Разделенные

Глава 7

Утром Таари напечатала контракт. Если бы Сааль был хоть немного честней, они подписали бы бумаги еще на рынке — или, что вероятнее, отказались бы подписывать, создав безвыходную ситуацию. Однако покупательница документы не потребовала, Сааль напоминать не стал, и вышло так, что Таари до сих пор владела своими рабами на очень странных условиях.

— Теоретически я не могу вам приказывать ничего, кроме “стойте здесь” или “идите за мной”, как перекупщик. За то, что я сделала с Джиро, он мог обратиться в СКЧ, — сообщила Таари. Тут же фыркнула, — Впрочем, за то, что он сделал с тобой, вообще полагался курс поведенческой коррекции. Можно сказать, ему еще повезло.

Акайо кивнул, не став уточнять ни что такое СКЧ, ни про коррекцию. Это сейчас было не важно, к тому же куда больше неизвестных слов он обнаружил в контракте. К счастью, в конце был словарь.

Таари улыбалась, наблюдая, как он краснеет.

— Как мило! А когда вчера я кое-что из этого делала, ты смущался куда меньше, — рассмеялась, когда он вспыхнул еще сильнее и потупился.

Она была права, Акайо мог подписать эти бумаги, не читая, ведь прошедшая ночь ясно показала — они любят одно и то же, а если он попросит, Таари всегда остановится. Но…

Акайо не был уверен, что она разрешит. Что он вообще имеет право об этом просить. Какая-то его часть, та, что смотрела на Таари с обожанием, больше подходящим для имперской жены, хотела просто подписать, сказать "да, моя госпожа", и рухнуть в настоящие гаремные отношения. Не заботиться больше ни о чем, не беспокоиться, не бояться. Быть уверенным в правильности происходящего.

Акайо все еще было страшно от того, что он это чувствовал, что он внутри оказался таким. И он решился. Поднял взгляд на Таари, встретился с ней глазами.

— Я хочу иметь возможность сделать с тобой то же самое, что ты будешь делать со мной.

Он ожидал, что она онемеет, будет выглядеть ошарашенной, шокированной. Возможно, скривится в гримасе отвращения, подумав о том, что раб хочет иметь власть над ней.

Таари засмеялась и кивнула.

— Хорошо. Я очень надеюсь, что ты однажды используешь эту возможность. Но никто не должен об этом знать, ладно? Мне сейчас нельзя ни с кем из вас быть в равных отношениях, иначе придется нового раба заводить. Иначе не хватит "людей, которые зависят от кандидата" для диссертации.

***

Следующие дни были похожи на сон. Конечно, никуда не делись занятия с Джиро и остальными, и задания Нииши, и еще добавились тренировки, которые предложил Рюу. Но чем бы ни были заняты его дни, ночи принадлежали Таари. Он принадлежал, теперь во всей полноте этого слова, таял в ее руках, растворялся в восхитительной боли, которую она умела превращать в наслаждение столько острое, что он впервые за многие годы расплакался. Она тогда долго сидела, положив его голову себе на колени, вытирала слезы и улыбалась, словно довольная кошка. Он обожал такой ее взгляд. Он обожал ее всю, и поставленное им самим условие казалось глупым. Разве может корабль предлагать условия морю? А он не чувствовал себя даже кораблем. Щепкой разве что, той самой лодкой, чьи весла он недавно взял и вывел из заледеневшей реки в это бескойнее море, чтобы отдаться на волю волн, нежных, как шелк, и таких же надежных.

Однако верно было и обратное — как бы хорошо ему ни было ночью, вслед за этим наступал день. Он ничего не пытался скрывать, как и Таари, да это было бы и невозможно — она оставляла на нем следы, словно ставила недолговечное клеймо, подтверждая еженощно — он принадлежит ей. Никто ничего не спрашивал, только смотрели понимающе, как Иола, смущенно, как Тетсуи, или хмуро, как Джиро. Акайо понимал, что каждый из них думает что-то свое, и наверное как минимум Джиро не одобрял того, каким стал бывший генерал, но не задумывался об этом надолго. Это была его жизнь, которую наконец-то хотелось жить. Мысли окружающих удивительно мало значили по сравнению с такой удивительной легкостью.

Ночами казалось, что Таари так же, как и он, погружена в эту захватывающую легкость, никогда он не видел в ее глазах ни одной тени, могущей сказать, что она думает о чем-то более важном. Однако когда у него едва оставались силы, чтобы выполнять простейшие действия вроде купания, готовки и уроков с Джиро, Таари успевала больше.

Например, через неделю после подписания контракта она подарила Шоичи платье и несколько пачек таблеток, сопроводив это словами “чтобы ты наконец стала женщиной не только в своей голове”. Все подумали, что это шутка, насмешка, но Шоичи, вместо того, чтобы покраснеть, пылко поблагодарил хозяйку.

Положение спас Иола, деловито уточнив, в каком роде теперь к нему обращаться, и, услышав уверенное “в женском”, последовательно следовал этой просьбе. Большинство остальных, уже привыкших полагаться на Иолу и Акайо как на пример правильных действий, старались поступать так же. Самому Акайо было довольно странно обращаться к внешне мужчине как к женщине, хотя и невозможно было не признать, что в платье Шоичи выглядит лучше. Даже имя, которым она теперь себя называла, Тэкэра, означавшее “сокровище”, шло ей куда больше.

Без проблем, однако, не обошлось: Джиро и Рюу изменения игнорировали, Тэкэра игнорировала их в ответ, не отзываясь на обращения в мужском роде и старое имя. В конце концов, Акайо попросил обоих прийти к себе в комнату, закрыл дверь и спокойно сообщил:

— Представьте, что вы родились с женскими телами. Вам не дают оружие, не учат драться, запрещают говорить наравне с братьями, наряжают в неподходящую вам одежду и называют чужим именем. Вас бы это устраивало? Или вы хотели бы стать теми, кем вы себя чувствуете?

К счастью, его авторитета хватило, чтобы они хотя бы задумались о такой возможности, а не отвергли ее с негодованием. Через пару дней Акайо с удовлетворением заметил, как Рюу, хоть и с запинкой, обратился к Тэкэре по новому имени. Джиро, к сожалению, оказался более упрям, и теперь просто игнорировал человека, внезапно оказавшегося другого пола. Таари предупредила, что из-за таблеток Тэкэра постепенно будет становиться все более женственной и обещала после защиты диссертации съездить с ней в город, чтобы назначить дату операции.

Акайо, у которого от всего этого кружилась голова, старался не думать слишком долго о том, что здесь врачи могут сделать из мужчины женщину и наоборот. Все-таки были вещи, которые стоило принимать такими, какие они есть, не пытаясь разобрать их на части и увязать с остальной системой мира иначе, чем простым согласием с тем, что и это тоже бывает.

***

В саду пожелтели листья, все чаще шли дожди, уже не налетавшие на несколько минут стеной воды, а долгие, моросящие. В воздухе пахло осенью. Дни шли одновременно быстро и медленно, складывались из похожих вех — завтрак, работа, обучение, обед, работа и уроки с Джиро, ужин. Таари. Она каждый день придумывала что-то новое, говорила, что ей никогда не наскучит смотреть на него. Акайо краснел. Он был с женщинами раньше, но очень, очень давно — до того, как чин генерала отнял все время, которое выделялось солдатам на отдых. И этот опыт мало чем мог помочь. Таари была другой, настолько, что могла бы показаться далекой и чуждой, но почему-то именно эти отличия, то, насколько она была не похожа на имперских женщин, превращало каждый взгляд на нее в пытку страстью.

Акайо понимал, что так не может продолжаться вечно. Даже ее фантазия не была бесконечной, да и просто невозможно каждый день не высыпаться ради сессий, а не ради защиты империи.

Подходил к концу третий месяц со дня их покупки, когда после очередной сессии, лежа рядом с ним, Таари сказала:

— Давай-ка сделаем паузу, иначе я диссертацию в срок не закончу.

Акайо кивнул. Он не совсем понимал, но любил ее работу, ради которой она то и дело расспрашивала его об Империи, ради которой рассказывала легенды, ища признаки узнавания в его глазах. Ради которой она их купила.

Он уже думал — Таари ведь собиралась просто привезти в институт, показать… И что дальше? Вряд ли она стала бы заниматься их перепродажей. Скорее отпустила бы их на все четыре стороны прямо там, на ступенях лестницы.

Если бы Акайо догадался об этом тогда, то наверняка почувствовал бы досаду — свобода была так близко. Сейчас ему было жутко от того, как все могло сложится: даже не потому, что девять человек оказались бы одни посреди страны, в которой не умели жить, а просто потому что не было бы этого дома. Не было бы встречи в саду, долгих чайных церемоний, глупой выходки Джиро, смущения, фейерверка, сессий… Не было бы его самого — нынешнего.

И если сессии однажды могли закончиться, то опыт, понимание себя, которое он обрел за прошедшее время, никогда не исчезнут.

***

Защита приближалась неумолимо, как девятый вал. Таари то сидела где-то почти неподвижно, прикипев взглядом к планшету, и мимо нее надо было ходить так тихо, чтобы не шелохнулась даже пыль, иначе молчаливая статуя превращалась в цунами, накрывающее с головой того, кто решился побеспокоить ее уединение; то бегала по дому, дергая всех почем зря вопросами и приготовлениями.

— Тэкэра, ты уже решила, что надеть? Лучше бы что-то в национальном стиле, тебе пойдет. Иола, ты точно никогда не слышал о кицуне? И остальные не слышали? Тетсуи, прекрати грызть ногти! Юки, если ты не бросишь идею прочитать диссертационному совету стихи, я оставлю тебя дома!

Жертвы ее беспокойства все чаще с надеждой поглядывали на Акайо, но он только молча качал головой. Таари говорила, что ей нужна пауза, значит, предлагать ей себя было неправильно.

Но можно было просто заварить чай.

Она пришла через пару минут, стоило только начать согревать чайник и чашки. Вместе с ней пришел дождь, забарабанил по прозрачной крыше навеса. Таари молча стояла рядом, наблюдая, как когда-то, до того, как все стало легко и просто. Акайо прятал улыбку в уголках губ и старался только, чтобы не дрожали руки. Все-таки не только их прекрасная хозяйка беспокоилась за успех своей работы. Ее переживания передавались остальным, ведь ее работа за прошедшие месяцы стала их жизнью. Причиной, по которой они жили так, как сейчас.

Когда он замер в поклоне, подавая Таари крохотную чашку на раскрытых ладонях, она вздохнула. Села напротив, забрала чай. Пригубила.

— Я очень боюсь. Ты заметил, да?

— Да, госпожа, — Акайо кивнул. Он только не понимал, почему она боится. Он не считал Таари всесильной, вполне отдавая себе отчет, что на самом деле она обычный человек, со всеми положенными страхами и слабостями. Но одно дело знать, а другое — верить. Для него Таари была госпожой, прекрасной, как солнце, и сложно было помнить о том, что она не всегда и не для всех такая.

Конечно, у нее был повод для беспокойства. Защита для нее была равна, и, наверное, даже важнее, чем великое сражение за Октариновую возвышенность для юного генерала. Тогда у самого Акайо сердце колотилось где-то на подступах к горлу. Но у Таари вместо мечей были красивые фразы, и она знала своих противников. Она шла на свое сражение с открытыми глазами, в отличии от имперской армии.

Таари тихонько засмеялась, будто бы последние дни, полные переживаний, растворились. Вернула опустевшую чашку на доску.

— Спасибо, что заварил чай. Это очень успокаивает. Напоминает, что в любом случае я не зря все это затеяла. Ох, Акайо, ты бы знал, что я на самом деле пытаюсь доказать!..

Он поднял взгляд, не вполне понимая, о чем она говорит. Он знал название ее работы — "Сходства и различия верований Кайнской империи и Праземли". Разве у этой темы могло быть второе дно?..

Таари только покачала головой.

— Нет, лучше я пока помолчу. Сам догадаешься или я потом скажу, когда буду разрабатывать тему. Или мне скажут, что я подгоняю решение к ответу и не видать мне докторской степени.

— Но ведь это не так, — тихо ответил Акайо, не понимая ни зачем кому-то может потребоваться таким образом выводить возможно ложный ответ, ни тем более зачем кому-то обвинять в этом Таари.

— Не так, — спокойно кивнула она. — Но иногда людям слишком страшно заглядывать в темноту.

И ушла, оставив Акайо недоумевать. Что такого было в ее работе, что он не заметил? Ведь, если он правильно все понимал, защиты подобных тем были нормальны — многие люди делали это, получали разные степени и все было в порядке.

Или же Таари своей работой могла нарушить заведенный порядок? Но как?

Ответа не было, и он решил не тратить время на бесплодные поиски ответа. Все должно было стать ясно уже завтра во время защиты.

***

Завтрашний день, однако, начался не так, как он ожидал. Для начала выяснилось, что Таари уехала еще вечером — по всему выходило, сразу после их чаепития. Нииша объясняла за завтраком всему растерянному гарему:

— Конечно, она должна приехать в институт задолго до защиты. Ей ведь еще нужно все организовать для фуршета. У нас тоже есть всякие глупые традиции! — Посмотрела на их вытянутые лица, добавила успокаивающе: — Не бойтесь вы так, никто вас не бросит. Мы тоже поедем ее слушать, только сначала отвезу вас в парикмахерскую. Вы с самой покупки обрастаете как придется, если Авани вас в таком виде увидит, наверняка опять завернет работу — мол, вы так и не научились жить по-человечески!

Акайо скосил глаза на падающую на нос прядь. Он испытывал больше неудобств от того, что волосы все еще не доросли до нормальной прически, и не понимал, зачем их стричь. Однако спорить не стал, рассудив, что иначе только зря потратит время.

Нииша водила осторожно, Акайо даже задремал под мерное покачивание машины, погрузившись в причудливую мешанину воспоминаний и надежд, бесконечно далекую от реальности. Ему все чаще снилась Ясная Империя, не столько его реальная родная страна, сколько мечта о ней, недостижимая просто потому, что ее никогда не существовало. Он понимал это, но все равно просыпаться, выныривая из призрачной рощи бамбука, было грустно. Акайо знал, что этого никогда не произойдет, но все же глупо боялся, что однажды забудет свою родину.

Нииша высадила их около высокого дома, на первом этаже которого располагалась та самая парикмахерская. Акайо помнил из уроков, что это примерно то же самое, что и цирюльня, так что проблема состояла скорее в том, чтобы понять различия. Впрочем, вскоре выяснилось, что различия были вполне обычны для места, которое в Эндаалоре и в Империи имело одни и те же функции — разное отношение и разные инструменты.

По крайней мере, ножницы у них оказались почти одинаковые. А вот жужжащая машинка, с которой попытались было подступиться к голове Акайо, вызвала у него почти суеверный страх.

— Пожалуйста, не надо меня коротко стричь.

Цирюльница, симпатичная немолодая женщина, растерянно обернулась к Ниише, пытавшейся уследить за всем гаремом сразу. Та только махнула рукой:

— Не хочет — не надо. Тогда просто подравняйте, чтобы гнездо у него на голове стало похоже на нормальную прическу.

Это вернуло душевное равновесие и самому Акайо, и, видимо, цирюльнице. Во всяком случае, она отложила машинку и деловито защелкала ножницами. Акайо сначала вглядывался в зеркало, следя, как падают ему на плечи срезанные пряди — наверняка совсем короткие на взгляд любого из здешних жителей, но для него все равно чрезмерные. В конце концов, прошлые свои волосы он отращивал с глубокого детства, и до сих пор с трудом мог понять, зачем здесь стригутся настолько часто.

Однако надо было отдать должное цирюльнице — после того, как она удовлетворенно кивнула и стряхнула с пелерины, прикрывавшей его плечи, последние срезанные пряди, волосы с одной стороны перестали лезть в глаза, а с другой — не слишком укоротились. Сзади они уже вполне пристойно прикрывали шею.

Однако не все решили сохранять имперские традиции.

— Посмотрите! Красиво, правда?

Рюу довольно вертел головой, с одной стороны привычно длинноволосой, а с другой — остриженной почти налысо. В коротком ежике волос змеился выбритый иероглиф его имени. Акайо, к которому во многом обращался вопрос, только сдержанно пожал плечами. Пожалуй, он не решился бы назвать красивым такое издевательство над своей прической, но Рюу оно странным образом шло. Так же, как Иоле шли короткие, едва ли в ноготь длинной, волосы.

— Да уж, — фыркнула Нииша, наблюдавшая получившееся разнообразие, — теперь вас можно хоть в форменные костюмы одевать, все равно не спутаешь. Поехали, горе мое, нашли время выделываться...

Акайо невольно покраснел, будто это он, а не Рюу обзавелся столь оригинальной стрижкой. Нужно было подумать заранее — он не помнил в институте никого с необычным внешним видом, да и Нииша с утра велела одеться в самые простые рубашки и брюки. Он мог бы проследить, чтобы никто не выдумывал небо знает что, он мог бы и сам согласиться на обычную здесь короткую стрижку… Впрочем, сожалеть о чем-либо все равно было поздно. Акайо еще раз оглядел остальных и отвернулся к окну.

В конце концов, от них требовалось, чтобы они научились жить по здешним правилам. А наполовину обритая голова Рюу просто кричала всем встречным — “чихать я хотел на свои прежние традиции, теперь я живу как вы”.

Наверное, с этой точки зрения его прическа была полезней, чем привычно длинные волосы самого Акайо.

***

Несмотря на задержку, в зал, где должна была проходить защита, они явились одни из первых. Таари только мельком кивнула своему гарему, с головой поглощенная работой. На белой стене за ее спиной мелькали рисунки неведомых земель — теперь Акайо знал, что это Праземля. Родина эндаалорцев была красивой и во многом похожей на Империю — по крайней мере, некоторые ее части. Таари объясняла, что брала только фотографии тех мест, которые подходили по расположению, и иногда Акайо не мог понять, видит он изображения родных бамбуковых рощ, или же на экране мелькают места, давно исчезнувшие в катаклизме, который заставил эндаалорцев покинуть свою планету.

— А вот и знаменитый гарем нашей затворницы!

Мужчина с такой тяжелой челюстью, что ею можно было колоть орехи, остановился у двери. Акайо прищурился — ему не нравились ни интонации этого человека, ни как раздраженно поморщилась в ответ Таари. Однако она тут же взяла себя в руки, даже вежливо улыбнулась — привычно холодно и отстраненно, но не как гейша, чья холодность лишь часть игры, а как могла бы улыбнуться грозовая туча, нависшая над тем, кто посмел смеяться в лицо небесам.

Нииша загнала Акайо и остальных к дальней стене, заставила сесть на длинные лавки, зачем-то прикрепленные к столам. Впрочем, отсюда было даже лучше видно — ряды поднимались, как в театре, так что они оказались словно бы на балконе.

Начали приходить гости, многие оказались смутно знакомы по тому единственному посещению института и по празднику Высадки. Коротко остриженная девушка даже махнула им рукой, Акайо припомнил — она напомнила об ужине, когда Таари привела свой гарем в институт и они увлеклись работой. Сейчас то время казалось невообразимо далеким, размытым, но при этом удивительно четким в отдельных сценах — словно миражи над водой, рожденные на границе дня и ночи.

Таари откашлялась, разговоры в комнате стихли. Встала женщина, сидевшая на первом ряду.

— Рады видеть тебя, Таари Н’Дит, на соискании докторской степени.

— И я рада видеть вас, коллеги, и лично вас, доктор Л’Гури. Спасибо, что снова приняли на себя обязанности главы диссертационного совета. — Таари церемонно склонила голову. На миг замерла в этом крохотном подобии поклона, обвела взглядом всех сидящий перед ней. — Как вы все знаете, я уже подавала эту работу на кандидатскую степень. Однако, по соглашению с доктором Л’Гури, мне было разрешено просить о докторской после исправления работы и соблюдении некоторых условий...

— Касающихся людей, чье благополучие обеспечивает кандидат, — закончила за нее глава совета. — Надеюсь, теперь, несмотря на то, что ты все еще не имеешь рабочей группы и слуг, кроме уважаемой Б’Хатты, ты можешь продемонстрировать нам свой гарем в надлежащем состоянии?

Таари отрывисто кивнула, подняла лицо к Акайо. Тот встал, зачарованный ее глазами, быстрей, чем она могла бы добиться, потянув за ошейник. Она улыбнулась уголками губ, и кровь мгновенно прилила к его щекам.

Он слышал, как рядом вставали другие, как что-то говорила доктор Л’Гури, но в этот миг ничто не имело значения. Во всем мире были только глаза и улыбка Таари.

Она отвела взгляд. Отвернулась к своему столу, рассеянно скользнула пальцами по планшету. Акайо, для которого каждое движение этих рук стало знакомым, вздрогнул в сладком предвкушении, будто теплая ладонь поглаживала не холодный металл во многих шагах от него, а его собственную обожженную плетью кожу.

Его потянул за рукав опускающийся на лавку Иола. Акайо сел, понимая, что его лицо горит слишком красноречиво для всех находящихся в зале.

Это было стыдно. Это было почти лестно — особенно когда последним отвернулся мужчина с квадратной челюстью, и обиженное разочарование на его лице не смог бы прочесть лишь слепец.

— Что ж, формальную часть можно считать завершенной, — подвела итог доктор Л’Гури. — В таком случае позволю себе первой высказаться по сути работы, с которой все собравшиеся в этой аудитории наверняка ознакомились...

Дальше Акайо понимал через два слова на третье, хотя был одним из тех, кто принимал в работе Таари непосредственное участие. Он помнил, как в последние дни перед защитой она часто ругалась на "птичий язык", на который приходится переводить весь текст, и теперь понимал, что она имела в виду. Он точно знал, о чем ее работа, но никогда не смог бы сказать это так длинно, запутанно и непонятно. Поэтому, перестав вслушиваться, начал внимательней смотреть на людей.

Доктора Л’Гури, главу совета, он помнил еще с больницы. За прошедшее время она ничуть не изменилась, оставшись такой же сухой и строгой. Сейчас Акайо удивлялся, почему никогда не сравнивал ее с воинами, или даже с монахами — она была похожа на них в точности.

Вероятно, раньше ему просто не могли прийти в голову подобная мысль в отношении женщины.

Однако и она сама, и все ее коллеги обоих полов больше всего походили на монахов… Или хотя бы на совсем юных послушников, которые еще не способны не бегать по монастырскому саду, но уже с пылом цитируют священные изречения.

Тем временем доктор Л’Гури выдержала паузу, завершая свою речь, и передала слово:

— Спасибо за внимание. Кандидат Д’Аани, вы являетесь оппонентом соискательницы Н’Дит. Что вы можете сказать перед тем, как она представит нам свою работу?

Акайо смотрел на Таари, увидел, на кого она перевела взгляд и замер в странном недоумении. С места поднимался мужчина с квадратной челюстью, и это было неправильно. Невозможно было сформулировать, почему, но неправильно. Этот человек относился к Таари не как к коллеге, а если Акайо правильно догадался об обязанностях оппонента, это было очень плохо. Тем временем Д’Аани заговорил:

— Для начала я рад, что вы меня пригласили, уважаемые коллеги. Как вы знаете, я, в соответствии с правилами защиты, работаю в НИИ СК, и в тонкостях религии хоть Праземли, хоть кайнской империи разбираюсь слабо. Однако некоторые выводы, следующие из работы Таари, напрямую касаются моей области. Возможно, я переоцениваю смелость этой работы, однако тем не менее должен сказать — это принципиально невозможно. Думаю, вы все понимаете, о чем я говорю. Религии не могут быть идентичны в условиях практически бесконечного расстояния между местами, в которых они зародились.

Акайо сидел, стиснув зубы. Речь этого оппонента была слишком похожа на подлый прием, словно тот, с кем свела судьба в додзе, подставил тебе подножку. И хочется позвать мастера, хочется сказать — это нечестно! Я был лучше его! Я думал, он противник, а не враг...

Но ты никогда не позовешь учителя. Ты даже никогда не скажешь, что проигрыш был несправедливым. Потому что это ты недооценил противника. Это ты привык считать друзьями, или, во всяком случае, союзниками, слишком многих. И если ты пожалуешься учителю, он хлопнет тебя палкой по спине и скажет, что это был хороший урок. Давно следовало его усвоить.

Акайо смотрел на Эндаалор. Эндаалор говорил голосом Д’Аани.

Его толкнули в плечо, заставив обернуться. Из-за спин сидящих рядом с ним Джиро и Тэкэры сердито смотрела Нииша.

— А ну перестань делать такое лицо! Ваарт сволочь, да, у нас они тоже встречаются, но убивать его не надо. Пусть себе болтает. Таари все равно знает, что он не прав.

Акайо кивнул. Внизу как раз заговорила Таари, холодно и ровно.

— Я не стану отвечать на заявление своего оппонента иначе, чем в своей работе. Надеюсь, теперь мне можно ее представить?

— Конечно, — подтвердила Л’Гури. — Мы слушаем.

На белой стене появилась первая картина, Таари начала объяснения. К сожалению, сейчас, когда она перевела свою работу на научный язык, Акайо мало что понимал. Он мог только смотреть на рисунки и таблицы, следить за тем, как Таари изредка прерывается, отпивает глоток из стоящего на столе стакана. Думать.

Она говорила, они стараются, чтобы личная заинтересованность не мешала науке. Смеялась, что теперь она куда более заинтересована в исследовании культуры кайнов, но, пожалуй, это не может считаться препятствием для работы.

Как тогда они допустили, чтобы ее оппонентом стал такой человек? Видно же, что...

Что?

Акайо вдруг понял, что именно чувствует. Сдержал желание помотать головой — невозможно! С чего бы ему ревновать к этому незнакомцу?

Потому что тот знал Таари. Это чувствовалось — знал. И не считал ее даже равной себе.

Заныли ладони, Акайо разжал судорожно стиснутые кулаки. Обругал сам себя — какие глупости его беспокоят, когда Таари сейчас защищает свою работу!

— У меня все. Спасибо за внимание.

Он перевел дух, решив было, что все закончилось, но...

— А как насчет архитектуры? Их пагоды...

— Но у них же нет духов природы!

— У нас собрана целая коллекция легенд, у которых точно нет аналогов в…

— Вы оспариваете Высадку!

Вопросы сыпались со всех сторон. Встала глава совета, потребовала:

— Коллеги, пожалуйста, спокойней. Задавайте вопросы по очереди и по делу. Все, косвенно касающееся темы работы, вы сможете обсудить во время фуршета. Доктор Т’Цуни, у тебя есть вопрос?

— Да, госпожа глава совета, — вскочил со своего места взъерошенный старичок с удивительно молодым голосом. — Таари, правильно ли я понимаю, что частично ты опираешься на недокументированные сведения?

— Да, — кивнула та. — На знания моего гарема.

— В таком случае, можешь ли ты предоставить конкретные протоколы бесед? Ведь в зависимости от формы вопросов ответы могут быть искажены!

— Конечно. Расшифровки записей находятся в приложении, номера с первого по восемьдесят седьмой.

— Спасибо, — старичок сел, тут же уткнувшись в свой планшет. Видимо, искал указанные приложения.

— Кандидат К’Даат, — глава совета передала право голоса следующему. Судя по количеству поднятых рук, желающих задать вопрос было очень много. Акайо часто не понимал смысла их слов, но все равно пытался хотя бы по тону угадать, все ли идет хорошо.

Впрочем, тут и гадать не требовалось. Нет, не хорошо. У Таари в самом деле была необычная работа. Работа, которая меняла что-то настолько значимое, что даже эндаалорцы, который Акайо привык считать народом без ограничений в поиске истины, не могли принять ее.

Но в конце концов вопросы иссякли.

— Во время фуршета каждый из членов совета примет решение о том, заслуживает ли твой доклад докторской степени, — огласила регламент Л’Гури. — Я прошу вас всех подойти к своей задаче разумно. Это в самом деле очень смелая, но и очень интересная работа.

Люди потянулись к выходу. Некоторые останавливались возле Таари, о чем-то спрашивали, другие проходили мимо. Что-то сказал Д’Аани, Таари ответила улыбкой, больше похожей на оскал. Акайо встал, протиснулся мимо Тэкэры, Джиро и Нииши. Спустился вниз, прошёл сквозь толпу, не спешившую удаляться на фуршет. Донеслись снисходительные слова Д’Аани:

— Это разумно с твоей стороны, попытаться получить степень хотя бы за доклад о религии, раз уж ты ушла из связи...

Таари молчала. Акайо не понимал, почему. Как она может позволять этому человеку принижать свою работу?

Они стояли друг перед другом, и немой вопрос висел в воздухе между ними.

Ответ Акайо понял, едва поймал ее взгляд. Это не были глаза его Таари, его госпожи. Она была… Испугана? Смущена? Будто само присутствие этого человека превращало ее в кого-то другого.

Акайо шагнул в сторону, бесцеремонно заслоняя этого Д’Аани.

— Госпожа, — с чуть большим почтением, чем он хотел бы позволять себе на публике, но иногда обстоятельства расставляют приоритеты лучше, чем ты сам, — позвольте вас проводить.

Она растерянно моргнула, улыбнулась — все еще неуверенно, но с каждой секундой возвращаясь к той Таари, какой она была. Акайо склонил голову. Подал ей руку. Худые пальцы легли в ладонь, будто он приглашал ее на танец, как в старых эндаалорских фильмах.

— Спасибо, Акайо, — тихо поблагодарила она. Обернулась через плечо, уже выходя из толпы, — Ваарт, мы можем продолжить эту увлекательную беседу в зале… Но будь осторожен. Ты в окружении культурологов, чью работу только что принизил. Мы, знаешь ли, страшны в гневе.

Акайо не стал оборачиваться. Если ты уверен, что одолел врага, ты даже не подумаешь проверять это.

Они прошли сквозь зал. На длинных столах стояло множество блюд, доктора, кандидаты и прочие слушатели с удовольствием угощались, одновременно громко переговариваясь, кто-то что-то набирал на планшетах.

— Я буду голосовать за тебя, — отсалютовал бокалом старичок, который спрашивал о приложениях. — Замечательная работа, просто замечательная!

Таари вежливо поблагодарила, но поддерживать разговор не стала, прошла мимо. Чуть крепче сжала ладонь Акайо, придвинулась к нему, обожгла дыханием шею.

— Я устала от них. Идем, пусть решают без меня. Все, что я могла, я сказала.

Он только молча кивнул, сглотнул, впустую побеспокоив пересохшее горло. Таари улыбалась, скользя сквозь толпу, как хищная рыба меж карасей, успевая отвечать на вопросы и замечания оказавшихся рядом — с каждым шагом все игривей и резче.

Незаметных дверей в стене оказалось три. Одна уже была заперта, за второй скрывался общественный туалет. Таари фыркнула:

— Что ж, если не будет другого выбора…

Акайо всерьез забеспокоился, не уверенный, что готов к такому повороту дел, но на его счастье последняя дверь гостеприимно распахнулась. Таари обернулась, блеснули шалые глаза. Худые пальцы вцепились в галстук, она приникла к нему всем телом, развернув спиной к двери. Втолкнула в темный проем. Акайо почти сразу налетел на край кровати, покорно упал, позволяя Таари подмять его под себя. Та смотрела ликующе, упершись ладонями в грудь.

— Руки, — хрипло приказала она.

Акайо поднял руки над головой, нащупал висящие на спинки кровати наручники. Таари защелкнула их на его запястьях. Закрылась дверь, отсекая все лишнее — звуки голосов, запахи еды, резкий белый свет. Акайо прикрыл глаза, чтобы не вглядываться зря в темноту, вздрогнул, когда острые ногти скользнули по его ребрам.

— Хороший мальчик, — она засмеялась над самым ухом, и он повернулся к ней, поймал ее губы своими. Мгновение Таари целовалась с ним почти как обычная девушка, затем резко отстранилась. Легонько хлопнула по щеке, сказала с многообещающей нежностью: — Нахал…

Скользнула пальцами по его губам, отпрянула якобы в ярости, когда он едва ощутимо прикусил их. Акайо улыбался и знал, что стоило бы спрятать эту улыбку — таковы были правила игры. Он в них жертва, ему не следует проявлять инициативу и так откровенно предвкушать фальшивое наказание.

Но ей надо было расслабиться. На самом деле расслабиться. Он знал, что их игры не всегда дают то, что ей действительно нужно, что иногда она от них только сильней устает. Поэтому сейчас нарушал правила, надеясь на более откровенный ответ.

Он знал, что даже если всерьез разозлит ее, она не навредит ему. А то, что следы от плети могут не сходить дольше, чем пару дней… Что ж. Это не такая большая цена.

Однако Таари вдруг сникла. Села на постель рядом, скользнула ладонью по его поднятым над головой рукам. Вздохнула.

— Ты сопротивляешься. Я сейчас не хочу тебя ломать, даже в игре. Не могу. Это вообще неправильно!

— Ты меня не сломаешь, — растерянно ответил Акайо. В голове тут же взвились сомнения, вина, сочувствие… Он заставил себя остановиться. Догадки — лишь отражения в кривом зеркале, они приходят не от того, от кого ты жаждешь получить ответ, а от тебя самого. Самовлюбленный вложит в чужие уста слова восхищения, пугливый — осуждения, и оба наверняка ошибутся. Он спросил:

— Что я сделал не так?

И тут же сам понял, что спросил неправильно. Не мог увидеть в темноте, но знал, что она печально улыбается, качает головой, отвечая:

— Ничего. Мне обычно нравится, когда ты так себя ведешь. Это вообще мое слабое место — когда сопротивляются, мне тогда особенно сильно хочется проучить упрямца. Но сейчас… Это просто не вовремя. Я просто вспомнила некоторые вещи, — и вдруг, прервавшись на середине фразы, спросила: — Я похожа на Ваарта?

— Нет.

Таари молчала, и Акайо заставил себя задуматься. Если она спрашивала, значит, это было важно. Но что такого этот Ваарт сделал, что она решила, что может быть на него похожа? Тем более, что Акайо видел его всего несколько минут, и знал лишь то, что этот человек наслаждался, принижая чужие заслуги. Считал себя центром мира.

— Нет, — Акайо уверенно покачал головой. — Ты на него не похожа, я уверен. Он нападал на тебя, хотя это было не по правилам. Ему просто захотелось, потому что ему доверили быть твоим оппонентом. И он сделал то, что захотел, не задумавшись. Ты другая. Мы были в твоих руках очень долго, слабые и растерянные, как слепые котята. Но ты ни разу не попыталась нас сломать. Тебе это даже в голову не приходило, пока Джиро не распял меня. И после ты держалась, пока я сам не пришел к тебе. Даже эту сессию я предложил сам, хотя тебе было очень нужно. Прости, если я сделал что-то, что тебе не понравилось, я...

Она накрыла его рот ладонью.

— Не извиняйся. Это мои проблемы, не твои. И мне нравится то, что ты делаешь. Не смей прекращать.

Акайо почувствовал улыбку в ее голосе, снова чуть прикусил тонкие пальцы. Вторая ладонь тут же оказалась на его горле, надавила, заставив разжать зубы в бессильной попытке вдохнуть. Таари засмеялась. Отпустила его, погладила по груди сквозь рубашку. Акайо знал — она хотела бы рвануть одежду так, чтобы пуговицы разлетелись по всей комнате. Потом он ползал бы по полу, собирая их, а она сидела бы на постели, покачивая ножкой и то и дело указывая, куда ему следует заглянуть.

Но они были в крохотной комнатке в институте, и им еще нужно было узнать результаты голосования. Нельзя было портить одежду.

Но можно было многое другое.

***

Когда они вышли, в зале было намного тише, чем сразу после защиты. Акайо нашел глазами Джиро, затем остальных. Улыбнулся, услышав знакомые строчки: “Знает лишь время, сколько дорог мне пройти, чтоб счастья достичь” — Юки все-таки читал стихи, но не здешние, а их родные, кайнские.

Привычно почти неощутимо укололо — раз уж говоришь, что родные, говори имперские. Свою родину ты называл так, а слово “кайн” придумали эндаалорцы. И когда ты так говоришь, ты, выходит, становишься одним из них. Тогда родина твоя — больница в этом городе, а дом твой — ее дом, белые стены, красная крыша. Скоро и вовсе забудешь, что у какого-то другого дома были такие же стены и такая же крыша…

— Таари, мы готовы объявить результат голосования.

Акайо нашел глазами Л’Гури, протиснулся ближе. Она выглядела так официально, что могла даже не продолжать, но Таари держалась достойно, даже дерзко. Подошла, вскинула голову, как дикая лошадь.

— Я слушаю.

На нее смотрели с сочувствием. К Акайо добрался сквозь толпу Иола, за ним стянулся остальной гарем. Тетсуи вцепился в ладонь, как ребенок, но тут же опомнился, сделал бесстрастное лицо.

— По итогам общего голосования тебе отказано в докторской степени, — сообщила уже очевидное Л’Гури. Пояснила, — Диссертация не должна содержать так много непроверенных данных. Помимо сведений, поступивших от твоего гарема, ты пользовалась внутренним хранилищем. Большинство фотографий взято из него. Мы не можем…

— Но точных данных о Кайне нет, — Таари возражала холодно и зло, как могла бы возражать гора, которую не сдвинешь, как ни бейся.

— К сожалению, это правда, — кивнула Л’Гури. — И в таких ограниченных условиях лучше выбирать темы, не столь плотно связанные с Кайном.

— То есть вы предлагаете просто закрыть глаза на наших соседей? — уточнила Таари. Гора гудела, по снежной шапке ползли трещины, обещая лавину. — Перестать изучать их, перестать искать связи с Праземлей?

— Связей нет, — повысила голос Л’Гури.

— Связи, — Таари сжала кулаки, приглушила голос, заставляя прислушиваться к себе. — есть. И я это докажу. Если у нас нет достоверных сведений и никто не стремится их достать — я сама их найду.

На миг повисла недоверчивая тишина. Пискнул Тетсуи, Акайо смущенно разжал пальцы — он и не заметил, как стиснул его плечо.

Она правда?..

— Таари, — начала было Л’Гури и запнулась. Продолжила уже не столь уверенно: — Таари, дорогая, ты точно хочешь туда поехать? Мы не сможем профинансировать такую экспедицию. У нас нет никаких контактов и даже просто достоверных сведений…

— Вот именно, — фыркнула та. Глаза у нее горели, как путеводные звезды. — Мне и не нужна ваша помощь. Машину, камеру и кайнскую одежду я сама себе обеспечу. Слава небу и правилам защиты диссертации, проводников у меня целых девять человек, а больше ничего и не нужно.

— Кое-что нужно, — вмешался кто-то из толпы. — Как ты будешь камеру заряжать? Вряд ли в империи можно найти розетки.

— Можно взять аккумулятор на распаде, — отозвался смутно знакомый голос.

— И мало того, что нафонить на весь Кайн, так еще и небо знает где прятать эту дуру? — возмутилась Таари. Видимо, в отличии от Акайо, она прекрасно понимала, о чем идет речь. — Это же килограммов пять, не меньше!

— Именно, — вдруг поддержала Л’Гури. — Проще на химическом...

— Ты уверена, — без малейшего почтения прервали ее из толпы, — что они найдут крахмалосодержащие растения в нужном количестве?

— А ты, — насмешливо выкрикнул кто-то из дальнего угла, — небось хочешь предложить солярные?

— Конечно! — удивительно невысокий мужчина протолкался в центр, к Таари. Он не мог видеть своих собеседников, но его это, похоже, ничуть не смущало. — Не забывайте, куда они идут. В империи зимой как раз солнечный сезон, это сейчас там льет как из ведра.

— Угу, вопрос только, сколько продлится экспедиция, — буркнул знакомый низкий голос. Акайо развернулся, пытаясь найти в толпе Ваарта, но тот затерялся среди похожих светлых макушек.

— Ну не больше трех месяцев же! — возмутился коротышка.

— Может, и больше, — возразила Таари, до того молча слушавшая чужую перебранку. — Тогда я сделаю проще. Возьму солярные и химические сразу, и договорюсь с Маани из СК — пусть устроит заброски по ходу маршрута.

— Да, — засмеялся кто-то, — Маани ради такого дела хоть лично в империю полезет. Главное скажи, что там его будет ждать твой благодарный взгляд!

— Не дождется, — огрызнулась Таари, не столько смущенная, сколько раздраженная намеком на чужую влюбленность.

— Послушай, — Л’Гури смущенно запнулась, но все же договорила, — раз ты все равно туда едешь... Может, достанешь данные по их кулинарии? Я, конечно, много местных опросила, но...

— Но тебе нужна кухня Кайна, а не ее подобие, — понимающе кивнула Таари. — Ладно. Но ты понимаешь — данные я тебе привезу небо знает когда. А может, не привезу вовсе.

— Кстати, вот вопрос передачи данных тоже надо бы организовать, — в центр протолкалась рыжая девушка. — Хотя бы через спутники. Канал будет так себе, но все лучше, чем никакого! Я устрою, заеду тогда через неделю, привезу передатчики. Ты же в институте так и не появляешься?

— Да, — улыбнулась Таари. — Спасибо, Риико. Но ты же не просто так собираешься на меня детали тратить? Что привезти?

Рыжая покраснела так, что щеки стали почти такого же цвета, как волосы. Отмахнулась неловко:

— Да ничего… Ну, разве что фотографии. Просто, домов там, храмов…

— Храмов, — вскинулся кто-то в толпе. — Обязательно сделай снимки храмов! Если изнутри, то вообще цены тебе не будет!

Таари рассмеялась, отвечая. Акайо смотрел, как она говорила со всеми, будто светясь изнутри, и думал — это хорошо. Все хорошо. Жизнь складывалась в какую-то невероятную мозаику, как рисунок черно-белыми клеточками — до самого конца не ясно, что ты делаешь и зачем, но когда работа закончена, становится видна красота картины.

Таари нашла его взглядом в толпе, улыбнулась — только ему, не спрашивая и не извиняясь, а словно говоря: “Так вышло”. Он кивнул.

Он представить не мог, что вернется в Империю так — в составе научной экспедиции, которую устроила женщина, которой он принадлежал.

***

— Завтра поедем в музей, — сообщила Таари, захлопывая дверь машины. — Фух, такое ощущение, что уже весь институт знает, куда мы собираемся! Ладно, большую часть данных я все равно по ходу дела достану, и для Риико надо будет сделать снимки. Остальное как получится.

— Правильно, — одобрила Нииша. Ей явно не нравилась не то сама идея экспедиции, не то энтузиазм, с которым их забросали просьбами.

Таари только мельком глянула на свою управляющую, фыркнула.

— Ну да, мои нынешние коллеги все такие. Это же ГИСПТ, а не СК. Класть голову в пасть кайнам им страшно, а данные получить хочется.

— Что такое СК? — тихо спросил Акайо. Склонил голову, понимая, что нарушает правила, но судя по тому, что он слышал, если все пойдет по плану, в ближайшее время им всем придется нарушать правила. Ведь если Таари сказала, что у нее целых девять проводников, вряд ли она передумает и оставит их здесь. А там они все равно не смогут вести себя так, как положено гарему.

— НИИ СК, — уточнила Таари. Кажется, она даже не удивилась вопросу. — Научно-исследовательский институт связи и конструкций. Я там училась, разрабатывала тему контакта с Праземлей. Дура была. Там все делятся на идеалистов и практиков: первые чертят космические корабли, которые мы никогда не соберем, потому что не из чего, вторые совершенствуют щиты, парализаторы, ошейники… Да хоть холодильники. Так себе дело для ученого.

Тряхнув головой, крутанула руль так, что Акайо, не успев схватиться за ручку под потолком, скатился с сидения под ноги остальным.

— Таари, — неодобрительно окликнула хозяйку Нииша. Та чуть притормозила, обернулась на миг. Снова обратила взгляд на дорогу. Помедлила.

— Извини. — И продолжила рассказ об СК так, словно вовсе не прерывалась, — В общем, понятно, что я оттуда ушла, едва диплом написала. С третьего курса пыталась наскрести хоть примерные координаты, но перед дипломом поняла, что так я университет не закончу. И без того на мои курсовые сквозь пальцы смотрели, особенно... А, не важно. В общем, написала чушь про спутники, получила свою бумажку с отличием. Может, мою чушь даже применяют, не знаю, не интересовалась, потому что в тот же день сбежала в ГИСПТ. Может, мои нынешние коллеги и не самые смелые люди в Эндаалоре, но тут хоть какие-то перспективы есть. Жаль, что их трусость распространяется и на новые идеи.

— Новые? — тихо переспросил Акайо, когда стало понятно, что Таари продолжать не собирается.

Она отрывисто кивнула.

— Я тебе уже говорила. Если моя теория подтвердится, о ней все узнают. А пока, если ты не видишь ее в моей диссертации, значит, ты не готов о ней думать.

Он молча опустил голову, принимая ее ответ.

— Зачем нам в музей? — подал голос Иола. — Мы можем рассказать...

— А сшить? — перебила его Тэкэра. В новом облике и с женским именем она стала куда смелей, чем был Шоичи. — Нам нужны костюмы, а не их описания. Настоящие, которые надеть можно.

— Именно, — улыбнулась Таари. — Так что готовьтесь. В ближайшие дни у нас будет очень много дел.