— Туточки вот у нас западный зал, Рубиновым зовется. Видишь, девица, колонны, что свод удерживают, красным сверкают?
— Вижу, — отозвалась равнодушно.
Огневик говорил и говорил, а у меня от бесконечных залов уже в глазах рябило. Сама виновата. Думала, дух мне интересное что покажет, но он оказался хитрее — водил по пустым чертогам хозяина вулкана, где и убранства не было никакого.
— Рубиновые они и есть, оттого и зал так зовется. Раньше-то вместе с невестами, первыми красавицами селений, сундук рубинов давали, да прошли те времена. Потом люд смекнул, что и без каменьев драгоценных хозяин вулкана жертву примет. — Огневик задумался на несколько мгновений. — А после и с красавицами туго стало. Откупаются хворыми да умирающими. А хозяин, того-самого…
Я уши навострила, но Огневик опомнился будто и поспешно о другом залопотал.
— А там вон, видишь, — махнул огненной рукой в дальний конец зала, где на возвышении кресло из черного камня стояло, — трон хозяина вулкана. Раньше-то здесь с невестами он в первый раз встречался.
— Отчего ж теперь в покои сразу к себе зовет? — поинтересовалась насмешливо, рассматривая выточенные из черного непроницаемого камня крылья, что за троном раскинулись. То ли драконьи, то ли еще какого чудища из сказаний — не разберешь.
— Ты, девица, не дерзи. Особливо хозяину вулкана, — погрозил Огневик ярким трескучим пальцем, но на вопрос так и не ответил. — Дальше ступай. Там вон у нас Янтарный зал на очереди, потом Коралловый, затем и до Гранатового доберемся.
Мысленно вздохнув, произнесла, ни на что уж особо не надеясь:
— А можно ли как выйти отсюда? Отца-Солнце бы увидеть…
Огневик замер, почесал голову, рассыпав сноп искр.
— Отчего ж нельзя, можно. Сразу бы и сказала, что на воздух свежий хочешь. А я тут ей про залы да рубины… — бубнил Огневик, пока я резвой козой чуть не скакала за ним через бесконечный Рубиновый зал.
Совестно стало. Кабы не дух, сидела б одна в своих покоях, от тоски задыхаясь. Хозяину вулкана-то я только для обряда и нужна.
— Ты, Огневик, на меня обиду не таи. Я все запомнила, что ты сказывал. Только вот не привыкла в четырех стенах сидеть, пусть и рубиновых, да и Отца-Солнце хочется повидать, ведь…
«…может статься, завтра его уже не увижу», — едва вслух не сказала, да вовремя губы сжала.
— Теплы лучи его. И ласковы, — закончила все же.
— Ну так любуйся, того не жалко. — Огневик распахнул тяжелые двери, которые я и не приметила, так были надежно в толще камня упрятаны.
Дунуло в лицо свежим ветром, запахло — неужто цветами? — чем-то ярким, радостным, знакомым до мурашек. Вышла — и глазам своим не поверила. С трех сторон окруженный каменными стенами, яблоневый садик раскинулся. Деревья, одетые в бело-розовый наряд, словно раскрасневшаяся невеста, качали на ветру тонкими ветвями, роняли нежные лепестки на тропку, посыпанную темным каменным крошевом. Шумно гудели пчелы. Яркие полосатые тельца так и сновали меж пышными цветочными шапками.
Прижав руки к груди, смотрела и наглядеться не могла на волшебное видение.
— Откуда же здесь такое чудо взялось? — закружилась под зелеными кронами стройных яблонек в цвету, раскинув руки. Юбка платья ноги облепила, мешая двигаться, но мне было все едино.
— Была тут одна девица, — нехотя Огневик откликнулся, — она и устроила. На закаты уж очень смотреть любила. Говорила, будто напитывается ими, силу они ей дают. Да похоже, так оно и было, ведь девица-то крепка оказалась…
Замерла, стараясь отдышаться.
— Крепка, говоришь? Неужто после обряда выжила? — спросила шепотом.
Огневик метнул на меня острый взгляд и умолк.
— Разболтался я не по делу. Возвращаться надо, не ровен час простудишься, девица. Ветер-то горный коварен.
— Да откуда ж ветру здесь взяться, стены кругом, — отмахнулась от слов духа и дальше по тропке каменной пошла. — А там что, в конце тропинки этой?
— А ничего тамочки интересного для тебя нету, — загородил мне дух путь и замахал руками, словно мельница ветряная. — Ты хотела на свежем воздухе посидеть, так и сиди. И скамья вон для этого дела есть, — Огневик указал под одну из яблонь.
Бросила еще один взгляд на вьющуюся тропку, кивнула.
Прошла, куда Огневик указывал, устроилась на каменной скамье, нагретой за день лучами Отца-Солнца, вскинула голову, подставила лицо его ярким рукам. Они ласковыми прикосновениями-поцелуями касались щек, губ, лба и носа. И сладко-сладко пахло яблоневым цветом.
— Отчего же хозяин вулкана кому-то и садик позволил устроить, а меня с кухни прогнал? — протянула задумчиво.
— Была тут одна девица… — ворчливо Огневик отозвался.
Замерла, боясь пошевелиться. А ну как передумает рассказывать?
— Слез пролила столько, что впору ими все долины затопить. Молила хозяина позволить ей букеты из трав и цветов собирать, чтоб о прошлой жизни не печалиться. А он и согласился. Какой в цветах-то злой умысел может быть? Сказала она, какие цветы ей нужны, хозяин мне велел их достать. А среди цветов-то смертоносные оказались, девица возьми и сделай яд. Для себя и хозяина. В день обряда, дурная, сама выпила да ему предложила. Хотела от чудища из-под горы будущих невест избавить, да только ведь… да только хозяину никакой яд вреда причинить не может, огонь-то все выжжет, а вот обряд едва завершить успели, пока девица того-самого… — Огневик умолк, но и без того ясно было, чем дело закончилось.
— Не Радой ли ту невесту звали? — приоткрыла один глаз и посмотрела на Огневика. Я-то думала, он мне про ту расскажет, что садик устроила, а хитрый дух вон как решил.
— Знала ее, что ли?
— Помню, как заезжие торговцы сказывали: в селении с южной стороны вулкана пять лет тому назад невестой дочь лекаря отдавали. Говорили, рыдала так, что долго еще ее плач окрест с гор доносился.
— Правду сказывали, — согласился дух. — Да только слезами тут не поможешь. Ими Огонь-то Изначальный не затушишь, как ни старайся.
— И что же, боится хозяин вулкана, что я его отравить своим хлебом попытаюсь? Или, того хуже, сама к богам отправлюсь? Да только я слово свое всегда держу, а хлеб никогда отравой не оскверню.
— Не мне то решать, девица, — вздохнул Огневик. — А ослушаться хозяина не могу.
— А ведь ты, дух, тоже здесь пленник.
Огневик на Отца-Солнце не щурясь смотрел угольками глаз.
— Чегой-то пленник? — протрещал недовольно.
— Выходит, уйти в любой миг можешь?
— Могу, да не хочу.
— Неужто не интересно тебе мир посмотреть?
— А чего на него смотреть? Все, что надо, и туточки у меня есть, в горе этой.
— И долго ты хозяину вулкана служишь?
— Пять десятков раз по десять да еще три раза по десять.
Свела брови, размышляя.
— Отчего считаешь так странно?
— Знать, надо так, — буркнул.
Пошевелила губами, подсчитывая загубленные девичьи души.
— А сколько ж раз ты гору покидал?
— Сколько надобно было, столько и покидал.
— Получается, ни единого.
— А вот и неправда! — упер руки в бока и смотрел разгневанно.
— Правда-правда, вижу, что права я!
— Ты, девица, что-то больно разболталась, — недовольно проворчал Огневик. — Давай-ка возвращаться.
Представив, как снова в четырех стенах засяду, взмолилась:
— Нет, дух, миленький, давай еще здесь побудем. Обещаю, дразнить тебя больше не стану. А ты мне расскажи что интересное.
Вдалеке раздался стук, совсем как ночью. Словно ударяли чем тяжелым.
— Ладно уж. Мне на ветру этом еще и приятней. А хозяин-то все одно не скоро заметит.
Размеренно доносилось «тук-тук-тук». Взглянула на небо, но оно чистое было. Знать, не гроза.
— Что это? — спросила, прислушиваясь.
— Хозяин в кузне своей работает, — ответил дух будто нехотя, но я-то видела, что ему поговорить хочется.
— В кузне? — протянула удивленно. — Так он кузнечному делу обучен?
— А чего б и не обучен? Огонь-то его воле покорен, будто пес верный.
А ведь и правда… И как сама не догадалась? Недаром вчера звук знакомым показался. Сколько раз мимо кузницы в селении проходила и точно такой звук слышала.
— И что ж он там кует? — спросила с интересом. — Лошадей ведь здесь нет. А кузнец в родном селении только тем и занимался, что подковы ковал. А в свободное время их же разгибал, силой своей похваляясь, — рассмеялась.
— Мечи хозяин кует, кинжалы, щиты да кольчуги. Посуду еще медную мастерит. А когда увлечен бывает, такие диковины выкует, что диву даешься. Вот увидала б ты, не поверила. Я-то вот видал, — добавил гордо.
— Это какие же диковины? Расскажи!
Огневик принялся пальцы загибать.
— Сундук вот был цветами железными изукрашенный. Зеркало еще, в оправе из морских гадов. А однажды хозяин цельную беседку выковал, птицами да цветами увитую.
— Вот бы это чудо увидеть… — протянула я.
— Поздно уж, девица, давай возвращаться, — заторопился опять дух. Смекнула, что когда о чем говорить не желает, из садика гонит. Но не хотелось мне так скоро покидать прелестное это место. Хотелось сидеть и впитывать тепло, которым щедро делился Отец-Солнце.
— Да ведь время и к ужину еще не подошло. Разреши мне здесь немного посидеть, закатом полюбоваться. Вон Отец-Солнце уж на покой собирается. Может статься, закат этот в моей жизни последний.
— Ладно уж, — проворчал дух, устраиваясь на скамье рядом. — Только уж… того-самого… не разболейся еще сильнее.
— От тебя такой жар идет, что никакая простуда не страшна, — улыбнулась я, откидываясь на каменную спинку скамьи и прикрывая глаза.
Пригревало все сильнее, а может, это от Огневика жар шел, да только и сама не приметила, как задремала. Перед тем как к хозяину вулкана попасть и не спала толком, считай что седьмицу.
Разомкнула веки, когда волосы щеку пощекотали. Отец-Солнце почти на покой ушел, тени тихонько крались по чудесному яблоневому саду. Оглянулась по сторонам, но Огневика нигде не было. Видать, ждать наскучило, пока проснусь. Улыбнулась, поняв, что его заботливые руки меня теплой шалью укрыли.
Встала, потянулась, потом запахнула шаль на груди — становилось холоднее. Пришло время в темницу свою возвращаться, а страсть как не хотелось.
С тоской посмотрела на тропинку, ведущую в глубь сада. Призадумалась. Большой беды не случится, ежели чуть позже вернусь. Навряд ли хозяин вулкана меня ждет.
Крепче стиснула шаль на груди — вечерний ветер все холоднее становился — и пошла по тропинке. Словно чья воля вперед вела.
Тропка неожиданно оборвалась — путь преградила беседка. Уж не про нее ли Огневик сказывал? Белая, птицами и цветами коваными увитая, да такой тонкой работы, что казалось, птицы сейчас трель начнут выводить, а лепестки цветов на ветру покачиваются.
Но и живые цветы были. В самой беседке. На холме могильном свежие яблоневые ветви лежали. А на камне надгробном только одно имя и было высечено — «Веста».
— Кто же это? — прошептала удивленно, борясь с расползающимся по телу ознобом. — Одна из невест хозяина вулкана?
Дотронулась до высокого могильного камня, провела пальцами по едва теплой плите. А остальные где? Отчего только эта здесь?
— Веста… — произнесла еще раз, припоминая, не знаю ли кого с таким именем.
Покачала головой.
Не знала. И не слышала про такую невесту. Видать, давно дело было.
Так задумалась, что и не сразу поняла — не одна уже около могилы стою.
— Хозяин… — Огневик протрещал, и только после того обернулась.
Передо мной Редрик стоял. И по виду его поняла, что зря сюда пришла.