Разлука не для нас

Глава 4

Кортни надушилась и взглянула на себя в огромное зеркало. Глаза ее сияли, кожа светилась матовой чистотой. Волосы она аккуратно уложила и зачесала за уши, чтобы видны были бриллиантовые серьги, надетые в честь Черно-Белого бала.

Бал проходил в Сан-Франциско ежегодно в начале весны. Все средства, вырученные от продажи билетов, шли на поддержку консерватории. По традиции гости являлись на бал в черно-белых нарядах: сочетание, вызывающее к жизни самые причудливые модельерские фантазии. В Нью-Йорке Кортни немало походила по магазинам, прежде чем нашла то, что ее привлекло: белая юбка до колен, с соблазнительными разрезами по бокам и черный облегающий верх с открытыми плечами и глубоким вырезом на спине. Эрику понравится, подумала Кортни, с улыбкой любуясь своим отражением.

Кортни открыла футляр с бриллиантовым ожерельем и задумалась, глядя на ослепительную игру камней. Ожерелье ей очень шло и подходило к наряду — но Кортни помнила, как болезненно реагировал Эрик на ее богатство в Талсе, и не хотела лишний раз напоминать ему об этом. Впрочем, едва ли он обратит внимание… Кортни надела ожерелье и бросила последний взгляд в зеркало. Она выглядела как нельзя лучше: ореол пушистых волос вокруг тонко очерченного лица, сияющие карие глаза, блеск бриллиантов, алая губная помада и того же цвета лак на ногтях, черно-белое платье — сочетание чистоты и загадочной чувственности.

Кортни взяла в руки сумочку. На балу она скорее всего увидит Питера: эта мысль заставила ее поморщиться. Кортни не испытывала к нему больше никаких чувств, но встречаться с ним было ей неприятно. Вспоминая о годах, проведенных с Питером, она чувствовала себя одураченной. Кортни прикоснулась к холодным сияющим камням на шее, словно они могли вернуть ей уверенность в себе, вышла в гостиную и присела на краешек дивана в ожидании своего кавалера.

Тогда, с Питером, Кортни позволила чувствам возобладать над здравым смыслом — и сейчас ощущала такое же всепоглощающее влечение, хотя и к другому человеку. Она уже жалела о том, что взяла билет на завтрашний рейс… Целых полгода Кортни осторожничала и не подпускала Эрика близко, но теперь все изменилось. Его настойчивость льстила ее самолюбию; дружба с ним помогла пережить тяжелые времена. Но Кортни знала его еще меньше, чем Питера. Бог знает, что скрывается за его обаятельной внешностью… В отличие от Питера, он умеет слушать — но ничего не рассказывает о себе. А Кортни не хотела повторять прошлых ошибок.

Звонок в дверь прервал ее мрачные размышления. Эрик пришел вовремя. Сердце Кортни забилось быстрее, и тщетно она убеждала себя, что это — просто физиологическая реакция на сексуально привлекательного мужчину…

Эрик, невероятно красивый в строгом черном смокинге, стоял в дверях. Его статная фигура, казалось, заполняла всю прихожую, электрический свет играл в темных кудрях, синие глаза не отрывались от лица Кортни. В руке он держал красную розу с длинным стеблем.

— Возьми ее в зубы, тебе пойдет, — предложил он, входя и протягивая ей розу.

Кортни улыбнулась и, взяв цветок, осмотрела стебель.

— Надеюсь, ты не забыл обрезать шипы?

— Неужели сомневаешься! — возмущенно ответил он. — Для моей принцессы — только розы без шипов.

Он произнес эти слова так же, как всегда говорил ей комплименты, — шутливо, с веселой улыбкой, но так, что в голосе слышалось искреннее чувство.

— Ты сегодня… — он окинул ее восхищенным взглядом, — … потрясающе выглядишь.

— Спасибо. А так? — Кортни взяла розу в зубы и вопросительно взглянула на него.

— Так еще лучше. А главное, теперь ты не сможешь беспрерывно болтать.

Кортни возмущенно фыркнула.

— Вот это мне нравится! В прошлый раз, когда мы беседовали по телефону, ты мне не давал и слова вставить.

— Потому что мы говорили по междугородному, и я давал понять телефонистке, что это чисто деловой звонок. Помнишь, я говорил преимущественно о зарезервированных билетах?

— Не помню, но верю. — Кортни пошла к дверям. — Хочешь выпить перед уходом?

— Хочу, и не только выпить. — Он склонил голову, и в глазах его зажегся знакомый Кортни огонь.

Кортни почувствовала, как ответный жар разливается по телу, но она не собиралась идти на поводу у своих чувств.

— Ты все об одном! — шутливо ответила она. — Подожди, я принесу скотч.

— Спасибо, — ответил он, кажется, нимало не смущенный неудачей.

Когда Кортни с двумя бокалами в руках вновь появилась в гостиной, Эрик сидел на диване, закинув ногу на ногу, и любовался стоящей на каминной полке акварелью Элизабет Осборн. Акварель была подлинной: Кортни не признавала копий.

Эрик поднялся, взял свой бокал и, чокнувшись с Кортни, произнес:

— За прекрасный вечер!

— За прекрасный вечер, — повторила она, смело встречая его смеющийся взгляд. — Я обещала Уолтерсам встретиться с ними на коктейле в половине седьмого.

— Отлично, у нас еще есть время. — Эрик сел, и Кортни устроилась на диване рядом с ним. Бриллиантовое ожерелье сверкнуло в ярком свете люстры.

— Кортни, ответь мне на один вопрос, — тихо и серьезно попросил Эрик. — Тебя смущает, что ты богаче меня?

— Нет, — честно ответила Кортни. — Кое-что и вправду смущает, но только не это.

— А что же? — нахмурился он.

— Я по-прежнему ничего не знаю о тебе.

— Ты знаешь все, что нужно знать, — возразил Эрик.

Кортни поставила бокал на стеклянный кофейный столик и встала.

— Нам пора, — сухо сказала она. Эрик поднялся и опустил ей на плечо тяжелую руку.

— Кортни, я ничего от тебя не скрываю, — заговорил он. — Я не сидел в тюрьме, меня не разыскивает полиция. Посмотри на меня. Вот он я, такой, какой есть. Что тебе еще нужно?

— Твоя внешность меня не интересует, — фыркнула Кортни.

— Правда? А я-то думал…

— Ты знаешь, о чем я говорю, — настаивала она. — Я хочу знать, чем ты живешь… Что тебя интересует, кроме расписания самолетов и цен в гостиницах.

— Ты! Неужели это не ясно?

Его глаза снова засветились улыбкой, и Кортни поняла, что ничего больше от него не добьется.

— Пойду возьму накидку, — сказала она и вышла, а Эрик остался посреди комнаты, улыбаясь каким-то своим мыслям.

Черно-Белый бал по традиции начинался с коктейля в холле консерватории, где подавали шампанское и икру. Едва войдя, Кортни поняла, что радостное волнение ее не обмануло: вечер обещал быть особенным. Друзья, приятели, даже случайные знакомые — все дружно приветствовали ее. В зале царила приподнятая атмосфера праздника. Эрик, элегантный и остроумный, был пленителен, как никогда. У Кортни кружилась голова — не от вина, а от счастья.

— По тебе не догадаешься, что ты из Индианы, — прошептала она, озорно подмигнув.

— А ты полагаешь, светские львы встречаются только в Сан-Франциско?

— Конечно, ты прожил здесь почти всю взрослую жизнь, — возразила Кортни. — Нет, Эрик, говори что хочешь, но я уверена, что светского лоска ты набрался уже здесь!

— Дорогая, цветы не растут на асфальте! Они рассмеялись и, взявшись за руки, вышли на улицу, чтобы немного освежиться. Там, в ранних сумерках апрельского вечера, рвались с привязи связки черно-белых воздушных шаров, и какая-то женщина вела на поводке огромного ньюфаундленда в смокинге.

— Такое можно увидеть только в Сан-Франциско, — заметил Эрик, с улыбкой наклоняясь к Кортни.

— Да, наверно, — прошептала она. После коктейля начались танцы: пять оркестров в пяти разных залах ночь напролет играли классические танцевальные мелодии. Кортни и Эрик отправились туда, откуда доносились звуки вальса. Под бесконечные вариации на одну старинную тему они кружились по освещенному свечами залу, и Кортни была счастлива, как никогда. Впервые после Талсы она танцевала с Эриком; но теперь настороженность и отчужденность не мешали ей наслаждаться его близостью. Губы его касались ее волос: щекой она чувствовала биение его сердца. Мимо проносились улыбающиеся молодые пары в экстравагантных нарядах, но Кортни никого не замечала. Случилось то, чего она так боялась: чувства одержали верх над рассудком.

Наконец Эрик с поклоном проводил ее к столу и пригласил на вальс какую-то немолодую даму. С бокалом шампанского в руке, Кортни наблюдала за танцующими, как вдруг на плечо ей фамильярно легла чья-то рука. Кортни обернулась — и увидела самодовольно ухмыляющуюся физиономию Питера.

— Прекрасно выглядишь, Кортни, — заметил он.

— Спасибо, ты тоже, — машинально ответила Кортни. Она, казалось, рухнула с небес на землю. — Кто это с тобой?

— Джулия Бейли. Ты должна ее помнить. — Он проследил глазами за кружащимся в танце Эриком. — А ты, говорят, теперь встречаешься с этим парнем?

Кортни промычала что-то неопределенное.

— Ты, кажется, уже несколько месяцев появляешься на людях только с ним.

— А ты что, следишь за мной? — подняла брови Кортни.

— Да нет, просто находятся доброхоты, считающие, что мне интересно это знать.

— И они, конечно, ошибаются? — улыбнулась Кортни.

Питер попытался привлечь ее к себе, но она решительно отстранилась.

— Не понимаю, почему ты ушла. Честное слово, вдвоем нам было неплохо.

— А поодиночке — еще лучше, — ответила Кортни.

Несколько мгновений Питер пристально вглядывался в ее лицо.

— Что ж, тебе виднее, — сказал он наконец.

Музыка умолкла.

— Всего хорошего, Питер, — вежливо кивнула Кортни.

— Тебе тоже, Кортни, — ответил он и растворился в толпе.

Эрик снова подхватил Кортни и повел ее в танце по залу. Он не произнес ни слова, и молчание это неприятно задевало Кортни. Он же видел, что она разговаривает с мужчиной, — почему бы не спросить, кто это? В другое время она была бы ему благодарна; но сейчас его замкнутость смущала, даже пугала ее.

— Это Питер Меррил, — начала она.

— Я знаю.

— Я, кажется, тебе о нем рассказывала.

— Да.

— Я надеялась, что в ответ ты расскажешь мне о своей жене или о других женщинах, кого ты когда-то любил. Но я ошибалась. — Кортни попыталась произнести эти слова легким, беззаботным тоном, но Эрик оставался серьезен.

— Не все люди так открыты, как ты. Мне нравится, что ты столько рассказываешь о себе. Я всегда слушаю с интересом, — отрывисто ответил он.

— Спасибо. Но и мне интересно что-то узнать о своем собеседнике. Что-нибудь личное, кроме сухих паспортных данных. — Кортни махнула рукой. — Ладно, извини. Не буду портить тебе настроение. Сам все расскажешь, когда захочешь. Забудь об этом и наслаждайся вечером.

Долгое, невыносимо долгое мгновение Эрик вглядывался в ее лицо.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Взгляни, какая красота!

Кортни подняла голову к потолку, откуда, медленно кружась в воздухе, падали на плечи танцующим бумажные снежинки. Приглядевшись, она поняла, что конфетти вырезаны в виде нотных знаков.

Эрик обнял Кортни и снова повел ее в танце. Она кружилась в вальсе, склонив голову ему на плечо: но на сердце у нее было тревожно. Мужчины, как говорят, предпочитают физическую близость эмоциональной, женщины же — наоборот. Но для Кортни эти вещи были неразделимы, как пища и питье, — без обеих немыслима жизнь. Если Эрик не впустит ее в свой внутренний мир, им придется расстаться. Будет больно — но еще больнее жить рядом с чужим тебе человеком.

Кортни говорила себе это много раз. Но сейчас уже не верила собственным мыслям. Разве эти сильные руки, обнимающие ее, глубокий голос, шепчущий ей на ухо нежные слова, синие глаза, светящиеся восхищением, — разве все это принадлежит чужому ей человеку? Кортни чувствовала, как тело ее пробуждается от спячки, расцветает в лучах обаяния Эрика, тянется к нему… Не все ли равно, что скрывается за этим обаянием? Кортни не могла поверить, что Эрик таит от нее что-то дурное. Да, он суховат и замкнут — но только потому, что ни одна женщина еще не попыталась проникнуть в сложный и таинственный мир его души…

Уткнувшись Эрику в грудь, Кортни тихо рассмеялась над собственной наивностью.

— Что тебя так рассмешило? — спросил он шепотом.

— Я сама, — ответила она. — И ты. Пойдем послушаем оркестр Стэнфорда!

— Пойдем, — с готовностью согласился он, беря ее под руку. — И не забудь, в нашей программе еще три оркестра! Когда мы только все успеем?

Однако Эрик и Кортни успели все. Они танцевали всю ночь без передышки. Наконец, когда небо за окнами начало бледнеть, Кортни почувствовала, что ноги у нее горят, глаза слипаются, и она готова упасть от усталости.

— По-моему, мне пора в постель, — сказала она со вздохом и зевнула, прикрыв рот ладонью.

— Вижу, — ответил Эрик. — Ты восхитительна, даже когда засыпаешь на ходу. Идемте, принцесса, карета ждет.

Эрик распахнул дверцу «БМВ», и Кортни, усевшись на переднее сиденье, откинула голову на спинку и закрыла глаза. Из полудремы ее вывел голос Эрика.

— Мы с Бетти оба из Индианаполиса, но познакомились в Бостоне, в колледже. Может быть, это нас и сблизило — два провинциала в большом городе… Бетти была очень милой девушкой. Тихая, застенчивая, ласковая, домашняя… Слишком домашняя. Она поехала учиться только потому, что так хотели ее родители. И была уверена, что, поженившись, мы немедленно вернемся домой.

Кортни протерла глаза. Она не сразу сообразила, о чем это он.

— Это твоя жена?

— Да, бывшая жена. Ты ведь хотела узнать о ней побольше?

— А… да-да, конечно, — отозвалась Кортни, стряхивая остатки сна. — Бетти хотела вернуться домой, — повторила она, желая показать, что внимательно слушает.

— Да, а мне этого совершенно не хотелось. Уже в те годы я мечтал о Сан-Франциско. К тому же в Индианаполисе нет ни одного приличного колледжа. В конце концов мы остановили свой выбор на Чикаго. Я надеялся, что со временем Бетти привыкнет к большому городу — но не тут-то было. Она все сильней и сильней скучала по дому. Без конца вспоминала родных, соседей, одноклассников. Вбила себе в голову, что мы рано или поздно вернемся, и считала дни до отъезда. Не хотела ни учиться, ни работать — зачем, если все равно уезжать? Стоило мне заговорить о переезде на Западное побережье, как она начинала лить слезы. Мне казалось, что мужу и жене для счастья достаточно друг друга, и все ясней я понимал, что в нашем браке что-то не так.

— Тебе не нравится Индианаполис? — спросила Кортни.

— Нравится, но не настолько, чтобы там жить. Я не понимал, что происходит. Ведь еще до свадьбы я делился с Бетти всеми своими мечтами и планами, и она ни словом не возражала!

Кортни бросила на него изучающий взгляд. В бледном предутреннем свете лицо его казалось темным и загадочным, как маска.

— Эрик, а ты уверен, что достаточно хорошо обсудил все с ней? — осторожно спросила она. — Знаешь, когда долго и напряженно о чем-то думаешь, начинает казаться, что все вокруг знают…

— Я все с ней обговорил! — веско повторил Эрик. — Бетти, видимо, надеялась переубедить меня после свадьбы. — Он устало потер лоб. — Однажды она отправилась погостить к родителям. Я надеялся, что эта поездка поможет ей избавиться от иллюзий. Но через неделю Бетти позвонила и сказала, что остается в Индианаполисе.

Эрик по-прежнему смотрел на дорогу; голос его был спокоен. Кортни положила руку ему на колено.

— А ты? — тихо спросила она.

— Поехал за ней. Черт возьми, она была моей женой! Я еще надеялся все уладить.

Хорошо, говорил я ей, мы не поедем в Сан-Франциско, я закончу колледж, найду работу в Чикаго… Но она и слушать не хотела. Переезд в Индианаполис — или развод. Я надеялся на ее родителей, но они… — Эрик пожал плечами. — Они, похоже, не хотели расставаться с дочкой, как и она с ними. Втроем они загнали меня в угол. Я не знал, что делать.

— Тебе пришлось выбирать между браком и мечтой всей жизни… Да, нелегкий выбор.

Эрик махнул рукой.

— Хуже не бывает! Мне казалось, что она поймала меня в ловушку. «Почему ты со мной все время соглашалась?» — спрашивал я ее. «Не хотела с тобой спорить». Такая, понимаешь, благородная застенчивость. Так вот, в Индианаполисе эта тихая девочка превратилась в такую упрямую стерву, каких я в жизни не видывал! И я задумался: да полно, точно ли я люблю Бетти? Может быть, я просто ее себе придумал?

Они свернули с шоссе. Машина подъехала к дому Кортни и остановилась, но ни один из них не шевельнулся.

— Ты называешь ее девочкой, — тихо, словно про себя, заметила Кортни.

— Да, потому что взрослые люди так не поступают. Конечно, во всем этом была и моя вина. Я был полон больших надежд и не замечал того, что происходит вокруг. А кое к чему приглядеться не мешало бы… Например, подумать о том, что Бетти даже не любит путешествовать. На свадьбу мои родители подарили нам путевку в Мехико. На две недели. Бетти запросилась домой через три дня.

— Да, не лучшая жена для туристического агента.

— Еще бы! Исчерпав все свои доводы, я уехал в Чикаго. На прощание попросил ее еще раз хорошенько подумать и решить, чего же она хочет. Через неделю Бетти известила меня, что подает на развод. Я не стал ей препятствовать.

— Должно быть, этого она и хотела.

— Вероятно. Мы с ней после этого не разговаривали. Мне было… тяжело с ней встречаться.

— Может быть, нужно было все же поговорить с ней? Нельзя таить боль в себе…

— Сомневаюсь, — с горечью сказал Эрик. Затем добавил уже спокойнее: — Я понимаю, о чем ты думаешь, Кортни. Не только о моем разводе с Бетти. Видишь, я собрался с духом и рассказал тебе все, что мог.

— Да, — согласилась она и наклонилась, чтобы его поцеловать. — Спасибо тебе, Эрик.

Он сжал ее в объятиях и со всем пылом неутоленной жажды приник к ее губам. И Кортни страстно ответила ему — но лишь на несколько секунд, а затем мягко, но решительно высвободилась из его рук.

— Мне пора.

— Кортни, можно мне подняться к тебе?

— Но, Эрик, мне же в десять вставать! — взмолилась она.

— Зачем? Куда ты собираешься? Кортни изумленно смотрела на него.

Забыл он — или не знал?

— В Лос-Анджелес. Разве ты не знаешь?.. Лицо его застыло.

— Откуда, по-твоему, я могу знать? — произнес он медленно, тщательно выговаривая каждое слово.

— Я заказала билеты Дженнифер. Она сказала, что тебя нет на месте… — Кортни беспомощно развела руками. — Я думала, она тебе передаст…

— Сегодня после обеда я не возвращался в офис, — глядя в сторону, ответил Эрик. — Должно быть, она оставила мне записку.

Кортни кусала губы от досады.

— Прости, Эрик, но мне надо поспать хотя бы пять-шесть часов. Это деловая поездка, и я должна быть в форме.

— Понимаю.

— Нет, не понимаешь. Ты думаешь, я нарочно…

Он приложил палец к ее губам.

— Я все понимаю. Ты ни в чем не виновата. У нас впереди много дней и ночей. Я столько ждал, что потерплю еще немного. — Он открыл ей дверь. — Когда ты вернешься?

— Во вторник.

Эрик кивнул, не отрывая глаз от ее лица.

— Хорошо, позвоню во вторник.

— Позвони. Я буду ждать.

Она хотела поцеловать его, но не осмелилась — лишь нервно облизнула губы.

— Спокойной ночи, Эрик. Спасибо за прекрасный вечер.

Он невесело улыбнулся.

— Не стоит. Не забудь поставить розу в воду.

— Лучше я положу ее с собой в постель, — ответила Кортни и, послав ему прощальную улыбку, скрылась за дверью.

Несколько минут Эрик неподвижно сидел за рулем своего «БМВ». Ему хотелось выплеснуть свое раздражение — закричать, громко выругаться, даже, пожалуй, что-нибудь разбить. Действительно, Кортни ни в чем не виновата. И он не виноват. Обычное недоразумение. Но он так ждал сегодняшней ночи, так надеялся…

Эрик понимал, что Кортни, пережив неудачный опыт, опасается физической близости и предпочитает ей близость духовную. Догадывался, почему она так настойчиво расспрашивает его о прошлом. Понимал, но долго не мог собраться с духом и излить свою давнюю боль.

С Бетти он делился всеми мыслями и чувствами, но это ни к чему хорошему не привело. После развода Эрик замкнулся в себе; с годами эта черта стала его второй натурой, и до встречи с Кортни Эрик лишь смутно осознавал, что душе его чего-то недостает.

Эрик вывел машину на шоссе и помчался по пустым в предутренний час улицам. Лишь, когда за окнами замелькали ярко освещенные рекламными вывесками здания делового района, он сообразил, что едет к себе в офис.

Припарковав машину у подъезда, он отпер дверь и двинулся ощупью по темным коридорам. Лишь войдя в кабинет, он зажег свет — и увидел на столе несколько записок. Была среди них и такая:

«Кортни Стюарт заказала билет на рейс 10АМ ПСА до Лос-Анджелеса на субботу, 23 апреля. Остановится в «Амбассадоре». Вернется во вторник.

Дженнифер».

На записке стояла дата и время: 14.15. Почему он не вернулся в офис? Он бы успел прочесть записку, заехать домой, переодеться, приехать за Кортни… Да, черт возьми, Кортни была уверена, что он знает о ее поездке. Дурацкое недоразумение, и некого винить, кроме самого себя.

Эрик положил записку на стол. Другие сообщения он не просматривал: случись что-то важное, Дженнифер бы его разыскала. Зачем же он приехал сюда? Неужели сомневался в словах Кортни? Да нет, скорее хотел удостовериться в том, как зло подшутила над ним судьба. И за дело: как мог он, тридцатипятилетний мужчина, забыть о работе из-за предстоящего свидания?

Эрик поморщился при мысли об этом, погасил свет и вышел из офиса.

«Единственное, что я знаю наверняка, — говорил он себе, садясь в машину и заводя мотор, — что я люблю ее. Влюблен, как школьник, и веду себя, как впечатлительный юнец».

Уже подъезжая к дому в Кау-Холлоу, невдалеке от квартала Кортни, Эрик вспомнил, что не предложил подвести ее в аэропорт. А надо было бы. Ну ладно, возьмет такси.

Эрик не любил многоквартирных небоскребов. Выбирая себе жилище, он остановился на одноэтажном домике, откуда открывался вид на залив. Но сегодня его не привлекали красоты природы. Войдя в дом, он скинул и швырнул в угол смокинг, наскоро почистил зубы, упал в постель и забылся тяжелым сном.

Проснувшись на следующий день после полудня, Эрик не спешил вылезать из постели. Хмуро глядя в потолок, он размышлял, чем же займется в выходные. Эрик надеялся провести субботу и воскресенье с Кортни… Но планы его рухнули, и единственное, что ему остается — торчать в городе и клясть судьбу. Или отправиться в Сьерру — подышать свежим воздухом и подумать, что делать дальше, как убедить Кортни, что его чувство к ней глубоко и серьезно. Но прежде всего — объяснить это непонятное чувство самому себе.