства, бросившись к кровати и потянувшись вниз, чтобы найти рукоятку пистолета, приклеенного там.

У Лукьяна в каждой комнате дома было оружие. Он потратил целый день, чтобы показать мне все до единого. В то время я думала, что это довольно драматично, но теперь это спасло мне жизнь.

Не опаздывая ни на секунду, я повернулась, подняла пистолет и положила палец на спусковой крючок. Сжала ее без колебаний. Пуля угодила ему прямо под глаза, отбросив его назад и брызнув теплой кровью и мозгами мне на щеку.

Его тело рухнуло на пол в нескольких дюймах от меня, он руками все еще сжимал нож.

Адреналин пробежал по телу, мои чувства обострились. Сердце стучало молотом в груди, все произошло медленно и быстро одновременно.

У меня не было ни минуты, чтобы вздохнуть, подумать о том, что только что произошло. Охрана Лукьяна была обширной. Это означало, что ее обошли. Это означало, что их было больше, чем один человек.

Мое сердце внезапно остановилось в груди при мысли о том, что один из них застал Лукьяна врасплох и пуля пробила ему череп.

Еще один выстрел, пробивший мой страх, произошел почти вне реальности. Мне потребовалось несколько долгих секунд, чтобы понять, что моя рука вытянулась и выстрелила в мужчину, выходящего из моей ванной.

Еще один выстрел в голову.

Я тренировалась с Лукьяном не меньше часа в день.

Он позаботился о том, чтобы у меня были все доступные навыки не только для выживания во внешнем мире, но и для сражения в нем.

Сражайся и побеждай.

Я побежала по коридорам, прежде чем смогла понять, что произошло. Быстрая стрельба внизу подействовала на меня как песня сирены. Там Лукьян. Вот куда я должна бежать.

Мое тело и разум были лишены страха. Осталась только цель.

Дойдя до угла перед столовой, я замедлила шаг. Вот откуда стреляли. Теперь уже не так быстро.

Я была слишком сосредоточена на том, чтобы завернуть за угол и покончить с людьми, стреляющими в человека, которого я любила, поэтому я потеряла бдительность.

Холодная сталь поцеловала меня в висок.

— Брось пистолет, сука, — потребовал голос.

Я посмотрела налево.

Еще один мужчина, худее, чем первый. Почти жилистый. Лысый. В его глазах не было человечности.

Я улыбнулась.

Затем вытянула пятку, ударив его по голени, и пригнулась, когда пистолет выстрелил в миллиметре от моего уха.

Боль вспыхнула в голове от силы звука.

Теплая жидкость потекла из уха, а мучительный звон заглушил все. Но я не позволила себе сделать паузу. Вместо этого я сжала руку в кулак и быстро коснулась виска мужчины, попав в идеальное место, что он оттолкнулся в сторону столика.

Кулак заболел, а это значит, что его пистолет выскочил из рук, а мой выпустил два выстрела.

Он был мертв еще до того, как упал на пол.

Только так я поняла, что стреляла. Звон по-прежнему был единственным, что звучало у меня в голове.

Боль была невыносимой, и я слегка споткнулась, возвращаясь в столовую. Я лениво размышляла, что вдруг оглохну теперь на всю жизнь.

Но это не важно.

Важно лишь то, что я не могла расслышать, продолжалась ли стрельба или кто-то соперников уже окружен трупами.

Ни один из них не будет принадлежать Лукьяну. Я была в этом уверена. Я этого не переживу. А я хотела выжить.

Я прислонилась спиной к стене, пытаясь думать сквозь осколки стекла, вонзающиеся в мой мозг при каждом движении. Я попыталась вспомнить, как долго будет длиться боль.

Но не могла.

Было лишь два варианта. Либо я заверну за угол в столовую, надеясь, что меня там засыплют пулями, и надеясь, что там будет Лукьян. Либо я останусь здесь и подожду, когда смерть сама придет ко мне.

Но я уже оказалась за углом.

Он чуть не убил ее.

Его палец сжимал спусковой крючок пистолета, направленного на нее, прежде чем она успела сфокусироваться в его зрении. Сначала она была всего лишь размытым пятном в быстрой череде размытых пятен, которые пытались убить его.

Природа взяла верх и определила каждое движение как угрозу.

Поэтому он чуть не убил ее. Случайно.

Но природа также знала, что если бы он нажал на курок, это был бы конец в любом случае, поэтому пистолет опустился за секунду до того, как пули чуть не пробили ее тело.

Ствол ее собственного пистолета тоже был направлен на него. Единственные два человека в комнате, полной трупов.

Она опустила свое оружие через несколько секунд после того, как он опустил свое. Но вместо того, чтобы удержать его, она кинула его на пол с оскорбительным звоном.

У Лукьяна дернулась челюсть, и он уже собрался отчитать ее за такой глупый поступок в неопределенной ситуации, но остановился в ту же секунду, как увидел, что она качается, словно на лодке. По ее шее стекала свежая кровь.

Из головы.

Через несколько мгновений он был уже на другом конце комнаты.

Как раз вовремя, чтобы поймать ее, когда она наклонилась вперед, как будто ее мозг не мог вспомнить, как оставаться в вертикальном положении.

Он не дышал все то время, пока осматривал ее и проверял, нет ли пулевого ранения в черепе или какой-либо другой части тела.

Только после проверки посмел выдохнуть.

На ее левой щеке быстро набухал синяк. Не смертельно. Его беспокоила кровь, струящаяся из уха, и стеклянный блеск глаз.

Это ужаснуло его.

— Элизабет, — потребовал он, приподнимая ее и слегка встряхивая.

Она моргнула, но ничего не сказала.

Он сжал ее кожу, наслаждаясь тем, что держит ее в своих объятиях. Она была вся в крови, ей было больно, но она была жива. Она сражалась.

Запах крови, покрывавший ее кожу, сменился металлическим звоном смерти, который несколько мгновений назад наполнил его чувства. Гниение в воздухе больше не ощущалось. На ее коже смерть была запахом духов.

Ничего похожего на Ану.

— Элизабет, — повторил он, прижимаясь к ее губам, не в силах остановиться.

Кровь потекла ему в рот, и он охотно проглотил ее. Это ее кровь. Ее живая кровь.

Ее губы прижались к его собственным, что заставило его член затвердеть, и его тело одновременно расслабилось.

Поцелуй углубился, и он превратился бы в безумие — Лукьян трахнул бы ее на полу среди трупов, — если бы не пришел в себя.

Она ранена.

Потенциально серьезно.

Но ленивый и слегка раздраженный взгляд Элизабет придал ему больше уверенности в том, что ее травма не была критической.

— Почему ты остановился? — крикнула она, потом вздрогнула и рефлекторно поднесла руку к уху.

Он тут же понял.

Выстрелы произвели громкий взрыв, который сотряс ее барабанную перепонку. На близком расстоянии выстрел мог произвести по меньшей мере сотню децибел звука прямо по воздушному каналу. Человеческий шепот был всего двадцать пять децибел.

Он схватил ее лицо большим и указательным пальцами, заставляя посмотреть на него.

— Ты меня слышишь? — спросил он громко, но не настолько, чтобы повредить слуховой проход. Он потянулся к менее поврежденному уху. — С тобой все будет в порядке. Это временно.

Он надеялся, что это не навсегда. У нее и так достаточно постоянных травм. Другой не будет.

Она нахмурилась от боли и смущения.

Это его беспокоило.

Больше, чем он хотел признать.

Но она дышала.

Ее сердце бешено колотилось.

Она все еще стояла на ногах.

Она справится.

— Ну, — воскликнул красивый и чрезвычайно аккуратный доктор, откидываясь назад от моего пульсирующего уха. — Я не могу с уверенностью сказать, что нет необратимых повреждений.

Он снял перчатки, сунул их в карман, посмотрел на Лукьяна, потом на меня. Он снял очки и протер их о подол рубашки. Что-то шевельнулось в уголке моего сознания. Он знаком мне. Я его откуда-то знала.

Он был добрым, вежливым.

Но он даже не взглянул на забрызганную кровью комнату и трупы, жутко разбросанные по периметру. Он направился прямиком ко мне и немедленно приступил к осмотру. Я только начала слышать сквозь глухой звон в ушах, когда он появился.

Лукьян что-то говорил, но я притворилась, что не слышу.

Трусиха.

Потом пришел доктор. Доктор, которого он вызвал. Для меня. Потому что он волновался. Хотя это было слишком жесткое слово. Его руки покинули мое тело только для того, чтобы доктор осмотрел мое тело. Его челюсть была гранитной, когда он смотрел на меня, скрестив руки и постукивая пальцами по предплечью. Казалось, его не волновало, что такая поза демонстрирует слабость.

Казалось, ему нет дела ни до чего в этой комнате, кроме меня.

Я сделала вид, что не заметила этого.

— Уши — штука деликатная, — сказал доктор. — Выстрелы — нет. Ты, скорее всего, будешь слышать звон в обоих ушах в течение нескольких дней, в правом ухе в течение нескольких недель. А может, и дольше. Я вернусь, чтобы проверить тебя, — он взглянул на Лукьяна. — Если, конечно, мне позволят.

В его тоне была легкость, поддразнивание, которое застало меня врасплох. Я все еще пыталась понять, откуда я его знаю. Это невозможно. Но все же я не могла избавиться от этого чувства.

Лукьян даже не дернулся.

— Ты сделаешь все возможное, чтобы убедиться, что это не навсегда, — потребовал он.

Мой худощавый добрый доктор в очках улыбнулся моему наемному убийце.

— Ты можешь приставить пистолет к моей голове и будешь знать, что даже тогда я сделал все, что мог. Ее тело само излечится. И я не сомневаюсь в этом. Чудеса случаются, — он многозначительно посмотрел на Лукьяна. — И не трать их впустую, Оливер.

Что-то висело между ними, что-то ключевое, что-то, частью чего я была.

Добрые глаза доктора снова остановились на мне.

— Я правда счастлив видеть, что ты здорова, — он помолчал. — Если не считать глухоты, вызванной выстрелом. Ты действительно замечательная женщина.

Затем он хлопнул Лукьяна по спине, забрал свою маленькую кожаную сумку и ушел, грациозно пробираясь между телами.

Я перевела взгляд с его исчезающей спины на Лукьяна.

— Он твой друг? — удивленно спросила я, боясь, что все еще кричу.

Мой голос звучал так, словно он был под водой.

Маленькие таблетки, которые дал мне доктор, и которые Лукьян почти насильно втиснул мне в горло, притупили острую боль в голове до легкой пульсации.

— У меня нет друзей, — возразил он, блуждая глазами по моему лицу и останавливаясь на синяке.

Я осторожно прикоснулась к нему.

— Бывало и хуже.

Его челюсти сжались.

— Это сделал не я. А значит, что это хуже.

Каким-то образом эти слова наполнили меня каким-то теплом, чем-то, что прогнало реальность сегодняшнего дня.

Но слова мало что могли противопоставить реальности, и через несколько мгновений она настигла меня. Тела. Мужчины. Это была скоординированная атака.

Они прошли через охрану Лукьяна.

Никто не смог бы пройти через это. Я знала. Это святилище Лукьяна. Его крепость.

Они могли войти только в том случае, если это было запланировано.

Если кто-то их впустил.

Мой желудок сжался, а недоеденный ужин подступил к горлу.

Я с трудом сглотнула, желчь и кровь смешались на языке.

— Это все из-за тебя, — сказала я, ужаснувшись тому, что правда смотрела мне прямо в лицо, и мне потребовалась безжизненная гримаса мертвеца перед собой, чтобы понять это. — Все это. Все, что произошло в этом доме, было сделано по твоему замыслу.

Это было слишком ужасно, чтобы быть правдой, и вот почему это правда.

— Нет, — ответил он. Он заговорил громче и яснее, знал, что у меня все еще звенит в ухе. — Ничего из того, что произошло, не было сделано по моему замыслу, — он стиснул зубы. — Ты думаешь, я бы пошел на такой риск?

Я посмотрела на него.

— Да, — сказала я.

Он уставился на меня.

— Значит, ты ничего не знаешь.

Он не ошибся. Я склонила голову набок. Может быть, сегодняшняя ночь и не по его замыслу, но другие вещи — да.

— Значит, ты не приглашал в гости тех головорезов, зная, что по крайней мере один из них пересечет границу? Ты в тот раз пригласил двух мужчин, и один из них вышел отсюда, — сказала я. — Ты не знал, что он расскажет о тебе и таинственной женщине, живущей в твоей могиле, хотя она и не мертва? Ты не знал, что это достигнет ушей нужных людей и в конце концов случится вот это? — я протянула руки к бойне в комнате. — Каждое твое движение было рассчитано на то, чтобы сдвинуть фундамент моей психики, сломать ее полностью, чтобы я впала в какую-то… ремиссию? — я прошлась по комнате, быстро выпрямляясь, когда закружилась голова. — Ты сделал все это, чтобы вытащить меня из дома. Твой план состоял в том, чтобы избавиться от меня. Не смей, блять, врать.

Он наблюдал за мной. Мои крикливые слова отскакивали от стен.

— Да, в самом начале, когда стало ясно, что ты покинешь этот дом только в гробу, я строил планы. Хотел, чтобы ты ушла отсюда своей собственной силой, — признался он.

— Еще твой план состоял в том, чтобы заставить меня влюбиться в тебя, а потом возненавидеть настолько, чтобы я отсюда сбежала? — прошипела я.

— Нет, — сказал он, и в этом слове появилось что-то похожее на эмоции. — У меня не было никаких планов развивать какие-либо чувства к тебе. Даже когда само твое присутствие, само биение твоего сердца было ярким примером какого-то чувства. Я проигнорировал это. Потому что я думал, что это можно игнорировать. Думал, что тебя можно игнорировать. Я ошибался. Как и во всем, что касается тебя.

Я не ответила. Мне хотелось кричать. Визжать. Сказать ему, что он лжет, что он злой и жестокий, и что он погубил меня.

Но он уже знал это сам.

— План был разработан для того, чтобы заставить тебя меня ненавидеть, и я от него отказался в тот момент, когда ты проснулась, — сказал он.

— Миссия выполнена, — прошипела я.

— Я не учел оборотной стороны этой ненависти. Я возненавидел тебя за то, что ты заставляешь любить тебя, — продолжал он.

И снова я замолчала.

— Я разложил скелеты этого плана. Намеревался его придерживаться. Но ты изменила его. Прикрепила кожу к моим костям. Воплотила план в жизнь так, как я никогда бы не придумал, — он помолчал. — Я пригласил в дом тех двух мужчин, поскольку знал, что тебе нужно увидеть, что мир может входить внутрь твоего убежища, несмотря ни на что. Но я не рассчитывал, что слухи о тебе начнут распространяться, — его взгляд остановился на моем покрытом синяками лице. — Я бы никогда этого не устроил.

— Значит, ты жалеешь об этом? — спросила я, не позволяя сожалению и боли в его голосе пошатнуть меня. — Делал все это со мной, лишь бы я узнала об опасности?

— Нет, — тут же ответил он. — Но если бы мне пришлось провернуть это снова, я бы так и сделал. Потому что для тебя нет другого способа вырасти, кроме как через боль. Без нее ты бы здесь не стояла.

— Я, блять, стою, потому что у меня нет другого выбора, — почти закричала я.

Он никак не отреагировал.

— У тебя есть выбор, — сказал он. — Тот, который ты выбрала раньше. И ты стоишь не потому, что у тебя нет выбора, а потому, что теперь ты настолько сильная, что справишься со своей болью.

Я уставилась на него.

— Ну, разве это не замечательно? — спросила я. — Я достаточно сильна, и теперь ты снова можешь меня уничтожить.

— Думай, что хочешь, Элизабет, но это не то, чего я хочу. Больше нет, — прохрипел он.

Я не ответила, не могла ответить.

Мертвецы на несколько долгих мгновений завладели комнатой.

— Это еще не все, — сказал он почти неуверенно.

— Конечно, — прошептала я. — Этого недостаточно, чтобы прорубиться до моих костей. Нужно растереть их в пыль.

Я увидела, как он вздрогнул. Или показалось.

— Теперь твоя семья контролирует интересы Кристофера, — сказал он.

— Я не удивлена, — сказала я без эмоций.

— Подозреваю, что нет, — пробормотал он. — Но моя семья…

— Твоя семья, которая устроила на меня покушение? О нет, подожди, это ты все устроил. Они только заплатили, — выплюнула я.

— Да, эта семья, — согласился он, не попавшись на удочку. — Они нашли способ, как повлиять на твою.

Кусочки сходились в моем сознании, все было ясно и очевидно.

— Какой из братьев? — спросила я.

Лукьян на долю секунды нахмурился, и я поняла, что он смущен.

— За кого из моих братьев ты решил выдать свою сестру? — уточнила я. — Я думаю Генри. Хотя он моложе и кажется слабее, но это так кажется. У него есть друзья, которые хотят, чтобы он преуспел, и он был достаточно жесток, чтобы стать успешным.

Я почти не знала своих братьев. В личном смысле. Они старались говорить со мной как можно меньше; как и остальные члены семьи, они были слишком озабочены своими собственными интересами, чтобы беспокоиться о моих. Но я наблюдала за людьми, которые считали меня невидимой. Я их изучала.

Лукьян вглядывался в мое лицо.

— Да, — сказал он. — Во время моей встречи с отцом и…

— Женой, — вмешалась я.

Кивок.

— Они сообщили мне об этом плане. Но их также проинформировали о женщине в моей резиденции…

— Как ты и хотел, — снова перебила я.

Он резко и яростно замотал головой.

— Каким-то образом они поняли связь между непонятной женщиной и Элизабет Аид, которая должна была умереть, — он посмотрел на меня. — Это не входило в их план.

— Конечно, — ответила я с сарказмом и страхом в голосе.

Если Лукьян прав, если они подозревают, что я жива, они придут за мной. Или сообщат моей семье, которая тоже придет за мной. Когда я была невидимкой, я мало что значила. Но если я появлюсь в оке преисподней, в разгар их захвата, я стану пятном на их железном троне.

— Верь во что хочешь, но это правда, — сказал он после долгого молчания. — Я признаю, что манипулировал ситуацией, манипулировал тобой, чтобы установить некоторый контроль над той частью тебя, которую никто из нас не мог контролировать. Я сделал это, чтобы вытащить тебя из могилы, а не наваливать еще больше грязи.

— Ты уверен? — прошептал я. — Уверен, что не будет легче, если ты отойдешь в сторону и позволишь моим или своим родственникам убить меня?

— Так будет проще, да, — согласился он. — Но это уничтожит меня. А я бы предпочел уничтожить каждого человека, который сыграл важную роль в любом заговоре, чтобы навредить тебе. В том числе и всю мою семью. Начиная с моей жены, — он шагнул вперед. — И я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Не позади меня, а сражалась вместе со мной.

— И забыть, что я оказалась на этом поле боя из-за тебя? — спросила я, наблюдая за его страхом, который играл с возбуждением.

— Нет, — сказал он. — Используй это. Пусть это тебя подпитывает.

Он подошел ко мне. Стоял передо мной, но не прикасался.

— Пути назад нет. Никакого спасения. И ты это знаешь. Для тебя не было никакого спасения, кроме смерти. Это ты тоже знаешь. Ты играла со смертью, у тебя был шанс встретить ее. Но ты предпочла не умирать. Теперь это твоя жизнь. Борьба. Кровь. Боль. Гнев. Ненависть.

Он шагнул вперед, совсем чуть-чуть, чтобы я смогла вдохнуть его запах.

— И мы. От этого тоже никуда не деться. Ты это знаешь. Только с помощью смерти. Если хочешь избавиться от меня, убей.

Что-то холодное и тяжелое прижалось к моим рукам.

Пистолет.

Мои пальцы обхватили его, а тело наслаждалось ощущением, которое пришло вместе с оружием.

Его рука обхватила мое запястье, переместила его в пространство между нами, так что пистолет прижался к его груди. Мой палец напрягся на спусковом крючке.

— Если хочешь уйти, сделай это, убей меня, — предложил он. — Это твой единственный шанс.

Его глаза ярко вспыхнули. Честностью. Чем-то вроде принятия смерти. Он не был уверен в исходе дела. Теперь я — непредсказуема. Я держала его смерть в своих руках, позиции нашей первой встречи поменялись местами. Он идет на риск. Он думал, что я способна нажать на курок.

Я тоже так думала, пока мой разум вспоминал все, что было между нами. Предательство. Боль. Уродство.

— Хочешь, чтобы я тебя убила? — спросила я.

— Нет, я не хочу умирать, — сказал он. — Но если так, то единственный способ встретиться с могилой — это познакомить меня с ней. Будь то сейчас или через три десятилетия. Я никогда не знал, сколько сердцебиений у меня осталось. Я контролировал все вокруг себя, хотел, чтобы у меня было какое-то преимущество, но в жизни нет уверенности.

Мои глаза не дрогнули. Как и хватка на пистолете.

— Так будет легче, — прошептала я. — Если я нажму на курок.

Он кивнул.

— Так и будет. Скорее всего, для нас обоих.

Мы оставались в подвешенном состоянии между мирами.

Затем я отступил назад, вынула магазин и опустошил патронник. Пистолет упал на пол.

— Я не готова к легкому, — выдохнула я, мое тело опустилось и тут же напряглось от этого решения.

Решения, которое определит мою жизнь и ее продолжительность.

Лукьян не шевельнулся. Не издал ни единого вздоха облегчения.

— Но я все равно не готова простить тебя, — сказала я, мой голос был как лезвие.

Я повернулась спиной и пошла прочь.